– Дура упрямая! Делай как знаешь. Жалобу об ограблении я тебе писать не буду.
– А я вам не скажу, какие вещи украли. Вы сами взялись составлять жалобу, я вас не заставляла, можете и не писать, не заплачу.
– Ну и не буду. - И, вспылив, хозяин, по обыкновению, закрылся в кабинете. Хозяйка перешла в столовую и села перед шкатулкой с рукоделием. Оба в течение десяти минут сидели молча и метали злобные взгляды на разделявшие их сёдзи.
Вдруг дверь широко распахнулась, и в комнату бодрым шагом вошел Татара Сампэй-кун, подаривший дикий батат. Татара Сампэй-кун когда-то был в этом доме сёсэем, но несколько лет назад окончил юридический факультет и теперь служит в управлении рудниками при какой-то компании. Он тоже был по натуре дельцом, последователем Судзуки Тодзюро-куна. В память о прежних временах он время от времени навещал жалкую лачугу, где когда-то был сёсэем, и проводил здесь воскресные дни; в этой семье он чувствовал себя легко и свободно.
– Хороша сегодня погодка, хозяюшка, - произнес он с акцентом, не то карацуским, не то еще с каким-то и уселся перед хозяйкой.
– О Татара-сан.
– Сэнсэй ушел куда-нибудь?
– Нет, он в кабинете.
– Сэнсэй все занимается, даже по воскресеньям, подумать только! Ведь это же вредно.
– Вы скажите об этом самому сэнсэю.
– Да, да, конечно… - проговорил Сампэй-кун, а потом, оглянувшись по сторонам, произнес, не то обращаясь к хозяйке, не то к самому себе: - Что-то сегодня девочек не видно.
И в ту же минуту из соседней комнаты прибежали Тонко и Сунко.
– Татара-сан, а суси сегодня ты принес? - требовательно спросила старшая дочь учителя, как только увидела Сампэй-куна, вспомнив об обещании, которое он дал им в прошлый раз.
– Вы не забыли еще? А я сегодня не принес, в следующий раз обязательно принесу, - признался Татара-кун, почесывая голову.
– Фу-у, - разочарованно протянула старшая. Глядя на нее, младшая тоже сказала: "Фу-у". Настроение у хозяйки немного улучшилось, и она даже слегка улыбнулась.
– Суси у меня с собой нет, но вот дикий батат я приносил. Вы кушали его?
– Дикий батат? А что это такое? - спросила старшая.
– Дикий батат? А что это такое? - Младшая сестра не отстала от старшей и на этот раз.
– Еще не пробовали? Попросите маму, чтобы она побыстрей сварила. В Карацу дикий батат не такой, как в Токио, - произнес Сампэй-кун с гордостью за свою родину. Хозяйка только теперь сообразила, что надо поблагодарить за гостинец.
– Спасибо вам, Татара-сан, вы очень любезны. Да еще так много привезли.
– Ну, и как? Пробовали? Я специально заказал ящик, чтобы батат не побился. Наверное, хорошо сохранился.
– Вы старались-старались, а его вчера вор украл.
– Вор? Вот дурак! Неужели он так любит дикий батат! - восторженно воскликнул Сампэй-кун.
– Мама, у нас ночью был вор? - спросила Тонко.
– Да, - коротко ответила мать.
– Вор был… а что дальше… Какой он? - принялась допытываться Сунко.
Хозяйка не знала, как отвечать на столь необычный вопрос.
– Страшный, - сказала она и посмотрела на Татара-куна.
Тонко не унималась:
– Страшный? Такой, как Татара-сан? - спросила она с детской непосредственностью.
– Что такое? Как можно быть такой невежливой.
– Ха-ха-ха, неужели я такой страшный? Ну и ну, - воскликнул Татара-кун и почесал затылок. На затылке была лысина диаметром ровно в один сун. Лысина появилась месяц назад, и Татара-кун лечился у врача, но дело шло на поправку, кажется, не очень быстро. Первой лысину заметила Тонко.
– Ой, Татара-сан, у тебя голова блестит, как и у мамы.
– Тебе же было сказано - молчи.
– Мама, у вора голова тоже блестела?
