Орхану оставалось сделать несколько шагов. Первая пуля обожгла бедро и выбила из-под него левую ногу. Как подкошенный, он снова рухнул в воду.
- По ногам, Шамиль, только по ногам! - закричал Белоград.
- Он уходит! - рявкнул в ответ Шамиль.
…Затвор заело намертво. Каждый выстрел с БМП, у реки набатом в его ушах отзывался. Равиль снова схватил разбитый бинокль. Брат полз уже на четвереньках. Вода вокруг него окрасилась бордовыми, вытянутыми течением разводами. До валуна ему оставалось всего несколько метров. А затвор у ППШ заело намертво. Кровоточащими пальцами Равиль схватил подходящий камень.
…За камнем стало немного спокойнее. Но боль в ноге начала нарастать. И все же он понял: "Кость, кажется, не задели". Орхан не успел еще отдышаться - впился зубами в веревку. И тут в голове будто взорвалось: "Они же, наверняка, уже бегут за мной". Орхан помнил: куда они планировали скрыться от глаз шурави на этом берегу. За крутым обрывом, всего-то в паре десятков шагов, Равиль разглядел тогда в бинокль трещину в скалах. Брат утверждал, что за нею сквозной проход в ущелье. Не теряя времени на мудреный узел на запястьях, Орхан пополз, насколько это позволяла рана на ноге, к следующему валуну. Судя по всему, путь к нему не просматривался с поста шурави…
Магомед опередил Старостенка на целый корпус. Но до берега было еще далеко.
- Он за камнем! Не давай ему выйти! - снова заорал Белоград на Шамиля.
…Валун осыпало серией одиночных выстрелов. Орхан с облегчением вздохнул: "Не заметили". Шурави обстреливали укрытие, которое он уже покинул. Он огляделся. Из обрыва можно было выбраться только коротким и мощным рывком. Только запрыгнув на высокий камень и уже оттуда на берег. До камня было несколько метров. И путь к нему был как на ладони. Но в движущуюся мишень попасть особенно сложно. Чтобы собраться с силами, он зарычал как горный лев и мысленно приказал ноге окаменеть. Боль застыла где-то в лодыжке. Он еще раз прикинул расстояние до нужного камня, раскачал для рывка тело и бросился к валуну.
- Ах ты, сука! - удивлению Шамиля не было предела. Моджахед, совсем неожиданно, появился совсем из-за другого камня.
Они еще попытались несколькими выстрелами срезать душмана. Но в движущуюся мишень попасть особенно сложно. Тем более, что афганец, хотя и раненный, петлял как заяц. С фантастической ловкостью он взлетел на валун, который торчал у самого обрыва, сделал по нему два шага и прыгнул с него на берег. Старостенок с Магомедом еще боролись с течением еще только на середине Кабула. Богдан бросился к БМП.
- Мася, мочи его! - заорал Белоград на бегу.
Маслевич только заметался по машине. Белоград взлетел на борт, вырвал у Маслевича винтовку и оттолкнул бойца в сторону…
…Затвор, наконец, подался. Еще один удар, и проклятая железка отскочила в крайнее положение. Сквозь в шум в голове он услышал, как из патронника с тонким металлическим звоном вылетела гильза. Мгновенно Равиль вернул затвор в "боевое"…
…"Хвала Аллаху! Кажется, больше не стреляют, - но Орхан знал, что расслабляться еще рано. - Может с того берега здесь меня не видно?" Трещина между скалами оказалась совсем близко. До нее оставался еще один рывок. Но силы уже покидали его. Он уже полз к расщелине на четвереньках, опираясь на связанные вместе запястья…
Цель Богдан нашел быстро. Оптика снайперского прицела послушно приблизила другой берег реки: афганец, оставляя за собой кровавый след, полз уже на четвереньках. "Ща мы тебе шкрябки твои подрубим, слегонца", - Богдан постарался успокоить дрожь, подвел прицел к руке афганца, чуть повыше локтя, и приготовился нажать на спусковой крючок. Ему нужен был момент, когда афганец перенесет центр тяжести на руки…
…Туман в глазах еще не развеялся, но он видел: на башне БМП застыл с винтовкой Воин. Стрельбу шурави прекратили, как по команде. Они явно доверяли своему Воину. Равиль попытался задержать дыхание. Мир снова зашатался и поплыл перед глазами. Равиль постарался навести прицел хотя бы на башню БМП, хотя бы на машину. Сейчас, как никогда нужна была его меткость. Но Всевышний будто отвернулся от него и от Орхана. Он еще раз поймал в прорезь прицела башню и нажал на курок…
…Камень под рукой взорвался тысячей осколков. Орхан свалился лицом в песок. Дикая, невыносимая боль обожгла запястья, пронзила плечи, пронеслась в шею и, словно раскаленная игла, проткнула сознание. Не в силах справиться с ней, он заорал во всю глотку…
…Отдачи Равиль не почувствовал. Проклятый ППШ молчал. Он еще не успел понять, что автомат отказал, как до его слуха докатился звук выстрела с башни БМП.
