Чтобы завершить, увенчать и драматизировать мое 22 августа - в этотсамый день в 1944-м был освобожден Париж и в этот жаркий нью-йоркскийполдень я был на 10 часов выпущен из тюрьмы чтобы жениться на моейпервой жене, где-то в районе Чэмберс-стрит, в сопровождении детективас пистолетом в кобуре - какая же пропасть лежит междумеланхолично-печальным Ти-Пуссе с его прыгающими камешками, с егостарательно вычерченными таблицами результатов Могиканских Скачек ипышущей невинностью комнатой, и коренастым моряком со злодейской рожейженящимся под полицейским конвоем в кабинете судьи (потому чторайонный прокурор думал что невеста беременна) гигантская пропасть, ятогда так ужасно опустился, в том августе, что мой отец не захотел быдаже разговаривать со мной, не говоря уж о том чтобы попытатьсявытащить меня из тюрьмы - И вот августовская луна сияет сквозьлохмотья набежавших облаков уже не прохладно-августовских ахолодно-августовских и Осень присматривается к пихтам чьи силуэтывидны в послесумеречье на фоне далекого озера, небо снежно-серебряныхи ледяных цветов дышащее морозным туманом и скоро все будет кончено -Осень Долины Скэджит, но мне никогда не позабыть еще более безумнуюОсень Долины Мерримак когда серебряная стонущая луна сочилась брызгамихолодного тумана и запахами фруктовых садов и дегтярно-чернильныеночные скаты крыш густо пахли ладаном, дымом горящих дров, дымомсжигаемых листьев, речным дождем, прихватывающим сквозь штаны холодом,запахом открывающихся дверей, двери Лета приоткрываются чтобы впуститьненадолго улыбающуюся яблочно ликующую осень, за ней ковыляетискрящаяся старушка-зима - Таинственная магия первых осенних днейкоторая вопреки многолетним молитвам местных сестер-монашек живет влоуэлльских переулочках - индейские духи в дуплах деревьев, в ихкорнях, в самой земле, в глине, индейцы во всем - Что-то (но не птица)стремглав проносится мимо - Шлепки весел каноэ, озеро в лунном свете,силуэт волка на гребне горы, цветок, утрата - Штабель дров, сарай,лошадь, ограда, забор, мальчик, земля - Масляная лампа, кухня, ферма,яблоки, груши, дома с привидениями, ели, ветер, полночь, старыеодеяла, чердак, пыль - Изгородь, трава, бревно, тропинка, старыеувядшие цветы, шелуха от кукурузных початков, луна, разноцветныелохмотья облаков, огни, магазины, дороги, ноги, ботинки, голоса,витрины, двери открывающиеся, двери закрывающиеся, одежда, тепло,конфеты, холод, страх, тайна
32
Насколько я знаю извсего моего нынешнего опыта, эта так называемая Лесная Служба не болеечем прикрытие, с одной стороны замаскированная попытка правительстваввести тоталитарное ограничение доступа людей в леса, когда вамговорят, не смейте ставить здесь палатки, не смейте здесь мочиться,делать то-то и то-то незаконно а вот то-то и то-то вы себе позволитьможете, здесь в Даосской Первобытной Глуши, в Золотом Веке иТысячелетнем Прошлом Рода Человеческого, а с другой стороны формазащиты интересов лесопромышленников в результате чего леса год загодом в "сотрудничестве" с Лесной Службой вырубаются всякими тамкомпаниями типа Бумажных Салфеток Скотта а Лесная Служба тем временемгордо оповещает о том сколько во всем Лесу кубических футов древесины(как будто это означает что у вас лично появится хотя