Если вернуться ровно на три года назад, в июль 1941 года, то отступление дяди отца, Михаила Хромченко, проходило через Толочин. Вот где сошлись очень близко их фронтовые пути – Сенно – Толочин. А Сенно – именно та точка, где их фронтовые пути скрестились. Только дядя отца Михаил Хромченко прошел эту точку в июле 1941 г. с юго-востока на северо-запад и обратно, а отец в конце июня 1944 г. – с северо-востока, от окрестностей Витебска, на юго-запад. Разве не возмездие за смерть дяди?
"По состоянию на 1 июля и на 1 августа 1944 г. 215-я стрелковая дивизия входит в состав 5-го гвардейского стрелкового корпуса 39-й армии 3-го Белорусского фронта (на 1 августа это уже Прибалтийский фронт)" (16).
1-му Прибалтийскому фронту… надлежало развивать наступление, нанося главный удар в общем направлении на Свенцяны, Каунас, имея ближайшей задачей не позднее 1–12 июля овладеть рубежом Двинск, Новые Свенцяны, Подбродзе, а в дальнейшем прочно обеспечивая себя с севера, наступать на Каунас и частью сил на Паневежис, Шяуляй.
Обстановка требовала упреждения противника в сосредоточении его резервов и организации обороны, поэтому Ставка ВГК определила довольно жесткие сроки выполнения задач.
Командующий 5-й армией генерал Н. И. Крылов, оценив обстановку, принял решение иметь впереди наступающих войск армии от каждой дивизии первого эшелона сильный подвижный моторизованный отряд с танками, самоходной и полевой артиллерией. Эти отряды должны были с помощью проводников из белорусских и литовских партизан нащупать слабые места в обороне противника и, смяв его части, прорваться к Вильнюсу. Затем передовые отряды 72-го и 65-го стрелковых корпусов, взаимодействуя с частями 3-го гвардейского механизированного корпуса, овладевают северной и восточной частями города, а 45-го стрелкового корпуса во взаимодействии с 29-м танковым корпусом 5-й гвардейской танковой армии занимают южные районы Вильнюса.
– Основные силы армии в уличные бои не ввязываются, – особо подчеркнул генерал Крылов. – Они обходят Вильнюс с севера и юга, окружают вильнюсскую группировку противника и продолжают наступать к Неману.
Это было смелое решение. Настолько смелое, что Черняховский, ознакомившись с ним, удивленно взглянул на Крылова:
– А вы уверены, что передовые отряды справятся с задачей?
– Ударом в лобовую атаку передовым отрядам не овладеть городом. Но в том я вижу и смысл обходного маневра. Когда вся вильнюсская группировка противника попадет в окружение, – сопротивление гарнизона затухнет. А я оставляю резерв, если штурмующим город взять будет трудно.
По состоянию на 5 июля отец вновь в составе своей 215-й стрелковой дивизии 5-й армии, уже на Вильнюсском направлении. Это видно из его мемуаров.
Позволю себе высказать небольшое соображение. Далее в тексте названия населенных пунктов, расположенных на территории бывшей Западной Белоруссии, на картах и в военных документах, вероятно, приводятся в старых вариантах, польских, отличных от современных. Например, Вильно вместо Вильнюс, Свенцяны вместо Швентойи, Муляше вместо Муляры, и т. д. А причина, по-видимому в том, что карты западно-белорусских мест были первоначально составлены на польском языке, являвшимся государственным в Западной Белоруссии до 1939 г. Изменить же названия в картах на русские не было времени – началась война. Вот и пошли в ход старые карты. На современных литовских картах названия населенных пунктов давно изменены на литовские. В основном названия белорусских населенных пунктов я изменяла на современные, а литовские пока оставила согласно картам 1944 г., т. к. подробной современной карты Литвы у меня нет.