…Отдача отшвырнула прицел вверх. Богдан успел вернуть оптику к точке прицеливания, когда афганец, обливаясь кровью, уже качался в туче пыли и песка.
…Он бы орал от отчаяния. Он бы орал, чтобы отвлечь шурави, но пересохшее горло заклинило еще, когда он выбирался из-под обломков. Стучать автоматом о камень было глупо. Равиль бросил бесполезное оружие и схватился за бинокль…
…Вместе с болью его охватил животный ужас. На песке, прямо перед глазами, еще кровоточили его отчего-то мгновенно почерневшие пальцы. С ладоней на обрывке кожи свисал, обливаясь кровью из обрубков только один…
…Только теперь Богдан слегка успокоился: "Теперь ползи на хвосте, собака…"
- Ты пристреливал ее, Масленок? - совсем буднично, будто на полигоне, спросил Белоград. - Я ж не туда целился…
Маслевич, похоже, и не знал, что оружие пристреливают.
Богдан, уже вполне осознанно, оглядел русло реки. Магомед уже по пояс в воде обходил валуны у противоположного берега. Старостенок отставал на несколько метров. А Рустам с Юсуфом застыли как истуканы рядом с гусянкой.
Белоград снова направил ствол на афганца. В прицеле замелькали в лучах полуденного солнца ярко-красные, будто политые кровью, скалы. Только сейчас, пока наводил оптику на цель, он заметил: куда стремился афганец. Расщелина была всего-то в нескольких шагах от него. "Д…дааа… Еще чуть-чуть и ушел бы Жак Паганель", - проворчал Богдан неразборчиво и повел ствол дальше, на мишень…
…Равиль мог только рычать от гнева и беспомощности. Брат, казалось, уже справился с болью. Ему показалось, что Орхан даже приподнялся на корточки: "Дай ему силы, Всевышний".
…Расщелина была совсем близко. До нее оставался еще один рывок. Но доползти до него он уже не смог бы. "Верни мне силу, Всемогущий! Всю твою силу я отдам борьбе с кяфирами! Мы же еще нужны тебе здесь! Верни мне силу, Всемогущий!" - взвыло где-то в душе.
…Белоград глазам своим не поверил: "Откуда ж ты такой живучий, географ?" Душман явно собирал свои обрубки в кучу. Богдан навел перекрестие прицела на нижнюю часть позвоночника афганца и устроил поудобнее палец на спусковом крючке.
…"Ползти он уже не сможет. Для этого нужно иметь хотя бы руки", - пронеслось на грани отчаяния в голове у Равиля. Явно из последних сил, Орхан подтянул под себя ноги, оперся о колени связанными руками и, шатаясь, как пьяный выпрямился. Еще через несколько секунд, он поймал равновесие и сделал первый шаг. Затем второй, более уверенный третий. Ему оставалось только упасть в ту трещину между скалами. "Ее не так уж и просто отыскать. Там он отлежится и уползет", - Равиль уже не знал радоваться или плакать. С последним шагом, Орхан бросился к скале всем телом…
…Больше ждать было нельзя - "географ" явно уходил. И кто знает, что там за этой расщелиной и сколько еще сил у этого афганца. Белоград нажал на курок…
…Адская сила ворвалась к нему под лопатку и впечатала тело в камень. Пуля разорвалась в легких, в одно мгновение растерзала сердце и расшвыряла грудную клетку во все стороны. Боль еще отозвалась последней конвульсией в мозге. Через секунду, безжизненное тело Орхана, оставляя за собой кровавый след на камне, сползло в песок.
