Будни войны разматывались, как телефонный провод с катушки связиста, - неостановимо, беспрерывно. Изо дня в день. марши и бои, но и в их напряженном чередовании нам не хватало новостей - как действует Забайкальский фронт, как Дальневосточные фронты, Тихоокеанский флот, Амурская флотилия, не хватало масштабных новостей. Из-за нелетной погоды самолеты давненько не доставляли нам газет. Из-за этого же ненастья и главным образом из-за гор походные радиостанции еле-еле поддерживали связь со штабом армии, штабом корпуса, чуть лучше - с идущими по соседству стрелковой дивизией и артиллерийским полком. Выручил трофейный радиоприемник. Крутили ручку настройки, сдвигая стрелку волноискателя, светофором горел зеленый глазок, в утробе приемника потрескивали разряды. Сквозь шорох и треск прорезалась чужая речь, чужая музыка, а сквозь это, чужое, прорезалось вдруг свое, русское. Москва? Хабаровск? Чита?
Похоже, передавали сводку Совинформбгоро, из которой явствовало, что нынешний день на Дальнем Востоке прошел под знаком контратак японских войск против позиций советских войск.
Получается: то, что происходит с нашим передовым отрядом, типично. Японцы по-прежнему огрызаются.
Из той же радиопередачи мы узнали, что войска Забайкальского и Первого Дальневосточного фронтов успешно продвигаются навстречу друг другу, как клешами охватывают Кватпупскую армию, и между передовыми отрядами фронтов не более двухсот километров. Ловушка захлопнется, "котел" будет отменный. Новость что надо.
На привале солдатушки гаркнули:
Эх, махорочка-махорка.
Породнились мы с тобой!
Вдаль глядят дозоры зорко,
Мы готовы в бой,
Мы готовы в бой!
Вот это стишки - лучше не придумаешь: и про махорку верно, и про дозоры, и про боеготовность. А то развез мерихлюпдию: душа глохла, гибельный конец, пахнет чебрец! Под "Махорочку" и строевым можно рубать. А кто будет маршировать под твои сочинения, Глушков?
30
ВОЗДУШНЫЕ ДЕСАНТЫ
События под Муданьцзяном - первым крупным городом на пути ударной группировки 1-го Дальневосточного фронта - огорчали маршала Мерецкова: наступление замедлилось, сказались и мощь неприятельских укреплений, и наводнение, и переброска в мудапытзянскую группировку фронтовых резервов. Поэтому командующий фронтом повернул основные силы 5-й армии генерал-полковпика Крылова в обход Мудапьцзяна на Гирин, а на 1-ю Краснознаменную армию генерал-полковника Белобородова возложил захват города с последующим продвижением на Харбин.
События же на левом крыле фронта развивались, радуя Кирилла Афанасьевича: 25-я армия генерал-полковника Чистякова, усиленная 10-м механизированным корпусом генерал-лейтенанта танковых войск Васильева, успешно наступала в сторону Гирина.
А еще одиннадцатого августа моряки-тихоокеанцы высадили десант разведчиков в северокорейском порту Юки. Началась также высадка морских десантов в портах Расин и Сейсин. Па соединение с десантами устремились по побережью войска 25-й армии.
Таким образом блокировалось возможное отступление Квантунской армии в метрополию.
У начальника инженерных войск 1-го Дальневосточного фронта Аркадия Федоровича Хренова весть о тех десантах вызвала в памяти давние события: Крым, Феодосия, торпедные катера, врывающиеся в занятый гитлеровцами порт, высаживающиеся на причал батальоны. Дерзкий, внезапный десант! А почему бы идею десантирования не использовать для взятия Харбина и Гирпна - главных объектов наступления фронта? Хотя моря тут нет. и корабли не нужны. Другое нужно…
Взвесив все и продумав, генерал-полковник инженерных войск Хренов рискнул доложить о своей идее Мерецкову. Тот принял незамедлительно, любезно предложил:
- Майку попьешь?
- Не до чаю, Кирилл Афанасьевич! Есть предложение по скорейшему захвату Харбина и Гирина.
