Николаевский бульвар. Беня и Собков подходит к решетке у Воронцовского дворца. За решеткой кусты нераспустившейся сирени.
- Скати, Собков - кроме монеты, чего еще надо большевикам? - спрашивает Беня пекаря. Тот вынимает из кармана книжку Ленина, но Беня отводит рукой книгу.
Беня медленно разжимает губы:
- Не надо книги, объясни душой своди меня к твоим ребятам, Собков, где они у вас?
Собков простирает руку и указывает на доки, на Пересыпь, на фабрики.
- Вот они! - говорит пекарь.
Панорама Пересыпи, судостроительных заводов, дымящихся пароходов. Рабочие производят погрузку. Они обволакиваются дымом, идущим из пароходной трубы.
Порт. У эстокады группа биндюгов. К мордам лошадей подвешены торбы с овсом. Полуденное солнце. Под одним из биндюгов спит на земле, на нагретых камнях, Фроим Грач. Из-за угла показывается девочка с цветами.
Девочка пробирается к биндюгу Грача. Она щекочет его букетом. Грач просыпается с таким видом, как будто он и не спал. Девочка сует Фрейму записку и убегает.
Записка
- Грач, есть кое-чего говорить с тобой.
Беня.
Грач вскочил на биндюг, он пускает лошадей вскачь.
Затемнение.
Персидская чайная - чайхане - на Привозной площади. Грузчики и торговцы скотом пьют чай. За прилавком перс, появлявшийся уже в первой части. Цветочница, задевая одной ногой другую, входит в чайную. Перс наливает ей стакан крепкого чаю, девочка просовывает ему записку.
- Абдулла, есть кое-чего говорить с тобой.
Беня.
Перс прячет записку. Лицо его исказилось. Он хватает стаканы с недопитым чаем, выливает их, вопит, суетится, выталкивает клиентов, те смотрят на него с величайшим изумлением. Старик в баках вступает с персом в драку, но, убоявшись страшного лица чайханщика, отступает. Одна только девочка спокойно допивает чай.
Перс заглушает самовар, льет в трубу воду.
Затемнение.
Резник Левка Бык, в халате, с окровавленным ножом, стоит на помосте. Внизу столпились еврейки. Они подают резнику (шойхету) куриц и уток для резки.
Левка перерезывает горло курице.
Старая Рейзл подает шойхету петуха. Петух машет крыльями. Левка заносит нож. В это мгновение в резницу проскальзывает девочка цветочница. В руках у нее букет цветов, она робко ступает по цементному полу, залитому кровью.
Нож дрожит в руке шойхета, глаза его расширяются. Он застыл, петух бьется в его руках.
Затемнение.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Контора Тартаковского. За атласным столом управляющий Мугинштейн. Окутываясь дымом, работает у своей конторки англичанин. Служащий подносит Мугинштейну бумаги для подписи, Мугинштейн подписывает с роскошным росчерком. Форма одного письма ему не нравится, он бросает его на пол и плюет в сторону служащего, принесшего письмо. Тот, нимало не смутившись, тоже плюет. В это время с улицы в раскрытые окна вскакивают четыре человека в масках, с револьверами в руках.
На четырех подоконниках стоят, выпрямившись по весь рост, начетчики в масках.
- Руки вверх.
Ассортимент поднятых рук.
Фроим Грач, перс, Левка Бык и Колька Паковский занимают входы. На них смехотворные маски из цветного ситца. Всех можно узнать, особенно Грача, у которого маска каждый раз сползает.
Входит Беня. Он направляется к Мугинштейну.
- Кто здесь будет за хозяина?
Трепещущий Мугинштейн:
- Я, я здесь буду за хозяина.
Беня берет руки Мугинштейна, опускает их, дружелюбно здоровается с приказчиком, подводит его к кассе.
- Отчини кассу с божьей помощью.
Потрясенный Мугинштейн отрицательно качает головой. Беня вытаскивает из кармана револьвер и приказывает Мугинштейну:
- Открой рот.