…У Равиля все поплыло в глазах. Сил у него не осталось.
…Кузнецов отобрал у сержанта винтовку и отстегнул уже пустой магазин. Тогда ротный оттянул затвор и извлек из патронника последний патрон. На головке пули красовалась черная с красным полоса.
Кузнецов, в сердцах, выругался:
- Разрывной, твою, нехай, Белограда мать…
Глава девятая
Не помогли ни природная реакция, ни новая резина на его "Москвиче". Колеса зашипели по ледяной корке, что скрывалась под слоем слякоти, а машина лишь слегка подалась в сторону правым бортом. В голове мелькнуло совсем дурацкое: "Надо развал-схождения сделать".
Как он не готовился к удару, но толчок отозвался довольно болезненно. Зубы, которые он сжал инстинктивно в ожидании удара, едва не рассыпались. Убраться с дороги Лебедев уже не успел. Там же, в зубах, отозвался металлический скрежет крыла его автомобиля и треск крошащейся вдребезги задней блок-фары.
- Ах, же ж, ты шмаркач, - в абсолютном расстройстве выругался Лебедев на руль и потянул, зачем-то, ручку ручного тормоза вверх. Он уже и представил - сколько и прочувствовал - как ему придется возиться с ремонтом.
В "Жигуленке" еще не справились с испугом. Сашка открыл глаза только, когда машина окончательно остановилась. Тут же, через открытое окно, его потянули за лацканы пиджака.
- Ах, ты сопля зеленая, - зарычал Лебедев.
- Э!.. Э!.. Полегче, командир! Э… - попытался вмешаться Алексей.
Александр оторвал от себя прокуренные руки водилы "Москвича".
- А ну, вылазь, щенок! - скомандовал Лебедев.
Но Сашка, неожиданно для всех, вынул дрожащими руками из кармана права и швырнул их через окно в Лебедева. Тот настолько опешил, что даже не успел среагировать - картонка ткнулась капитану уголком в подбородок и спланировала в дорожную грязь.
- Саня, "Скорая"! - донеслось из машины.
"Жигуленок" зарычал движком, его колеса скользнули пару раз на месте, поймали пятачок асфальта под собой и машина, объехав "Москвич", понеслась дальше.
- Ну, ни хрена себе, - только и смог проговорить разъяренный Лебедев. На растерзание ему досталось только водительское удостоверение лихача.
- Бережной… Александр, - прочитал вслух Лебедев.
…Они не стали обращаться в приемный покой, чтобы навести справки. Алексей знал, что жену должны были доставить или в неврологическое, или в кардиологию. Оба отделения находились на одном этаже. Судя по беготне медперсонала, она была в неврологии. Только их туда не пустили. Без лишних церемоний старшая сестра вытолкала их в фойе…
Сашка все пытался найти себе оправдание:
- Откуда мне было знать, что они туда доберутся?.. Дядь Леш, ну я же не мог… Я и спрятал ее в тот старый альбом…
Алексей не знал, как успокоить парня. Да и не хотел:
- И мать не знала?
- Не, я не показывал ей.
- А знала? - снова спросил Алексей.
Сашка заколебался:
- Спросила бы.
Створки лифта разъехалась в стороны. В отделение ускоренным шагом прошел весьма озадаченный врач. "Сан Саныч", - отметил про себя Алексей и проводил доктора взглядом. Он уже знал его. Лидия не первый раз была в неврологии.
- А письма его где?
- Она не найдет, - поспешил заверить Сашка.
- Как фотографию?
- Ну, кто ж знал, дядь Леш… - Сашка чуть не плакал от отчаяния.
- Теперь-то уже…
- Дядь Леш, может, обойдется… Мама там. Она хороший врач. Она лучше всех… И Сан Саныч туда пошел.
- А его ты откуда знаешь?
