- Не знаю, - привычно повторил немец. - Ваша армия бежит, на что вы надеетесь? Вас все равно поймают, не сегодня, так завтра! Здесь кругом стоят наши части, постепенно двигаясь к фронту.
- Ну что будем с ним делать? - повернулся к ребятам Антон. - Не таскать же его за собой по лесу.
Все испуганно молчали. Крылов несмело предложил:
- Завязать глаза и отпустить по дороге? Все-таки он пленный…
Волков невесело усмехнулся, рассматривая документы Каттнера и немцев, убитых на хуторе. Фотографии, письма, солдатские книжки, круглые медальоны с номерами, во всех армиях мира прозванные "медальонами смерти".
Слова Каттнера об эсэсовце его встревожили - неужели службы безопасности уже пронюхали об архиве и материалах, которые вез Денисов? Тогда дело плохо, иначе зачем вдруг появился эсэсовец, распоряжающийся поисками парашютистов? Для этого есть армейская контрразведка и фельджандармы.
Продолжать допрос ефрейтора? Бесполезно, больше из немца ничего не выжать - он, как попугай, опять будет твердить одно и то же. Еще не знающие поражений, твердо верящие своему фюреру и силе принятой присяги, приученные к жесткой, палочной дисциплине, немецкие солдаты не столь податливы на допросах. Тем более в подобной обстановке, когда он считает себя жертвой странных и нелепых обстоятельств, которые скоро непременно изменятся в его пользу - русских всего четверо, а ищет их множество хорошо обученных, обеспеченных техникой и связью солдат, а ими командуют опытные офицеры, уже прошедшие Голландию, Францию, Польшу.
- Рабочим был, - совсем тихо добавил Егоров.
- Тихий, - приказал Волков, - отведите его в конец оврага.
Зверев побледнел и сжал рукоять висевшего на поясе ножа так, что побелели костяшки пальцев.
- Капут! - выпучив глаза, заорал немец, видимо, поняв, что с ним сейчас сделают "лесные призраки". - Капут!
- Выполняйте приказание, - поторопил Волков, - а то он весь лес переполошит.
Не глядя на ребят, Зверев взял пленного под локоть и потянул за собой. Тот начал упираться, брыкаясь ногами, норовя пнуть своего конвоира по голени тяжелым кованым сапогом. Зверев разозлился, схватил немца за связанные сзади руки, повалил и поволок по земле, сминая траву и мелкие кусты, не обращая внимания на отчаянные вопли.
- А-а-й! - взвизгнул немец, и крик внезапно оборвался.
Вернувшись, Зверев бросил на колени Егорову его ремень:
- На!
Тот брезгливо отбросил его в кусты, потом вытер руки пучком травы и долго тер ладони о зеленую ткань маскхалата.
- Смотрите сюда, - развернув карту, подозвал всех ближе к себе командир. - Плотность немецких частей здесь большая. Даже химиков уже подтянули. Тут Озерное, здесь Броды, а вот тут деревня Погосты. Завтра мы должны быть там.
* * *
Гельмут Шель читал очередную сводку. Во время патрулирования границ блокированного района пропали трое солдат моторизованного взвода химической части. Двух из них вместе с мотоциклом обнаружили в сарае хутора, который до этого осматривала патрульная группа.
Обнаружили, конечно, только трупы без документов. Один убит ударом в висок, второй заколот ножом. Возможно, нож был брошен в солдата с большой силой - клинок раздробил кости.
"Крепкая сталь, - невесело усмехнулся Гельмут, - да и рука, пустившая в ход этот клинок, не из слабых. Значит, русские выбросили здесь хорошо подготовленных профессионалов".
Третьего солдата не нашли. Шель почти не сомневался, что его увели с собой русские десантники - увели в дремучий лес, допросили и… Война! Еще прибавится вдов в Германии, еще трех солдат не будет в строю.
Но каковы русские! Суметь спрятаться на хуторе и не быть обнаруженными поисковой группой! А потом выждали момент, захватили языка, убили двух солдат и ушли в лес без потерь. Нет, оберст Хахт, высказавший предположение, что русские перебрались в другой район, неправ: они не ушли, они здесь!
Рыщут по лесу, выходят к населенным пунктам. Но что их тут держит, что им надо, чего они ищут? Что или кого? Как узнать, как проникнуть в их тайну, все более и более занимающую ум Шеля?