Отец:
"Наш полк быстро передвигался на запад лесными дорогами и болотами, сопровождаемый партизанскими отрядами, хорошо знающими местность. Нашу колонну обнаружили с воздуха немецкие самолеты-разведчики. Вскоре появились над нами немецкие бомбардировщики – 25 самолетов. Мы замаскировались в лесу. Несколько минут самолеты кружили и, не обнаружив нашей колонны, ушли на запад. Быстрым маршем, преодолев открытую местность, полк продолжал движение на Вильнюс.
На пути нашего движения в деревне, рядом с партизанской зоной, немцы блокировали большой партизанский отряд, загнав его в болота. В блокаде они находились 20 дней, вплоть до нашего прихода. Партизаны оказались в сложной обстановке, без еды, боеприпасов. Стали они выходить из блокады, когда мы уже отогнали немцев" (9).
Здесь я немного прерву отца. Я убеждена: все же полк отца шел на марше с боями, а не по освобожденной ранее территории. Он же пишет: "Отогнали немцев" – значит, был бой. Конкретно, о какой местности он пишет, я пока не знаю. Думаю, что со временем путь 215-й стрелковой дивизии в период с 1 по 6 июля 1944 г. мне удастся прояснить. Это возможно сделать по книгам "Память" местных районов.
Продолжаю воспоминания отца:
"Бледные, голодные, партизаны выходили из лесных болот, захватив в плен двух ездовых с повозками, не успевших уйти с основными силами. Раздев немцев до белья и отобрав у них одежду для себя, партизаны держали их в плену до нашего прихода. Боясь, что их расстреляют, два пожилых немца, дрожа от страха, с мольбой смотрели на нас. Через переводчика один немец сказал, что его брат – коммунист погиб в концлагере, а сам он с неохотой служил в немецкой армии и не убил ни одного русского, даже наоборот, помогал пленным. Мы передали немцев командованию полка.
После прорыва обороны немцев под Богушевском наш 618-й стрелковый полк был брошен в прорыв на поддержку танкистов Ротмистрова, окруживших немецкую группировку в Вильнюсе. В этой группировке находился и генерал немецких войск. Разведывательный полк 5-й гвардейской танковой армии понес большие потери в танках и в людях. Без помощи пехоты, "царицы полей", он не мог долго сдерживать напор немцев, рвавшихся из окружения на соединение со своей регулярной армией на западе от Вильнюса. На усиление войск, окруживших Вильнюс, и спешил наш полк по партизанским тропам. Шли мы быстрыми темпами трое суток, преодолев за это время 300 километров" (9).
Вот здесь я прерву отца вновь, чтобы привести его рассказ из другой главы о трагической гибели его друга на берегу Вилии. Он так печалился о гибели друга, что посвятил в своих воспоминаниях ему отдельную главу. Также сохранил крошечную, величиной с почтовую марку, фотографию, где они сняты вдвоем.
Из главы мемуаров отца "Смерть комбата Николая Коляды":
"Это случилось 7 июля 1944 г. на восточном берегу реки Вилии западнее Вильнюса" (9).
Поправлю отца насчет даты и места. Скорее всего, это случилось раньше, 5–6 июля, так как в другом месте он пишет, что к вечеру 7 июля они вышли с северо-востока к окраинам Вильнюса, а 8 июля участвовали в боях за город. А место, где произошло описываемое событие как раз не западнее, а восточнее Вильнюса, скорее всего, между Михалишками и деревней Литвяны ныне Островецкого района Гродненской области, или где-то рядом.
"Непонятно, как это получилось. То ли комбат не знал о распоряжении командира полка о перебазировании нашей батареи, то ли еще по каким причинам. Но когда я появился на огневых позициях, комбат Коляда приказал мне подняться на высоту, где был небольшой лесок, влезть на одну из сосен и наблюдать за немецкой линией обороны. Когда я стал подниматься на высоту, то услышал треск пулемета, и серия пуль пролетела на полметра ниже меня. Я ускорил бег и оказался в лесу на вершине высотки. Стоял жаркий солнечный день, обозревать немецкие позиции было затруднительно. Марево от солнца затрудняло видимость, так как солнце ослепляло, находясь на западе. Для немцев видимость была лучше: солнце было у них за спиной. Мне ничего не удалось заметить на берегу реки. Где была немецкая оборона. Я решил вернуться обратно. Зная, что местность хорошо видна немцам, я бегом преодолел открытое пространство и прибежал на основные позиции недалеко от пушек. Смотрю – на плацдарме лежит комбат, раненный в грудь, еле дышит. "Прощай, сержант! Я умираю", – сказал он.