Это спросила младшая. Хозяйка и Татара-кун невольно рассмеялись, однако дети мешали им говорить, а потому мать сказала:
– Пойдите поиграйте во дворе. А я вам сейчас дам что-то вкусное.
Выпроводив детей, хозяйка с серьезным видом продолжала:
– Татара-сан, что с вашей головой?
– Моль съела. Лечусь-лечусь, а ничего не получается. У вас тоже?
– Фу, моль! Что вы! У женщин на том месте, где они делают узел, всегда небольшая лысина.
– Все лысины из-за бактерий.
– У меня не из-за бактерий.
– Это вы, хозяюшка, просто упрямитесь.
– Ну как хотите, но только у меня не из-за бактерий. Кстати, как будет по-английски лысина?
– Лысина будет "боулд".
– Нет, не то. Наверное, есть более длинное название.
– Спросите у сэнсэя, он вам сразу скажет.
– Сэнсэй ни за что не захочет объяснить, вот я и спрашиваю у вас.
– Кроме "боулд" я другого слова не знаю. Более длинное… Что бы это могло быть…
– Константин Палеолог, вот что. Константин - лысая, Палеолог - голова.
– Может быть, может быть. Я сейчас пойду к сэнсэю в кабинет и проверю по Вебстеру. Между прочим, сэнсэй очень странный человек. Такая хорошая погода, а он сидит дома… Хозяюшка, так он никогда не избавится от своего несварения. Посоветуйте ему сходить ну хотя бы в Уэно, полюбоваться цветами.
– Сами посоветуйте. Может быть, он вас послушает.
– Он все еще ест варенье?
– Да, по-старому.
– Недавно сэнсэй жаловался: "Жена, говорит, ругается, что я ем страшно много варенья. А мне кажется мало. Наверное, неправильно подсчитали". Не иначе вы, хозяюшка, вместе с дочками тоже кушаете…
– Татара-сан, противный, как вы можете говорить такое!
– А я по вашему лицу вижу.
– Как можно по лицу угадать.
– А я и не стараюсь угадать. Значит, хозяюшка, совсем не кушаете?
– Ну, ем немного. Разве нельзя? Ведь это наше.
– Ха-ха-ха, я так и думал… А ведь и правда - страшная беда, когда тебя обворуют. Один дикий батат утащили?
– Если бы только батат! Тогда бы мы и не горевали. Всю нашу одежду украли.
– Это, наверное, будет чувствительно. Опять в долги залезать придется? Жаль, что этот кот не собака… жаль. Хозяюшка, обязательно заведите себе здоровенного пса… Кошка никакой пользы не приносит, только и знает что лопать… Мышей-то хотя бы ловит?
– Наш кот пока ни одной не поймал. Такой ленивый, такой бесстыжий.
– Ну, это никуда не годится. Прогоните его побыстрее. Может, я захвачу его с собой, сварю и съем?
– Что вы, Татара-сан, неужели вы кошек едите?
– Ем, конечно. Они очень вкусные.
– Да вы настоящий герой.
Я давно слышал, что среди подлого сброда, именуемого сёсэями, есть дикари, которые едят кошек, но никак не мог предположить, чтобы и Татара-кун, всегда относившийся ко мне благосклонно, принадлежал к этой категории, тем более что он уже не сёсэй, а важный юрист и служит в крупной компании. Кангэцу второй своими действиями доказал правильность поговорки "В каждом зри вора", однако истину "зри в каждом пожирателя кошек" мне впервые открыл Татара-кун. Пословица гласит: "Живя учись, а научившись - радуйся", - однако каждый день приносит новые опасности и с каждым днем нужно быть все осторожнее. И то, что приходится защищать себя двойным панцирем из коварства и подлости, тоже результат глубокого знакомства с жизнью, а с годами узнаешь жизнь все лучше. "Потому-то так трудно встретить среди стариков хоть одного порядочного человека. Может быть, и для меня в настоящее время было бы самым правильным очутиться вместе с головкой лука в кастрюле Татара-куна", - думал я, забившись в угол, и как раз в эту минуту в столовую явился хозяин, который только что, поссорившись с женой, ушел в кабинет.
– Сэнсэй, говорят, вас обокрали. Надо же было так глупо получиться, - тут же насел на него Татара-кун.
