- Капитан Сидорчук.
- Я, - раздалось из строя.
- Провести по данному факту пожара служебную проверку, разобраться, в чем дело, проводка там или еще что, устранить причины и мне доложить рапортом. Все понятно?
- Так точно.
- Вопросы ко мне есть?
- Никак нет…
- Тогда командирам подразделений развести личный состав. Вольно! Разойдись!
Стоявшие на вечерней поверке милиционеры из Коми не знали, что в это время в сторону своего дома в Горячеисточненской шли два брата Кубоевых - пятилетний Адылбек и шестилетний Рустам, от которых слишком подозрительно пахло бензином. Один говорил другому:
- Как эти каферы забегали, из кустов хорошо видно. Почему нам отец не разрешает брать автомат?
Второй ему отвечал:
- Ничего, скоро свой автомат где-нибудь украдем. А про пожар отцу расскажем, пусть за него попросит у Финансиста-Дуки для нас денег, может, велосипед один на двоих купим…
- А может, и на два хватит, - рассудительно заметил его брат.
ГЛАВА 18
Информация от однорукого
В полдень старик Исмаил Мерзоев закрыл свое заведение на учет. Даже бумажку скотчем приклеил на стекло двери: "Учет". Слово было написано корявым почерком, но от этого смысла не теряло. Прогнал домой разворчавшуюся и недовольную ранним прекращением работы старуху. Она возмущалась:
- И так выручки нет, а ты шашлычню среди бела дня решил закрыть, люди к нам идут, люди хотят кушать хороший шашлык. Аллах помог, шашлычня напротив разорилась. Работай и работай, а он, старый дурень, закрывается на учет.
Но Исмаил строго сказал:
- Иди домой, женщина, у меня будут большие гости, о которых ни ты, ни твои соседки - подружки по сплетням знать не должны. Иди домой и никому не рассказывай, что у меня гости. Поняла?
- Поняла, что ты старый безмозглый ишак, - резюмировала эмансипированная не в меру еще советской властью старуха и с достоинством покинула проигранное ратное поле.
Минут через двадцать после ее ухода в душное помещение Мерзоевской вотчины вошел невысокий сутулый человек лет сорока, с торчащей из рукава темной футболки забинтованной культей, они по-родственному обнялись. Старик осмотрел культю. Скорбно покачал головой:
- Да, такое простить нельзя…
Гость поморщился:
- В моем роду остались только женщины, сыновья еще маленькие, поэтому отомщу сам…
Присели за стол, помолчали. Старик спросил:
- Уважаемый Вайд, может, приготовить шашлык?
Гость печально осмотрелся вокруг:
- Денег ты с меня не возьмешь, а живешь небогато, поэтому угощенья мне твоего не надо. Сначала дело. Ты мне лучше скажи, придет действительно серьезный человек, которому можно верить, который не выдаст, а дело сделает?
- Действительно серьезный, он уже помог мне в одной проблеме, обещал помочь и во второй, если я тебя с ним сведу.
- Видит Аллах, я этого не хотел, я не предатель своего народа, но эти шакалы убивают свой народ тем, что заманили сюда федералов, устраивают партизанщину, а страдают все…
Старик слушал гостя, глядя в окно:
- Ты прав, Вайд, ты прав…
К шашлычне с зубовным скрежетом тормозов подкатил воинский "уазик". Вышедший из него военный подполковник побродил среди рыночных рядов, потеребил подувядшую на солнце зелень. Затем шагнул в гостевой зал шашлычни. Ему навстречу поднялись двое. Николай улыбнулся своей привычной улыбкой нильского крокодила:
- Что же ты, Исмаил, не встречаешь гостей в ВИП-зале, или такового в твоем достойном заведении нет?
- Есть, кумандир, есть.
Николай осмотрел с ног до головы критическим взглядом второго посетителя. И, видимо, остался доволен тем, что увидел. Старик спросил:
- Сначала будем знакомиться или сначала пойдем в ВИП-зал?
