В состав РСХА, то есть Главного управления имперской безопасности (RSHA, Reichssicherheitshauptamt), входят гестапо, СД и крипо, уголовная полиция. Полномочия этого монстра превышают по могуществу все, что только можно вообразить. Во главе его Гиммлер ставит Гейдриха. Шпионаж, политическая полиция, уголовная - всё теперь в руках одного человека. Сделать так - по существу, то же, что прямо объявить Гейдриха "самым опасным человеком Третьего рейха". Впрочем, очень скоро так его и окрестили. От будущего Пражского мясника ускользнуло единственное полицейское учреждение, Hauptamt Ordnungpolizei, Главное управление полиции порядка. Полицейскими в униформе, следившими за порядком во всех областях, руководил Курт Далюге, полное ничтожество, подчинявшееся непосредственно Гиммлеру. Ну осталось независимым от белокурой бестии одно управление - вроде бы, если сравнить со всем остальным, мелочь, пустяк, которым Гейдрих с его жаждой власти вовсе не склонен пренебрегать, но все-таки, как кажется мне, не обладающему, что правда, то правда, ни способностями, ни опытом Гейдриха, чтобы об этом судить, - пустяк. И голов у гидры, какой является РСХА, для того чтобы занять ее начальника, вполне хватает. Впрочем, ему приходится передавать полномочия, искать себе помощников, и тогда он отбирает сотрудников в руководители каждого из семи управлений, руководствуясь их компетентностью, а не ориентируясь на политические критерии, - случай достаточно редкий в сумасшедшем доме, именуемом аппаратом нацистов, а потому достойный упоминания. Так, например, Генрих Мюллер, которому он доверит гестапо и который так с гестапо сольется, что вскоре никто его иначе чем Гестапо-Мюллер и называть не станет, - бывший социал-демократ, но это не помешает ему стать одним из самых страшных и сильных орудий режима. Возглавлять другие управления и отделы службы имперской безопасности он поручит блестящим интеллектуалам - молодым, как Шелленберг (контрразведка) и Олендорф (внутренняя СД), или опытным, заслуженным работникам с университетским образованием, таким как Зикс (исследование и анализ мировоззрений, архив), и эти люди будут очень резко выделяться на фоне когорты полуграмотных, умственно отсталых и фанатиков, которых не счесть в верхах нацистской партии.
Один из отделов гестапо - положение в структуре не отражает реальной значимости этого подразделения, но реальную значимость всегда лучше оставлять в тени, когда речь идет о столь сложных вещах, - занимается еврейской проблемой. Гейдрих уже знает, кого хочет туда в руководители - этого австрийца, который так хорошо знает свое дело. Да, гауптштурмфюрер СС Адольф Эйхман - самая подходящая кандидатура. Сейчас он занимается весьма оригинальным проектом - планом "Мадагаскар", идея которого в том, чтобы переместить туда, на остров, всех евреев. Надо бы изучить как следует… Но прежде надо победить Англию, иначе морем евреев не перевезешь. А потом посмотрим.
98
Следующая цель Гитлера - Англия. Однако, чтобы успешно высадиться на берега Альбиона, следует для начала обеспечить себе господство в воздухе. Между тем, несмотря на посулы толстяка Геринга, "Спитфайры" и "Харрикейны" RAF, Королевских военно-воздушных сил, продолжают летать над Ла-Маншем. День за днем, ночь за ночью героические британские пилоты отражают атаки немецких истребителей и бомбардировщиков. Назначенная на 11 сентября 1940 года операция "Морской лев" переносится сначала на 14-е, затем на 17-е, но и 17-го в докладе штаба флота значится: "Английская авиация все еще не разгромлена, наоборот, она проявляет все возрастающую активность, совершая налеты на порты в Ла-Манше и создавая все больше помех нашим усилиям по сосредоточению сил и средств для вторжения. Кроме того, атмосферные условия не позволяют нам надеяться на благоприятный период". Фюрер решает отложить операцию "Морской лев" на неопределенное время.
Тем не менее в тот же день Гейдрих, которому Геринг поручил заняться репрессиями и зачистками, как только вторжение начнется, напутствует своего нового сотрудника, штандартенфюрера Франца Зикса, бывшего декана экономического факультета Берлинского университета, перешедшего на службу в СД, таким образом: "Ваша задача состоит в том, чтобы, применяя все необходимые средства, бороться со всеми антинемецкими организациями, институтами, оппозиционными группами, которые можно захватить в Англии, предотвратить утаивание наличных материальных ценностей, сосредоточить их в определенных местах, обеспечить им сохранность для использования в будущем. Я назначаю Лондон местом пребывания вашей штаб-квартиры… и уполномочиваю вас сформировать небольшие айнзатцкоманды в различных частях Великобритании, как подскажет вам обстановка и когда в этом возникнет необходимость". Иными словами, Францу Зиксу предстояло, обосновавшись в столице Великобритании, командовать шестью специально созданными небольшими отрядами, базирующимися в Лондоне, Бристоле, Бирмингеме, Ливерпуле, Манчестере и Эдинбурге или Глазго, если тем временем будет разрушен мост через Фёрт-оф-Форт. Конкретные задачи ставились те же, что в Польше, те же, что позже в России: подразделения, вверенные Зиксу, должны были стать такими же, как там, "мобильными убойными отрядами", бросавшими все силы на истребление.
