- Кушай, кушай, дорогой, не стесняйся, - приговаривал черноусый майор с артиллерийскими эмблемами на петлицах. - Это не мы, это наш Каспий тебя угощает. В нем не только осетры, в нем и севрюга, и лосось ловятся. Такой рыбы ты еще не пробовал, клянусь честью! А о делах - только после того, как из-за стола выйдем.
Кончили трапезу, вышли на воздух, закурили - и словно вместе с папиросным дымом улетучилось с лица майора выражение радушия и беззаботности.
- Вот, дорогой, - сказал он хмуро, - к этому морю, к нашему городу, рвется фашист. Вино и рыба ему - дело десятое, нефть ему подавай. Знает, сволочь, что отсюда нефть передается на Волгу, ну и бомбит нас. Валет за налетом… А мы встречаем налетчиков этих, хорошо встречаем.
- Зона ваша большая?
- Закавказская? Можешь представить себе - очень большая! От низовьев Дона - до границ с Турцией и Ираном, от Черного моря - до Каспия. Ничего, a? Но защищена отлично. Вместе с войсковой ПВО и истребителями регулярно сбиваем мы их самолеты десятками. Вот только снаряды нас частенько подводят…
- С каких пушек?
- С американских, тридцатисемимиллиметровых, автоматических.
- Невелик калибр…
- Зачем так говоришь? - обиделся майор. - Каждый снаряд - по семьсот шестьдесят граммов. Вылетает с начальной скоростью девятьсот метров в секунду. Немалую беду может натворить, если плюхнется куда не следует! Но вообще ему следует не плюхаться, а взрываться вверху. Ты уж разберись, дорогой, почему они капризничать стали…
К вечеру Салазко решил пройтись по городу, поглядеть на его "изюминки" и заодно на то, как они защищены. Первым делом набрел он на великолепный архитектурный ансамбль - высокие колоритные строения, башня с круговой смотровой площадкой. У прохожих узнал, что это бывший дворец ширван-шахов.
Потом увидел еще одну башню довольно странной конфигурации: к массивной круглой постройке примыкало какое-то выдающееся вперед сооружение. Торопливо проходившая мимо женщина в ответ на вопрос Салазко неожиданно улыбнулась и сказала, что башня эта носит название "Девичьей". "Наверное, старая легенда", - подумал Салазко, но спросить было не у кого. Редкие прохожие, что встречались ему на улице, были явно не из местных. Выздоравливающие раненые - на костылях, с перевязанной головой, с подвешенной на бинтах рукой… Все, кто, видно, уже мог передвигаться самостоятельно и отпросился у врачей, вылезли подышать вечерней хоть маломальской прохладой.
Салазко направился к порту, зная, что почти всегда именно на него, да еще на железнодорожную станцию, стремятся вражеские бомбардировщики обрушивать свои удары. На фоне ночного неба геометрически четко прорисовывались корабельные мачты, стрелы кранов. Все отчетливей шумел морской прибой. И неожиданно припомнились Салазко стихи. По размеру своему под такт шагов пришлись или под шум прибоя… Да не все стихотворение, а только две строчки. Он шел и повторял их про себя: "…и, качаясь, - идут - валы - от Баку - до Махачкалы…"
"Чьи же это стихи? - терзал он свою память. - Где я их слышал или читал? Вот Колька Попов, тот сразу бы сказал, а я теперь ни за что не вспомню. Хорошие стихи, это точно, иначе я и внимания на них не обратил бы…"
Он уже выбрался к порту, увидел зенитчиков на позиции, о которой ему говорили. Подошел, поздоровался, осмотрел орудия - все оказалось в порядке. Потом принялся за осмотр выстрелов. Записал год изготовления и номер партии снарядов, номер завода-изготовителя, уяснив все по клеймам на снарядах. Теперь оставалось лишь ждать валета.
