2. Валтасар. Таис. Харчевня Королевы Гусиные Лапы. Суждения господина Жерома Куаньяра. Перламутровый ларец - Франс Анатоль "Anatole France" 11 стр.


Пчелка, оставшись одна, в отчаянии смотрела на луч того света, в котором нежится вся земля и который обнимает своими сияющими волнами всех живых людей вплоть до нищих, бредущих по дорогам. Медленно бледнел этот луч, и вот уже его золотистое сияние превратилось в бледно-голубой отсвет. Ночь пришла на землю. И через расщелину замерцала звезда.

Тогда кто-то тихонько дотронулся до ее плеча, и она увидела короля Лока, закутанного в черный плащ. В руке у него был еще один плащ, которым он укрыл молодую девушку.

- Идем, - сказал он.

И он вывел ее вон из подземелья. Когда Пчелка снова увидала деревья, трепещущие на ветру, облака, набегающие на луну, и всю эту торжественную ночь, свежую и синюю, когда она почувствовала запах трав и тот воздух, которым она дышала в детстве, широкой волной полился ей в грудь, она глубоко вздохнула, и ей показалось, что она вот-вот умрет от блаженства.

Король Лок взял ее на руки; как ни мал он был ростом, он нес ее легко, словно перышко, и они скользили по земле, как тени двух птиц.

- Пчелка, вы увидите вашу мать. Но выслушайте меня. Вы знаете, что каждую ночь я посылаю ваш образ во сне вашей матери. Каждую ночь она видит ваш дорогой призрак, улыбается ему, говорит с ним, обнимает его. Сегодня ночью я покажу ей вас самое вместо вашего двойника. Вы увидите свою мать, но не прикасайтесь к ней, не говорите с ней, потому что тогда чары разрушатся и она уже никогда больше не увидит ни вас, ни ваш образ, который она не отличает от вас.

- Хорошо, Лок-королек, я буду осторожна, - вздохнула Пчелка… - Ах, вот он! Вот он!

И в самом деле, башня Кларидского замка, вся черная, уж вырисовывалась на холме. Не успела Пчелка послать поцелуй старым, любимым стенам, как увидела бегущий мимо городской вал, заросший левкоями; вот она уже взбегает по откосу, где в траве горят светляки, вот и потайная дверь, которую король Лок открыл без труда, потому что для гномов, покорителей металлов, никакие замки, болты, никакие засовы, цепи и решетки не служат преградой.

Она поднялась витой лестницей, которая вела в покои ее матери, и остановилась, прижав обе руки к трепетно бьющемуся сердцу. Дверь тихонько растворилась, и при свете ночника, висевшего на потолке опочивальни, в благоговейной тишине, царившей здесь, Пчелка увидела свою мать, исхудавшую и бледную, с сединой на висках, но еще более прекрасную для своей дочери, чем в те далекие дни, когда она носила драгоценные украшения и гордо скакала на коне. А герцогиня в это время видела свою дочь во сне и протянула руки, чтобы обнять ее. И дочь, смеясь и рыдая, уже хотела броситься в эти раскрытые объятия, но король Лок схватил ее, не дав ей упасть на грудь матери, и понес словно соломинку через синие поля назад, в царство гномов.

Глава XV, из которой узнают о великом горе короля Лока

Пчелка, сидя на гранитных ступенях подземного дворца, снова смотрела на голубое небо в расщелине утеса. Там бузина протягивала навстречу солнцу свои маленькие белые зонтички. Пчелка заплакала. Король Лок взял ее за руку и сказал:

- Пчелка, отчего вы плачете и что вы хотите?