Медленно раскрывающийся рот Мугинштейна, видны его зубы, растущие вкось.
Беня всовывает револьвер в рот Мугинштейна и медленно, не спуская с приказчика глаз, переводит предохранитель на "огонь". Слюна течет из раскрытого рта, руки Мугинштейна тянутся к штанам. Он вытаскивает связку ключей из потайного места, из мешочка, пришитого к кальсонам.
Ассортимент поднятых рук.
Массивные двери кассы расходятся. Богатство Тартаковского предстало пред взорами зрителей. К кассе подплывает искаженное лицо перса, под черными сводами бровей горят его расширенные глаза.
Беня вытирает полой приказчикова пиджака дуло револьвера, забрызганное слюной. Он прячет револьвер, садится в кресло, закидывает ногу на ногу, раскрывает кожаный саквояж. Для начала Мугинштейн передает ему бриллиантовую дамскую брошку. Беня подходит к кассирше, воздевшей толстые руки, прикалывает к ее груди брошку.
Мощная грудь кассирши ходит ходуном.
Дама растеряна. Она переводит глаза с Бени на брошку. Руки ее подняты. На подмышках у нее большие круглые пятна от пота. Грач подходит к женщине, обнюхивает ее и морщится. Маска сползла у него на подбородок. Беня возвращается на свое место.
Передача ценностей началась. Мугинштейн передает Бене деньги, акции, бриллианты. Беня складывает добычу в саквояж. Они работают не спеша.
Общий вид конторы Левка Бык препирается со стариком служащим, который кричит, что он не может больше держать руки поднятыми.
- Разбойник, у меня грыжа! - вопит старик. Левка очень внимательно щупает живот старика и разрешает ему опустить руки.
Старик подбежал к кассирше и рассматривает ее брошку.
- Дивный двухкаратник, - говорит он и причмокивает губами.
Передача ценностей продолжается. Она протекает без затруднений, руки Мугинштейна и Бени движутся равномерно.
Левка Бык прогуливается по конторе. Англичанин, страдающий от невозможности покурить, делает ему умоляющие знаки, указывает глазами на трубку. Левка вдвигает трубку в желтые зубы англичанина и зажигает спичку.
Движение рук Мугинштейна и Бени.
Трубка англичанина никак не раскуривается - это происходит оттого, что руки его подняты и бухгалтер не может примять табак. Левка зажигает одну спичку за другой. Вдруг зажженная спичка застывает у него в пальцах.
В окно вскочил пьяный Савка. Он орет, размахивает револьвером.
Левкина спичка догорела до конца. Она обжигает ему пальцы.
Пьяный Савка стреляет, Мугинштейн свалился. Беня, охваченный ужасом и яростью, кричит:
- Тикать с конторы.
Король схватил Савку за лацкан, он встряхивает его, трясет все сильнее.
- Клянусь счастьем матери, Савелий, ты ляжешь рядом с ним.
Налетчики убегают. На полу корчится раненый Мугинштейн. Старик с грыжей ползет к нему под столами.
Агонизирующий Мугинштейн и затем … Обложка книги: "Гигиена брака".
Кудрявая девица с лицом веснушчатым, незначительным и столь внимательным, что со стороны оно может показаться мрачным склонилась над книгой "Гигиена брака".
Милиция присяжного поверенного Керенского
Канцелярия милицейского участка. За столами девицы и чахлые студенты еврейского типа. Среди студентов осунувшийся Лазарь Шпильгаген. У телефона кудрявая барышня, увлеченная вопросами гигиены брака. Она долго не обращает внимания на надрывающийся телефонный звонок (телефон старой системы с наружным звонком) и, наконец, лениво снимает трубку.
- Шпильгаген, доложите начальнику, что на Тартаковского налет… - говорит она соседу, вешает трубку на рычажок и снова погружается в чтение.
Шпильгаген вяло бредет к начальнику. Шнурки его башмаков распущены, он поправляет их по дороге.
