Просмотрев составленные нами боевые документы, начальник штаба оценил их до удивления лаконично:
- Длинновато.
- Нас так учили…
- Тогда забудьте, чему вас учили, и пишите кратко, самое необходимое, на одной странице полевой книжки.
Мы вновь принялись за работу. И тут выяснилось, что писать кратко, "самое необходимое", куда труднее, чем длинно, многословно.
Гроб с телом капитана Скворцова двое суток стоял в пустой землянке, устланной хвойными ветками. Пока шел бой за Большие Дубовицы, бригада не могла отдать последних почестей командиру-разведчику.
Утром третьих суток гроб под печальную мелодию похоронного марша был вынесен из землянки и на плечах провожающих медленно поплыл к могиле, вырытой на высоком берегу Полы, откуда открывался зеленый простор лугов и полей, пронизанный лучами солнца.
Встав с обнаженной головой на куче сырого песка, выброшенного из ямы, майор Крылатов произнес прощальную речь:
- Из наших рядов смерть вырвала боевого товарища - Сергея Ивановича Скворцова… Дорогой капитан, пусть родная земля будет для тебя пухом…
Четверо разведчиков закрыли гроб крышкой и на веревках опустили в могилу. Тишину утра разорвал трескучий троекратный залп из винтовок. Подходя к краю могилы, командиры и солдаты бросали в нее горсти земли, с мертвым стуком ударявшиеся о гроб…
В желтый песок могильного холмика была врыта деревянная пирамидка с пятиконечной звездой, вырубленной из гильзы снаряда, и фанеркой с надписью: "Капитан Скворцов С. И. 10 марта 1902 - 16 мая 1942".
А вокруг ликовала природа, пробуждая в людях радость весенними запахами, звуками, красками. Плесы реки играли золотистыми солнечными бликами. Под дуновениями ветра о чем-то весело шепталась молодая листва берез и тополей. Из ближнего леса доносился крик кукушки, считавшей кому-то долгие годы жизни…
Вечером я заступил на оперативное дежурство по командному пункту бригады. Звонок - и в телефонной трубке послышался гортанный голос лейтенанта Владимира Габуева, осетина:
- Запиши, товарищ дежурный! За капитана Скворцова уничтожили огнем минометов четырнадцать фрицев на дороге к Васильевщине.
Потом об уроне, причиненном противнику, докладывали артиллеристы, разведчики, снайперы. К исходу суток счет мести вырос до восьмидесяти убитых гитлеровцев.
Горячий Демянский котел
7 августа 1942 г.
Мы воюем южнее озера Ильмень.
Линия фронта протянулась по дремучим лесам и кочковатым торфяным болотам с мелким березняком и осинником. Горизонт закрыт темной зубчатой стеной елей и сосен. Деревни и села прижались к полсотне впадающих в озеро рек со старинными поэтическими названиями - Ловать, Локня, Пола, Полисть, Редья, Шелонь… По Ловати проходил торговый путь Древней Руси "из варяг в греки"…
Под ногами прогибается и пускает пузыри болотистая почва.
Обычно блиндажи строят так: роют котлован, сколачивают в нем прочный каркас и накрывают яму накатом из одного или нескольких рядов бревен, опирающихся на стойки каркаса. На болоте, где котлован заливает вода, такая конструкция непригодна. Тут прямо на поверхности почвы рубят по три-четыре сруба, вставляемых друг в друга, и прикрывают их вертикально установленными бревнами, собранными вверху в пучок и скрепленными металлическими скобами. Вокруг блиндажа и радиусе пятидесяти метров устраивается завал из валежника и сухих веток, через который невозможно пройти бесшумно.
Теплая желтая луна любопытно заглядывает в лес. В траве сверкают тысячи светляков. С лежневки - бревенчатой дороги - доносится рокот моторов. Через неровные промежутки времени стреляют пушки - и наши, и неприятеля. За летящими снарядами тянется эхо.
С полночи в звездном небе начинают стрекотать легкие бомбардировщики У-2. Направление их полета немцы обозначают роскошным многоцветным фейерверком трассирующих пуль. Через одну-две минуты в ночь врываются обвальные взрывы авиабомб. Их точные удары разрушают блиндажи врага на переднем крае, вбивают в трясину или рвут на куски десятки гитлеровцев.
Противник непрерывно несет потери. Его солдаты, оболваненные фашистской пропагандой, все яснее и яснее видят, что война с Россией - это не триумфальное шествие, обещанное фюрером, а беспощадная битва не на жизнь, а на смерть.