- К маме он… - Сашка запнулся, - не равнодушен. Мама говорила: он у младенцев вены находит. Я знаю, он зав. отделением.
Загрохотал грузовой лифт. В отделение понесли стойку для капельниц и ящик с медикаментами. Дверь отделения не успела закрыться. В проеме показалась Валентина. С немым вопросом оба бросились к ней. Но Валентина, казалось, не замечала их. Только когда Алексей тряхнул ее за плечи, она проговорила в полголоса:
- Они меня прогнали.
- Как она?
Валентина опустилась на тахту и рассеянно пожала плечами.
- Что ты молчишь, Валя?!
- Я не знаю, меня прогнали.
- Ну, ты можешь хотя бы сказать, что с ней?! Ты же врач?! - Алексей сам не заметил, как повысил голос.
Валентина подняла на него глаза. Похоже, находясь еще в шоке, она ответила без каких либо эмоций. Но прозвучало с такой(!) ненавистью, зловеще:
- Пошел ты…
Алексей присел рядом. Им ничего не оставалось, кроме, ждать. Затянувшуюся, тяжелую паузу прервал Сан Саныч. Дверь медленно растворилась, давно не смазываемые петли жалобно и протяжно скрипнули. Он вышел из отделения сложил очки, вставил их в нагрудный карман и, слегка прищурившись, оглядел фойе. Кроме Алексея и Бережных, там никого не было.
- Это родственники? - спросил он Валентину
Валентина, неотрывно глядя доктору в глаза, только кивнула головой.
- Вы муж? - обратился Сан Саныч к Алексею.
Отец тоже только кивнул головой.
- А Вы сын, надо понимать? - обратил внимание Сан Саныч на Сашку.
Валентина ответила за парня:
- Это мой?
- А Ваш где? Она же звала его.
У Алексея заныло на сердце: "Что значит звала?". С тяжелым отрывистым выдохом он ответил:
- В Афганистане.
- И сколько? - Сан Саныч всегда казался несколько рассеянным. Особенно в сложных ситуациях. Тут же он поправился. - То есть, призвался когда?
Валентина ответила с нетерпением:
- Домой уже… совсем скоро.
Сан Саныч, казалось, играл какую-то "партию". Валентина заподозрила неладное: "Может, подготавливает". Снова он спросил:
- Скрывали?
Валентина подтвердила:
- Даже я не знала.
Сан Саныч, казалось, не замечал ее тревоги:
- Кто знает, может, так и было нужно… Кто знает?..
Валентина набросилась на зав. отделением уже с негодованием:
- Саша!?
Он будто не чувствовал состояния родственников больной:
- У нее уже были инсульты?
Валентина прижала ладонь к губам. Александр придвинулся поближе к матери и взял ее за локоть, чтобы поддержать. Сан Саныч спохватился:
- Нет, нет - вы неправильно меня понимаете. Вернее, я просто не понимаю…
У Алексея в глазах начал зреть ужас и растерянность. Но Сан Саныч, после непродолжительного размышления о чем-то своем, продолжил:
- Нет, наверное, это тоже не правильно… Точнее: я хочу понять… как она выдержала…
Глава десятая
Тахир встречал и размещал людей уже вторую неделю. Их уже и расселять-то было негде. Но моджахеды со всего Нангархара продолжали прибывать к нему каждый день. Фархад только что доложил о прибытии нового каравана.
В провинции все знали - Тахир со своими людьми пришел из Пакистана. Этот отряд прошел там основательную подготовку в военном лагере, и его люди привыкли к военной дисциплине. Неиссякаемый поток денег из-за границы, железная дисциплина и тактика устрашения скоро обеспечили Тахиру лидерство в провинции. Хорошо оснащенные и вышколенные, его люди, эти убийцы с холодным разумом и метким глазом, быстро сломали всех мелких шкодников из числа местных повстанцев. Вскоре после появления Тахира разрозненные и часто враждующие отряды из окрестных районов если и не вошли под его начало составной боевой единицей, то, по крайней мере, подчинились его воле.