И так как она уж не первый день грустила, гномы, усевшись у ее ног, старались развлечь ее бесхитростными мелодиями на флейте, свирели, трехструнной скрипке и литаврах, а другие, чтобы развеселить ее, так ловко кувыркались, что верхушки их колпачков, украшенных кокардой из листьев, так и мелькали в воздухе один за другим; нельзя было представить себе ничего более забавного, чем игры этих маленьких человечков с длинными, как у старых отшельников, бородами. Добродетельный Тад, чувствительный Диг, которые полюбили Пчелку с того дня, как увидели ее спящей на берегу озера, и Пик, старый поэт, - все поочередно брали ее за руку и умоляли открыть им тайну ее горести. Простодушный, но справедливый По принес ей винограду в корзинке, и все они, дергая ее за платье, повторяли вместе с королем Локом:

- Пчелка, принцесса гномов, отчего вы плачете? Пчелка отвечала:

- Лок-королек, и вы, маленькие человечки! Вы стараетесь проявить ваши дружеские чувства ко мне, потому что вы очень добрые, вы плачете, когда я плачу. Так знайте же, что я плачу, вспоминая о Жорже де Бланшеланд. Он уже теперь, наверно, храбрый рыцарь, а я его больше не увижу. Я люблю его, и мне хотелось бы стать его женой.

Король Лок отдернул свою руку, которою он крепко сжимал руку девушки, и воскликнул:

- Почему же вы обманули меня, Пчелка, когда за пиршественным столом сказали мне, что никого не любите?

Пчелка ответила:

- Лок-королек, я не обманула тебя за пиршественным столом. Я не хотела тогда быть женой Жоржа де Бланшеланд, а теперь самое мое заветное желание - чтобы он попросил меня в жены. Но он не попросит меня в жены, потому что я не знаю, где он, а он не знает, где меня искать. Вот поэтому я и плачу.

При этих словах музыканты перестали играть на своих инструментах, прыгуны прекратили свои прыжки и так и застыли, кто стоя на голове, кто присев на корточки, Тад и Диг молча обливали слезами рукав Пчелки, простодушный По уронил свою корзинку с виноградными гроздьями, и все человечки горестно застонали.

Но король гномов в короне со сверкающими каменьями, огорченный больше всех, удалился, не произнеся ни единого слова, и его мантия потянулась за ним, словно пурпурный поток.

Глава XVI, в которой приводятся слова мудреца Нура, чрезвычайно обрадовавшие маленького короля Лока

Король Лок не обнаружил своей слабости перед молодой девушкой, но, когда он остался один, он сел на землю, обхватил колени руками и предался горести.

Он ревновал и говорил себе:

- Она любит! И она любит не меня! А ведь я король, я преисполнен мудрости, я владею сокровищами и чудесными тайнами! Я лучший из гномов, а гномы лучше людей. И она меня не любит, а любит юношу, которому совершенно недоступна мудрость гномов, а быть может, недоступна и никакая мудрость. Ясно, она не питает никакого уважения к добродетелям и совершенно неразумна. Мне следовало бы смеяться над ее безрассудством, но я люблю ее, и ничто на свете мне не мило, потому что она меня не любит.

Долгие дни скитался король Лок один-одинешенек по самым диким ущельям гор, перебирая в уме разные грустные, а подчас и недобрые мысли. Он думал, не попытаться ли ему сломить Пчелку заключением и голодом, чтобы заставить ее стать его женой. Но едва только эта мысль зародилась, он тут же отогнал ее и стал мечтать о том, как он пойдет к Пчелке и бросится к ее ногам. Но и на этом он не остановился и так и не знал, что ему делать. И правда, ведь не от него зависело, чтобы Пчелка полюбила его. Внезапно гнев его обратился на Жоржа де Бланшеланд. Ему страстно захотелось, чтобы этого юношу унес далеко-далеко отсюда какой-нибудь волшебник или по крайней мере чтобы Жорж пренебрег любовью Пчелки, если ему когда-нибудь довелось бы узнать о ней.

Король размышлял.

- Хотя я и не стар, - говорил себе король Лок, - но я живу уже очень долго. Мне не раз приходилось страдать. Но все мои страдания, как ни глубоки они были, никогда не оставляли во мне такого чувства горечи, какое я испытываю теперь. Сочувствие или жалость, вызывавшие их, сообщали им какую-то дивную кротость. Сейчас, напротив, я чувствую, что скорбь моя отравлена едкой горечью, ядом злого желания. Душа моя иссохла, а очи исходят жгучими слезами.