"Главное, чтобы окоп был достаточно глубок, чтобы были папиросы, иногда - водка и время от времени - почта, - писал родным в судетский город Аш унтер-офицер. - Остальное - это комары, ночью - бомбы, мины и артиллерийский огонь. Часто над головой проносится очередь из пулемета. Кругом грязь. Свиньи чище нас. Мы - это ландскнехты, одна из многих боевых групп с постоянно меняющимися названиями и постоянно меняющимися командирами. Подобные группы - нередкое явление в Демянском котле. "Остальное уничтожено на земле" - такова наша жестокая поговорка".
Это письмо наши разведчики нашли в полевой сумке гитлеровца, убитого при захвате "языка" из немецкого боевого охранения.
Погибшие в котле, то есть во время бомбежки и артиллерийских обстрелов, и уничтоженные на земле, то есть убитые в боях на границах окружения, "переселились" на огромные кладбища. Однообразные кресты с подвешенными на них рогатыми касками, как засохшие сорняки, расползлись по всей древней новгородской земле, в которой нашли бесславную могилу жадные до чужого добра предки гитлеровцев - псы-рыцари.
Что ж, все правильно! Фашисты, как и псы-рыцари, хотели нашей земли. Они ее получили - сполна!..
Командующий 16-й армией барон фон Буш, хотя и продолжает хорохориться в своих приказах, но уповает не на подчиненные ему изголодавшиеся, обовшивевшие и сильно поредевшие войска, а на промысел бога и фюрера.
Наши бойцы сочинили не очень благозвучную, но зато правильную частушку:
У фон Буша рожа бита -
Мы отметили бандита.
Знаменитый снайпер Северо-Западного фронта Родион Давыдов, у которого на счету уже двести сорок продырявленных вражеских черепов, с сибирской основательностью говорит:
- Фашист, попавший в оптический прицел моей винтовки, через секунду мертв. Не терплю живых гитлеровцев…
А снайпер Василь Головня вчера рассказал мне о своей последней охоте за двуногими зверями:
- Сидел в засаде, поджидал фашистскую дичь… Было тихое утро. Вдруг вижу, что из-за бугра вышел толстый фриц с тазом в руке. Зачерпнул воды из ручья и собрался умываться. Я пустил ему пулю в лоб, и он ткнулся головой в таз. Через минуту бегут к ручью еще двое. "Долго спите, господа, к туалету запаздываете", - подумал я. Один наткнулся на убитого и стал тащить его за ноги, но тут же свалился сам. Второго моя пуля настигла у самого бугра, за которым он пытался скрыться..
9 августа 1942 г.
Канонада гремит и днем и ночью. Стальной ливень мин и снарядов хлещет по неприятельским блиндажам и траншеям. Чтобы помочь воинам Юго-Запада, мы не даем фашистам ни часа покоя, уничтожаем их живую силу и технику.
19 августа 1942 г.
Ночной атакой взяли высоту Пунктирную на подступах к одному из главных опорных пунктов Рамушевского коридора - деревне Васильевщине.
Утром я прошел на командно-наблюдательный пункт второго батальона, расположившийся на вершине высоты.
С тяжелым чувством горечи глядел я на тела наших павших бойцов. Иные как будто спят после утомительного похода, спрятав голову в траву, осыпанную жемчужными каплями росы. Иные лежат на спине, широко раскинув руки и обратив лица к голубому небу с застывшими в вышине перистыми облаками.
Они дорого отдали свои жизни. Вот на восточном скате высоты четыре неподвижных неприятельских танка, еще курящихся бело-желтым дымом и источающих тошнотворный запах гари. В одном из них - с багровым силуэтом Мефистофеля на башне, просвечивающим сквозь копоть, - за рычагами управления сидит человеческая головешка…
В девять часов утра Пунктирную бешено контратаковали черные гренадеры "Мертвой головы", но наши бойцы отразили их натиск. Младший лейтенант Павел Ваганов и бойцы его взвода, тихоокеанские моряки, с криком "Полундра!" бросились в рукопашную на цепь эсэсовцев, проникших с западной стороны к батальонному КНП, опрокинули их и преследовали отступавших до дороги на Васильевщину.
Над Пунктирной появились желтобрюхие "мессершмитты". Наши зенитки встретили их плотным заградительным огнем. Квадрат неба над высотой заполнили белые хлопья разрывов. Один стервятник вспыхнул факелом и, таща за собой дымный хвост, врезался в лес. Остальные самолеты, не пикируя, сбросили бомбы куда попало.
Гитлеровцы предприняли новую контратаку на Пунктирную. Пехоту поддерживали танки. Наши бойцы со связками гранат поползли навстречу идущим к траншее танкам и три из них пригвоздили к месту. Стрелки и пулеметчики метким огнем истребили роту пехоты. Враг опять был отброшен от высоты.
21 августа 1942 г.
Трое суток длился бой за Пунктирную. Песок забил все механизмы. Винтовки, автоматы и пулеметы отказали у нас и у гитлеровцев. Дрались гранатами, штыками, прикладами. Фашисты не выдержали - отступили в беспорядке и прекратили контратаки…
20 сентября 1942 г.