Он уже сутки не расставался с мыслями об этой загадке и решил, что непременно надо поймать живым хотя бы одного из этих "лесных призраков" и как следует допросить его, вывернуть наизнанку, содрать кожу, загнать иглы под ногти, но добиться ответа, узнать разгадку! Однако для этого как минимум сначала надо поймать хотя бы одного. Заколдованный круг! Отправная точка смыкается с конечной, и все начинается сначала…
Предположим, русские сейчас опять в лесу - им надо увести подальше от хутора пленного, допросить его, отдохнуть и решить, как быть дальше. Все вполне логично. Хотя можно ли говорить о логике, имея дело с таким противником?
Не обстоятельства вынудят их пока оставаться в лесу! Поэтому надо распорядиться повысить бдительность в каждом населенном пункте, где стоят немецкие части, направить туда опытных сотрудников контрразведки и продолжать патрулирование. Продолжать, не допуская более преступной беспечности и новых потерь личного состава. Заглядывать в каждую щель, тщательно обшаривать все погреба и ямы, чердаки и сараи. Найти "призраков" и взять живыми!..
Глава 5
Наступлению на западном направлении - через Минск и Смоленск на Москву - немецко-фашистское командование придавало исключительное значение. В плане "Барбаросса" указывалось, что падение Москвы означало бы решающий политический и экономический успех и, кроме того, потерю русскими наиболее важного узла дорог.
На западном направлении противник сосредоточил самые сильные группировки войск: там наступали две полевые армии и две танковые группы из четырех имевшихся у немцев к началу войны. Одну из них - 2‑ю танковую группу - возглавлял бывший генерал-инспектор подвижных войск генерал-полковник Гудериан, считавшийся у нацистов "отцом" теории танковой войны.
Выход 3‑й танковой группы немцев в район Молодечно, а группы Гудериана к Барановичам сильно осложнил положение советских войск, а вступление всех соединений группы Гота и 9‑й армии немцев в полосу Западного фронта значительно увеличило численное превосходство противника. Используя выгоду сложившейся обстановки, немецко-фашистское командование потребовало от командующих своих танковых групп ускорить выдвижение к Минску с целью окружения соединений Красной Армии, действовавших к западу от столицы Белоруссии.
Пристально следя за развитием событий на Западном фронте, Ставка главного командования разрешила отвести наши войска. 25 июня командующий Западным фронтом приказал отходить 13, 3, 10 и 4‑й армиям. Причем отходить, имея в авангарде танки, а конницу, противотанковую артиллерию и инженерные подразделения со средствами заграждения - в арьергарде. 6‑й механизированный корпус должен был отойти к Слониму, 13‑я армия - на рубеж Илия - Молодечно - Листопады - Гераноны, 3‑я армия на рубеж Гераноны - Лида - устье реки Щара, 10‑я армия на линию Слоним - Бытень, а 4‑я армия - на линию Бытень - Пинск.
Однако этот приказ уже невозможно было выполнить: для отхода войск 3‑й и 10‑й армий оставалась лишь узкая полоска не занятой противником территории. Грунтовые дороги раскисли от бесконечных дождей, непрерывно налетала немецкая авиация, изматывали арьергардные бои с численно превосходящим противником, не хватало транспорта и горючего.
26 июня 39‑й моторизованный корпус группы Гота вышел к Минскому укрепленному району…
* * *
Утро выдалось сырым, мозглым, с обильной росой и густыми туманами, пеленой лежавшими в низинах. Казалось, вот-вот заморосит мелкий нудный дождь, намочит все вокруг, заставит раскиснуть лесные дороги и тропки. Низко висели серые тяжелые облака. Чуть не задевая верхушки высоких елей, они уплывали под набежавшим ветерком, а на смену им приплывали другие - такие же серые, мрачные.
Сырость словно пропитала все вокруг - деревья, листву, траву под ногами, одежду, ставшую тяжелой, неудобной, плохо согревающей. Вчера вечером наконец-то удалось поесть горячей пищи.
Забравшись в глухой овраг, они разожгли небольшой костерчик из сухих березовых веток, практически не дающих дыма, зато горевших ровным жарким пламенем. Сварили из концентрата каши с салом, вскипятили чай - ароматный, припахивающий дымком; он размягчил души, согрел и даже как-то успокоил.
У них были фляги со спиртом, и командир разрешил немного капнуть в кружки с чаем - все-таки спать придется на влажной земле, а позволить себе роскошь заболеть никто из них не мог, не имел права.
Залив костер, ушли с места привала и отмахали по лесу добрый десяток километров, пока не устроились на ночлег на сухом пригорке, среди густого ельника. По очереди, сменяя друг друга, несли охранение, а вернувшись, норовили забиться между спящими, чтобы скорее согреться. Костя Крылов даже подумал, что раньше он и предположить не мог, как холодно бывает в лесу летними ночами.