Николай снова расцвел пугающей улыбкой:
- Сначала познакомимся, а то вдруг мы окажемся друг другу не интересны и не дойдем до ВИП-зала.
Мерзоев махнул рукой в сторону гостя:
- Это мой дальний родственник, Вайд Дагиев. Он пришел встретиться с большим армейским кумандиром. И рассказать ему кое-что, которое даст ему в будущем возможность стать еще большим кумандиром.
- Звучит загадочно. А меня, Вайд, называй просто - Николай.
Вайд протянул для знакомства левую руку, подполковник протянул ему тоже левую. Они обменялись рукопожатиями.
- А теперь, Исмаил, - в ВИП-зал.
ВИП-залом оказалась небольшая чистенькая кладовка со столом и тремя креслами, без окон, но с кондиционером. Старик с гордостью окинул взглядом помещение:
- Здесь можно разговаривать не стесняясь, вас никто не услышит, стены толстые…
И Мерзоев, мило улыбаясь, насколько это у него могло получиться, покинул кладовку. Гости присели за пустой стол, внимательно разглядывая друг друга. Первым заговорил Вайд:
- Судя по тому, как представились, вы человек серьезный. Мне именно с таким и нужно было встретиться, чтобы поговорить.
- Здесь серьезней некуда, - согласился Николай, - но я так понимаю, у вас есть для меня, вернее, моего ведомства, серьезная информация?
- Да, конечно.
- Почему я должен вам верить? Сольете мне дезинформацию, - и мама не горюй, опять русские окажутся плохими.
Дагиев выставил вперед свою культю в бинтах:
- Вот почему…
Николай даже не пошевелился, нормальный человек отшатнулся бы от выставленной в лицо изуродованной руки. Но подполковник видывал кое-что и пострашнее.
- Так почему же, я вас слушаю.
И Вайд стал рассказывать:
- Мой родной брат, Ахмад Дагиев, работал водителем, возил европейскую комиссию по беженцам. Получал такие деньги, что людям не стыдно было в глаза смотреть и в горы на заработки не требовалось уходить. На семью хватало. Двоюродный брат Исы Ахъядова, Ночного волка… - при упоминании этого имени подполковник напрягся так, что предательски выперла пульсирующая вена на левом виске, - Джабраил Хаважев заложил мину. И когда его "уазик" вез эту самую комиссию, перепутал его с военным и подорвал. Брат погиб. У брата остались две жены и четверо детей. Теперь мне приходится их кормить. Я решил отомстить кровнику Джабе. Убить его - значило не долго жить дальше на этой земле. А я не могу сейчас умереть, мне нужно содержать и свою семью, и семью погибшего брата. Вот я и решил сдать его федералам. Вскоре Хаважева арестовали. Откуда-то или от кого-то боевикам стало известно, кто помог Джабе сесть в Чернокозово. Недавно ко мне пришли, но не стали убивать, так как я не убил своего кровника, а только сдал властям, мне отрезали руку. В общем, несчастный случай, мне даже пенсию по инвалидности оформили…
В кладовке повисло молчание. В дверь постучали, в приоткрытую щель просунулась физиономия Мерзоева:
- Извините, ради Аллаха, но не могу я, чтобы гости мои были не накормлены, извините…
Старик проник в кладовку, и на столе оказался поднос с тарелкой парящего шашлыка и всем прочим, полагающимся к этому кавказскому блюду. Как только дверь за Исмаилом закрылась, Дагиев продолжил:
- Я думаю, Николай, после того, что вы узнали обо мне, вы можете мне доверять. Но могу ли я доверять вам? Один раз меня уже обманули, результат вы видите… Тем более что эту информацию обо мне не трудно проверить.
- С вами поступили неправильно в первый раз. Поручиться за себя могу, - и Николай прямо посмотрел в глаза собеседнику, - только своим офицерским словом. Другого поручительства у меня нет, больше информации о себе, чем имя Николай, я сообщить вам не могу. Вот такая история, Вайд, но если вы хотите отомстить Ночному волку и информация ваша стоит того, я обещаю, что буду в ваших руках разящим мечом возмездия.