Из соседней землянки вырываются звуки патефона, красивый, бархатный тенор поет о том, что в парке Чаир распускаются розы. А в приильменских лесах с грустным шорохом осыпаются с деревьев багряные и желтые листья. На болотных кочках - красные горошины брусники. Осень!
Гитлер ввел новые награды - Восточную медаль и Зимний орден. У нас говорят: награжденный Зимним орденом не доживет до лета, а Восточной медалью - не вернется на запад, в свой фатерланд.
29 сентября 1942 г.
Помогая защитникам Сталинграда, наш фронт усилил нажим на противника. Со сталинградцами нас связывает не только общая ненависть к фашистам, но и одна река: в лесу под Валдаем стоит обомшелая деревянная часовня над прозрачным родником - истоком великой русской реки Волги.
Как на сопке Заозерной…
30 сентября 1942 г.
Высота "Три кургана", изрытая траншеями и воронками, преграждала путь к важнейшему опорному пункту противника - деревне Васильевщине. Десятки вражеских пулеметов и минометов плотной огневой завесой прикрывали деревню от наших атак.
К штурму высоты мы готовились ночью. Группа моряков-тихоокеанцев, помнивших бои за сопку Заозерную у озера Хасан, предложила: когда курганы будут отбиты у немцев, поднять на одном из них, как на Заозерной, Красное знамя.
Рано утром наша артиллерия обрушила на высоту сокрушительный огонь. Два батальона морской пехоты ждали сигнал начала атаки.
Нести знамя выпала честь самому храброму матросу - Андрею Аникееву. Опустившись на колено и поцеловав край полотнища, он поклялся:
- Будет там!
В бледно-розовом рассветном небе блеснула красная ракета.
Вот и сигнал!
Моряки ринулись в атаку, быстро преодолели триста метров пространства, отделявшего их от высоты, и ворвались в траншеи врага. Гранатами и штыками они уничтожили фрицев, уцелевших при артиллерийском налете.
Андрей Аникеев, дважды раненный, водрузил на вершине среднего, самого высокого кургана Красное знамя…
Каждая отбитая у врага высота, каждый труп фашиста это ступенька к большой Победе, к миру и счастью.
"Вралишен Тарабахтер"
30 августа 1942 г.
На четвертой полосе газеты нашего фронта "За Родину" стала еженедельно печататься сатирическая подборка под названием "Вралишен Тарабахтер". Ее клишированный заголовок зло и остроумно пародирует готический шрифт и звуковую форму слов "Фелькишер Беобахтер", наименование фашистского официоза, издаваемого колченогим Геббельсом.
В сегодняшней подборке "Вралишена Тарабахтера" помещена басня "Ганс и комар".
"Покоритель Европы" Ганс лег отдохнуть под куст орешника.
Вдруг легкий гул бросает Ганса в жар.
"Советский самолет", - подумал он с испугом,
Но, голову подняв, увидел, что над лугом
Кружится маленький комар.
"Постой, комар, сдеру с тебя я шкуру! -
Воскликнул Ганс. Мне фюрер приказал.
Чтоб я не только русскую культуру,
А все, что здесь ни встречу, истреблял".
Комар, начихав на приказ фюрера, укусил воинственного Ганса в бровь, в глаз, и в нос, в ногу, в плечо. Последний, боясь нарушить маскировку, не шевелился… Но комар был настойчив и в конце концов заставил его по-пластунски уползти в глубину леса.
Все отговорки Геббельса стары.
Про холод он писал, про грязь весною тоже.
Зато сейчас уж написать он сможет.
Что наступлению мешают… комары.
6 сентября 1942 г.
"Братья-пулеметчики" в очередном "Вралишене Тарабахтере" опубликовали "Дневник XIII века". Отрывки из него я выписал в полевую книжку.
"15 февраля
Итак, крестовый поход начался. Есть шанс поднажиться. Моя Матильда будет довольна: в Пскове я организовал для нее хорошие, почти новые туфли, которые по-русски называются "лапти". Теперь уже можно скоро кончать поход.
1 марта
Проклятые русские! Что им только нужно?! Мы хотели обратить их в католическую веру, а они обращают нас в покойников. В начале похода обещал Матильде прислать шкуру русского медведя. Сейчас думаю о том, как бы уберечь свою собственную.
16 марта
Я окончательно завшивел. Эти зверьки завелись даже в кольчуге. Латы и доспехи мешают чесаться.
Вчера околела кобыла господина магистра, мне досталось копыто с подковой. Мы сытно поужинали.
1 апреля
Моя бедная Матильда! Я лишил ее последнего подарка. Сегодня весь день варил лапоть. Получилось довольно вкусно.