Хотя какой он видел лес? Дачную местность под Москвой да пионерские походы с веселыми кострами и белыми палатками. А тут - глухой бор, растянувшийся на многие километры, чащобы, буреломы, сырые овраги. Несколько раз они натыкались на следы кабанов и лосей, мелькал в кустах испуганный зайчишка, улепетывая от людей, забредших в глухомань. Зато капитан чувствует себя в лесу как зверь, словно медведь или даже, скорее, волк.
Поднял их командир затемно. Огня не разводили, пожевали сухарей, быстро собрались и пошли - след в след, привычно держа дистанцию и уже научившись подмечать вокруг то, что раньше казалось малозначительным, не стоящим внимания: человек быстро взрослеет в опасностях, особенно на войне.
Через два-три часа забрезжил рассвет, и вскоре они вышли к опушке леса. Впереди, за рощей - чахлой, почти просматриваемой насквозь, - стояла деревня. Перед ней лежало поле, покрытое туманом, из которого выплывали темные избы на краю селения, высокая колокольня старой церкви на пригорке и рядом с ней зеленая крыша большого дома.
Залегли в кустах, привычно не обращая внимания на сырость. Командир достал бинокль и начал осматривать рощу, поле, дома.
- Погосты, - тихо сказал он. - Пришли.
Сильная оптика приблизила к глазам Антона корявые стволы берез в роще, сгустившийся посередине ее туман, мокрую траву на поле, пустую улицу, уходящую к центру селения. Никого, только сипло перекликаются невидимые петухи да взбрехивает где-то собака.
Деревня оказалась большой, многие дома окружены садами, на задах - огороды, темные баньки, навесы с аккуратно выложенными поленницами. Посреди улицы - колодец с высоким журавлем; тускло поблескивал в сером утреннем свете крест на маковке церкви, над некоторыми трубами легко курился дымок, расплываясь в сером воздухе. Немцев не видно, жителей тоже…
Поведя биноклем немного влево, Антон нашел второй дом от леса, где его должны принять, после того как он скажет пароль, - там явка, полученная в Москве. Попытался разглядеть, есть ли около избы ульи? Ага, вон они, торчат из тумана, как грибы, и на среднем снята крышка - значит, все нормально. Именно такой знак должен подать хозяин явки, если к нему можно приходить без опасений. Что ж, идти или подождать, понаблюдать еще?
Но сколько ждать, сколько наблюдать? В таком виде в деревню не заявишься - в маскхалате и с автоматом в руках. Надо переодеваться, шагать по дороге до домов, а это требовало времени. И группу необходимо надежно укрыть…
- Любитель, - позвал Волков и, когда Егоров подполз, передал ему бинокль. - Наблюдайте за деревней. Докладывайте, что увидите.
Антон развязал свой вещевой мешок, достал помятый дешевый гражданский костюмчик, стоптанные желтые полуботинки, полосатую рубаху, галстук. Снял с себя маскхалат, начал быстро переодеваться.
Искоса наблюдавший за ним Зверев ревниво отметил, что у командира развитая мускулатура, почти как у хорошего борца - бугры мышц катались под кожей, ни грамма жира только, пожалуй, немного суховаты ноги, да и староват, чтобы ставить рекорды и выигрывать первенства. На этом Николай и успокоился, прислушался к монотонному бормотанию Егорова:
- Прошла женщина с ведром, стоит у колодца… Пошла обратно…
- Так, слушать внимательно, - рассовывая по карманам всякую мелочь, приказал Волков. - В деревню иду я один. Вы переходите вон в ту рощу и ждете.
- В ней деревьев, как волос у лысого, - возмутился Крылов.
- Вот и хорошо, - улыбнулся Антон. - Вас там никто и не подумает искать. Видели, туман скопился? Значит, там удобная ложбинка. Заляжете и замаскируетесь. Главное - не обнаруживать себя и как зеницу ока беречь рацию. Даже если меня начнут на ваших глазах убивать, приказываю не трогаться с места и ждать!
- Чего ждать, товарищ капитан? - недоуменно поглядел на командира Егоров.
- Моего возвращения, - пояснил Волков. - Если не вернусь до вечера, скрытно уходите на место последней ночевки. Там ждете до утра и в установленное время выходите на связь с центром, сообщаете о своих делах.
Ребята молчали. Потом Зверев предложил:
- А если вместе, а, товарищ капитан? Мы прикроем!
