По другим сведениям, взбунтовались мирные индейцы – тагносы и они, все-таки под предводительством Карлоса, пытались овладеть крепостью, но храбрый гарнизон блистательно отбил эту атаку. Потеря была с обеих сторон значительная; в числе погибших находились комендант Вискарра и его офицеры. И это было только начало огромного заговора, в котором участвовали все тагносы Сан-Ильдефонсо, и сегодня ночью они повторят свое нападение!
Все разумные люди, трезво поразмыслив, не соглашались с этими предположениями, они казались им невероятными. Зачем непокорные индейцы осаждали бы крепость, если могли ограбить почти беззащитный город или богатых землевладельцев, захватив щедрую добычу? Каким образом охотник на бизонов мог стать их предводителем, имея столько серьезных причин выступить против них, ибо также не сомневался, что они похитили его сестру? Нет, он никак не мог возглавить нашествие индейцев!
Что же касается восстания, заговора, то он опровергался самыми очевидными фактами. Мирные индейцы спокойно работают на полях, а принадлежавшие к миссии предавались своим обычным занятиям. У рудокопов, судя по вестям, все было спокойно, без каких бы то ни было признаков заговора. Большое племя тагносов, некогда владычествовавшее на северо-востоке Мексики и обращенное после завоевания в христианство, даже не пыталось свернуть ига креольского населения, с которым слилось и мирно сосуществовало уже несколько столетий. Без сомнения, тагносы были недовольны своей судьбой, но не проявляли, по крайней мере в настоящее время, ни малейшего желания прибегать к насилию для ее улучшения. Все тагносы занимались своей работой. Откуда же могли взяться мятежники? Словом, слухи казались невероятными.
Половина жителей Сан-Ильдефонсо собралась вокруг крепости, и после разнообразных толков и рассуждений, после изложения разных версий узнала часть истины. Впрочем, ставшие известными жителям подлинные события были так же таинственны и загадочны, как и самые необъяснимые предположения. Какие могли быть поводы у Карлоса покуситься на жизнь двух офицеров гарнизона? Кто были индейцы, его сопровождавшие? Нападение произвели воинственные или мирные, одним словом, дикари или мятежники?
Странное дело! Солдаты, принимавшие участие в мнимой "битве", не могли ответить на вопросы любопытных. Тот говорил одно, этот – другое.
Несколько слов, которыми Карлос обменялся с офицерами и которые слышала большая часть солдат, были весьма обычны, естественны, спокойны, но, сопоставленные с последовавшими событиями, слова эти и вовсе запутывали и без того непонятное дело. Не получив от солдат удовлетворительного объяснения, любопытные разошлись по домам, продолжая спорить, обсуждать случившееся и стараясь общими усилиями разрешить эту таинственную историю. А между тем начали появляться новые вести.
– Вот что случилось, – говорили одни. – Охотник в самом мирном настроении пришел просить помощи против индейцев. С ним было лишь несколько тагносов, которых он взял с собой для содействия в поисках. Комендант сперва обещал помощь, а потом одумался и отказался от своих обещаний, и этот отказ стал причиной вспышки Карлоса.
– Неправда, – говорили другие. – Разве вы позабыли поведение Карлоса в день праздника, его оскорбительное ухаживание за дочерью дона Амбросио, его ревность к Робладо? Причина всему – ревность. Все помнят, как повел себя Карлос в конце праздника, смеялись над ним. Он зол на капитана, и когда не смог его захватить, то поспорил с комендантом и все на нем выместил. И так далее…
Хотя и это предположение было не слишком правдоподобным, однако многие разделяли его из-за невозможности угадать настоящую причину поведения Карлоса. Причина же была известна только четверым в крепости да троим вне ее стен, а все остальные о ней даже и не подозревали.
Одно только, на чем все единодушно сходились, – это виновность охотника на бизонов. Обычная казнь с помощью петли казалась горожанам для него слишком слабой, и, уж когда поймают Карлоса, пусть получит по заслугам! Какая чудовищная неблагодарность! Ведь буквально накануне офицеры вместе со своими храбрыми солдатами отправлялись в погоню за индейцами, чтобы оказать ему такую услугу, а он пожелал их крови! Должно быть, он лишился рассудка, или его околдовала старая мать.
Убить поручика Гарсию, самого любимого из всех офицеров! Проклятие!
Действительно, Гарсия пользовался всеобщим расположением не потому, что обладал большими добродетелями. Его любили и уважали за доброту, мягкий характер, он никому не приносил вреда. Словом, совсем не походил на старших офицеров.