Дагиев тяжело вздохнул:
- Хорошо, я доверюсь вам.
- Слушаю.
- В первых числах месяца в селе Хал-Килое в доме Кулумбека Рустамова прошла Шур а. Съехались несколько полевых командиров, среди них были Рустам Басаев и один из моих кровников - представитель Ночного волка Халид Сурхоев. Ничего нового не обсуждалось, так же как и у вас: усилить, углубить и так далее, пропаганду, агитацию, вербовку, листовки. Необходимо, мол, добывать оружие в бою. Распространение контрафактных CD-дисков с записями песен и выступлений шариатских муфтиев антироссийского содержания…
- Ну, это обычная информация, я бы через день-два узнал это и из других источников, - покачал головой Николай.
- Я согласен, поэтому и не рассказываю более подробно. Больше никто, кроме меня и еще одного уважаемого человека, не знает о том, что после самой Шуры, когда все полевые командиры разъехались, у Халида и Рустама состоялся еще один разговор. Суть дела в том, что одно из командированных сюда подразделений милиции, омоновцы из Сыктывкара, уничтожили около десятка бойцов Ахъядова. И он поклялся им отомстить. В какой-то из майских праздников планируется совершить в этом городе террористический акт. Скоро один из эмиссаров Ночного волка отправится в Сыктывкар и займется организацией одного или нескольких одновременных взрывов.
Николай слушал очень внимательно. Непроизвольно он потянулся рукой к куску мяса и отправил его в рот. Спросил:
- Поедет точно кто-то один, ведь организовать то, о чем вы говорите, достаточно трудно?..
- Поедет точно кто-то один. Мой дальний родственник помогает иногда по очень серьезной просьбе выправить документы. Ему заказали один паспорт. У Рустама Басаева кто-то есть в Сыктывкаре, его доверенное лицо. Рустам обещал помощь этого не последнего в чеченской диаспоре на Севере человека.
Дагиев замолчал, подумав, сказал:
- Больше я, к сожалению, ничего не знаю. Но очень надеюсь, что моя информация спасет много людей и, с вашей помощью, поможет покарать шакалов.
Николай сидел напротив этого практически убитого судьбой человека и думал, как бы ему помочь так, чтобы не оскорбить участием. Сгорбленная, скорбная фигура Дагиева напомнила ему сейчас весь чеченский народ, который его неумные амбициозные правители привели к состоянию инвалида. Информация Вайда Дагиева, если она была правдой, действительно многого стоила.
Подполковник спросил:
- Уважаемый Вайд, а чем вы по жизни занимаетесь, кем работали?
Собеседник с удивлением посмотрел на русского. Такая ценная информация, а его вроде бы не заинтересовала.
- Да ничем особенным, всю жизнь проработал водителем в разных организациях, и грузы возил, и начальство. А сейчас вот и этого не могу делать.
- А шашлыки жарить вы умеете?
- Конечно, умею… Вам что, не понравилось угощение Исмаила и вы хотите прийти ко мне в гости?
Николай рассмеялся:
- Нет, Вайд, и шашлык здешний мне понравился, и в гости я к вам не напрашиваюсь… Кстати, вы-то почему не угощаетесь?
- К слову не пришлось…
- Я к чему завел этот разговор. Вы действительно сказали мне ценную информацию, которая может спасти жизни сотен ни в чем не повинных людей. Вы сейчас в очень затруднительной жизненной ситуации, и мне очень хотелось бы вам помочь…
Дагиев поднял вверх оставшуюся руку:
- Спасибо, конечно, но деньги мне не нужны. Про тридцать сребреников и я знаю. Я не ради денег пришел к вам на встречу, здесь другое, понимаете?
- Понимаю, - улыбнулся Николай, - я говорю не о деньгах.
- А о чем же? - заинтересовался Вайд.