Так размышлял король Лок. И, опасаясь, что ревность сделает его несправедливым и злым, он избегал встреч с молодой девушкой, ибо страшился, что невольно заговорит с ней языком человека слабого или неистового.

Однажды, когда мысль о любви Пчелки к Жоржу терзала его сильнее обычного, он решил посоветоваться с Нуром, самым мудрым из гномов, который жил на дне глубочайшего колодца, вырытого в недрах земли.

Этот колодец был замечателен тем, что в нем всегда царило ровное и мягкое тепло. Там вовсе не было темно, потому что два маленьких светила, бледное солнце и красная луна, освещали, чередуясь, все его закоулки. Король Лок спустился туда и застал Нура в его лаборатории. У Нура было доброе лицо кроткого старичка, а на своем колпачке он носил богородицыну травку. Несмотря на свою мудрость, он был чист сердцем и простодушен, как и все гномы.

- Hyp, - сказал король, обнимая его, - я пришел к тебе посоветоваться, потому что тебе известны многие вещи.

- Король Лок, - отвечал Hyp, - я мог бы знать множество разных вещей и тем не менее остаться глупцом. Но мне известен способ постичь немногие из тех бесчисленных вещей, которые мне неведомы, и вот поэтому-то я справедливо пользуюсь славой мудреца.

- Так вот, - продолжал король Лок, - не знаешь ли ты, где в настоящее время находится некий юноша по имени Жорж де Бланшеланд?

- Не знаю и никогда в жизни не стремился узнать, - отвечал Hyp. - Поскольку мне известно, что люди глупы, несведущи и злы, меня мало интересует, что они думают и что делают. Если бы не храбрость мужчин, красота женщин и невинность детей, - а это все, что есть достойного у этой высокомерной и ничтожной породы, о король Лок, - все человечество в целом было бы просто жалко и смешно. Как и гномы, они должны трудиться, чтобы жить, но они восстают против этого божественного закона и не только не находят счастья в труде, как мы, но предпочитают воевать вместо того, чтобы работать; им больше нравится убивать друг друга, чем помогать один другому. Но, если быть справедливым, надо признать, что краткость их жизни - главная причина их невежества и свирепости. Они живут так недолго, что не успевают научиться жить. И народ гномов, живущий под землей, лучше и счастливее их. Если мы и не бессмертны, то каждый из нас по крайней мере существует столько же времени, сколько существует земля, которая дает нам приют в своем лоне и согревает нас своим подспудным животворным теплом, тогда как на долю той породы, что родится на ее жесткой коре, достается только ее дыхание, то обжигающее, то леденящее, и оно несет с собой смерть вместе с жизнью. Однако же благодаря чрезмерности своих несчастий и своей жестокости люди обладают одной добродетелью, которая делает душу некоторых из них более прекрасной, чем души гномов. Эта добродетель, сияние которой для мысли то же, что для очей нежное сияние жемчуга, о король Лок, - это чувство жалости. А познается оно в страданиях. Гномам оно мало знакомо, ибо они мудрее людей и у них меньше горестей. Поэтому-то гномы выходят иногда из своих глубоких пещер на немилостливую кору земную и живут с людьми, чтобы любить и страдать за них и заодно с ними и таким образом познать чувство жалости, которое освежает душу, как небесная роса. Такова правда о людях, о король Лок. Но ведь ты спрашивал меня о личной судьбе одного из них?

Король Лок повторил свой вопрос, и старый гном стал смотреть в одно из зрительных стекол, которых было множество в комнате. Ибо у гномов совсем нет книг, а те, которые у них бывают случайно, попадают к ним от людей и служат им игрушками. Чтобы научиться чему-нибудь, они не читают, как это делаем мы, знаки, нанесенные на бумагу: они смотрят в зрительное стекло и видят тот самый предмет, который их интересует. Однако трудность заключается в том, чтобы выбрать подходящее стекло и уметь с ним обращаться.