– Глуп тот, кто забрался к нам, - ответил хозяин; себя он считал человеком очень мудрым.
– Конечно, забираться к вам было глупо, но и быть обокраденным тоже не очень умно.
– Люди вроде Татара-сана, у которых нечего украсть, наверное, самые умные, - сказала хозяйка, приняв на этот раз сторону мужа.
– Но самый глупый - кот. И нет ему оправдания. Мышей не ловит, а когда приходит вор, делает вид, что ничего не замечает… Сэнсэй, вы мне его не отдадите? Вам он все равно никакой пользы не приносит.
– Можно и отдать, а зачем он тебе?
– Сварю и съем.
Услыхав эти ужасные слова, хозяин изобразил на лице неприятную усмешку человека, страдающего несварением желудка, но ничего определенного не сказал; поэтому Татара-кун тоже не стал настаивать на том, чтобы съесть меня. Таким образом, я неожиданно был спасен.
Хозяин переменил тему разговора.
– Оставь кота в покое. Этот вор украл всю одежду, и теперь я вынужден мерзнуть.
Вид у хозяина был очень подавленный. Должно быть, он действительно замерз. Если до вчерашнего дня он носил два кимоно на вате, одно поверх другого, то сегодня на нем была лишь рубашка с коротким рукавом, да тонкое авасэ; к тому же он вынужден был все время сидеть дома и даже не выходил на прогулку, отчего вся кровь, которой у него было и так недостаточно, прилила к желудку и совсем не доходила до конечностей.
– Сэнсэй, паршиво быть учителем. Украли немного вещей, и уже приходится туго… может быть, вы теперь передумаете и станете коммерсантом?
– Сэнсэй ненавидит коммерсантов, не говорите ему о них, - последовала реплика со стороны хозяйки. Ей-то, конечно, хотелось, чтобы муж стал коммерсантом.
– Сколько лет тому назад сэнсэй окончил университет?
– В этом году, наверное, восемь исполнится, - ответила хозяйка и взглянула на мужа. Тот не произнес ни "да" ни "нет".
– Уже целых восемь лет, а жалованье все то же. Сколько ни старайся, никто тебя не похвалит. "И сидит добрый молодец в полном одиночестве", - нараспев продекламировал Татара-кун для хозяйки строчку из стихотворения, выученного им еще в школе. Хозяйка не поняла смысла этих стихов, а поэтому промолчала.
– Я, конечно, ненавижу учителей, но коммерсантов ненавижу еще больше, - сказал хозяин и погрузился в раздумье, решая про себя, кого же он все-таки любит.
– Сэнсэй всех ненавидит, а поэтому…
– Единственный, кого вы любите, ваша жена? - с серьезным видом спросил Татара-кун. Последовал предельно ясный ответ:
– Терпеть не могу.
Хозяйка отвела глаза в сторону и обиженно поджала губы, но тут же взметнула на мужа гневный взгляд и сказала с явным намерением осадить его:
– Вы, наверное, даже жизнь ненавидите.
– Согласен, не особенно ее люблю, - ответил хозяин неожиданно беспечным тоном.
Вот и попробуй справься с ним.
– Сэнсэй, вам надо побольше гулять, а то совсем здоровье испортите… И становитесь-ка вы коммерсантом, чтобы зарабатывать деньги, особого труда не требуется.
– То-то ты так много заработал.
– Но я поступил в компанию лишь в прошлом году. И все-таки у меня сбережений больше, чем у вас.
– Сколько же вы накопили? - сразу оживилась хозяйка.
– Уже пятьдесят йен.
– А какое у вас жалованье? - не отступала хозяйка.
– Тридцать йен. Пять из них компания каждый месяц оставляет себе на хранение, но я в любое время могу взять их обратно… Хозяюшка, купите на свои карманные деньги несколько акций столичной окружной дороги. Через три-четыре месяца у вас будет вдвое больше денег. Лишь бы было с чего начать, а там они быстро пойдут в рост.
– Были бы у нас такие деньги, нас бы и вор не испугал.
– Поэтому коммерсантом быть лучше всего. Жаль, что сэнсэй тоже не стал юристом. А то служил бы сейчас в компании или в банке, зарабатывал в месяц триста-четыреста йен… Сэнсэй, вы знаете Судзуки Тодзюро, инженера-технолога?