- По скорейшему? Интересно! - Мерецков оживился, отодвинул стакан с чаем, - Докладывай.
- Предложение такое: срочно готовить воздушные десанты и высаживать там!
Мерецков поглядел на Хренова исподлобья:
- Инженер, ты разве не знаешь, что у нас нет парашютных полков?
- У пас достаточно транспортной авиации. Десанты можно высадить прямо на аэродромах. Сыграем на полной внезапности.
- Ну что ты, что ты! - быстро, в своей манере как бы открещиваться проговорил Мерецков. - И не говори, это авантюра чистой Г.ОДЫ.
- Почему же авантюра? Я тут кое-что рассчитал…
- Пет, нет! Не будем об этом…
Сутулый, располневший Мерецков и маленький, удивительно статный Хренов заговорили об инженерных нуждах фронта. Но каждый думал о своем, проистекавшем из только что оборваппого разговора. Аркадии Федорович знал, что командующий ценит его и доверяет ему, однако знал и другое - командующий осторожен.
Мерецков позвонил Главкому, Василевский идею десантов одобрил, позвонил и другим командующим фроптами, довел до их сведения инициативу 1-го Дальневосточного и дал каждому комфронта право подписывать с японцами конкретные документы о капитуляции.
Два дня спустя, когда главная группировка продвинулась уже на полтораста километров, Мерецков вызвал Хренова и как ни в чем не бывало спросил:
- Ну, Аркадий Федорович, готовы твои десанты?
- Готовятся, товарищ командующий. Под непосредственным руководством подполковника Забелина Ивана Николаевича.
- Десанты формируются из саперов?
- Да, из штурмовых подразделений преимущественно. Народ отборный.
- Вот и хорошо. На днях десанты могут пригодиться. Если японцы взорвут в Харбине и Гирине мосты через Сунгари, нашим войскам придется там долго топтаться. Стало быть, одпа из задач десантов - захватить мосты, не допустить их разрушения. И, разумеется, захват ключевых объектов в городе… Готовь людей и жди команды…
- Слушаюсь, товарищ командующий!
- А операцию назовем - "Мост"…
Восемнадцатое августа. Десанты, сформированные из личного состава 20-й штурмовой бригады - в каждом по сто пятьдесят человек, - расселись по самолетам. Саперы-штурмовики вооружены автоматами, пулеметами, огнеметами, гранатами, взрывчаткой, ножами. Каждому бойцу вручен план города, где помечены объекты для захвата и пути подхода к ним. Отлажена и радиосвязь: отряды снабдили радиостанциями "Север".
Наконец взлет! Его ожидали долго, мучительно. Дело в том, что молчал главнокомандующий Кваптуиской армией генерал Ямада. В семнадцать часов маршал Мерецков позвонил гепералмайору Шелахову, особоуполномоченному Военного совета фронта, вылетавшему с первым эшелоном десанта на Харбин:
- Ответа от командующего Квантупской армией на радиограмму нашего Главкома о вылете вашей группы пет. Ждать больше не будем. Приступайте к выполнению поставленной задачи.
Желаю успеха.
Предельно загруженные людьми, вооружением, боеприпасами транспортники в сопровождении истребителей и бомбардировщиков прикрытия поплыли над сопками, над деревнями. Бойцы прильнули к иллюминаторам: разливы речек, тайга, поля, ленты дорог, догорающие пожары - японцы сжигали за собой что можно, это напоминало тактику выжженной земли, которой гитлеровцы придерживались на советско-германском фронте.
Первый отряд летел курсом на Харбин, второй - на Гирин.
Пересекли линию фронта, где еще шли бои, и через два часа, преодолев двести пятьдесят километров, отряд под командованием подполковника Забелина был лад Харбином. Забелин доложил Шелахову:
- Товарищ генерал, мы у цели!