В описываемый вечер не было в Сан-Ильдефонсо ни одной души, ни одного человека, расположенного к охотнику. Впрочем, мы ошибаемся: в одном сердце горело прежнее пламенное чувство к нему, это было сердце Каталины. Но и она не знала таинственных причин, руководивших ее возлюбленным. Одно она знала твердо: он не способен на дурное дело, он не может быть не прав! Что ей до клеветы и злоречия, которыми его осыпали, до того, что он отнял жизнь у ближнего: он не мог действовать так без основания, – вероятно, ему нанесли ужасное оскорбление и тем вызвали на подобный поступок. Она была убеждена в этом, потому что слишком хорошо знала благородный характер Карлоса: он был повелителем ее сердца и не мог поступить бесчестно.
К ней дошли самые печальные вести; она предчувствовала долгую, может быть, вечную разлуку. Ему нельзя было появляться не только в городе, но даже в колонии: он должен был скрываться в прериях, преследуемый подобно волку или дикому бизону; его могут схватить и, быть может, убить…
Мысли Каталины были горькими и безутешными. Когда она могла надеяться увидеть его? Может быть, никогда!
Глава XXXVI
Вискарра и Робладо
Вискарра лежал в своей постели, удрученный не столько болью, сколько страхом за свою жизнь. Не будь этого страха, ярость его не знала бы границ, но ужасы, представлявшиеся его охваченной смятением совести, поглощали все его чувства.
Будь даже несчастный полковник уверен в своем выздоровлении, он и тогда не избавился бы от страха. Сон его, сбывшийся таким роковым образом, расстроил его воображение. Хотя Вискарру и окружали солдаты, он все равно боялся Карлоса, который может сделать все, что захочет, сумеет найти способ убежать, дерзко совершив самое рискованное преступление. Даже в собственной комнате он не считал себя в безопасности, несмотря на часовых, бодрствовавших у его двери. Он панически боялся, что и здесь его может достать рука мстителя.
Более чем когда-либо комендант хотел отделаться от Розиты, причины всех его несчастий, но не знал как приступить к этому. Ведь такое деликатное дело теперь осуществить еще труднее, чем раньше.
"Без сомнения, кончится тем, что все узнают, отчего Карлос так безрассудно поднял на меня руку, – думал он. – Этот слух пойдет выше; на меня подадут жалобу, назначат расследование, и я погиб, если мне не удастся отвести подозрения и уничтожить следы всего содеянного".
Таковы были мысли Вискарры, одолевающие его во время лечения, когда он верил в выздоровление и надеялся на него. Но когда он начинал сомневаться в своем выздоровлении, то отчаяние его не знало пределов.
Робладо намекнул ему о каком-то способе уладить все дело. Он все еще продолжал обыскивать заросли, и комендант ожидал его с нетерпением. Вскоре, однако же, Гомес доложил о возвращении его в крепость.
Описанные события на самом деле не были неприятны Робладо, и внимательный наблюдатель легко заметил бы это. Одно только смущало честолюбивого капитана: рана полковника не была смертельна! Он знал это потому, что был гораздо опытнее молодого лекаря.
Дружба, существовавшая между обоими офицерами, основывалась на общности их дурных наклонностей; это была связь сообщников, соучастников преступлений, которая могла продолжаться лишь до тех пор, пока тот или другой не нашел бы нужным и выгодным для себя прекратить ее. Она нисколько не мешала Робладо искренно сожалеть о том, что пуля не попала в его друга немного выше или ниже, в голову или в грудь. Это кровожадное сожаление происходило отнюдь не из желания зла коменданту, а исключительно потому, что Робладо мечтал о повышении по службе. Он давно уже подумывал о следующем чине и лелеял надежду в один прекрасный день стать начальником крепости. Смерть Вискарры исполнила бы разом все задуманные желания Робладо. Но коменданту не суждено было умереть теперь, и эта уверенность омрачала радость, наполнившую черную душу капитана.
Искренней и глубокой была эта радость. Давно уже между ним и Гарсией существовали ревность и неприязнь. Они очень давно невзлюбили друг друга и завидовали друг другу. Однако радость по поводу смерти поручика оказалась у Робладо уже на втором месте.
Драматические сцены известного дня имели для него последствия большей важности, ибо непосредственно были связаны с планами, осуществления которых он так настойчиво добивался.
Претензии Карлоса на Каталину с первого раза казались нелепыми, но Робладо собрал сведения, которые усиливали его ревность и подогревали беспокойство. Странное создание эта Каталина де Крусес: она обладала энергичным характером, и мысль, что она позволит себя продать или купить, как тюк товара, была абсолютно нереальной, в чем уже недавно убедились и ее отец, и Робладо. Она преподнесла им хороший урок. Топнув маленькой ножкой, она объявила, что уйдет в монастырь, готова даже найти убежище в могиле, если ее будут торопить. Она не окончательно отказала Робладо, но требовала отсрочки – времени на размышления до тех пор, пока сама надумает дать ответ, и дон Амбросио не посмел отказать ей в этом.