Начальник участка, присяжный поверенный Цысин
Кабинет начальника участка. Цысин, брюнет с изможденной и благородной внешностью, неудержимо ораторствует пред тремя инвалидами, теми самыми, в чью пользу продавали кандалы у Фанкони, Инвалиды затоплены красноречием Цысина. Входит Шпильгаген. Начальник сначала не слушает его, потом приходит в ужасное волнение.
Размахивая руками, Цысин летит по коридору.
Старик с грыжей льет из медного чайника воду на кассиршу, упавшую в обморок. Она прикрывает рукой брошку.
Со двора участка медленно выползает танк. Из амбразуры танка выглядывает вдохновенное лицо Цысина.
Пекаря, во главе с Собковым, бегут к конторе Тартаковского.
Тысячная толпа во дворе Тартаковского - женщины, ползущие по земле дети, зеваки, ораторы. С томительной медленностью вползает танк. Из танка выскакивает Цысин. Собков обращается к нему:
- Дайте мне несколько боевых ребят, и мы возьмем Короля…
Цысин машет рукой, убегает, за ним устремляется толпа. Один только часовой мастер в опорках остается на своем месте. Он с скучливым видом поднимает к небу глаз, вооруженный лупой; солнце пламенным лучом упирается в лупу.
Комната в доме Криков. На стене в одной раме портреты Льва Толстого и генерала Скобелева. Старушка Рейзл подает суп Фрейму и Бене. Грач макает в суп большие куски хлеба, он уплетает свою порцию с аппетитом. Беня отодвигает тарелку. Рейзл подкладывает ему пупки и яички, но Беня от всего отказывается, ему не до пупков. В комнату врывается Собков.
- Не надо нам уголовных! - кричит пекарь и стреляет в Беню. Промах. Грач кидается на Собкова, подминает его под себя, душит. Беня вытаскивает Фроима.
- Отпусти ею, Фроим, - черт разберет этих большевиков, чего им надо.
Грач встает, полузадушенный Собков валяется на полу. Рейзл приносит второе, не удостаивая Собкова взглядом, она переступает через распростертое его тело и раскладывает жаркое по тарелкам. Беня барабанит по столу пальцами.
Затемнение.
Через два дня состоялись похороны Мугинштейна. Одесса таких похорон не видала, а мир не увидит.
Кантор в торжественном облачении. За ним следуют мальчики в черных плащах и высоких бархатных шапках - синагогальные певчие.
Пышная колесница, три пары лошадей, лошади с плюмажами, мортусы в цилиндрах.
Толпа провожающих гроб. В первом ряду Тартаковский и еще один почтенный купец поддерживают старенькую тетю Песю, мать убитого.
Толпа - присяжные поверенные, члены общества приказчиков-евреев и дамы с серьгами.
Красный автомобиль Бени Крика мчится по улицам Одессы.
Тартаковский и сослуживцы покойного, в числе их - старик с грыжей и англичанин, несут гроб по кладбищенской аллее.
К кладбищенским воротам подкатывает автомобиль Бени Крика. Из него выскакивает Беня, Колька Паковский, Левка Бык и перс. В руках у Бени громадный венок.
Тартаковский и еще двое несут гроб. Их нагоняет Беня с соратниками. Налетчики отстраняют Тартаковского, старика с грыжей, англичанина и подводят стальные плечи под гроб. Невыразимое смятение пробегает по толпе. Тартаковский исчезает. Налетчики выступают медленно, скорбно, с горящими глазами.
Во весь экран гроб, покачивающийся на плечах налетчиков.
У кладбищенских ворот. Кучер Тартаковского отлучился по нужде. Широкая его спина маячит у закругления кладбищенской стены. Из-за ограды выбегает Тартаковский; он вскакивает в экипаж и сам погоняет лошадей.
Кантор молится над могилой. Беня поддерживает тетю Песю. Кантор берет горсть земли, чтобы бросить ее на гроб, но рука его застывает. К нему направляются два парня, несущие покойника Савку Буциса. Беня - кантору:
- Попрошу оказать последний долг неизвестному, но уже покойному Савелию Буцису.