Шелахов кивнул, прижался к иллюминатору. Город на правом берегу Сунгари просматривался в вечерней дымке, позолоченной закатом, отражая солнце. - слепо поблескивали бесчисленные окна. Город Харбин ни о чем не ведал…
Развернувшись над городскими кварталами, транспортные самолеты пошли на посадку. Шелахову видно в иллюминатор: к посадочной полосе бегут японские солдаты. Главное - ошеломить внезапностью и решительностью, чтоб поняли сразу: сопротивление бесполезно. Колеса коснулись посадочного поля, самолеты пробежали и остановились. Дверцы открыты, десантники спрыгивают наземь. Генерал Шелахов торопит:
- К объектам! Живо!
Винтовочные выстрелы и отлетные автоматные очереди. Неужто будет бой? По стрельба на этом прекратилась, и Шелахов вздохнул облегченно. Аэродромная охрана разбежалась, а спешившие к аэродрому солдаты-пехотинцы были схвачены и отконвоированы в казарму. Автоматчики заняли ангары, мастерские, прилегающие к взлетно-посадочным полосам каменные здания.
Когда весь аэродром оказался в руках десантников, Шелахов вторично вздохнул с облегчением. На все про все ушло полчаса, и в 19.30 он уже радировал маршалу Мерецкову: "В 19.00 авиадесант приземлился на аэродроме Харбин и приступил к выполнению задачи".
Еще через полчаса Забелин доложил Шелахову: в служебном помещении аэродрома обнаружена группа японских генералов, Шелахов приказал:
- Ведите ко мне!
Это была крупная удача! Среди задержанных оказался начальник штаба Квантунской армии генерал-лейтенант Хикосабуро Хата с сопровождающими лицами. Хата и его генералы до странности однообразны: желтые вытянутые физиономии, очкастые, сутулые, в сапогах-бутылках, коричневых мундирах с орденскими ленточками и маленьких фуражках с кургузыми козырьками, - ненатурально улыбаются, прячут растерянные, унылые взгляды.
Хата встал, представился и представил свою свиту Шелахову. Тот задал пяток вопросов, и стало ясно, что Квантупский штаб практически не управляет войсками, нет даже попыток как-то связаться со своими соединениями и частями, где отступающими, где еще сопротивляющимися.
- Выход у вас один - безоговорочная капитуляция! - жестко сказал Шелахов.
- Но почему же капитуляция? Мы можем вести переговоры о перемирии.
- Только капитуляция! Иначе аэродром и места дислокации японских войск будут подвергнуты уничтожающей бомбардировке.
Хата и его генералы бледнеют, краснеют, переминаются. Шелахов тем же, по терпящим возражений топом говорит:
- Я предлагаю, господин генерал-лейтенант, следующие условия капитуляции японских войск. Первое. Во избежание бесцельного кровопролития командование советских войск предлагает немедленно прекратить сопротивление и приступить к организованной сдаче в плен, для чего через два часа представить данные о боевом и численном составе войск Харбинской зоны.
Второе. При добровольной капитуляции генералам и офицерам Кваптунскон армии до особого распоряжения советского командования разрешается иметь при себе холодное оружие и оставаться на своих квартирах. Третье. Ответственность за сохранение и порядок сдачи вооружения, боеприпасов, складов, баз и другого военного имущества до подхода советских войск полностью песет японское командование. Четвертое. До подхода советских войск поддержание надлежащего порядка в городе Харбине и его окрестностях возлагается на японские части, для чего разрешается иметь часть вооруженных подразделений во главе с японскими офицерами. Пятое. Важнейшие объекты в Харбине и окрестностях, как-то: аэродромы, мосты на реке Сунгари, железнодорожный узел, телефон, почтовые учреждения, банки и другие важнейшие объекты - подлежат занятию подразделениями десанта немедленно. Шестое. Для согласования вопросов, связанных с капитуляцией и разоружением всей Кваитунской армии на территории Маньчжурии, начальнику штаба Кваптуыской армии генераллейтенанту Хата, японскому консулу в Харбине Миякава и другим лицам по усмотрению японского командования предлагаю в семь ноль-ноль девятнадцатого августа на самолете нашего десанта отправиться на КП командующего 1-м Дальневосточным фронтом…
Шелахов умолк. Молчали и японцы. Пауза, как шаровая молния, покружила по комнате и вылетела в форточку. Японские генералы заговорили между собой - громко, сбивчиво. Шелахов терпеливо ждал. Наконец Хата пристукнул костяшками пальцев по столу, генералы примолкли. Хата скрипуче, будто слова терлись друг о друга, сказал, что на подготовку ответа надо три часа.