- Нельзя, - помедлив, Антон обнял каждого из ребят. - Ну, давайте к роще. И ждать! За старшего остается Тихий.
Присев в кустах, он следил, как парни переползли поляну и скрылись за деревьями. Ну, теперь пора и ему. Встав, Антон прошел по опушке больше километра и только потом вышел на тропинку, протоптанную через поле к деревне. Не таясь, пошел открыто, ссутулив плечи и всем своим видом показывая, что бояться ему нечего и некого, просто идет усталый человек, наконец-то завидевший жилье.
Подойдя к нужному дому, Волков толкнул калитку и вошел во двор. Поискал глазами половик у двери, чтобы обтереть грязные полуботинки, но не нашел и стукнул костяшками пальцев в окно:
- Эй, хозяева?!
Никто не откликнулся. Он обошел дом - пустая собачья конура, ульи, сарай, дрова под самодельным навесом, забытые грабли, прислоненные к стене, кучка мусора около деревянного нужника.
- Вам, звиняйте, кого надоть? - вдруг услышал он за спиной. Обернувшись, увидел плюгавого мужичонку в мятом долгополом пиджаке, облокотившегося на изгородь. Он с любопытством разглядывал явно городского человека, в лихолетье занесенного в их деревню.
- Мне? Деда Матвея, - Волков подошел к ограде ближе к мужичку. Тот не изменил позы, только улыбнулся, сморщив заросшее щетиной лицо.
- Кто же вы ему будете? - с деревенской непосредственностью продолжал выспрашивать он. - Чегой-то я вас не припоминаю, га?
- Немудрено, - тоже улыбнулся Антон. - Я тут год назад был, на охоте. И то недолго, так что встретиться не могли. Приехал на сутки и уехал, вот и все.
- Вполне могет быть, - легко согласился мужичок, - всего не упомнить. Жисть бежит, катится… А деда-то нету!
- Помер? - непритворно ахнул Волков.
- Не, миловал господь, - повернувшись к церкви, небрежно отмахнулся крестным знамением мужик. - На покос он подался, недалече тута, ага. Могу, этта, позвать, ежели надобность.
- Спасибо, если можно… Надобность действительно есть.
- А чего же, можно, - мужичок открыл калитку, - вы бы ко мне пока, сосед я, напротив живу, Филанович наше фамилие. А вас как величат?
- Буров, Иван Иванович. Случайно, знаете ли, оказался тут, надеялся у деда передохнуть, - объяснял Волков, шагая рядом с Филановичем к его дому.
- Вот туточки и присядьте, - Филанович показал на лавку, врытую около крыльца. Неожиданно зычно крикнул: - Анна!
Из дома вышла дородная женщина в низко повязанном белом платке, сложила под цветастым фартуком большие натруженные руки и молча уставилась на нежданного гостя.
- Супружница моя, Анна, - представил ее Филанович. - Дай человеку молочка - есть, небось, хочет с дороги-то.
Анна, не проронив ни слова, ушла в дом; скоро вернулась, подав городскому крынку с молоком. Он отпил, кивком поблагодарив хозяйку.
- Долго шли? - сворачивая самокрутку, участливо поинтересовался Филанович.
- Долго, - вздохнул Антон, - почти от границы топаю. Своих потерял, семью свою…
- Ага… Ну сейчас кто оно знает, кто свои-то, - уводя глаза в сторону, заметил хозяин и быстро добавил: - Этта я так, конечно.
- Жена у меня потерялась с детьми, - Антон опустил голову. - Поезд разбомбило, жуть… Самолеты, бомбы, взрывы, люди кричат, мечутся. Ужасно…
- Ну да, война этта дело такое, одним словом, - согласно закивал мужичок. - Ну вы попейте молочка, посидите, а я мигом.
Он шустро кинулся к калитке, выбежал на улицу и тут же пропал из виду.
Волков поднял крынку, отпил молока и неожиданно услышал, как Анна тихо сказала:
- Уходите!
- Что? - решив, что он ослышался, переспросил Антон.
- Уходите, - забирая крынку, сердито сказала женщина. - За немцами он побег, ирод. Уходите, покудова целый!
- А дед Матвей? - встал с лавочки Антон. - Где он?
- У немцев, - скорбно поджала губы Анна. - Вчерашний день прикатили на машинах, лопочут по-своему. А мой говорит, что теперь всем большевикам конец и офицеру про деда донес, что, мол, в гражданскую воевал и сын у него в Красной Армии, а сам он за партейных всегда стоял.