И тут, словно его толкнул кто-то незримый, вспомнил он автора стихов. Да это же тот самый, кто "Песню о встречном" написал для кино, а Шостакович - на музыку положил. "Не спи, вставай, кудрявая!.." И точно, стихи те читал Коля Попов. Борис Корнилов - вот как звали автора. Но не успел Салазко возгордиться своей поэтической эрудицией, как по ночной тишине яростно хлестнули сирены воздушной тревоги.
Высоко в темном, как-то лихорадочно мигавшем по-южному крупными звездами небе послышались моторы вражеских разведчиков дальнего действия. Зенитчики тут же открыли ураганный огонь. Заторопились, зачастили их орудия.
Салазко подошел поближе, стараясь на слух уловить, как там, вверху, работают" снаряды. "Вряд ли достанут - уж очень высоко идут, - подумалось ему. - А впрочем, чем черт не шутит - пожалуй, завалят они "хейнкеля"…"
Внезапно Салазко уловил, как наводчик ближнего орудия в сердцах стукнул кулаком по стволу и гортанно крикнул:
- Я же точно навел! А он, собака, не разорвался!
В три прыжка Салазко уже был около него.
- Из какого ящика выстрел? Из этого? Есть еще из него? Давайте сюда. - Он быстро заглянул в свои записи. - Ага, вот из этих ящиков попробуйте…
А на следующий день после напряженных поисков Салазко доставили два неразорвавшихся снаряда. Один из них нашли прямо на территории порта.
- Ну, что скажешь, дорогой? - с надеждой спросил майор. Был он небрит, с воспаленными глазами не спал, видно, эту ночь - и ничем не напоминал веселого, шумного хозяина недавнего застолья.
- Ведь опять та же самая петрушка с этими американскими снарядами! Спасибо, истребители выручили отогнали мерзавцев. Но дальше так воевать просто невозможно…
- Надо проанализировать и выяснить. Я и эти разряжу, неразорвавшиеся, и прикажите, чтобы подобрали еще несколько выстрелов вот таких двух партий.
- Понимаю, понимаю, - многозначительно протянул майор. - Сейчас все будет, дорогой.
Ох, каким помятым и разбитым оказался первый неразорвавшийся снаряд! И немудрено - он ведь ударился о бетонную плиту… Хорошо, что даже при этом не разорвался, но разобраться в нем было попросту невозможно.
Гораздо больше повезло с другим снарядом. Он угодил на цветочную клумбу и лишь слегка прогнулся, но остался в целости. С ним и начал Салазко своя манипуляции, рассуждая про себя:
"В донную часть ввинчена втулка с трассирующим составом. Ладно… А что же со взрывателем? Можно ли его отвинтить? Так, так, поддается… Ну-с, взрыватель как взрыватель: ударный, мгновенного действия. Что же в нем случилось? Разберем! А почему я так спокойно это делаю? Да потому, что уверялся в его "пассивности". Из-за чего это может быть? Прежде всего, если погрешности в капсюле-детонаторе, и он не сработал. Почему же ты, друг любезный, сработать не пожелал, ударнику не поддался?.."
Тут Салазко даже вздрогнул. Глазами "часовых дел мастера", как величали его товарищи, он разглядел… брак?
Вскочил, схватил другой снаряд, из "свежего" выстрела. Быстро отвинтил взрыватель, разобрал… Опять! Взялся за третий… То же самое! Откинулся на спинку стула, запустил обе руки в шевелюру и яростно поскреб в затылке.
"Что же получается, черт возьми? Совершенно одинаковая чертовщина почти у всех в этой партии. И еще - в той партии… То есть, значит, не случайно. Не брак и не единичный, вот какое обстоятельство… Минутку, ведь каждая партия снарядов выпускается заводом только после пробного отстрела! Что это значит? Что подобные снаряды попали в партию не на заводе. А где же? Могли подложить и на американской базе, которая проводила сборку. Надо и ее клеймо отыскать… Вот что, стало быть, нам союзники подсунули…"
Проверял и сопоставлял Салазко еще один день. Точно убедился в едва заметной погрешности в капсюле-детонаторе, характерной для многих снарядов двух партий. А погрешность эта неизбежно приводила к тому, что зенитные снаряды не только не взрывались вверху и не несли никакой опасности вражеским самолетам, но, напротив, угрожали объектам на земле почти так же, как фашистские бомбы. Между прочим, номер базы, где собирались такие снаряды, у двух этих партий был один и тот же.
