* * *
В семь утра отделение выстраивают. Аугусто тоже в этом отделении. Он надевает портупею. Руки его дрожат. Он смотрит на остальных. Молчаливых, бледных.
Сержант Ортега торопит их, подталкивает, хотя в этом нет никакой нужды.
- Скорее! Скорее! Ясно?
Сержант нервничает, он тоже бледен.
Солдаты молча идут за ним вдоль реки. Только что забрезжил рассвет. Занимается чудесный весенний день. Река весело несет свои воды. Птицы выводят трели, гоняются друг за дружкой между прибрежными тополями и с шумом проносятся над ними. Солнце уже коснулось верхушек деревьев и золотит листву, отражаясь в росе. Стальным блеском отливает цикада. Аугусто вспоминает детство.
Отделение выстраивают перед скалистым утесом. Его украшают дикие растения, ползущие по расщелинам.
Дует свежий утренний ветерок. Он несет с собой пряный запах травы, цветов, листьев. Аугусто смотрит на тополя, на солнечные лучи, на чистое ясное небо. Слышит журчание реки, пение птиц, шелест ветра. И во всем ему чудятся горестные слова. "Кампос должен умереть". Листья черного тополя, будто маленькие руки, ласково машут: "Прощай! Прощай!" Вода и ветер колышут прибрежные камыши. И он видит, как они скрещиваются, точно копья.
Аугусто видит Кампоса и говорит себе, словно хочет убедить себя в невозможном: "Вот Кампос. Он идет на смерть". Его сопровождают несколько офицеров, священник, врач-лейтенант и два вооруженных солдата. Он идет своей обычной походкой, степенной, тяжелой, бережно затягиваясь сигаретой. Он, пожалуй, единственный, кто не боится. Остальные бледны и взволнованны.
Ему приказывают остановиться в двенадцати метрах от отделения. Впереди выстраивается взвод - его взвод, который должен привести приговор в исполнение.
Младший лейтенант Алдама подходит к нему, чтобы завязать глаза.
- Спасибо, не надо. Если разрешите, я встану поближе…
- Конечно, как хочешь.
Аугусто слышит дрожащий голос младшего лейтенанта. Его совсем недавно назначили в батальон. И хотя Аугусто всего несколько раз разговаривал с ним, он считает Алдаму своим другом. Этот офицер с детским улыбающимся лицом совершил немало героических подвигов. Он получил два ордена во время осады Овиедо. Аугусто видит, как дрожат руки и искажается лицо этого бесстрашного человека, который не раз рисковал своей жизнью. И вдруг понимает: людям мужественным и храбрым свойственно чувство сострадания.
Кампос приближается к солдатам, чтобы им было легче целиться. Он проходит четыре метра и останавливается. Кобос, его земляк, тоже в этом взводе. Кампос видит его мрачное, испуганное лицо и, желая подбодрить, говорит:
- Выше голову, дружище! Не надо стыдиться! Что делать, раз мне не повезло!
- Скажи ему что-нибудь, парень! - торопят Кобоса.
- Я не стыжусь. Я… - краснея и заикаясь от страха, бормочет тот.
И снова слышен голос Кампоса. В последний раз шевелится его язык, в последний раз произносит он слова. Голос его звучит уверенно, ласково.
- Такова уж моя судьба! - вздыхает он, улыбается своей скупой улыбкой и говорит: - Смотрите не промахнитесь. Цельтесь в голову и сердце. Чтобы мне не мучиться перед смертью. - И прикладывает ко лбу и сердцу свою большую тяжелую руку, которую Лугу сто так часто ощущал на своем плече.
Спокойствие Кампоса наводит ужас. К горлу Аугусто подкатывает ком, на лбу выступает холодный пот.
Кампос еще несколько раз затягивается сигаретой. Бросает окурок и, слегка расставив ноги, скрещивает руки за спиной.
- Желаю удачи, ребята!
Аугусто закрывает глаза. Он почти теряет сознание. Когда он открывает глаза, Кампос все еще стоит в ожидании, не сводя взгляда с солдат. Аугусто видит его лицо, широкое, сосредоточенное, желтовато-зеленое. "Пергаментное". Оно почему-то напоминает ему древнее изваяние.