Кого? Здесь миссия осложняется из-за переданного Гейдрихом Зиксу Sonderfahndungliste GB - Специального поискового списка по Великобритании. В него были включены 2300 персон - всех этих людей следовало как можно быстрее найти, арестовать и препроводить в гестапо. Номером первым в списке стоял, естественно, Черчилль, а дальше шли другие английские и иностранные политики, включая Бенеша и Масарика, представлявших чехословацкое правительство в изгнании. Кроме того, там присутствовали такие писатели, как Герберт Уэллс, Вирджиния Вульф, Олдос Хаксли, Ребекка Уэст… Там даже и скончавшийся за год до того Фрейд фигурировал… И Баден-Пауэлл, придумавший скаутское движение. Кстати, обернувшись назад, скажу, что айнзатц-команда, расстрелявшая в Польше мальчиков-скаутов, не просто проявила неуместное рвение, она совершила серьезную ошибку, ибо скауты немецкими секретными службами воспринимались как потенциальные источники информации первостепенной важности. В общем, "специальный поисковый список" получился по составу довольно пестрым и причудливым, но, кажется, составлял его не сам Гейдрих, а Шелленберг. А составил кое-как, на скорую руку, - вероятно, потому, что был слишком занят подготовкой похищения герцога Виндзорского в Лиссабоне.
Список оказывается взятым с потолка, из похищения герцога ничего не выйдет, люфтваффе проиграют битву за Англию, операция "Морской лев" так никогда и не начнется… Что ж, и на редкость эффективная немецкая машина давала сбои.
99
Я и вообще-то не всегда уверен в абсолютной надежности историй о Гейдрихе из собранной мной коллекции, но что касается этой - тут дело совсем плохо: свидетель и главный герой события, о котором я собираюсь рассказать, сам толком не разобрался в том, что с ним случилось.
Шелленберг - правая рука Гейдриха. Это рьяный и бессовестный чинуша, но одновременно блестящий молодой человек, высокообразованный и элегантный, и Гейдрих не только таскается с ним по кабакам и борделям, но иногда приглашает с собой и с Линой в драматический или оперный театр. То есть этого молодого человека можно назвать почти что другом дома Гейдрихов.
И вот однажды, когда Гейдриху пришлось уехать куда-то далеко на какое-то совещание, Лина звонит Шелленбергу и предлагает ему погулять у озера. Они встречаются, пьют кофе, беседуют о литературе, о музыке… Больше я об этом ничего не знаю, но знаю, что четыре дня спустя Гейдрих пригласил Шелленберга и Гестапо-Мюллера пошататься после работы по ресторанам. Начали с шикарного - на Александерплац. Мюллер заказал всей компании аперитивы, обстановка была вполне нормальная, они расслабились, и тут Мюллер вдруг спрашивает Шелленберга: "А вы вроде бы неплохо провели тогда время, да?" Шелленберг сразу же понимает, о чем речь, побледневший Гейдрих молчит. "Вам нужен подробный отчет о прогулке?" - спрашивает Шелленберг у начальника, перейдя почти что против воли на деловой тон. И обстановка внезапно меняется. "Вы только что выпили яд, - шипит Гейдрих в ответ. - Он может убить вас через шесть часов. Но если расскажете сейчас всю правду, я дам вам противоядие. Я хочу правды". Сердце Шелленберга начинает биться чаще. Стараясь унять дрожь в голосе, он принимается пересказывать события того вечера, но Мюллер его обрывает: "Выпив кофе, вы отправились на прогулку с супругой шефа. Почему вы это скрываете? Неужто не понимаете, что за вами следили?" Шелленберг, конечно, понимал, но зачем Гейдриху вся эта комедия, если он и без того все знает? Ладно. Шелленберг признаётся, что провел с Линой четверть часа у озера, и старательно перечисляет все темы разговора. Гейдрих выдерживает очень долгую паузу, потом выносит приговор: "Хорошо. Допустим, я вам поверю. Но дайте честное слово, что никогда больше такого себе не позволите". Шелленбергу, почувствовавшему, что главная опасность позади, удается подавить свой страх, и он довольно агрессивным тоном обещает дать слово после того, как получит противоядие, ибо клятве, на которую вынуждают в таких условиях, грош цена. Более того, он рискует задать Гейдриху вопрос: "Скажите, разве вы как бывший морской офицер сочли бы правильным поступить иначе?" Тому, кто знает, чем кончилась карьера Гейдриха во флоте, очевидна наглость его собеседника… Гейдрих пристально смотрит на Шелленберга, наливает ему сухого мартини…
"Может, конечно, у меня разыгралось воображение, - напишет Шелленберг в своих мемуарах, - но напиток показался мне более горьким, чем следовало бы".
Он пьет, извиняется, дает честное слово - и дружеская вечеринка продолжается как ни в чем не бывало.