Вечером в Москву было отправлено сообщение, где говорилось о вражеской диверсии, которую удалось выявить и определить представителю НИГ Георгию Салазко, указывался конкретный адрес базы в США, где, очевидно, и действовали враги.
Да, была диверсия. И не одна… Сколько их устраивала в годы войны специальная фашистская агентура! Многие направлялись как раз на подрыв снабжения наших армий вооружением и боеприпасами, причем не только на территории Советского Союза, а и за морями-океанами, там, где долгое время почти безнаказанно орудовали фашистские диверсанты.
Не знали в то время члены НИГ, не знал Салазко, приступивший к исследованию загадочного саботажа зенитных снарядов, что весной сорок второго года курсом на Архангельск вышел из американского города - порта Филадельфии крупный транспортный корабль "Колмар". На его борту был размещен такой важный для оборонявшихся советских войск груз, как тяжелые орудия, боеприпасы к ним, взрывчатка, военное снаряжение…
Поначалу все протекало нормально. Но стоило кораблю войти в полосу шторма, как начался кошмар. Тяжелые пушки, будто совсем не закрепленные на палубе, сорвались со своих мест. Они крушили палубные надстройки, давили и калечили матросов, пытавшихся остановить, захлестнуть канатами взбесившиеся стальные чудовища.
Едва корабль тряхнуло посильнее, как сдвинулся и "пошел" остальной груз. Ящики с выстрелами сталкивались, разбивались. По палубе со звоном катились боеприпасы. Несколько человек экипажа было задавлено насмерть, многие ранены. Несколько орудий вылетело за борт и исчезло в штормовых волнах. Вспыхнула паника.
- Надо спасаться! - кричали матросы.
- К чертовой матери этот проклятый груз!
- Мы не дойдем! Эй, кэп, верти назад!
Кораблю были причинены значительные повреждения. Капитан сбавил ход, но и это не помогло. Целые сутки орудия и боеприпасы сокрушали своим весом "Колмар", и в конце концов капитан решил возвращаться. Но, не дойдя до Филадельфии всего пятнадцати миль, "Колмар" вдруг напоролся на невесть откуда взявшуюся мину. Грянул сильнейший взрыв, и корабль стал быстро погружаться.
Уцелевшие моряки наспех спустили шлюпки и, уже выгребая от тонущего "Колмара", внезапно заметили перископ и рубку удалявшейся от "Колмара" фашистской подводной лодки. Она, видно, кралась за транспортом, ожидая, когда его можно будет спокойно добить, и беспрепятственно выпустила торпеду.
Подоспел торговый пароход, подобрал тех, кто успел спуститься в шлюпки. Но немало членов экипажа погибло вместе со своим кораблем и важным военным грузом, так и не попавшим в советский порт.
Другой американский корабль - "Дамбойн", вышедший из Бостона, тоже вез в Советский Союз орудия, боеприпасы к ним, танки. Через два дня пути и его настиг шторм. Вот тогда-то матросы, осматривавшие, как закреплен палубный груз, заметили, что чеки скоб, с помощью которых производилось крепление к палубе, были вынуты. Под массивными, в несколько тонн весом, орудиями специальные, внешне вполне надежные фундаменты почему-то оказались хлипкими и совсем разболтались. Не успели плотники ужаснуться и попытаться хоть что-то сделать, как груз "пошел".
Орудия, ломая вдребезги все на своем пути, покатились вправо. К ним присоединились и танки: шесть - в носовой части и четыре - на корме. В Бостоне они были обшиты тесом, закреплены цепями, а в море цепи свалились, обшивка разошлась.
Корабль сильно накренился на правый борт. Все усилия капитана выровнять "Дамбойн" приводили к еще большим разрушениям. Часть танков и орудий свалилась в море. С колоссальным трудом основательно разбитый транспорт доплелся до ближайшего порта.