Жених имел все основания беспокоиться при сложившихся обстоятельствах. Хотя он по-своему любил Каталину и ему было досадно иметь такого, как он считал, недостойного соперника, хотя самолюбие его было сильно задето, его тревога исходила не только от ревности – он боялся горячего характера сеньориты, одна вспышка которой могла лишить его богатого приданого. Такая женщина была способна на самые странные, безумные решения: ничего не было бы удивительного, если бы она пошла в монастырь, а то и отправилась бы на Равнины с бедным охотником на бизонов. Все это было вполне возможно. Правда, в том и другом случае она лишилась бы права на свое состояние, которое, увы, при этом было бы потеряно и для Робладо.
Впрочем, сейчас все в порядке: устранены любые препятствия, какие только могли возникнуть со стороны или при участии Карлоса. Капитан больше мог не бояться соперничества изменника, человека, обреченного на смерть. Охотник на бизонов не только лишен всех средств и возможности встретиться с Каталиной, но даже не посмеет, без крайней дерзости, показаться в поселении. Робладо поставил перед собой цель зорко наблюдать, неусыпно следить за соперником с тем, чтобы при первой возможности схватить его и передать в руки палача.
Вот какие мысли пробегали в голове жестокого, подлого капитана в этот день, которым он остался вполне доволен.
Тщательно обследовав заросли и пройдя до самого плоскогорья по следам мнимых индейцев, Робладо возвратился вместе со своими уланами в крепость, чтобы заняться подготовкой к более продолжительной погоне за беглецами.
Глава XXXVII
Освобождение Розиты
Прибытие капитана несколько облегчило состояние Вискарры, который стонал и метался в бессильной злости и в страхе смерти.
Их разговор шел исключительно о последних событиях: Робладо докладывал о своей экспедиции, о результатах погони.
– И вы серьезно полагаете, – спросил полковник, – что Карлос привел под своим командованием шайку дикарей?
– Нет, – ответил Робладо. – Сперва я так думал, сбитый с толку донесениями солдат, которые, впрочем, искренне убеждены в этом. Теперь же я полагаю, что с ним были не воинствующие индейцы, а несколько из его приятелей тагносов. Падре был прав: Карлос водит подозрительные знакомства, за которые его давно следовало бы арестовать, это был вполне достаточный повод. Но теперь нет необходимости искать предлога, потому что он и так будет схвачен при первом удобном случае.
– Что же вы намерены теперь делать?
– Это будет нелегко, в руки он нам не сдастся. Придется изрядно поработать, чтобы его поймать. Мы пойдем за ним, по его следам, и я не думаю, чтобы он ушел далеко. Я распорядился снарядить людей, взял запас провизии, необходимый для продолжительного путешествия. Негодяй и его сообщники вышли из долины верхней дорогой и, по мнению Гомеса, направились в горы. Мы последуем за ними и постараемся их настигнуть. Нарочные будут посланы во все ближайшие поселения, чтобы арестовать Карлоса, где бы он ни появился; но я сомневаюсь, чтобы он туда отправился.
– Почему вы так думаете?
– Потому что, по-видимому, еще жива старая колдунья – его мать, кроме того, он будет бродить вокруг Сан-Ильдефонсо до тех пор, пока сохранит хоть малейшую надежду на освобождение сестры.
– Вы правы, он ни за что не оставит меня в покое, пока…
– Тем лучше, дорогой полковник: нам представится больше удобных случаев захватить его, что, поверьте мне, весьма трудно. Он осторожнее волка, а великолепная лошадь его уйдет от погони всей нашей кавалерии. Мы постараемся овладеть злодеем посредством какой-нибудь хитрости, заманив его в ловушку.
– Вы уже придумали что-нибудь?
– Да, кое-что я имею в виду.
– Например?
– Очень простая штука. Как я уже говорил вам, у Карлоса имеются серьезные причины время от времени появляться в колонии: во-первых, он будет посещать старую колдунью; но вторая причина посерьезнее, и умелая приманка привлечет его скорее.
– Вы хотите сказать о ней? – спросил Вискарра, указывая рукою в сторону комнаты, где заперли Розиту.
– Да. Говорят, он страстно, до глупости любит свою сестру. Если бы она находилась в доступном для него месте, ручаюсь, что он пришел бы к ней, и мы, устроив засаду, легко могли бы схватить его.
– Но куда же ее переправить? В какое место? – поспешно спросил полковник.
– Где-нибудь недалеко от их прежнего жилища. Если вы согласитесь отпустить ее хоть на некоторое время, то после мы легко вернем ее, и вы овладеете ею, вам никто не помешает, особенно когда мы расправимся с этим охотником.
– Соглашусь ли я? Пусть уезжает! Это мое самое пламенное желание. Я только этого и хочу. Пока она останется здесь, я не буду иметь ни минуты покоя. Стоит только распространиться слухам – и мы с вами скомпрометированы, а если все это дойдет до известных вам особ, то согласитесь, что мы погибли. Я не прав?
