Стреляешь в брата убиваешь себя - Максим Михайлов 31 стр.


Ночь застала его в недостроенном здании, совсем на другом конце города. Вокруг простирался тихий спальный район, наполовину состоявший из частных домов, другую половину составляли уродливые блочные многоэтажки. В таких местах жили простые без претензий люди, озабоченные собственными насущными проблемами и не привыкшие без особой надобности совать нос в чужие. Знающие, что нос этот могут при случае и оторвать. "Или откусить!" - злорадно подумал, вспомнив незадачливого милиционера из скорой Влад. Вообще поводов для радости было не много. В принципе он знал, как в такой ситуации надо действовать, ведь именно к такому его и готовили многие годы. Вот только во время подготовки он никак не мог предположить, что опасную жизнь всем преследуемого нелегала придется вести отнюдь не в чужой стране, а в своей собственной. Теперь перейти этот психологический барьер никак не получалось. Разум упорно отказывался верить в реальность всего случившегося за день, ведь если вдуматься всего за один день за несколько жалких часов рухнула вся жизнь капитана Гайворонского. Еще сегодня утром он был полноправным гражданином своей страны, больше того, весьма счастливым и обеспеченным гражданином. Да-да! Лишь теперь он осознал, каким невероятным богачом и везунчиком был. Судите сами: служба не где-нибудь, а в элитном подразделении закрытой для простых смертных государственной конторы, собственная благоустроенная квартира в самом центре миллионного города, постоянный и стабильный, пусть и не высокий заработок. Это ли не счастье? И теперь все это исчезло, в одночасье испарилось, как предутренний мираж. Теперь у него есть только израненное тело, грязная оборванная одежда и вот эти вот холодные бетонные коробки недостроенного дома, загаженные и заросшие лопухами.

Рана вновь болезненно запульсировала, в очередной раз напомнив о себе. Влад, сморщившись, вытянул из кармана куртки подвявшие листья подорожника, чистотела и лопухов, смял в комок и, запихнув его в рот, сосредоточенно зажевал. Мягкую зеленую кашицу осторожно приложил к ране, прихватив сделанной из оторванного рукава повязкой. Вот и вся доступная на сегодняшний день медицина. Вид раны ему активно не понравился - взбухшие, посиневшие края входного отверстия явно свидетельствовали о начинающемся воспалении. Он и так знал, что без медицинской помощи ему не обойтись, пуля осталась в ране, и извлечь ее оттуда мог только опытный врач, но эта проблема пока еще не вышла в категорию первостепенных. Сначала надо было надежно сбить со следа погоню. Время на решение остальных задач потом найдется. А теперь вот оказалось, что времени нет. Если так пойдет и дальше, то уже к утру он свалится в горячечном бреду с высокой температурой. И если это произойдет на заброшенной стройке, участь его будет однозначно незавидной.

В принципе Гайворонский отлично знал, как можно выжить на нелегальном положении, даже в абсолютно чужом городе, где нет никаких связей и знакомств, и умел это делать. В процессе подготовки его неоднократно отправляли в "командировки" в различные города, в которых ему предстояло легализоваться и устроиться в жизни, не имея на начальном этапе ни документов, ни денег. Все подобные проверки он всегда сдавал на "отлично". Даже сейчас, не будь этой дурацкой раны, он смог бы и украсть у подходящего разини паспорт, и добыть денег на билет, куда-нибудь в Саратов или Казань, где можно было бы начать жизнь с начала. Но на все это требовалось время. Начавшееся воспаление не оставляло ему никаких шансов, кроме пожалуй одного.

Прихрамывая, он вышел на улицу и, пройдя пару кварталов по скупо освещенному тротуару нашел то, что искал - будку телефона-автомата с исправно гудящей, чудом не оторванной трубкой. Голос куратора был сух и деловит, но хорошо знавший его Влад, чувствовал, что Сергей Николаевич просто кипит сейчас от еле сдерживаемой ярости.

- Хорошо, сиди в этих развалинах и никуда не высовывайся, через полчаса я приеду, - наконец закончил куратор неприятный разговор.

Гайворонский еще долго слушал гудки отбоя, звучавшие в трубке, он знал, что это вопиюще непрофессионально, что автомат, с которого он звонил очень легко при желании локализовать и сюда уже может лететь милицейская группа захвата, но ничего не мог с собой поделать, он просто устал. И хотел, чтобы все это, наконец, кончилось. Ему было практически все равно как, лишь бы скорее.