После погрузки в Филадельфии направился в Советский Союз транспортный корабль "Индепенденс-Холл". Он вез большое количество боеприпасов, запасные части для боевых самолетов, тяжелые танки и грузовики. Пять дней "Индепенденс-Холл" следовал по курсу без всяких происшествий. Но стоило и ему оказаться в штормовых условиях, как обнаружились никудышные крепления. По палубе двинулись двадцативосьмитонные танки, покатились крупные автомашины.
Группа смельчаков, старавшихся укрепить груз, погибла: одни были смыты за борт, другие попали под танки и грузовики. Огромные волны перехлестывали через палубу, швыряя с борта на борт все имущество. В трюме сорвались со своих мест большущие ящики с запасными частями для авиации. Их бросало, точно спичечные коробки. Своими углами они били в бортовую обшивку, проламывая ее. На глазах у беспомощного экипажа корабль погибал под ударами своего же собственного груза.
К полудню следующего дня "Индепенденс-Холл" со скрежетом и грохотом разломился на две части. Спасаться было не на чем: и шлюпки оказались разнесенными в щепки. Но, к счастью, обе половины корабля держались на плаву до тех нор, пока их не прибило к ближайшему острову. А вот весь столь необходимый военный груз ушел на дно…
Происшествия подобного рода повторялись одно за одним. Из Бостона в Советский Союз направился пароход "Уэст-Джафферен", имея на борту танки, боеприпасы, авиачасти и другие военные материалы. Плохо закрепленный груз сместился, сорвался и, основательно изувечив корабль, разрушил всю систему управления. "Уэст-Джафферен" затонул у Нью-Фаундленда через четыре дня пути.
Через пять дней еле-еле добрался обратно до порта грузовой корабль "Эффингем" с военными материалами для Советского Союза, и все по той же причине. Через три дня пути вернулись транспорты "Сити-оф-Флинт" и "Хуан-де-Лорранто". Корабль "Тинтигл" успел за пять суток удалиться на значительное расстояние, но и он был так поврежден плохо закрепленными военными грузами, что пришлось возвращаться назад.
За какие-то два месяца восемь больших транспортных кораблей или затонуло, или было разрушено. Изрядное количество членов их экипажей погибло. А боевой, срочный груз, на который очень рассчитывали советские войска, так и не был доставлен.
В результате расследования выяснилось, что на все восемь кораблей погрузку проводила одна и та же специализированная компания, владелец которой еще в первую мировую войну задерживался американскими властями и обвинялся в пособничестве германской военщине. И не небрежность в креплении грузов, странно повторявшаяся восемь раз, а точно рассчитанная, хорошо разработанная диверсия фашистской агентуры воспрепятствовала тому, чтобы американские транспорты достигли советских портов.
Подобные инциденты пришлись на руку не только фашистам, но и многим руководителям Соединенных Штатов и Англии. Используя их как доказательства крайней опасности и даже бессмысленного риска, они то и дело урезали, а то и попросту прекращали поставку в Советский Союз вооружения, боевой техники, боеприпасов по согласованным и подписанным договорам.
Что ж, советским заводам самим приходилось в неимоверно тяжелых условиях наращивать производство орудии и минометов, танков и самолетов, снарядов, бомб и мин, постепенно достигая в этом превосходства над промышленностью гитлеровской Германии и всех ее сателлитов.
Вернувшись из Баку, Георгий Салазко от анализа боеприпасов союзников перешел к более привычному для себя делу: анализу вражеских боеприпасов, точнее - конструктивных особенностей взрывателей. А заодно - их взаимодействия со всей цепью устройств, обеспечивающих надежную работу снаряда у цели. Он уже назубок знал все сто двадцать четыре образца немецких взрывателей, причем многое в них весьма и весьма его радовало.