100
Гейдрих, как уже говорилось, не гнушался борделями, частенько туда заглядывал, и именно во время визита в один из них ему пришла в голову гениальная идея: открыть свой.
Для реализации задуманного он привлекает ближайших сотрудников - Шелленберга, Небе, Науйокса. Шелленберг отыскивает подходящее помещение, роскошный особняк в одном из предместий Берлина, начальник уголовной полиции рейха Артур Небе, в прошлом имевший отношение к полиции нравов, подбирает девушек, а Науйокс занимается оборудованием. Каждая из девяти спален битком набита микрофонами и фотокамерами, их прячут за картинами и под абажурами ламп, за креслами и на шкафах, и все они связаны с наблюдательной комнатой в подвале.
Идея и впрямь гениально проста: чем ходить куда-то шпионить, лучше заманить к себе тех, за кем надо следить, причем речь тут идет не о простых смертных, а о престижной клиентуре из разного рода знаменитостей, потому бордель должен быть первоклассным.
Все готово, "Салон Китти" распахивает двери, вскоре о нем говорят по всему Берлину, и он становится известен - в том числе или прежде всего - дипломатам, работающим в немецкой столице. Дипломаты зачастили к Китти, прослушивание здесь ведется двадцать четыре часа в сутки, а благодаря скрытым камерам накапливаются и фотографии для шантажа клиентов.
Китти, хозяйка, опытная и честолюбивая сводня из Вены, благовоспитанная, элегантная и безумно любящая свою работу, обожает похвастаться клиентами-знаменитостями. Увидев на пороге своего заведения графа Чиано, итальянского министра иностранных дел и зятя Муссолини, она просто с ума сходит от радости. Думаю, что книжка о ней тоже была бы потрясающе интересной.
Довольно скоро в "Салон Китти" начинает наведываться и сам Гейдрих - так сказать, с инспекцией. Приходит поздно вечером, чаще всего пьяный, и поднимается наверх с какой-нибудь из девушек.
Как-то утром Науйоксу попадается запись, сделанная в спальне, где резвился его шеф. Из любопытства он прослушивает эту запись (не знаю, снимались ли развлечения Гейдриха на пленку) и благоразумно решает стереть. Само собой разумеется, вдоволь позабавившись. Подробности мне неизвестны, но почему-то подозреваю, что достижения Гейдриха в постели давали повод к насмешкам.
101
Науйоксу не предложили сесть, и он стоит в кабинете Гейдриха навытяжку под огромной люстрой. Острый кончик подвески кажется ему дамокловым мечом, который едва держится на тонкой нитке и вот-вот рухнет ему на голову. На гобелене, занимающем чуть ли не всю стену за спиной Гейдриха, гигантский орел со свастикой, выполненной в древнескандинавском стиле. Гейдрих ударяет кулаком по мраморной доске, накрывающей массивный деревянный стол, и от удара фотография его жены и детей подскакивает.
- Какого черта вы решили записывать мой вчерашний визит в "Салон Китти"?
Даже если Науйокс догадывался, зачем его сегодня вызвали к шефу, внутри у него все задрожало.
- Записывать?
- Да! Да! И не вздумайте отрицать!
Науйокс быстро соображает, что сам стер запись на пленке, стало быть, у Гейдриха нет никаких вещественных доказательств, и выбирает, как ему кажется, самую выгодную для себя стратегию. Прекрасно зная своего начальника, он знает и то, что рискует шкурой.
- Нет, я отрицаю. Мне даже неизвестно, в какой комнате вы были, мне никто не сказал.
Долгая пауза становится испытанием для нервов суперагента.
- Вы лжете! Или пренебрегаете своими обязанностями.
Науйокс на минутку задумывается, какая из двух гипотез, по мнению шефа, для него хуже. А Гейдрих переходит на более спокойный тон… и это тем более тревожно.
- Вам следовало бы знать, где я. Это входит в ваши обязанности. И ваш долг - отключать микрофоны и магнитофоны, когда я там нахожусь. Прошлой ночью вы этого не сделали. Если вы думаете, что можно насмехаться надо мной, - глубоко ошибаетесь, и в следующий раз хорошенько подумайте, прежде чем решитесь нечто подобное предпринять. Убирайтесь.
Науйокс, мастер на все руки, человек, развязавший в Гляйвице Вторую мировую войну, отстранен от должности и только своему фантастическому инстинкту самосохранения обязан тем, что его попросту не ликвидировали: после этого прискорбного случая он старался не напоминать о себе, и большую часть времени его было не видно и не слышно. В конце концов, он еще дешево отделался - он, осмелившийся издеваться над Гейдрихом, своим начальником, над Гейдрихом - правой рукой Гиммлера, вторым номером в СС, руководителем Главного управления имперской безопасности, хозяином СД и гестапо, над белокурой бестией Гейдрихом, который заслуживает своего прозвища и за свою кровожадность, и за свои сексуальные достижения… или, наоборот, вовсе не заслуживает, - думает, наверное, Науйокс между двумя приступами ужаса и тоски.