бы кубическийдюйм чтобы поставить туда палатку или помочиться) и, как результат,люди всего мира подтирают себе задницы прекрасными деревьями - А чтокасается молний и пожаров, то что теряет от лесного пожара отдельновзятый американец? и как Природа справлялась с этим на протяжениимиллионов лет? - Размышляя об этом я лежу на животе на скамье в луннойночи и ощущаю бездонный ужас этого мира, во всех его самых паршивыхместах вроде перекрестков ричмонд-хиллских улиц за Ямайка-Авеню и ксеверо-западу от Ричмонд-Хилл-Центра, кажется именно туда я шел однойжаркой летней ночью когда Ма (в 1953-м) была на юге в гостях у Нин,там я прогуливался и вдруг из-за того видимо что был в глубокойдепрессии, вроде той что мучила меня однажды зимней ночью когда я также вот бродил за день до смерти отца где-то в этом районе и позвонилМаделайн Уотсон, чтобы назначить ей свидание и узнать выйдет ли она заменя замуж, внезапный приступ безумия которым подвержен я,"сумасшедший бродяга и ангел" - я вдруг осознал что нет на всей землетакого места где этот бездонный ужас рассеивался бы (Маделайн былаудивлена, перепугана и сказала что у нее уже есть постоянный парень,наверное до сих пор через много лет все еще недоумевает зачем я ейзвонил и какая муха меня укусила) (а может тайно любит меня) (у менятолько что было видение ее лица на кровати возле меня, этипрекрасно-трагические черты смуглого итальянского лица, такогоисчерченного дорожками слез, такого целуемого, округлого, милого,такие всегда нравились мне) - и подумал что даже живи я в Нью-Йорке,поджидал бы там меня бездонный ужас бледных ноздреватых лицтелевизионных актеров в узких серебристых галстуках на светскихприемах и безысходная унылость их риверсдэйл-драйвских квартир сосквозящими плачущими ветрами на Восьмидесятых улицах или холодныйвосход на Пятой Авеню с ее пустыми пивными банками аккуратновыставленными во дворах возле мусоросжигателей, холодная, безнадежнаяи очень зловещая розоватость неба над когтистыми деревьямиЦентрального Парка, нигде ни отдохнуть ни согреться потому что ты немиллионер а даже если бы ты им был то всем на это наплевать -Бездонный ужас сияющей над озером Росс луны, пихты бессильные помочь -Бездонный ужас Мехико-Сити гнездящийся в госпитальных садах иизнуренные работой индейские дети за рыночными лотками чудовищнопоздним субботним вечером - Бездонный ужас Лоуэлла с цыганами впустынных лавках на Миддлсекс Стрит и безнадежность тянущаяся над нимивдоль главной ветки железной дороги "B&M" пересекаемой ПринстонскимБульваром где деревья которым все равно растут около безразличной реки- Бездонный ужас Фриско, улицы Норт-Бич туманным утром в понедельник иотрешенные итальянцы, покупающие на углу сигары или просто глазеющиена старых параноидальных негров болезненно подозревающих весь мир впренебрежении к себе или даже кретины-интеллектуалы которым повсюдумерещатся агенты ФБР и поэтому они подчеркнуто избегают тебя оставляястоять на отвратительном ветру - белые дома с большими пустыми окнами,лицемерные телефоны - Бездонный ужас Северной Каролины, маленькиеулочки среди краснокирпичных домов по которым зимним вечеромвозвращаешься домой из кино - маленькие городки Юга в январе - Ооо, виюне - Джун Иванс мертва, прожив