Слышится команда: "На пле-чо!.. При-готовьсь!.." (Аугусто хочет крикнуть: "Нет! О боже, нет!") "Огонь!"
Звучат выстрелы. Кампос падает на спину. Словно сбитый сильным порывом ветра. Мозг разлетается над его головой, точно розовая шелковая шаль, сотканная пулями. С криком поднимаются птицы, содрогаются камыши на реке, эхо, уносясь вдаль, вторит оружейным залпам.
Младший лейтенант Алдама вкладывает в кобуру пистолет. Подходят врач и священник. Пули попали в цель. Исполнена последняя просьба Кампоса.
Лейтенант Барбоса обращается к солдатам с речью. Аугусто ничего не понимает. Он смотрит на труп Кампоса. И думает: "Его уже нет в живых". Сердце Аугусто рвется на части от сдерживаемых рыданий.
Несколько часов спустя они выехали в Сигуэнсу. Руис ехал с ними в одном грузовике.
- Так ему и надо! Нечего жалеть этого предателя и прохвоста! Я рад, что его прикончили.
- Заткнись, сволочь! - в бешенстве крикнул Аугусто.
- Ты что, защищаешь его?
- Да! Он заплатил своей жизнью. Что тебе еще надо от человека?
- Кампос умер как настоящий солдат, - вмешался в разговор другой каптер. - И я преклоняюсь перед ним.
- А для меня он только предатель. Так ему и надо, пусть гниет! - Каптер и Руис продолжают яростно спорить. Гусман не слышит их. "Как можно быть таким жестоким?" - думает он.
Остальную часть пути он не проронил ни слова. По Сигуэнсе бродил один, люди тяготили его.
Вечером вернулись в деревушку, солдаты смеялись и шутили как ни в чем не бывало. Никто больше не вспоминал Кампоса.
Аугусто растерялся. Может быть, он неправ? А может, у него слишком чувствительное сердце?
"Кто знает!" - думает Аугусто, направляясь к церкви. Но он не краснеет. Не стыдится своих чувств.
Дойдя до маленького кладбища, он останавливается. Через забор смотрит на продолговатый холмик взрыхленной глинистой земли - там покоится Кампос.
Аугусто открывает скрипучую кладбищенскую калитку и шепчет: "Прощай, Кампос!"
То было, пожалуй, единственное "прощай", сказанное всеми покинутому покойнику.
Глава десятая
Июнь. Одиннадцать часов утра. Солнечные лучи почти отвесно падают на землю. Соприкасаясь с ней, распространяют удушливую вонь. Вокруг ни одного деревца. Аугусто и сержант Коста идут впереди шестерых солдат с саперными лопатами. Серая щебенка, камни, булыжники, обгорелые кусты, запорошенные пылью, пересохшая, твердая, как камень, земля. Неприютная степь. Весна сюда так и не дошла. А Кастилия сейчас в цвету, Аугусто вспоминает. Он видит необъятную равнину, залитую солнцем, которое золотит своим сиянием наливающиеся колосья. Закрывает глаза и представляет себе поле, разукрашенное пятнами кровавых маков. Воздух наполнен веселым гомоном. Кастилия точно живописный ковер.
А сюда, в эту неприютную степь, весна так и не дошла. Пустыня, где среди камней гниют трупы. Множество непогребенных трупов. Воздух тяжелый, смрадный, не продохнешь.
Покойники на каждом шагу. Жуткая картина. Отовсюду торчат ноги, руки, бедра, черепа. С костей черными лохмотьями свисает сгнившее мясо. Жужжат блестящие зеленые мухи, и в густой жиже разлагающихся тел копошатся толстые желтые черви. Солдаты с отвращением плюют и, стараясь не смотреть на эти ужасающие останки, забрасывают их землей, сдерживая приступ тошноты. Коста достает платок, прикладывает его к носу, но тут же опускает руку и сплевывает. Аугусто тоже сплевывает. Его мутит от трупного смрада и вида разлагающихся тел. Он сплевывает еще и еще. Вдруг ему становится не по себе. Тоска сжимает грудь. Он вдыхает в себя этот омерзительный запах и, подавляя тошноту, шепчет: "Простите! Здесь гниют ваши бедные тела, а мы плюемся. Простите!"