Некоторые стекла сделаны из хрусталя, иные из топаза и опала, но те, чечевица которых представляет собой большой отполированный алмаз, обладают наибольшим могуществом, и при их помощи можно видеть самые отдаленные предметы.

Кроме того, у гномов имеются лупы из некоей прозрачной породы, незнакомой людям. С их помощью они обретают возможность проникать взором сквозь стены и скалы, как если бы те были из стекла. А есть и другие, еще более чудесные, которые точь-в-точь, как зеркало, отражают все, что время уносит в своем быстром течении, ибо гномы умеют вызывать в свои пещеры из бесконечной глубины эфира свет давнего прошлого со всеми формами и красками минувших дней. Они созерцают прошлое, улавливая потоки света, которые, раздробившись некогда о тела людей и животных, растения и камни, снова воссоединяются через многие тысячелетия в бездонном эфире.

Старый Hyp отличался великим уменьем обретать формы древних времен и даже те непостижимые формы, которые существовали задолго до того, как облик земли стал таким, каким мы видим его ныне, так что для него было сущей забавой найти Жоржа де Бланшеланд.

Поглядев с минуту в одно совсем простенькое стеклышко, он сказал королю Локу:

- Король Лок, тот, кого ты ищешь, находится в плену у ундин, в их хрустальном дворце, откуда никто не возвращается и радужные стены которого находятся у границ твоего королевства.

- Он там? Ну, так пусть там и остается! - вскричал король Лок, потирая руки. - Желаю ему всего хорошего!

И, обняв старичка Нура, он ушел из колодца, хохоча во все горло.

Всю дорогу он держался за живот и хохотал без удержу; его голова тряслась, борода подскакивала на животе:

- Хо-хо-хо! ха-ха-ха!

Человечки, которые ему встречались по пути, радовались, глядя на него, и тоже начинали хохотать, а глядя на них, и другие покатывались со смеху; так хохот передавался от одних к другим, и, наконец, вся утроба земли затряслась в этой ликующей икоте:

- Ах! ха! ха! ах! ха-ха-ха! Ох-хо-хо! Их-хо-хо! Ха-ха-ха! Ха! ха-ха-ха!

Глава XVII, в которой рассказывается о необыкновенных приключениях Жоржа де Бланшеланд

Король Лок, однако, хохотал недолго. Наоборот, он скоро улегся на свое ложе, бедный маленький человечек, и закрылся с головой, спрятав под одеялом свое огорченное личико. Размышляя о Жорже де Бланшеланд, пленнике ундин, он всю ночь не сомкнул глаз. А на рассвете, в тот час, когда гномы, которые дружат со служанками на ферме, идут доить за них коров, пока те еще спят крепким сном в своих белых кроватях, король Лок снова отправился к премудрому Нуру в его глубокий колодец.

- Hyp, - окликнул он, - а ведь ты мне не сказал, что он там делает у ундин?

Старый Hyp подумал было, что король Лок помешался, но это его не очень испугало, так как он знал, что если бы даже король Лок и впал в безумие, он несомненно был бы очень любезным, остроумным, обаятельным и добрым безумцем, потому что безумие у гномов столь же кротко, сколь и их разум, и полно прелестнейшей игры фантазии. Но король Лок вовсе не был безумным или во всяком случае не больше, чем обычно бывают влюбленные.

- Я говорю о Жорже де Бланшеланд, - сказал он старичку, который совершенно забыл об этом юноше.

Тогда мудрый Hyp расположил в строгом порядке, но так замысловато, что это скорее было похоже на беспорядок, чечевицеобразные стекла и зеркала и показал в одном из них королю Локу живое изображение Жоржа де Бланшеланд таким, каким он был, когда его похитили ундины. Искусно подбирая и чередуя стекла, Hyp показал влюбленному королю последовательную картину всех приключений сына графини, которой белая роза предсказала кончину. И если передать это словами, то вот что увидели два наши человечка в подлинном отображении живых форм и красок.