Однажды его авангардный дозор остановил форпост Махмуда из Суруби. Те не привыкли кланяться и устроили хорошую трепку людям Тахира. В перестрелке, первой же пулей убило командира звена этого дозора. Всего неделю людям Тахира понадобилось, чтобы выследить Махмуда. Они выкрали его прямо из-под носа у охраны. А на следующий день они вырезали всю его семью и там же, в его же селении, на глазах у всех, отрезали голову самому Махмуду. Весть об этой акции устрашения быстро разлетелась по округе и возымела свое действие. Остатки отряда Махмуда сами пришли к Тахиру с богатыми дарами и попросились в его отряд. Больше никто сопротивляться и не пытался.
Да и куда было деваться этим людям? Не идти же сдаваться царандою? Вернуться к мирной жизни и отказаться от сопротивления новой власти они уже не могли. Слишком уж глубокую пропасть вырыла война между когда-то добрыми соседями. Как вернуться к миру, если чуть ли не в каждом роду война разбросала родных братьев по разные стороны этой пропасти и сделала кровниками чуть ли не половину населения страны.
Так, всего за месяц, Тахир подчинил своей воле весь Нангархар. Поговаривали, будто бы в Пешаваре он сам напросился именно в эту провинцию, будто бы у него были личные счеты с командиром бригады шурави. Его прозвали никому непонятным прозвищем - Дантес. Только трое знали, что стояло между ними. Только трое вышли из того пекла живыми. Каждый их троих, словно на память о тех событиях в далеком приграничном ущелье Тура Бура, носил на себе отметину.
На площадь прибывал небольшой, в три мула, запыленный караван и около десятка измученных дорогой вооруженных моджахедов. К Тахиру подбежал Мирзахан. Это он проводил их в кишлак с поста у источника.
У Тахира задергалась обезображенная давним ожогом щека:
- Откуда?
Мирзахан только не согнулся до земли в поклоне:
- Баркандай, восемь братьев, гумандан саиб…
Тахир остановил взгляд на каменном лице явно старшего в отряде повстанцев. Несмотря на слой пыли и отпечаток усталости, что оставляет на любом путнике долгая дорога, Тахир узнал его:
- Это же?..
Фархад с готовностью подсказал командиру:
- Миль сорок отсюда.
Фархад снова подсуетился невпопад. Тахир думал о другом. Однако, он не стал раскрывать помощнику истинный ход своих мыслей:
- Я помню. Дороги туда нет… Это кочевники…
Фархад осмелился заметить:
- В селении уже размещать негде.
Тахир, стараясь не выпускать из внимания малейшее движение старшего каравана, приказал помощнику:
- Это кочевники. Отправишь их к источнику.
Со стороны казалось, что Тахир уже утратил интерес к прибывшим моджахедам. Уже отворачиваясь от каравана, он бросил Фархаду:
- Пусть старший подойдёт.
Фархад повторил распоряжение для Мирзахана и добавил:
- Дашь им два гранатомета и патроны. Ступай…
Если оружие было почти в каждом доме этой страны, то патронов чаще не хватало. Правоверные обычно являлись без боеприпасов.
Тахир отметил, когда Мирзахан удалился:
- Уже больше сотни.
Фархад поддержал:
- Еще люди Мухаммада из Сурхруда должны прийти.
- Всех к тебе.
Фархад решился возразить:
- А правый хребет?
Тахир уставился на помощника. Он намеренно акцентировал на втором слове:
- Тебя этому в Пешаваре учили?
Смутившись, Фархад опустил взгляд:
- Ты же знаешь, я только твой слуга, но ты не доверяешь мне, гумандан-саиб…
Тахир продолжал наблюдать за помощником.
Фархад спохватился:
- Прости, гумандан-саиб, клянусь Аллахом - ненависть к врагам помутила мой рассудок…
Тахир повторил приказ:
- Пусть старший подойдёт.
…В гостиной было несколько прохладнее. Тахир налил себе чаю и жестом разрешил собеседнику, чтобы тот тоже испил целительного напитка.
Когда гость сделал первый глоток, обжигающей жидкости Тахир начал разговор:
- Ты и есть тот самый Мошолла-немой?
Гость покорно склонил голову.
Тахир протянул Мошолле планшет:
- Покажи, где ваши люди.