Они переходят от трупа к трупу, забрасывают их землей. Земля усеяна пулями, осколками бомб, орудийных и минометных снарядов. Многие снаряды не взорвались. Надо быть осторожным, обходить их. Кажется, будто трупов становится все больше и больше. Волосы на голове шевелятся от ужаса. Аугусто рассказывали об этом сражении еще в деревне, до того как они поднялись сюда, на позицию. Иностранный легион, пехота, марокканцы. Атака без прикрытия. Голая гладкая степь и хорошо защищенный враг, стреляющий в упор.
Потрясенный Аугусто стоит среди трупов. Сержант Коста что-то говорит ему. Но Аугусто не слышит. Он отходит в сторону. Его взгляд прикован к этим каменным пирамидам. Возле одних валяются пустые винтовочные гильзы. Возле других даже этого нет. Чудовищно! Аугусто представляет себе, как эти люди пытались укрыться за камнями. И сразу же вспоминает, как он сам вот так же тщетно пытался защитить себя от орудийных снарядов в первом сражении. Он видит дрожащие, сведенные судорогой руки этих людей, складывающих пирамидой камни под немилосердным огнем минометов, пушек и пулеметов. Пулеметов с их сводящим с ума смертоносным лаем. Слышит, как глухо падает солдат с простреленным черепом, видит разбитые о камни нос, губы, зубы и ужас, застывший в изумленно открытых глазах. И думает о том, что матери, сестры и невесты, целовавшие эти глаза, напрасно будут ждать своих любимых. А потом забудут.
- Извините меня, - говорит он сержанту.
- Ты куда?
Аугусто не отвечает и уходит.
Он медленно бредет среди могил. Трупы свалили прямо в воронку и едва засыпали землей, с той жестокой поспешностью, с какой это делают на войне. Степь теперь будет усеяна мертвецами. Аугусто чудится, будто он видит, как они плывут, отчаянно размахивая своими жалкими конечностями с висящими лохмотьями мяса, тщетно силясь вырваться из этой мрачной лагуны смерти.
Аугусто останавливается. Снова идет, шатаясь. Тоска давит на него тяжелым грузом, ноги подгибаются.
Постепенно он приходит в себя. Торопливая суета солдат его отвлекает. Они прибыли сюда накануне. Это самая большая высота в окрестностях деревни. Аугусто прыгает на каменный бруствер. Ветер и сюда доносит со степи, которая простирается перед позицией, тяжелый удушливый запах.
Когда он проходит мимо солдат, они смеются и кричат ему:
- Эй, каптер, гляди, какую мы себе землянку вырыли!
- Привет, Гусман!
- Каптер, приготовь нам жратву получше!
Аугусто отвечает на их приветствия, улыбки. Останавливается, перекидывается несколькими словами с приятелями. Хвалит их работу. Идет дальше.
На позиции есть дом, где разместились офицеры. И конюшня, где расположились сержанты, каптер, его помощники. Солдаты вынуждены рыть себе землянки. Работа у них спорится. Изредка кто-нибудь в сердцах ругнется, но в общем им нравится это занятие, они шутят и смеются. Складывают камни, таскают черепицу с коровника, маскируют землянки ветвями. Почти все раздеты до пояса. Тела лоснятся от пота. Перед едой им разрешают сбегать к реке искупаться. Солдаты прыгают с обрывистого берега. Аугусто с ними. На реке слышатся хохот и крики.
Как-то утром Аугусто встретил там Эспиналя. Его рота находилась на других позициях. Аугусто давно его не видел. Стеснительный Эспиналь купался в трусах.
- Эй, братцы! Вы только поглядите на этого младенца! Мальчику стыдно!
- Да заткнитесь, олухи! Я и так на черта похож, - отшучивался Эспиналь, неторопливо и тщательно намыливаясь.
- Как жизнь, Эспиналь? Не видел тебя целую вечность! - радостно приветствовал его Аугусто.
- А, дружище, это ты? Как видишь, неплохо. Я прибыл сюда по поручению капитана.