Машина Сергея Николаевича, стильная девятка цвета "мокрый асфальт" зарулила на единственный не заросший пятачок земли перед брошенной стройкой на семь минут раньше, чем обещал куратор. И это был хороший знак. Влад залег в кустах на возвышавшемся рядом холме, со своей позиции он мог видеть все подступы к недостроенному зданию и теперь точно знал, что никаких других машин и людей в ближайших окрестностях нет. Значит, Сергей Николаевич не сдал его ментам, и все-таки решил помочь. Осталось лишь убедиться, что и в машине он один без посторонних. Как назло в сгустившихся сумерках рассмотреть салон девятки толком не удавалось. Да и со зрением творилось что-то странное. Перед глазами все плыло и двоилось, отчего-то приобретая багрово-бурые тона и периодически вспыхивая мелкими радужными звездочками. Тело трясло от холода, зуб на зуб не попадал, со лба градом катился холодный пот, зато щеки просто горели огнем, а веки стоило их прикрыть пекло невыносимым жаром, спекшиеся потрескавшиеся губы тоже пылали. Влад отдавал себе отчет, что с ним что-то не в порядке, но элементарными правилами конспирации пренебречь не мог, он должен был убедиться, что куратор его не сдал и не готовит операцию по его захвату. Потому и засел на холме достаточно далеко от здания обозначенного, как место встречи.

Сергей Николаевич меж тем заглушил мотор и вылез из машины. Закурил, цепко оглядев окрестности, дольше всего осматривал как раз холм, а на заброшенную стройку лишь бросил взгляд искоса, тут же отвернувшись. Влад отчаянно всматривался в темную глубину салона, на сиденьях явно никого не было, но бойцы группы захвата, вполне могут, пригнувшись залечь на полу, человека три точно поместятся, а больше сейчас для пленения Гайворонского и не потребуется, этого-то много. Разглядеть все точно так и не удалось. Надо было рисковать, ничего не поделаешь. Влад осторожно приподнялся, решив подобраться поближе, но тут земля вдруг качнулась под ногами, окружающий мир поплыл куда-то в сторону, он взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, но так и не смог и тяжело рухнул, с треском ломая мелкие тонкие ветви. Он еще успел увидеть, как Сергей Николаевич, разом отбросив сигарету, смешно переваливаясь на коротких кривоватых ногах, бежит к нему вверх по склону, а из салона машины так никто и не вышел, двери оставались все так же закрыты. "Значит, не сдал!" - мелькнула последняя связная мысль, утонувшая в жарком багровом море.

Приближенные четырехкратной оптикой ветви замшелого ольшаника колыхнулись почти перед самым лицом, казалось можно протянуть руку и дотронуться до пыльных шершавых листьев. Влад плотнее прижался щекой к прикладу СВД, боясь спугнуть удачу. В самом деле, мало ли кто может шевелиться в кустарнике: заблудившаяся овца, отбившаяся от деревенского стада, какой-нибудь дикий зверь, волк там, или кабан. Но сердце, тревожно забухавшее в ребра, уже сжимало предчувствие успеха, интуиция настойчиво твердила, что ни к какой домашней или дикой живности трясущиеся ветви отношения не имеют. И действительно вскоре из зарослей вынырнул самый краешек замотанного зелеными тряпками ствола снайперской винтовки, настороженно скользнул из стороны в сторону, будто принюхиваясь и вновь скрылся в сгустившейся между беспорядочной мешаниной веток и листьев тени. Есть! Снайпер был там, тот самый долгожданный, которого Влад выслеживал уже вторые сутки. Вторые сутки пошли с той поры, как он нормально спал, ел и отдыхал. Все это время Дракула провел на нейтральной полосе в компании лишь верной винтовки, а пристанищем ему служили то яма с перепревшими прошлогодними листьями, то разлапистая ель, то густые заросли кустарников. И все это только ради вот этого одного момента, мига, когда уверенный в собственной безопасности и неуязвимости вражеский снайпер окажется в перекрестье его прицела.