Русские мужики со своим князем Невским не дают нам покоя. Они засыпают нас стрелами. Вот погодите, погодите. Наступит весна, растает лед - тогда мы вам покажем…"
* * *
Через тридцать лет от своего старого друга Савелия Александровича Савельева, в 1931 году редактировавшего газету города юности "Сталинский Комсомольск", в годы войны работавшего ответственным секретарем газеты "За Родину", а в послевоенные годы до ухода на пенсию - ответственным секретарем журнала "Москва", я узнал, что под псевдонимом "Братья-пулеметчики" писали Александр Исбах и Михаил Матусовский. Как известно, перу Михаила Матусовского принадлежит и знаменитая песня о Северо-Западном фронте, которую положил на музыку композитор Матвей Блантер.
Пушки молчат дальнобойные,
Залпы давно не слышны…
Что ж мне ночами спокойными
Снятся тревожные сны?
Молнией небо расколото.
Пламя во весь горизонт.
Наша военная молодость -
Северо-Западный фронт.
Где ж эти парни безусые,
С кем в сорок первом году
Где-то под Старою Руссою
Мы замерзали на льду.
С кем по жаре и холоду
Шли мы упрямо вперед…
Наша военная молодость -
Северо-Западный фронт…
Венок на могилу моих павших товарищей. Один перед амбразурой
8 сентября 1942 г.
Село Росино противник превратил в узел обороны. Восточную окраину, где было кладбище, прикрывал глубокий противотанковый ров.
С земляного вала перед кладбищем, из зарослей бузины, по танкам, приданным бригаде, ударили прямой наводкой немецкие пушки. Один танк встал дыбом у крутого откоса, два других застыли на дне рва.
Две наши стрелковые роты, наступавшие за танками, гитлеровцы прижали заградительным огнем к земле. Атака захлебывалась.
В этот критический момент сквозь завесу заградительного огня прорвались три штурмовые группы и, проникнув в Росино, стали уничтожать огневые точки противника.
Остался последний дзот. От штурмующих его отделяли двести метров пустыря. Свинцовые струи пулемета не давали нашим воинам продвинуться вперед.
У кого хватит храбрости, бросив вызов смерти, преодолеть открытое пространство?!
И вот рывком поднялся с земли и стрелой помчался к дзоту командир штурмовой группы Федор Мацуев. До того как фашисты ранили его, он успел пробежать две трети расстояния.
Пуля пробила Мацуеву грудь. Истекая кровью, он ползком добрался до края пустыря и потерял сознание в трех метрах от дзота.
В чувство привел его злобный треск пулемета. Собрав остаток сил, Мацуев на мгновение приподнялся и бросил гранату в амбразуру дзота. Послышался глухой взрыв - и вражеский пулемет замолк…
Когда бойцы штурмовой группы осторожно положили на плащ-палатку своего командира, он был уже мертв. Сняв каски и опустив головы, они молча простились с Федором Мацуевым.
Внутри дзота лежали трупы трех фашистов и исковерканный пулемет.
Плен хуже смерти
15 сентября 1942 г.
На фланге оборонительного участка бригады через наш передний край прорвались немецкие танки с десантом автоматчиков и атаковали огневые позиции артиллерии.
Один танк, покачиваясь на неровностях поля, шел прямо на противотанковое орудие старшего сержанта Виктора Коровникова, стоявшее на опушке леса.
Орудийный расчет приготовился к отражению атаки врага. Коровников зорко следил за движением танка. Наводчик Алексей Демьянов напряженно застыл в ожидании команды. Заряжающий Берды Игамбердинов держал в руках снаряд.
- Заряжай! Огонь! - приказал Коровников.
Вторым снарядом Демьянов попал в цель. Танк остановился. Его окутали клубы чадного дыма с прослойками пламени.
Спустя минуту перед лесной опушкой появились сразу четыре танка.
К орудию встал сам командир. Демьянов заряжал, а Игамбердинов подносил снаряды.
Коровников подбил два танка и истребил часть десанта.
Но оставшиеся невредимыми еще два танка продолжали двигаться к лесу. За ними бежали автоматчики.
Гитлеровцы все ближе и ближе, а Игамбердинов доложил, что нет больше боеприпасов. Он держал в руках последний снаряд.
Вражеские автоматчики, поняв, что у артиллеристов нет снарядов, кричали:
- Иван, сдавайсь!..
- Друзья, - сказал Коровников, обращаясь к Демьянову и Игамбердинову. - Лучше смерть, чем плен…
Демьянов забил пыж в ствол орудия. Игамбердинов зарядил.
В тот миг, когда автоматчики противника ворвались на огневую позицию, Коровников дернул за шнур. При взрыве орудия были убиты Демьянов, Игамбердинов и четверо фашистов. Коровникова взрывная волна отбросила под куст орешника. Его нашли здесь тяжело раненным. Он остался жив и рассказал, как проходил бой.