- Как дела у вас на позициях?
- Неплохо. Загораем. А что у вас слышно?
- То же самое. Интересно, надолго ли?
- Не думаю. Говорят, на нашем участке началось какое-то движение.
- Да, я тоже кое-что слышал. Видно, снова угодим в хорошую передрягу.
- Тебе-то что! Тебе теперь нечего волноваться.
- Как это нечего? Ты разве не слышал, в последнем сражении убили каптера. Не очень-то весело, что и говорить.
- Уж как повезет.
- А если не повезет, тогда что?
Через несколько дней противник атаковал соседний участок. Слышался грохот взрывов. Как-то утром, возвращаясь с реки, они увидели приближающиеся эскадрильи бомбардировщиков и истребителей. Солдаты бросились врассыпную: "Ложись! В канаву! В канаву!"
- Да ведь это наши! - крикнул кто-то.
- Что ты смыслишь в этом, болван! Это самые настоящие красные… мать их…
Самолеты пролетели мимо. Несколько минут спустя послышались взрывы.
Когда самолеты возвращались, никто уже не прятался. Солдаты кричали и подбрасывали вверх шапки. Вдруг один из самолетов сбросил бомбу у самой позиции. Поднялась суматоха, испуганные люди заметались в страхе как безумные. С крыши посыпалась черепица, точно колода карт, с глухим шумом рухнула каменная стена конюшни.
Аугусто прыгнул в канаву вслед за лейтенантом Барбосой и несколькими солдатами.
- Могли бы сбросить ее на линии фронта, - проворчал Барбоса.
Стали вылезать из канавы. Шутили, немного стыдясь своего страха.
- Ну что ты так дрожишь, парень! - строго сказал лейтенант Асину, который все еще сидел на корточках в канаве и не мог прийти в себя. - Их уже и след простыл. С такими солдатами, как ты, далеко не уедешь!.. Ты что, не понимаешь, это чистая случайность, что бомба упала сюда.
- Простите, лейтенант, но как раз эта случайность меня и испугала.
Все засмеялись.
- Смейтесь, смейтесь! Какой толк, если потом скажут: "Это чистая случайность, что его разнесло в куски". Мне-то что с того? Подумаешь, храбрецы!
Асин трус, его мучает животный страх.
Лагуна и Падрон всегда подшучивают над ним.
Аугусто их шутки развлекают. Продовольствие они теперь привозят с утра. Аугусто завтракает и почти весь день проводит на позиции. Поводов для плохого настроения достаточно. А здесь, среди солдат, он обо всем забывает.
Как-то утром Руис вдруг заявил каптерам: "Тоже господа нашлись! Хватит с вас и одного помощника за продуктами ездить". Они долго спорили. На следующий день Руис вместе с Эрнандесом, своим верным стремянным из штабных, всегда угодливо ходившим за ним по пятам, появился у машины. Руис был толстый, с огромным, выпирающим вперед брюхом и неизменной улыбочкой, а его спутник - тощий, высокий, согнутый крючком, с неприятным землистым цветом лица.
- Майор приказал ездить за продовольствием только с одним помощником, - радостно сообщил Руис.
Они поспорили еще сильнее, чем накануне.
- Но послушайте, - стал убеждать их Руис елейным голосом, с видом человека, желающего все уладить мирно и разумно, - вам нужно только немножко больше поработать, ведь машина и так полна, от лишней тяжести она может совсем развалиться…
- Немного больше поработать? Тебе говорить хорошо. Тебя бы на наше место!
- А вы что думаете, я ворон считаю? - вскипел вдруг Руис, задетый за живое. - У меня нет ни одной свободной минуты. Не мешало бы вам знать… Я должен печься обо всем батальоне. Вы только кормите нас. А я целый день не поднимаю головы от стола. Не мешало бы вам это знать! Вам-то что! А я должен копаться в бумагах и заниматься такими делами, о которых вы даже представления не имеете. В конце концов, если вам не нравится приказ майора, идите к нему и жалуйтесь.
Работы у каптеров прибавилось. Аугусто возвращался на позицию измученный. К тому же его беспокоила участь Кастильо.