Кантор, дрожа и примериваясь, куда ему бежать, переходит к гробу Савки. Налетчики окружили труп. Проверяя кантора - не плутует ли он, не сокращает ли панихиду, они внимательно слушают молитву. Толпа тает, люди, отойдя шагов на десять от могил, обращаются в бегство.
Тартаковский нахлестывает лошадей. Кучер бежит за экипажем.
Кладбищенская аллея. Памятники - молящиеся ангелы, пирамиды, мраморные щиты Давида. Бегство смятенной толпы.
У гроба Савки заикается кантор, разливается в три ручья тетя Песя и молятся по заветам отцов налетчики.
У кладбищенских ворот толпа сметает все преграды: экипажи, трамвай, даже грузовые площадки берутся приступом.
Обессиленный кучер Тартаковского, отчаявшись догнать экипаж, раскрывает полы ваточного армяка и садится на землю, чтобы передохнуть.
Поток дрожек и телег. Люди стоят на телегах, их качает, как на корабле во время бури.
Две разряженные дамы на телеге из-под угля.
Красный автомобиль врезывается в толпу бегущих и исчезает.
Затемнение.
Голые спины Собкова и его длинного соседа. Движение мускулов на спинах.
В пекарне. Кочетков подбрасывает дрова в пылающую печь. Мастер вынимает готовые хлебы. Входит Беня. Он отзывает Собкова в сторону.
Кладовая. На полках остывают хлебы, длинные ряды хлебов. Входят Собков и Беня.
- Своди меня к твоим ребятам, Собков, и, клянусь счастьем матери, я брошу налеты…
Собков поглаживает корку дымящегося хлеба.
- Наливаешь, парень… - вскидывает он глаза на Беню и тотчас отводит их. Король подходит к нему вплотную и кладет маленькую руку в перстнях на голое грязное плечо пекаря.
- Клянусь счастьем матери, Собков… - повторяет он с силой.
Длинные ряды хлебов остывают на полках, хлебный дух зеленой волной ходит по кладовой, солнечный луч раздирает туман. За изгородью отлакированных хлебов - лица Бени и Собкова, склонившиеся друг к другу.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
КОНЕЦ КОРОЛЯ
На черном фоне извивается телеграфная лента.
Телеграфная лента ползет из аппарата.
Лето от рождества Христова тысяча девятьсот девятнадцатое.
Телеграфист принимает в аппаратной комнате депешу по прямому проводу. Военком Собков склонился над ползущей лентой. На столике рядом с аппаратом лежит буханка черного хлеба, изрезанного жилами соломы, и мокнут в миске с водой пайковые селедки. Телеграфист в шерстяной шапке, какую зимой носят лыжники и конькобежцы, рваное его пальто стянуто на животе широким монашеским ремнем, за плечами у него котомка с провизией; он, видимо, собрался уходить.
Буханка хлеба, мокнущие селедки. Пальцы телеграфиста ковыряются в буханке.
Собков читает ленту, ползущую на пулемет, подавленный рядом с аппаратным столиком. Он так же, как и телеграфист, залезает пальцами в самую сердцевину буханки и выковыривает оттуда мякоть.
Телеграфная лента:
Военкому Собкову тчк ввиду ожидающегося нажима неприятеля выведите Одессы и обезоружьте под любым предлогом…
Пулемет, обмотанный телеграфной лентой. В уголку, поодаль Кочетков чинит худой свой башмак. Не снимая его с ноги, Кочетков проволокой связывает отвалившуюся подошву.
Продолжение телеграммы:
…обезоружьте под любым предлогом части Бени Крика тчк.
Башмак Кочеткова - у ранта во всю длину подошвы правильно закрученные, откусанные узлы проволоки.
Собков сунул в карман ленту, он оторвал от буханки кусок и жует его на ходу. Военком и Кочетков выходят из аппаратной.
На черном фоне извивается ослепительная телеграфная лента. Конец ее…
Вползает в открытый, без капота, автомобильный мотор.