- Совсем скоро шашлычная на въезде в Гик ало, такой симпатичный, оборудованный всем необходимым вагончик, перейдет из частного владения государству. И я так думаю, что вы смогли бы этой шашлычней распорядиться по вашему усмотрению. Когда все с ней выяснится, я с вами свяжусь. Вы согласны принять от благодарного государства такой дар за ваш патриотичный поступок?
Дагиев долго не думал:
- Конечно, согласен, спасибо…
Николай отправил в рот еще кусок мяса:
- Только у меня есть два условия.
- Какие? - сразу сник Вайд.
- Не сложные. Во-первых, пока я с вами не свяжусь, в отношении шашлычной не производить никаких самостоятельных действий, и во-вторых, как только вы станете ее владельцем, перенести заведение из Гик ало в ваше родное село. Договорились?
Собеседник подполковника снова явно воспрял духом. Эти условия было выполнить не сложно.
- Договорились…
На том переговорщики и расстались.
ГЛАВА 19
Командармы оперативной группы
Павелецкий сидел в кабинете и размышлял над тем, что же он будет говорить командирам сводных отрядов и милиции особого назначения, которые через час соберутся в его кабинете. Под его руководством находились ОМОН ГУВД Саратовской области с дислокацией в городе Балаково, стоящий в Толстом-юрте, ОМОН ГУВД Тюменской области, находящийся в Алхан-Кале, ОМОН УВД Ивановской области, ПВД которого располагался в Старой Сунже; сводный отряд милиции из Архангельской области стоял в станице Петропавловской, астраханцы в Гик ало, а СОМ Краснодарского края в станице Первомайской. Это были подразделения возглавляемой им оперативной группы, а по-старому - временного отдела внутренних дел. За каждым из них был закреплен свой КПП, на котором сотрудники досматривали проезжающий мимо автотранспорт.
Саратовским ОМОНом командовал полковник милиции Александр Степанович Нефедов, человек уже в возрасте, огромного телосложения, в фигуре которого не присутствовало ни капельки жира. Он был любителем вкусно поесть, сам умел замечательно готовить и постоянно приглашал к себе других командиров.
Однажды он купил в Моздоке кабана, а всем остальным задиристо хвастался:
- Я так иду, а он в камышах шур-шур, я его и бахнул, попал прямо за левое ухо, жаль, голову собакам отдал, а то бы показал…
Тюменский отряд привез полковник милиции с замысловатой фамилией Шпицбергенов, звали его не менее замысловато - Иосиф Григорьевич. Вот любитель был заумные речи повести за столом, когда у всех уже по рюмкам налито, а желудок готов принять живительную влагу. Он тоже был не менее представителен, чем Нефедов и командир Ивановского ОМОНа Варламов. Несмотря на это, душу имел тонкую, любил поэзию Ахматовой и Пастернака, а может быть, и сам пописывал стихи.
Согласитесь, было странновато слышать за милицейским столом с половиной стакана водки в руке следующее:
- Человек есть нечто, что должно превзойти. Даже мудрейший среди вас есть только негармоничная форма между растением и призраком. Но разве я велю вам стать призраком или растением? Человек - это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, канат над пропастью. В человеке важно то, что он мост, а не цель… Примерно так говорили Ницше и Заратустра. Но это философия, а я предлагаю выпить за любовь, ведь Игорь Северянин однажды написал: "Меня ты клонишь в кисти, расцветшие лилово, Захлебывая разум в сиреневых лугах"…
И все, глядя на него как на чокнутого, тупо пили за любовь. За непонятность Шпицбергенова и уважали. Да и профессионал он в милицейском деле был неплохой.
Николай Александрович Варламов свои погоны подполковника зарабатывал тяжело, не везло ему со званиями, и все тут. Был он человеком веселым и осмотрительным, как говорится, никогда поперед батьки в пекло не лез. Но и трусом не являлся, Павелецкий столкнулся с ним в деле, когда уничтожили троих боевиков, направлявшихся к Ночному волку с грузом необходимых боеприпасов, продуктов и батареей электропитания. После этого случая полковник всегда здоровался с ним особенно уважительно, как с настоящим боевым товарищем. А при случае на общих оперативных совещаниях всегда вставлял:
- Вот когда мы с Варламовым уничтожили бандгруппу…
Далее следовало какое-нибудь нравоучение.