Началось все с того, что первый батальон хорватской легкопехотной бригады "Король Томислав" к которой были приписаны "Джокеры" перебросили на усиление мусульманских позиций под Доньи Вакуфом. Мусульмане, ослабленные и обескровленные длительными кровопролитными боями, были на последнем издыхании, того и гляди сербские части, усиленные многочисленными четническими формированиями, могли прорвать здесь жиденький заслон и устремиться победным маршем в глубь центральной Боснии. Допустить такое было просто невозможно, иначе общая обстановка на фронтах этой странной гражданской войны могла круто перемениться не в пользу мусульмано-хорватского альянса. Вполне реальная угроза прорыва в центральную Боснию сербских частей заставила руководство Хорватского Вече Обраны оказать своим горе-союзникам срочную помощь, в ее рамках, в том числе, был переброшен под Доньи Вакуф и батальон бригады "Король Томислав". Вместе с батальоном, комбриг отправил для разведывательной и диверсионной деятельности на этом участке фронта группу "Джокеров". Соскучившиеся по риску и адреналиновому драйву фронтовой работы "Джокеры", восприняли новое назначение с энтузиазмом и вскоре уже обживали выделенный им для постоя брошенный хозяевами деревенский дом в небольшом селе Вершичи, являвшемся тыловой базой для державшей здесь фронт мусульманской бригады. Линия обороны проходила всего в сотне метров за околицей, потому тылом село назвать было сложно, тут также как и на фронте, периодически рвались снаряды и мины, порой постреливали сербские снайперы, так что повседневная жизнь в тылу мало чем отличалась от дежурства в окопах и бункерах. Однако немногочисленные жители села как-то притерпелись к такому существованию и продолжали, как и в мирное время пасти изрядно поредевшие стараниями защитников овечьи стада, работать на небольших огородах и хлопотать по хозяйству. Примерно половина деревенских домов стояли разграбленные и пустые, в них раньше обитали убитые, или изгнанные из деревни сербы. Теперь в этих домах размещались свободные от дежурств на переднем крае солдаты мусульманской бригады, так же разместили и бойцов прибывшего на усиление хорватского батальона.

Командир бригады замотанный бородач с вечно слезящимися красными от постоянного недосыпа глазами, пополнению был рад чрезвычайно и тут же отмерил хорватскому комбату полосу обороны длиной километра в полтора, укрепленную редкой цепочкой бункеров в которых мусульманские бойцы боялись оставаться дежурить ночью из-за частых нападений сербских диверсионных групп. Комбат прекрасно понял, что ему специально подсунули самый гиблый и плохо оборудованный участок, но ничем своего неудовольствия не выказал. Бывший офицер югославской армии, он отлично знал, что значит быть к кому-то прикомандированным и заранее ожидал, что именно его батальону выпадет самая тяжелая и опасная работа. Первая хорватская смена разместилась на дежурство в бункерах, а остальные бойцы батальона занялись обустройством быта и доводкой до ума построенных мусульманами укреплений. В отличие от последних, хорваты прекрасно помнили старую солдатскую истину о том, что десть метров окопов гораздо лучше, чем два метра могилы, а пот, как известно, всегда сберегает кровь. Углублялись и оборудовались высокими брустверами кое-как спустя рукава, выкопанные на глубину не больше метра траншеи между бункерами, отрывались отдельные стрелковые ячейки и ходы сообщения, строились пулеметные гнезда и укрепленные ДОТы. Хорваты в отчаянной спешке вгрызались в землю, стараясь как можно надежнее укрепиться на своем участке. Сербы находились от них всего в полукилометре, может чуть больше, с любопытством наблюдали за развернутым строительством, иногда выкрикивали в их адрес насмешки, но обстрелами пока не беспокоили, подготовки к предстоящему наступлению с их стороны тоже заметно не было.

"Джокеры" меж тем усиленно изучали местность, на которой им предстояло действовать. Как ни странно это звучит, но разведка лишь процентов на пять состоит из лихих рейдов, с захватами языков, засадами на дорогах и налетами на вражеские штабы, остальные девяносто пять выпадают на рутинное наблюдение за передним краем противника, монотонное высматривание в окуляры бинокля или стереотрубы его позиций, обнаружение укрепленных точек, пулеметных гнезд, расположений минометных батарей, узлов связи, командных пунктов, выявление маршрутов движений, распорядка смены постов, их численного состава и так далее, и тому подобное… Тупо, нудно и неинтересно, с рассвета до заката каждый день. И лишь потом на основе полученных таким образом по крупице сведений планируется молниеносный рейд, бьющий точно в уязвимое место, наносящий максимальный ущерб врагу. Почти все светлое время суток Роман в паре с Дракулой проводили в окопах на переднем краю обороны, наблюдая, записывая и систематизируя полученные результаты. Петровича оставляли на хозяйстве, он руководил рядовыми "джокерами", проводил с ними занятия по боевой подготовке, в чем был непревзойденным мастером, заодно решал все вопросы по обеспечению группы продовольствием, водой и разными необходимыми мелочами. Получалось это у него отменно, по-крайней мере на ужин у разведчиков каждый день оказывались свежеприготовленный шашлык из баранины и солидная баклага местного вина. Где и как добывал все это ушлый аналитик, Роман предпочитал не знать, сам Петрович в ответ на вопросы об источниках такого королевского благосостояния лишь довольно жмурился и хитро подмигивал. А деревенское стадо исправно сокращало свое баранопоголовие каждый день.