– Вы говорите абсолютно правильно, особенно после такого несчастного стечения обстоятельств. Известие о смерти Гарсии не скроешь, и нас спросят о причине. Нам надо сочинить собственную версию этой истории и придумать удовлетворительные правдоподобные объяснения, которые развеяли бы всяческие подозрения и прекратили бы любое следствие. Главное – чтобы эту девицу поскорее куда-нибудь определить.
– Но каким же образом это сделать? Как ее освободить, не возбудив подозрений? Если мы отправим ее к матери, как мы это объясним? Ведь индейцы, если бы действительно похитили ее, ни в коем случае не вернули бы. Вы говорили, что у вас есть какой-то план.
– Есть один, но прежде всего, полковник, что вы хотели сказать, намекая на ее сумасшествие?
– Ничего, кроме правды. Она помешалась. Она сумасшедшая. Как сказал мне Хосе, ее бред не прерывается, она произносит невнятные слова, мелет всякую ерунду и не понимает, что ей говорят. Повторяю, Робладо, что я в ужасе!
– Вы утверждаете, что она не понимает того, что ей говорят: правда ли это? Вы уверены?
– Конечно, уверен.
– Тем лучше! Значит, она не вспомнит, где находилась, не понимает, где она сейчас. Теперь я знаю, что мой план удастся выполнить, и вижу, что вам нет ничего проще как от нее избавиться. Она будет рассказывать, если только окажется способной что-нибудь говорить, что находилась в плену у индейцев. Ну, как? Вам нравится мой план?
– Конечно, только как же все это устроить?
– Очень просто, дорогой полковник. Сегодня вечером или завтра на рассвете Гомес и Хосе, нарядившись в индейские костюмы, отвезут ее в горы в указанное мной место. Она будет связана, а утром их найдут и увидят ее в руках мнимых индейцев как их пленницу. Еще лучше будет, если она настолько придет в себя, что сама убедится в этом. Отряд, который я поведу на поиски за охотником на бизонов, случайно встретит мнимых индейцев. По ним выстрелят из нескольких штуцеров, разумеется, издалека, чтобы не попасть в них. Они убегут, оставив пленницу. Мы спасаем ее и привозим в город, откуда можем отправить ее куда она пожелает. Что вы на это скажете, полковник?
– Великолепно! – воскликнул Вискарра. – И я уже чувствую, как у мена гора свалилась с плеч.
– Сам дьявол тут собьется с толку, а мы не только отведем от себя подозрения, а напротив, заслужим всеобщее уважение и прибавим себе славы. Победить индейцев и освободить пленницу – сестру человека, покусившегося на вашу жизнь, – какое великодушие и благородство! Поверьте, полковник, если вас это успокоит, что охотник на бизонов и тот будет одурачен! Его сестра, если только будет в состоянии, поклянется, что все время была в плену у индейцев, и даже брату повторит всю эту придуманную нами историю.
– План превосходный! Надо выполнить его сегодня же ночью!
– Хорошо. Как только люди улягутся, Гомес и Хосе отправятся в путь с Розитой. Я не поеду сегодня на новые поиски, что, впрочем, было бы и бесполезно. Единственная возможность поймать Карлоса – устроить ему западню, в которой его сестра служила бы приманкой. Мы и сделаем ему такую ловушку впоследствии, и вам нечего об этом беспокоиться. Завтра к полудню я привезу вам великолепное донесение о том, что мы выдержали ожесточенную битву с хикариллами или ютами, убито много воинов, пленница освобождена, что отряд вел себя превосходно, и представлю нескольких улан к производству в унтер-офицеры. Ха, ха, ха!
Комендант Вискарра разделял эту веселость, тем более что капитан заверил его, что рана его неопасна и заживет очень скоро – не более как через две недели. Уверение свое Робладо подкрепил тем, что обругал лекаря олухом и другими более сильными выражениями. Освободившись от страха смерти и от других удручавших его мыслей, полковник ощутил спокойствие, которого не испытывал несколько последних суток. И теперь им безраздельно завладела только ненависть и разгорелось острое желание отомстить Карлосу.
Поздно вечером, после того как отзвучала последняя заря и все солдаты разошлись по казармам, из крепости выехали трое всадников и направились по дороге, ведущей в горы. Двое из них, странно одетые, причудливо разрисованные и украшенные перьями, походили на индейских воинов. Но это были не индейцы, а сержант Гомес и рядовой Хосе. Они ехали верхом на лошадях и вели в поводу мула, на котором сидела закутанная с головы до ног женщина. Это была Розита – сестра охотника на бизонов, которую переодетые в индейцев испанские солдаты увозили из крепости.