– Да, он вчера был у меня.
– Вот как! Недавно мы с ним встретились на одном банкете и разговорились о вас. Неужели, говорит, ты был сёсэем у Кусями-куна? Я тоже когда-то ел с Кусями-куном из одного котла, мы тогда жили при храме Коиси-кава. Пойдешь к нему, передавай привет, я тоже на днях забегу.
– Говорят, он недавно перебрался в Токио.
– Да. Раньше он работал на шахтах на Кюсю, а теперь его перевели в Токио. Прекрасный человек. Даже с такими, как я, словно с друзьями разговаривает… Сэнсэй, как вы думаете, сколько он получает?
– А мне-то что.
– Двести пятьдесят йен в месяц, а в конце года, на праздник Бон, ему выплачивают дивиденды, и худо-бедно в среднем йен четыреста-пятьсот получается. В то время, когда он огребает такие деньжищи, сэнсэй, знаток английского языка, должен десять лет носить одну и ту же лисью шубу. Ерунда получается.
– И впрямь ерунда.
Даже такой человек, как хозяин, жизненный принцип которого - стоять выше всего, смотрит на деньги так же, как все другие. Нет, наверное он жаждет денег больше, чем кто-либо, поскольку очень нуждается в них. Татара-кун достаточно красноречиво расписал те выгоды, которые сулит положение коммерсанта, и продолжать разговор на эту тему было бесполезно. Поэтому он обратился к хозяйке с таким вопросом:
– Хозяюшка, у вас бывает человек по имени Мидзусима Кангэцу?
– Да, и довольно часто.
– Что он собой представляет?
– Говорят, страшно способный.
– Красавец?
– Хо-хо-хо, примерно такой же, как и Татара-сан.
– Вот как. Неужели такой, как я? - спросил Татара-кун, и, представьте, совершенно серьезно.
– Где ты слышал о Кангэцу? - вступил в разговор хозяин.
– Недавно один человек попросил меня узнать, что он собой представляет. Он действительно стоит того? - Еще не услыхав ничего о Кангэцу, Татара-кун уже считал себя выше его.
– Гораздо умнее тебя.
– Вон оно что. Умнее меня, значит, - сказал Татара-кун таким неопределенным тоном, что было невозможно понять - рассердился он или нет. Смирение было отличительной чертой Татара-куна.
– Он скоро станет доктором?
– Пишет диссертацию, говорят.
– И все-таки он дурак. Подумать только - докторскую диссертацию пишет, а я-то думал, он толковый малый.
– А вы по-прежнему необыкновенно самоуверенны, - смеясь, сказала хозяйка.
– Мне тот человек сказал: "Интересно, если Кангэцу станет доктором, женится он тогда на дочери кое-кого или нет?" - "Где вы еще видели такого дурака: хочет стать доктором для того, чтобы жениться. Гораздо лучше отдать ее за меня, чем за такого человека", - ответил я ему.
– Кому "ему"?
– Тому самому, который просил меня разузнать о Мидзусима.
– Не Судзуки ли?
– Э, нет. Ему я не могу сказать такого. Уж очень крупная он фигура.
– Татара-кун, однако, хвастунишка. Когда к нам приходит, - задирает нос, а перед такими, как Судзуки-кун, наверное, ниже травы, тише воды.
– А вы как думали? С ними рискованно держаться иначе.
Хозяин неожиданно пригласил Татара-куна прогуляться. Ему было холодно в одном авасэ, и он уже несколько минут прикидывал, не пройтись ли немного для того, чтобы согреться; результатом этих раздумий явилось выдвинутое им беспрецедентное предложение. Татара-кун, которому было решительно все равно что делать, разумеется не стал колебаться.
– Пойдемте, пойдемте. Куда, в Уэно? Или сходим поесть лепешек на улицу Имодзака? Сэнсэй, вы когда-нибудь ели там лепешки? Хозяюшка, сходите разок, попробуйте. Такие нежные и дешевые к тому же. Сакэ там тоже подают.
Пока он, как всегда, без умолку тараторил, хозяин успел надеть шапку и выйти в переднюю.