жизнь в иронии, все в порядке,все хорошо, говорит ее заброшенная могила подозрительно косясь на меняв лунном свете, все в порядке, все полностью в порядке, всебесповоротно в порядке - Бездонный ужас Чайнатауна на заре когдагуляки дубасят по мусорным бакам а ты проходишь пьяный и тебе стыдно имерзко - Бездонный ужас повсюду, я прямо-таки вижу Париж,Экзистенциалисты мочатся с набережной Сострадание - суть печальноепонимание - Я освобождаю себя от попыток быть счастливым - Что бы тыни делал это лишь принижение одного за счет другого, ты ценишь то-то иотрицаешь то-то, вверх-вниз, но если ты подобен пустоте то тебе надолишь созерцать пространство и хотя в этом пространстве ты видишьупрямых людей в излюбленных ими хвастливых личинах и защитныхскорлупках пренебрежительно фыркающих и самодовольных пассажироводного парома на другой берег ты все так же будешь созерцать этопространство чья форма пустота, а пустота - форма - О золотаябесконечность, эти бедолаги лишь часть твоей сущностной игры, прими жеих и покори своей истиной что всегда истинна всегда - простите менянедотепы-мои-люди - Я думаю следовательно я умираю - Я думаюследовательно я рождаюсь - Позвольте мне быть пустотой Когда мальчикзамерший и оглушенный внезапным видением не слышит как дружок егоокликает тот толкает его он не шевелится; в конце концов дружоксмотрит на него в изумлении видя как чист и истинен его транс -никогда тебе не стать снова таким же чистым и не вернуться послетакого вот прозрения радостно светясь светом любви, ангелом из сна
33
Короткая утренняя перекличка по смотрительскомурадио, смех и воспоминания - 7 утра, ясное солнечное утро, и я слышу:"Это 30 десять восемь сегодня. Сейчас 30 чисто" Что означает станция30 вышла на сегодняшнюю связь. Потом: "Это 32 тоже десять восемьсегодня" сразу после. Потом: "Это 34, десять восемь". Потом: "Это 33,десять семь на 10 минут" (Отключается на 10 минут). "До полудня,ребята"
Звучат сквозь помехи ясным ранним утром голоса парней из колледжа и я вижу как сентябрьскими утрами в кампусе они в своих новеньких кашемировых свитерах с новенькими книжками подмышкой идут по влажным от росы газонам, перебрасываясь такими же шуточками, их жемчужные лица, идеальные зубы и приглаженные волосы, кажется, что молодость может быть только такой и невозможно себе представить что где-то далеко неряшливые бородатые юнцы громыхают утварью в своих бревенчатых хижинах и сквернословя таскают ведрами воду - нет, существуют лишь свежие милые молодые люди с отцами - дантистами или знаменитыми профессорами на пенсии, легко и радостно ступающие длинными шагами по первозданным лужайкам к занимательным коричневым полкам библиотеки колледжа - а черт, да что за ерунда, когда сам я был мальчиком из колледжа я дрых до трех дня и установил новый рекорд Колумбийского университета по прогулам и до сих пор мне часто снится это что я позабыл где какие занятия и какие преподаватели их ведут и брожу потерянно как турист в развалинах Колизея или Лунной Пирамиды среди громадных заброшенных призрачных зданий, слишком изысканных и призрачных чтобы там могли проводиться занятия - Что ж, маленькие горные пихты в 7 часов утра безразличны к подобным вещам, они лишь благоухают свежестью.