- Согласен, пусть будет трп часа, - ответил Шелахов. - Меня найдете в советском консульстве.
В сопровождении части десантников генерал Шелахов и консул Павлычев отбыли в консульство, а другая часть десантников заняла в городе здания японской миссии, жандармерии и полицейского управления. Была выставлена паша охрана у важнейших объектов - мостов, электростанций, вокзала, радиостанции, телеграфа, главпочтамта, банков. Шелахов принимал донесения по телефону, поглядывая в окна консульского особняка: за железной оградой японские солдаты плотной цепочкой, а с внутренней стороны, со двора здание охраняется вооруженными сотрудниками консульства вместе с десантниками.
Консул успел рассказать генералу Шелахову:
- В первый день войны все сотрудники консульства с семьями были арестованы, водворены в товарные вагоны и по железной дороге направлены в Дальний, чтобы в последующем переправить их в Японию. Но стремительное наступление наших войск сорвало замыслы японцев, и они срочно, под усиленной охраной, возвратили сотрудников консульства в Харбин и вот ныне, как видите, усердно нас оберегают.
- Скоро их самих, Георгий Иванович, придется оберегать, - сказал Шелахов, быть может впервые за этот день улыбнувшись.
За окнами затаился объявленный японцами на осадном положении Харбин: бульвары завалены спиленными деревьями, мостовые перерыты траншеями, булыжник разобран, в подвалах пулеметные точки, на улицах - дзоты, проволочные заграждения, на перекрестках - тапки и пушки. Все предназначено для длительной борьбы, по ее-то, по-видимому, не будет. Да, не будет, ибо к двадцати трем часам, как и было обусловлено, в консульство прибыли командующий и начальник штаба 4-й армии. Они выложили на стол Шелахову бумаги: ответ на условия капитулянт! приказ главнокомандующего Квантунской армией о прекращении боевых действий и разоружении, именной список генералов и сведения о личном составе частей Харбинского гарнизона численностью свыше сорока трех тысяч человек.
Ночь на девятнадцатое в Харбине прошла относительно спокойно. Лишь изредка на улицах взрывалась граната, тарахтела автоматная очередь, кое-где вспыхивали пожары. Как докладывали Шелахову, это не японцы, а местные хунхузы, пытавшиеся грабить магазины и склады. К утру стрельба стихла. В 7.00 генерал-лейтенант Хата, консул Миякава и группа генералов самолетом были отправлены на KП маршала Мерецкова.
А в Харбин вошла по Сунгари Краснознаменная Амурская флотилия с десантом от 15-й армии 2-го Дальневосточного фронта. Стало веселее, ждали подхода полевых войск, которые из-за проливных дождей задерживались.
Генерал-майора Шелахова, пазпачеппого комендантом семисоттысячиого города, одолевали посетители. Среди них и довольно экзотические: бывший полковник царской армии при всех орденах и регалиях и священник в соответствующем сапу облачении, их просьба - разрешить молебен в честь доблестной Красной Армии.
- У нас свобода религии, - сказал Шелахов. - Зачем вам специальное разрешение?
- С разрешением лучше будет!
- Ну, пожалуйста…
И в полдень девятнадцатого, в воскресенье, даже ливень не помешал тысячам харбшщев заполнить Кафедральный собор и прилегающие к нему площади. А в Коммерческом собрании заседали представители русской общественности, предложившие горожанам привести Харбин в надлежащий вид, дабы достойно встретить доблестные части Красной Армии. Это было очень кстати: надо было превращать город из осадного в мирный. Радовало, что открылись магазины, харчевни, парикмахерские. Должны возобновить работу заводы и фабрики, фирмы и компании.