Трескоед он и есть трескоед. И ничего тут не поделаешь. Командир Архангельского сводного отряда милиции Николай Александрович Евтихеев тоже, как и Варламов, носил погоны подполковника милиции. На "земле" он был начальником ОВД города Коряжмы, спокойный по натуре своей человек и почти не пьющий водки, обычно начинал любой свой разговор со слов:
- Вот у нас дома…
Разумеется, в Архангельске и солнце было солнечней, и вода мокрее, да и жила там его любимая женушка, родившая Евтихееву двоих сыновей и лапочку-дочку. В самом начале командировки с ним приключился один казус.
В этот день он нечаянно и беспричинно выпил раза в два больше дозволяемой самому себе дозы. Лег спать. КПП его было одним из лучших по показателям, больше всего задерживалось машин, числящихся в угоне. Ничего, казалось бы, не предвещало беды, только вот зачастили на его самый ближний к Ханкале КПП всякого рода проверяющие. Понятно каждому, им же необходимо было оправдывать получение орденов и медалей разных, но по сути своей именуемых одинаково саркастично: "За оборону Ханкалы". Все эти необоснованные учебные подъемы по тревоге, построения, постоянное ожидание проверки нервировали личный состав и мешали нормальной службе. Болезненнее всего воспринимались эти проверки тогда, когда какой-нибудь необстрелянный "шерстяной" старлей начинал давать бывалым по пять-шесть раз в боевых командировках майорам и капитанам вводные типа:
- Ты "двухсотый", товарищ твой без патронов и он уже тоже почти "трехсотый", твои действия?
Так вот, он "расслабился" в борьбе с зеленым змием, а тут в полдвенадцатого ночи с КПП на ПВД оперативному дежурному сообщили, что приехала очередная проверка. Командир, всклокоченный, вскочил с кровати и стал одеваться:
- Ну, я вам сейчас покажу кузькину мать, старлеи долбаные…
Подлетев на своем "уазике" к контрольно-пропускному пункту, Евтихеев вывалился из машины и громовым голосом, увидев стайку проверяющих, заорал:
- Старший ко мне, остальные на месте!..
В группе проверяющих никакого шевеления. Тогда трескоед Евтихеев заорал еще более жутким голосом:
- Повторяю, старший ко мне, остальные на месте…
В негустой толпе проверяющих сквозило недоумение, и снова никто не выполнил полную естественного гнева команду подполковника. Тогда он умелым движением руки скинул с плеча "калаш", направил его на гостей и передернул затвор, который в ночной тишине клацнул погромче разрыва банальной "эфки" номер один. От толпившихся перед строем дежурившей на КПП смены архангельских милиционеров отделилась мешковатая фигура и трусцой потрусила в сторону стоявшего на изготовку к стрельбе Евтихеева. Приблизившись, три последних шага строевым, человек приложил правую кисть к козырьку фуражки и доложил:
- Товарищ подполковник, полковник милиции Бирюков заместитель руководителя ВОГО и П по антитеррористической деятельности по вашему приказанию прибыл…
Автомат чуть не выпал из рук командира СОМ, но, как говорится у них, у архангелогородцев, взялся за гуж, полезай в кузов. И Евтихеев дрожащим голосом продолжил:
- Доложите цель вашего прибытия…
Ободренный подобной реакцией полковник уже более храбро ответствовал:
- Осуществляю проверку несения службы на КПП вокруг города Грозный по личному распоряжению руководителя ВОГО и П генерал-лейтенанта внутренней службы Бандюшина…
Это был конец милицейской карьеры, обязательное увольнение со службы, потому что затем полковник сказал:
- Да вы пьяны, уважаемый, от вас фонит, как от прохладнинского спиртзавода!