Когда Жоржа обхватили ледяные руки дочерей озера, он почувствовал, как вода сдавила ему глаза и грудь, и подумал, что он умирает. Однако он слышал песни, похожие на ласки, и всего его пронизывала какая-то восхитительная свежесть. Когда он открыл глаза, он увидел себя в гроте, хрустальные колонны которого сияли нежными отблесками радуги. В глубине этого грота громадная перламутровая раковина, переливающаяся самыми нежными оттенками, красовалась в виде балдахина над троном из кораллов и водорослей, на котором восседала королева ундин. Но лицо властительницы вод сияло еще более нежными красками, чем перламутр и кристаллы. Она улыбнулась мальчику, которого подвели к ней ундины, и остановила на нем долгий взгляд своих зеленых глаз.

- Друг мой, - сказала она, - будь желанным гостем в нашем мире, где ты не будешь знать никаких горестей. Здесь тебя не будут донимать ни сухим чтением, ни суровыми упражнениями, ничем грубым, что напоминало бы землю и труд. Здесь только песни, пляски и дружба ундин.

И на самом деле эти зеленоволосые женщины учили мальчика музыке, вальсу и тысяче всяких игр. Они забавлялись, украшая его лоб раковинами, которые сверкали у них в волосах. Но он вспоминал о родной земле и сжимал кулаки в нетерпенье и гневе.

Проходили годы, а Жорж все с тем же пылом мечтал увидеть землю, эту жесткую землю, которую жжет солнце, которая застывает под снегом, родимую землю, где страдают, любят, где он видел и жаждал снова увидеть Пчелку. А тем временем он стал уже юношей, и тонкий пушок золотил его верхнюю губу. К тому времени, как у него стала пробиваться бородка, он собрался с мужеством и однажды, представ перед королевой ундин, поклонился ей и сказал:

- Госпожа моя, я явился затем, чтобы вы соизволили разрешить мне распрощаться с вами: я возвращаюсь в Клариды.

- Мой юный друг, - сказала, улыбнувшись, королева, - я не могу разрешить вам распрощаться с нами, как вы просите, потому что держу вас в моем хрустальном дворце, чтобы сделать моим возлюбленным.

- Госпожа моя, - возразил Жорж, - я чувствую себя недостойным столь великой чести.

- Это делает честь вашей учтивости. Все добрые рыцари думают, что им никогда не заслужить любовь дамы. К тому же вы еще слишком молоды и не можете оценить все ваши достоинства. Знайте, юный друг, вам здесь желают добра. А от вас требуется только повиноваться вашей даме.

- Госпожа моя, я люблю Пчелку Кларидскую и не хочу никакой другой дамы.

Королева сильно побледнела, отчего стала еще прекраснее, и воскликнула:

- Смертная девушка, грубая дочь человеческая эта Пчелка! Как вы можете любить ее?

- Не знаю, только знаю, что я ее люблю.

- Ну что ж! Это пройдет.

И она оставила юношу среди услад хрустального дворца.

Он не знал, что такое женщина, и напоминал скорее Ахиллеса меж дочерей Ликомеда, чем Тангейзера в очарованном гроте. Он печально бродил вдоль стен громадного дворца, выискивая какую-нибудь лазейку, чтобы бежать, но со всех сторон он видел только великолепное и немое царство волн, замыкавшее его сияющую тюрьму. Он смотрел сквозь прозрачные стены и видел, как распускаются морские анемоны, как расцветают кораллы и стаи пурпуровых, лазоревых и золотых рыб проплывают над нежными мадрепорами и переливающимися раковинами и одним движением хвоста взметают тысячи искр. Все эти чудеса нисколько не трогали его, но, убаюкиваемый сладкими песнями ундин, он чувствовал, как воля его мало-помалу слабеет и душа погружается в сон.

Назад Дальше