Оказывается, когда я ушел в лес, комбат не мог знать, что наша огневая позиция просматривается с немецкой стороны. Не знал он также, что командир полка дал указание прекратить стрельбу, так как к вечеру предполагалось перемещение полка на другое место. Вопреки здравому смыслу комбат Коляда пренебрег мерами предосторожности и "напоролся" на снайпера уже во второй раз. Только на этот раз все окончилось трагически. Перед смертью, находясь в агонии, Николай Коляда просил меня написать его родителям в Елец. Он был единственным ребенком. Очень просил сообщить о своей смерти девушке Тане, студентке Московского автодорожного института, с которой он познакомился в Москве, когда в марте 1944 года ехал домой после ранения в отпуск. Он очень ее любил и высылал ей деньги.
Похоронили мы своего комбата на опушке леса на восточном берегу реки Вилии, в 8–10 километрах западнее Вильнюса" (9).
Здесь отец повторил ошибку. Было это восточнее Вильнюса. Но никак не западнее. Вильнюс еще не был освобожден нашими войсками, которые двигались с востока.
"Поставили памятник, наскоро соорудив его, как смогли. Память о Николае Федоровиче Коляде сохранилась у меня на всю жизнь" (9).
Да, это правда. Когда отец еще не написал своих воспоминаний, я спросила у него, глядя на его фотографию с Николаем, как сложилась судьба его друга. И отец с горечью ответил, что друг погиб, глупо погиб, очень уж был бесшабашный. А я вот думаю, что друг его был отличный воин, коль был комбатом, старшим лейтенантом, и с боями прошел такой славный путь, дошел почти до литовской границы. Просто расслабился немного, предвидя скорую победу. Устал постоянно держать себя в напряжении. Печально. А что касается того, что Коляда погиб напрасно, то вина не только его. Предполагаю, запоздал приказ об отмене форсирования реки Вилия (на территории Литвы она уже носит название Нярис). Догадываюсь, что поступил новый приказ: Вилию не форсировать, обойти ее севернее и ускоренным маршем выйти на северо-западную окраину Вильнюса, что и было выполнено. 7 июля дивизия отца была уже на подступах к городу. Здесь же и была форсирована Вилия. Все это только мои предположения, исходя из логики.
Глава 10. Вильнюсская наступательная операция
"В ночь на 7 июля 35-я гвардейская танковая бригада А. Асланова форсировала реку Вилия и ворвалась на южную окраину Вильнюса, где отразила двенадцать контратак противника.
215-я (генерал-майор А. А. Казарян) и 277-я стрелковые дивизии 5-й армии атаковали противника на северной окраине города и завязали уличные бои. 8-я гвардейская и 9-я гвардейская механизированные бригады одновременно овладели восточной окраиной города до реки Вилии" (14).
Мемуары отца:
"После похорон комбата Коляды, в ночь на 8 июля 1944 г. наш полк, форсировав реку Вилию, выбил немцев из военного городка. Это было в 12 км западнее Вильнюса (на самом деле восточнее).