- Понимаете - у них взрыватели один мудренее другого, - охотно объяснял Салазко. - И нет ни одного без какого-либо изъяна! Обнаружат просчет - создают новый вариант, еще хитрее предыдущего. А это оборачивается дополнительными трудностями для промышленности. Ведь надо, значит, работать все точнее и точнее, все усложнять производство миниатюрных стальных деталей… А усложнять - это терять в производительности.
Да и не могут они все премудрости обеспечить из стали! Поэтому идут цветные металлы, а прочность у них - не та. Упадет снаряд не под расчетным углом, и взрыватель обламывается. Вот и нет взрыва…
Клюев засадил Салазко за составление труда, в который бы вошли все его наблюдения, выводы и мысли. Наряду с командировками, работой по разрядке боеприпасов и прочими текущими делами Салазко корпел над подготовкой капитального руководства, названного строго и лаконично: "Германские взрыватели. Устройство и применение".
Издание это было доведено до полной готовности и вышло в свет в сорок четвертом году.
Задумывался Салазко и над идеей создания принципиально нового взрывателя. Он набрасывал на листках бумаги какие-то мудреные схемы, подолгу размышлял над ними, потом комкал их и с ожесточением рвал на мелкие кусочки.
- Что ты так осторожничаешь, Юрка? - подшучивали друзья. - В твоих загогулинах все равно ни один шпион не разберется!
Салазко не обижался - тоже улыбался, а потом возвращался к наброскам и снова рвал их - еще мельче.
- Знаете, Алексей Игнатьевич, вот что я надумал, - наконец-то решился Салазко поделиться с Клюевым. - Ведь можно обойтись в снаряде и без обычного взрывателя…
- А что вместо него?
- Крохотульный радиоприемничек. Он будет настроен на прием радиокоманд с наземной станции. Волна - строго определенной частоты, и противник, конечно, ее не знает.
- Ясно. И как твой приемничек будет действовать?
- Время полета снаряда - известно. И когда он достигнет рассчитанной точки траектории, с наземной станции дается сигнал на его подрыв. Как только он поступил в приемник, составляется электрическая цепь электродетонатора, тот срабатывает, и снаряд взрывается. Что скажете, Алексей Игнатьевич?
Клюев улыбнулся.
- Ну, ты и нафантазировал, Георгий Николаевич! Ишь ты! Электродетонатор. Идея, конечно, богатая, но к осуществлению ее мы пока не готовы. Такой приемничек, такую станцию - еще изобретать и создавать надо… Однако молодец, замысел перспективный. Но осуществление его отложим. А пока что есть задачка одна, надо бы над ней покумекать.
…Развивая наступление, батальон тридцатьчетверок с десантом автоматчиков на бортах ворвался в село, укрепленное врагом. Подавив огневые точки, танки двинулись дальше, а автоматчики решили прочесать улицы села.
Бежавший впереди сержант увидел группу отступавших гитлеровцев, швырнул в них гранату и ударил из автомата. Разметав врага, он первым достиг перекрестка. Тут лежало двое убитых в красноармейских шинелях и касках, валялся разбитый ручной пулемет, а рядом ящик с автоматными патронами.
- Смотрите, братцы! - крикнул сержант. Эти ребята сюда как-то раньше нас успели. Непонятно… Но, видно, на засаду, что ли, напоролись… Патроны нам кстати. Набивайте диски…
Вечером - новая атака. Опять - вслед за танками. Сержант на бегу вскинул автомат, дал длинную очередь, изловчился, снова нажал на спусковой крючок и вдруг… Автомат словно взорвался в его руках, сержант рухнул на землю, обливаясь кровью. К нему подбежали товарищи, но было уже поздно.
В той атаке автоматы взорвались еще у троих. В замешательстве взвод не сразу разобрался в причине.
- Это какие-то особые снайперы, - сказал один автоматчик. - Бьют точно по нашим дискам.
- Чушь собачья! - отозвался другой. - Будь у снайпера возможность спокойно прицелиться, стал бы он в диск стрелять? Он бы уж лучше в башку…
- Тут что-то другое, - задумчиво произнес командир взвода. - Может, автоматы были повреждены?
- Ну да! Как часы работали у всех, никто не жаловался.