34
Октябрь всегда был для меня прекрасным времечком (стучу по дереву) поэтому я столько говорю о нем - Октябрь 1954 был особо спокойным, помню как я тогда начал курить трубку сделанную из кукурузной кочерыжки (живя на Ричмонд-Хилл с мамой) сидя ночами и сочиняя одну из моих тщательных книжек (осторожных книжек) попыток описать Лоуэлл как он есть в его цельности, варя себе по ночам cafe-au-lait из горячего молока и Nescаfe, и в конце концов сев на автобус на Лоуэлл, и когда я прошелся по населенным призраками улицам моего детства попыхивая своей ароматной трубкой, грызя крепкие красные макинтошевские яблоки, в своей японской байковой рубашке серобурмалиновой смеси цветов под светло-голубой курткой, в белых ботинках с креповым ободком (и черной каучуковой подошвой), то все по-сибирски бесцветные обитатели Сентровилля пялились на меня давая понять что являющийся нормальным для Нью-Йорка вид был шокирующим и даже как бы женственным в Лоуэлле, хотя мои коричневые вельветовые штаны были ничем не примечательным старым барахлом Да, коричневый вельвет и красные яблоки и моя кукурузная трубка и большая пачка табака в кармане, и поэтому попыхивая трубкой но не затягиваясь, я ходил и пинал старые скопившиеся в водостоках листья как в те старые времена когда мне было четыре года, таким же лоуэлльским октябрем, и эти великолепные ночи в комнате местного дешевого отеля ("Станция Чэмберс" возле старого станционного здания) когда ко мне приходило полное буддистское и просветленное принятие этого мира как сна - прекрасный октябрь закончившийся возвращением в Нью-Йорк через осыпанные листьями городки с белыми колокольнями, старой коричневой иссохшей землей Новой Англии и кокетливыми молоденькими студентками у дверей автобуса, прибывающего в Манхэттен на сверкающий Бродвей в 10 вечера, и я покупаю пинту дешевого вина (портвейна) и брожу и пью и пою (продираясь сквозь двери и раскопанную 52-ю улицу) пока на Третьей Авеню не встречаю и не кого нибудь а Эстеллу мою старую любовь с толпой людей среди которых ее новый муж Харви Маркер (автор Нагих и обреченных), поэтому я не показываю вида что заметил ее а просто поворачиваю в ту же сторону, любопытные взгляды, и я врубаюсь как необузданны улицы Нью-Йорка, думая: "Старый пасмурный Лоуэлл такой же как всегда, взгляни как люди Нью-Йорка живут в вечном карнавале, празднике и кутежах Субботнего Вечера - а чем еще заниматься в этом безнадежном одиночестве?" И я рву в Гринвич-Вилледж в богемный кабак "Монмартр" уже сильно поднабравшийся и заказываю пиво в тусклом свете среди интеллектуалов-негров, хипстеров, торчков и музыкантов (Аллена Игера) и около меня сидит парнишка-негр в берете, говорящий мне "А чем ты вообще занимаешься?"
"Я величайший писатель Америки"
"А я величайший джаз-пианист в Америке", говорит он и мы пожимаем друг другу руки, пьем за это и он отбарабанивает мне на пианино странные новые аккорды, безумные атональные новые аккорды, в старых джазовых композициях Бармен малыш Эл заявляет что это круто - Снаружи манхэттенская октябрьская ночь и на прибрежных оптовых рынках горят костры в бочках оставленных портовыми грузчиками и я останавливаюсь у них погреть руки и делаю глоток два глотка из бутылки и слышу бвуумм кораблей в канале, я поднимаю глаза а там, те же самые звезды что и над Лоуэллом, октябрь, старый меланхоличный октябрь, нежный, любящий и грустный, и я знаю что рано или поздно и он увяжется в совершенный букет любви, так мне кажется, и я поднесу его Господу моему Татхагате, Богу, говоря "Господи, Ты возликовал - и буду я славить тебя за то что ты научил меня этому - Господи, теперь я готов к большему - И на этот раз я не стану хныкать - На этот раз я сохраню сознание в чистоте перед лицом того что оно есть Пустота Твоих Форм"
... Мир этот, осязаемая мысль Бога ...