Запомнилось мне, как рано утром 7 июля 60 тяжелых бомбардировщиков типа "Хейнкель" внезапно появились над городом и начали сбрасывать вооружение и боеприпасы окруженным немцам. Они беспрепятственно выполнили свою задачу, так как еще утром не подоспела наша зенитная артиллерия. Нашей авиации утром тоже не было. Но когда немцы повторили свой налет часов в 6 вечера, их уже атаковали наши истребители, а также с земли обстреляли подошедшие автоматические зенитные батареи. Над городом завязались воздушные бои. Я наблюдал, как два наших истребителя сбили три самолета немцев типа "Хейнкель". Следующий налет немцы совершили уже ночью, не решившись атаковать днем. Теперь уже только одиночные немецкие самолеты появлялись ночью, сбрасывая над Вильнюсом окруженной группировке вооружение и боеприпасы.
Когда наши гаубицы в месте ожидаемого форсирования реки Вилии были поставлены на прямую наводку и начали обстреливать немецкую оборону, не имея разведданных по поражаемым целям, то создалась угроза поражения расчетов гаубиц пулеметчиками из немецких траншей. Артиллеристы укрылись от обстрела немецких пулеметчиков. А пушки остались на виду до вечера. Когда мы их без проблем перетащили с этой позиции в укрытие.
Не теряя времени на бои в городе, наш полк вместе с танкистами, надежно изолировав группировку немцев в кольце, стал расширять коридор на запад от Вильнюса. Укрепили второе кольцо окружения немцев. Однако через день наш полк и батарея сами оказались в окружении. В упорных боях из окружения удалось выйти. Наша 215-я стрелковая дивизия участвовала в освобождении Вильнюса. Пехота полка, ночью форсировав Вилию, ворвалась в военный городок и выбила оттуда немцев, которые отступили в центр города" (9).
"С первым же батальоном пехоты, мне, как командиру отделения разведки артбатареи, довелось участвовать в форсировании Вилии и взятии военного городка на западной окраине города. В суматохе от меня отстал разведчик батареи Щеглов. Он не успел форсировать реку и вернулся на батарею, сообщив комбату о том, что, мол, сержант Петербурцев погиб при обстреле переправы" (9).
Отец не пишет подробно об этом эпизоде, но я предполагаю, что вблизи их лодки или плота, разорвался снаряд, разрушив это плавсредство. Возможно, Щеглов вернулся вплавь обратно, а отец также вплавь (или за что-то ухватился, ведь пловец он был неважный) перемещался к западному берегу. Он должен был во что бы то ни стало выполнить боевое задание по разведке целей для артиллерии. В суматохе, в темноте ночи, разведчик Щеглов и потерял отца. Вообще переправа любой реки во время войны – страшное дело. Очень сильно написал писатель Виктор Астафьев в своем последнем романе "Прокляты и убиты" о форсировании Днепра. При форсировании Днепра потери были огромные. Недаром был издан приказ: первых воинов, форсировавших Днепр и закрепившихся на плацдарме, награждать Звездой Героя Советского Союза. И таких были сотни. Мой отец также был награжден за освобождение Вильнюса (в совокупности с освобождением Богушевска) орденом "Красная Звезда".
"Командир нашего артиллерийского батальона (в наградном листе отца – 1-й стрелковый батальон) по радиосвязи в эту ночь получил приказ от командира полка закрепиться в зданиях освобожденного военного городка и до утра ждать дальнейших указаний. Находясь на командном пункте батальона (на втором этаже казармы), мне удалось на рассвете уснуть пару часов. Когда же я проснулся, было уже утро. Проснулся я от громкого рева немецких самолетов и увидел, что 30 немецких "Хейнкелей" сбрасывали на парашютах боеприпасы и вооружение для окруженных в Вильнюсе немцев. Город самолеты не бомбили, а после сброса грузов на парашютах обстреляли из пулеметов районы, занятые нашими войсками. После освобождения военного городка жители ближайших домов (главным образом поляки) в течение одного-двух часов растащили все запасы немецкого продовольствия, сохранившегося на складах. Остались нетронутыми лишь склады с немецкими одеялами. Немцы зимой выдавали своим солдатам переднего края вместо теплой одежды одеяла. Однако дело дошло и до этих одеял. Люди бежали на склады толпами.