У Аугусто было два помощника. Парес, по прозвищу Негр, низкорослый, с оливковой кожей, немного хитроватый и очень ленивый. Зато с отходчивым характером. Рассердившись на кого-нибудь, он яростно мотал опущенной головой, сквернословил, грозился, но гнев его тут же проходил и он как ни в чем не бывало смеялся, забыв о ссоре и не тая злобы на того, кто его рассердил.
Поса, или Трактор, как его называли во взводе, был настоящим вьючным животным. Коренастый, квадратный, с короткой бычьей шеей и лицом орангутанга. Стокилограммовый мешок картошки он мог запросто протащить на спине несколько километров. Поса никогда ни на кого не сердился и не унывал. Больше всего он любил заключать пари, желая продемонстрировать свою нечеловеческую силу. С тех пор как он положил на обе лопатки Патрисио, его считали самым сильным человеком в батальоне.
Аугусто удивился. Он ни секунды не сомневался, что Патрисио одержит верх.
- Что с тобой случилось?
- Как что? Одолел он меня, дружище!
Гусман заглянул ему в глаза.
- Ты, наверно, ему поддался?
- Что за чушь!
- Я уверен, что ты ему поддался.
- А если и поддался, так что? У Трактора только и есть что его сила. Не дай я ему победить себя, он бы умер с горя, дружище. А у меня, слава богу, есть и другие достоинства. Во всяком случае, так мне кажется.
Когда они были в Ла Гранхе, Парес посоветовал Аугусто взять на кухню Кастильо. Прежде тот работал поденщиком в соседней деревушке, и отец Пареса частенько нанимал его для полевых работ. Кастильо был среднего роста, белокожий, со множеством красноватых веснушек и с шафрановыми волосами. Неровные зубы придавали его лицу плутоватое выражение. Парень он был честный, очень трудолюбивый, насмешливый и осмотрительный. Он был умнее и грамотнее большинства своих товарищей. И Аугусто относился к нему с симпатией и уважением. Кастильо был отзывчивым, услужливым, но без раболепия.
В конце концов его назначили в кухонный расчет. Кастильо отлично вел "кухонную бухгалтерию", по просьбе Аугусто сдерживая расточительного Лагуну. К тому же он помогал Аугусто составлять меню и был самым полезным человеком на кухне.
Теперь же, когда у Аугусто отобрали одного помощника, Кастильо заменил Негр. А Кастильо в любую минуту могли перевести в другой взвод. И, без сомнения, переведут при первой же заварушке.
Аугусто поговорил с лейтенантом.
- Ладно, пусть пока остается при кухне, раз он тебе так нужен. А там видно будет, - ответил ему Барбоса.
Аугусто знал, что Кастильо трус, что положение его на кухне непрочно, и жалел его.
После обеда все шли отдыхать. На лысой каменистой высоте от жары можно было задохнуться.
В конюшне было темно и прохладно. Возле Гусмана без сил валились Лагуна, Асин и Падрон.
В тот день, когда на них сбросили бомбу, Аугусто вдруг услышал звук, похожий на рокот мотора. Он сразу догадался что это очередная шутка Лагуны, который подражает шуму летящих вдали самолетов.
Асин садится. Оглядывается по сторонам, вытягивает шею, прислушивается, нервно вздрагивает. Лагуна смолкает. Но едва Асин ложится, снова начинает рокотать. Теперь испуганный Асин решительно вскакивает, устремляется к двери. Аугусто локтем толкает Лагуну, тот отвечает ему еще более сильным толчком. Оба прикрывают ладонью рот, чтобы не расхохотаться. Тощая, долговязая фигура, освещенная солнцем, останавливается в прямоугольнике дверного проема. Асин внимательно оглядывает небо. Но, разумеется, ничего не видит. Все же он не доверяет себе. Осторожно, несколько обескураженный, направляется к ближайшему рву, прыгает вниз и исчезает. Через несколько минут он возвращается. Лагуна толкает локтем Гусмана. Как только Асин ложится, Лагуна снова рокочет, и снова Асин, обескураженный и встревоженный, направляется ко рву. Так Лагуна держит его в страхе несколько дней.