Ранним утром, пробежавшись в полусогнутом положении по ходу сообщения Роман и Дракула весело пересмеиваясь, ввалились в передовую траншею. Встретили их дружелюбные улыбки бойцов дежурной смены и далеко разносящийся аромат утреннего кофе. Как ни странно в этой стране совершенно не знали чая, зато кофе пили постоянно и просто в жутких количествах. Утренний, послеобеденный и вечерний кофе стали такими непреложными и неукоснительно соблюдаемыми ритуалами, что даже нахождение на боевом дежурстве никак не могло помешать их исполнению. Вот и сейчас, не успели Роман и Влад появиться в траншее, как у обоих в руках уже дымились железные кружки с обжигающе горячим и невероятно вкусным напитком. Все остальное могло подождать, сербы могли хоть устроить очередной обстрел, хоть вообще перейти в наступление на их участке, это никак не помешало бы бойцам неспешно просмаковать утреннюю кружку кофе под обстоятельный разговор за жизнь. И отказаться от предложенного угощения, значило смертельно обидеть добрых хорватов. Впрочем "джокеры" и не собирались брезговать компанией, удобно устроившись на поставленном на ребро ящике из-под снарядов и прихлебывая ароматное приправленное специями кофе, Роман начал неторопливый разговор со старшим смены о происшествиях за ночь, замеченном на сербских позициях и "положаях" соседей. Тот с солидностью присущей опытному ветерану обстоятельно отвечал на вопросы, стараясь не замечать исковерканных до неузнаваемости русским хорватских слов и неправильно построенных оборотов. Влад, в последнее время от скуки основательно налегший на хорватскую грамматику, частенько поправлял, пояснял и переводил командирскую речь. Таким образом, обоюдными усилиями им удавалось наладить связный диалог. А если уж они попадали в совсем затруднительную ситуацию, то Роман просто переключался на немецкий, на котором вполне сносно говорили почти все бойцы.

Сегодня никаких трудностей не намечалось, и беседа лилась легко и неспешно. До тех пор пока Гайворонский не заметил что-то привлекшее его внимание на нейтральной полосе, жестом попросив прощения у гостеприимного командира, он отставил в сторону недопитую кружку и, припав к биноклю, зашарил окулярами по окрестностям. Роман с тревогой наблюдал за ним, он давно уже успел привыкнуть к тому, что "джокер-три" никогда ничего не делает зря и сейчас его озабоченность, по всей видимости, вызвана обнаружением серьезной проблемы. Наконец, Влад оторвался от бинокля и, ткнув пальцем в направлении торчавших прямо перед позицией метрах в пятидесяти чахлых веток неизвестной породы кустарника, коротко спросил старшего:

- Что это?

Хорват едва сдерживал улыбку и озорно подмигнул Роману. Тот ничего не понимая впился взглядом в вызвавшие такой интерес его напарника ветки. Сперва ничего необычного заметить не удалось, но потом он различил, какой-то непонятный черный комок свисавший почти до земли. Внезапно налетевший порыв ветра подбросил непонятный ком в воздух, распрямил, и Роман с удивлением опознал в нем ажурный женский чулок. Он удивленно хмыкнул и повернулся к старшему смены, ожидая объяснений. Хорват продолжал масляно улыбаться.

- Похоже, какая-то дама неосторожно гуляла по нейтральной полосе и потеряла деталь туалета.

Роман перевел взгляд на Дракулу и по сосредоточенному напряженному лицу последнего понял, что он веселья хорвата отнюдь не разделяет.

- Вчера вечером этого чулка не было, - пристально глядя на старшего произнес Влад. - Значит, он появился здесь ночью. Откуда?

- Дамы обычно теряют чулки как раз ночью, - вновь рассмеялся хорват. - Почему ты так беспокоишься, рус? Может это чулок твоей подружки?

Влад смерил его ледяным взглядом, от которого у старшего сразу пропала охота смеяться.

- Прикажи своим людям, чтобы были очень внимательны. Попусту не бродили и поменьше высовывались из траншей, - холодно отчеканил он.

- Но почему? Что страшного в каком-то чулке?

- Откуда он взялся тут ночью? Кто его повесил на нейтральной полосе и зачем? - замороженным голосом произнес Дракула. - Обычно такие штуки: куски ткани, веревки, обрывки бинтов, служат снайперу для определения направления и скорости ветра. Ветер может быть разным, там, где засел снайпер и там, куда он хочет послать пулю. Поэтому приходится вешать флюгер, чтобы правильно взять поправку в момент выстрела.

Хорват принужденно расхохотался, держась за бока.

Назад Дальше