Во дворе телеграфной станции. Кладбище грузовиков и походных кухонь. Одна походная кухня действует. Кашевар-красноармеец стряпает щи. Он топит котел своей кухни деревянными колесами, отбитыми от других походных кухонь; их во дворе неисчислимое множество. Тут же бьется над ободранным, разболтанным автомобилем шофер Собкова. На моторе нет капота, шофер старается наладить машину, но толку от его усилий мало.
Мотор автомобиля - перевязанный проволокой и ремнями, латаный, дымящийся, мотор девятнадцатого года.
Во двор спускаются Собков и Кочетков. Они садятся в автомобиль.
- В казармы, живее… - говорит Собков шоферу, тот вертит ручку, но завести мотор невозможно.
Шофер растирает струи пота по багровому лицу, он с ненавистью следит за потугами мотора, перебирает какие-то клапаны и вдруг изо всей силы плюет в самое сердце мотора. Кашевар и Собков приходят ему на помощь, они тоже вертят ручку, но впустую. Кочеткову удается, наконец, завести машину. Шофер вскакивает на сиденье, дает газ, гигантское облако дыма вылетает из машины, с кряхтеньем она трогается.
Автомобиль выезжает из ворот. Шофер судорожно работает у руля. Облако дыма все разрастается, оно заволакивает экран, из желтого тумана возникают с необыкновенной резкостью: - замусоленные игральные карты, раскинутые веером. Их держит жилистая рука. Один палец на этой руке сломан, искривлен. Луч солнца пронизывает карты.
N-ский революционный полк готовится к решительным битвам
Казармы "революционного" полка Бени Крика. На веревках, протянутых во всю длину казармы, развешано сохнущее солдатское белье. На белье казенные клейма. Под веревками, где особенно густо нанизаны кальсоны с клеймами, идет азартная игра в карты, игра блатных. Партнеры - лупоглазый перс и папаша Крик, нацепивший на себя крохотный картуз с красноармейской звездой. Вокруг стола - толпа мазунов-начетчиков, знакомых нам по свадьбе Двойры Крик. Перс, убежденный в том, что победить его козырей невозможно, сдает карты с торжеством, со страстью. На лице папаши Крика написано кроткое уныние. Он долго размышляет, морщится, закрывает один глаз и, наконец, "убивает" первую карту перса.
Залитые солнцем карты в руке старого Крика.
Старик с грустью "убивает" вторую карту перса. К нему придвигается голая спина Кольки Паковского.
Рядом с Менделем, на высоком стуле сидит обнаженный до пояса Колька Паковский. Старый китаец производит над ним операцию татуировки. Он наколол уже на спине Кольки у правой лопатки мышь и теперь загибает за плечо длинный и гибкий мышиный хвост.
Мендель бьет одну за другой все карты партнера. Лицо перса омрачилось. Он платит проигрыш новыми часами из вороненой стали. На столе возле него гора не распакованных ящиков с новыми, только что из магазина, часами.
Казарма, забитая сохнущим бельем. В дальнем углу у окна Левка Бык в кожаном переднике, измазанном кровью, рассекает недавно зарезанного вола. Он и в казарме занимается прямым своим делом. Его окружили "красноармейцы", ждущие порций. За окном виднеются головы торговок, выстроившихся в очередь: они тоже ждут раздачи. Левка наделяет красноармейцев кровоточащим мясом, изредка он накалывает на нож чудовищные куски мяса и, не оборачиваясь, швыряет их за окно, как укротитель швыряет конину в клетку с тиграми.
Игра продолжается. Настал черед перса торжествовать. Дергаясь, хохоча, дрожа от возбуждения, он бьет карты старика и требует выигрыш. Папаша Крик платит новенькими кредитками, которые он вытаскивает из пачки, перевязанной как в банке. Две кредитки оказываются без оборота - одна сторона напечатана, на другой ничего нет. Старик подзывает одного из мазунов, отдает ему негодные кредитки.
- Скажи Юсиму, что он у меня умоется юшкой за такую работу… Пусть допечатает…