35
За всю грозу так и не пролилось ни капли дождя, молнии ударяли в сухую древесину и пожары начали вспыхивать везде по всей необъятной глуши, и только потом начался ливень прибивший огонь ненадолго - От одного из этих пожаров разгоревшегося на Пекарской реке вниз по Малому Бобровому прямо подо мной ползет большое облако мутного дыма из-за которого я ошибочно решаю что там тоже начался пожар но они прикидывают в каком направлении лежат долины и в какую сторону относит дым - Еще во время грозы я вижу красное зарево над Пиком Скэджит, позже исчезнувшее, через четыре дня с самолета там обнаружили выжженный акр земли но это в основном сухостой из-за него-то и дымит в районе Трех Дурней - Но вот начинается большой пожар у Громового Ручья и я вижу его дым вздымающийся в 22 милях к югу от меня на Рубиновом хребте Сильный юго-западный ветер раздувает его с двух акров в 3 часа до восемнадцати в 5, радио беснуется, лесничий моего округа добряк Джин О`Хара вздыхает по радио над каждым новым сигналом - В Беллингхэме восемь пожарников-парашютистов готовы к десанту в труднодоступные места - А наши собственные скэджитские подразделения перебрасываются с Большого Бобрового на лодках по озеру и дальше и дальше длинная горная тропа к большому пожару - Сегодня солнечный день с сильным ветром и самой низкой за год влажностью Впечатлительный Пат Гартон с Кратерной решает вначале что большой пожар находится ближе к нему чем на самом деле около Ухающей Совы но ехидный иезуит Нед Гауди со Старательской подтверждает вместе с самолетом точное место и это оказывается "его" пожар - все эти ребята ведут себя как смотрители-карьеристы так ревниво они относятся к этим вещам - "твой" или "мой" пожар, как будто - "Джин, ты там?" спрашивает Говард с Дозорной Горы, он передает слова бригадира скэджитской команды стоящего с портативным радио у пожара и пожарных стоящих под недоступной отвесной скалой и рассматривающих полыхающий на ней пожар - "почти перпендикулярно - Эй вызывает 4, он говорит что наверно можно спуститься с вершины, скорее всего понадобятся веревки и нельзя ли взять с собой снаряжение" - "Окей", подтверждает О`Хара "скажи ему чтобы был наготове - Четвертый вызывает 33" - "33" - "Маккарти уже добрался из аэропорта?" (Маккарти вместе с большой шишкой из Лесной Службы летают над пожаром), 33 должен связаться с аэропортом и выяснить что к чему "Первый вызывает 33" - повторяется четыре раза - "Ответ на запрос четвертого, никак не могу соединиться с аэропортом" - " Окей, спасибо" - Но выясняется что Маккарти либо в беллингхэмском офисе либо дома, судя по всему все это его мало заботит ведь это не его пожар О`Хара откликается, добродушнейший человек, ни одного грубого слова от него не слышал (не то что начальственный зверем глядящий Герке) и я думаю что если уж суждено мне заметить в сей решающий час какой-нибудь пожар надо будет предварить свое сообщение словами "Как ни ненавистна мне мысль о том, чтобы обрушить на вас груз бед сих - " - А тем временем природа безмятежно пылает, природа сжигает природу - А я - я сижу и обедаю лапшей с крафтовским сыром, пью крепкий черный кофе, наблюдаю как в 22 милях от меня валит дым и слушаю радио - Осталось всего три недели и скоро я отправлюсь в Мексику - В шесть вечера когда солнце еще припекает но ветер сильный, надо мной появляется самолет, "Скидываем тебе новые батареи", сообщает радио, я выхожу и машу им рукой, они машут в ответ как Линдберг со своего аэроплана поворачивают и описывают круг над моим хребтом скидывая с небес чудодейственный тюк который выстреливает из себя парусиновый парашют и плывет далеко в сторону от цели (сильный ветер) и пока я затаив волнение наблюдаю за ним его начинает нести прямо за кромку хребта в 1500-футовое Грозовое Ущелье но милосердные маленькие пихты цепляются за парашют и тяжелый тюк свисает со скалы - домыв посуду я беру свой пустой рюкзак и спускаюсь вниз, нахожу посылку, тяжеленную, засовываю ее в рюкзак и отрезав парашют с постромками потея и поскальзываясь на гальке со свернутым парашютом подмышкой мрачно карабкаюсь вверх на вершину к моей милой старой сторожке - за пару минут пот высыхает и дело сделано - Я гляжу на далекие огни в далеких горах и вижу маленькие воображаемые соцветия иллюзий зрения о которых говорится в Сурангама-Сутре и поэтому я знаю что все это лишь эфемерный чувственный сон - Какая практическая польза от этого знания? - А разве в чем-то есть практическая польза?