Харбин - во многом русский город, русская речь слышна не реже, чем китайская пли японская: эмигранты, эмигранты. Много домов выстроено русскими купцами, торговцами, железнодорожниками, чиновниками. В центре - огромные вывески: магазин "Иркутск", "Томское торговое товарищество", "Красноярский скупочный магазин", "Галантерея. Иван Зудов и K°", с непременным твердым знаком. Едет комендант по Харбину - японцы отдают честь - мимо отеля "Ямато", по Вокзальному проспекту, по Коммерческой улице, и будто из далекого детства выплывают чиновники, студенты, гимназисты в форменных куртках и картузах, дворники в фартуках и с бляхами, попы в рясах, ломовые извозчики в поддевках, легкачи-дутики в атласных рубашках, но все это русское, старорежимное словно втиснуто в азиатчину, какоето оно инородное в ней. И ее в себе не растворили, и сами в ней не растворились.
Девятнадцатого августа 1-й Дальневосточный фронт успешно высадил воздушный десант и в Гирине. Гарнизон капитулировал, а назавтра в город вошел передовой отряд 10-го мехкорпуса.
В агентурных донесениях, поступавших в штаб Забайкальского фронта, говорилось: Чанчунь, столица Маньчжоу-Го, ужо несколько дней объят паникой, на юг, в сторону Мукдена, непрерывным потоком идут автомашины, с железнодорожных станций ежечасно отходят поезда, переполненные японцами: чиновники, коммерсанты, владельцы предприятий. В этой ситуации Военный совет фронта решил высадить в Чанчуне и Мукдене воздушные десанты и вместе с ними своих уполномоченных для переговоров с японским командованием о безоговорочной капитуляции Кваптупской армии. К главнокомандующему Квантунской армией генералу Ямада, находившемуся в своей резиденции в Чанчуне, направлялся полковник Артемепко. Ему был вручен мандат-удостоверение за подписью маршала Малиновского и текст ультиматума. Родион Яковлевич сам приехал на аэродром проводить парламентерскую группу и пожелать ей, как он выразился, ни пуха ни пера.
В восемь утра восемнадцатого августа группа полковника Артеменко вылетела с монгольского аэродрома и взяла курс на юговосток. Самолет прошел над Большим Хинганом в грозовых тучах и приземлился на маньчжурской территории, у города Туиляо, на окраине которого еще были бои. Здесь парламентеров встретил командующий 6-й гвардейской танковой армией генералполковник танковых войск Кравченко, выделявший личный состав для десанта. Кравченко и его штабисты совместно с прибывшей группой проработали все, что относилось к приземлению десанта в Чанчуне и выполнению боевых задач после посадки. Утром девятнадцатого транспортный самолет с парламентерской группой, сопровождаемый девяткой "ЯКов", вылетел из Туиляо, курс - на Чанчунь. А генералу Отодзо Ямада радировали:
"Сегодня, 19 августа в 8.00, парламентерская группа в составе пяти офицеров и шести рядовых, возглавляемая уполномоченным командующего Забайкальским фронтом полковником Артемепко П. Т., самолетом "СП-47", в сопровождении девяти истребителей отправлена в штаб Квантунской армии с ультиматумом о безоговорочной капитуляции и прекращении сопротивления. В последний раз требую обеспечить и подтвердить гарантию на перелет. В случае нарушения международных правил вся ответственность ляжет на вас лично. Р. Я. Малиновский, командующий Забайкальским фронтом, Маршал Советского Союза.
В полдень над военным аэродромом Чанчуня появилась советская эскадрилья, сопровождавшая транспортный самолет.
Маньчжурская столица была придавлена туманом и пеленой дождя-ситничка. Звено "ЯКов", прикрываемое с воздуха другими истребителями, приземлилось в центре расположения японских самолетов, стоявших несколькими рядами и не успевших даже взлететь.
Лишь трем самолетам это удалось, но они были отогнаны из зоны аэродрома. Сел и транспортный самолет. Парламентерская группа вышла, выкатили легковой автомобиль. Парламентеры направились в комендатуру аэродрома.
Войдя в комнату, полковник Артемепко по-хозяйски оглядывается, приказывает:
- Свяжите меня со штабом Кваптуиской армии.