Наш батальон получил приказ перемещаться на новые позиции, западнее Вильнюса. В это время командир пехотного батальона (в нашей армии были стрелковые батальоны, пехотные – у немцев. В данном случае он пишет о нашем батальоне) оставил для охраны складов с одеялами солдата с простреленной ногой (он не мог передвигаться, но был вооружен).
Я же вернулся обратно, в свою артбатарею, переправившись назад, на восточный берег реки Вилии, где меня уже считали погибшим при переправе и не ждали. Продолжались бои за Вильнюс. В последующие два дня и нас перебросили на участок фронта западнее Вильнюса, где была окружена еще одна группировка немецких войск, а на следующий день, 8 июля, немцы бросили танковый корпус "тигров" на выручку своим войскам, окруженным в Вильнюсе и западнее города. Им удалось прорвать один заслон и выручить группировку, окруженную западнее Вильнюса, о группировку в самом городе немцы выручить не успели. Туда подошли основные силы 5-й гвардейской танковой армии Ротмистрова, дав немцам настоящий отпор. Противник отступил в направлении Каунаса. Вильнюс был окончательно освобожден 9 июля 1944 г." (9).
Ошибка памяти отца. Вильнюс штурмовали шесть дней, 9 июля он был только полностью окружен, а освобожден окончательно 13 июля 1944 г.
"Около Каунаса шли кровопролитные бои, он также был освобожден нашей 5-й армией. Вообще в Прибалтике, по мере приближения к границам Германии, освобождение давалось большой кровью, были большие потери. Порой наши войска в день проходили не более 2–4 км – такое сильное было сопротивление. Но воевать мы уже научились" (9).
"7 июля 5-я армия 3-го Белорусского фронта обошла Вильнюс с севера, через Шегалу, пробилась к реке Вилии, перерезала у Евье (Вевис) железную дорогу на Каунас и, отразив танковые контратаки противника, продолжила свой рывок ук устью реки Швентойи" (14).
Наградной лист Петербурцева Анисима Михеевича, сержанта, командира отделения разведки батареи 76-мм пушек 618-го стрелкового полка 215-й Смоленской стрелковой дивизии.
Представляется к награде орденом "Красная Звезда".
Краткое конкретное изложение личного боевого подвига или заслуг.
В боях за город Вильнюс 8 июля 1944 г. тов. Петербурцев, переправившись через реку Вилия вместе с ротами 1-го стрелкового батальона, ворвался в город и лично из своего оружия уничтожил трех немцев, а затем, быстро передав данные о расположении огневых точек противника на батарею, под огнем противника нашел брод для переправы батареи через реку Вилия.
Вывод: достоин награждения орденом "Красная Звезда"
Командир 215-й стрелковой Смоленской дивизии Герой Советского Союза генерал майор Казарян 27 июля 1944 г.
Привожу текст только за Вильнюс, т. к. за Богушевск сведения приводились ранее. Мне трудно увидеть в своем стареньком отце того, молодого, отчаянного. Он всегда был уравновешенным, спокойным человеком, хотя мог и взорваться. Но для этого должны были быть очень веские причины. Думаю, что на тот момент, в Вильнюсе, в нем горело желание, во что бы то ни стало отомстить немцам за гибель друга Николая Коляды. Как жаль, что наградные листы удалось получить так поздно. Уже не расспросишь его. А с рассказами он никогда не навязывался, как истинный фронтовик. Просто мог вскользь сказать: "Я освобождал Вильнюс". Будучи уже стареньким, на мой вопрос, почему так мало рассказывал о войне, он отвечал: "Я не люблю хвастаться". Запомнился его ответ на мой, быть может, бестактный вопрос, видел ли он конкретно, что убивал немцев. Тогда он ответил: "Пуля – она не скажет".
"Войска 3-го Белорусского фронта сражались за Вильнюс, а штаб уже готовился к форсированию Немана. Река шириной до двухсот и глубиной до четырех метров, с быстрым течением, была серьезной преградой на пути наступающих войск.