* * *
Одной из главных целей моей поездки [в Англию] было посещение деревни Джерардз Кросс, где Рид прожил более десяти лет, а также соседней Чалфонт Сент Питер. <…> Ранчо оставалось открытой территорией, обозначенной <…> на картах как "Ранчо". Я знал, что дом был разрушен около 1890 г., но все равно хотел увидеть местность, где он был расположен. Как и следовало ожидать, там особенно не на что было смотреть – только деревья и изгородь с запертой калиткой, которая не позволила нам по-настоящему ступить на эту землю. Тем не менее было довольно волнующе стоять там и представлять, как более ста лет назад писатель гуляет по владениям рука об руку с женой или едет на своем коне через разрушенные теперь ворота.
Деревня Джерардз Кросс, расположенная лишь на небольшом расстоянии от территории "Ранчо" Рида, значительно разрослась с середины XIX столетия, хотя до сих пор сохраняет свое деревенское очарование. <…>
Чалфонт Сент Питер, недалеко от Джерардз Кросс, – небольшая деревня в Букингемшире, самым известным жителем которой был Джон Мильтон. Там я надеялся взглянуть на нечто совершенно уникальное – остатки принадлежавшей Риду кровати с пологом, проданной на аукционе в 1867 г., которые сейчас используются как подпорка для крыльца местной жительницы! Благодаря услужливому сотруднику Дома Мильтона <…> и рисунку крыльца, который я нашел в книге, мы обнаружили необычное крыльцо почти сразу. Хотя мы прибыли без предупреждения, хозяйка дома оказала нам радушный прием, пригласив в дом для беседы и позволив мне сфотографировать ее имущество. Я с удивлением узнал, что до моего приезда она ошибочно полагала, что подпорки ее крыльца взяты скорее с кровати капитана Джеймса Кука, чем капитана Майн Рида!
Особенности творчества писателя и романа "Белый вождь"
Роман Михайлович Самарин (1911–1974), советский литературовед
Из вступительной статьи к изданию собрания сочинений 1956–1958 гг.
Его книги привлекали и привлекают своей романтикой. Это – романтика борьбы за правое дело, романтика подвига во имя высокой идеи, романтика мужественного преодоления препятствий, которые воздвигают люди и природа на пути отважного героя. Романтичны их характеры; романтична необыкновенная природа Америки, Африки, Гималаев, описанная с любовью и знанием дела; романтична и манера повествования, богатая красочными описаниями, напряженными диалогами, неожиданным развитием увлекательного сюжета.
* * *
Причину прочной популярности лучших романов Майн Рида надо искать в душе его книг, в общем их характере. Когда пытаешься определить впечатление, которое остается от книг Майн Рида, вместе взятых, то прежде всего думаешь о его героях. Эти смелые и скромные люди умеют пролагать свою трудную жизненную дорогу среди множества опасностей, оставаясь безукоризненно честными, безупречными во всем. Моральный облик героев Майн Рида, несмотря на их некоторую однотипность и условность, очень привлекателен. Они покоряют юные сердца своими прекрасными человеческими качествами, своей отзывчивостью, справедливостью, гуманностью. У героев Майн Рида много врагов. Это прежде всего злодеи и негодяи, которых эти герои разоблачают и наказывают. Но им приходится бороться и со стихиями, с грозными силами природы, с миром хищных животных, все еще очень опасных для человека начала прошлого столетия, – ведь он был так плохо вооружен, так несовершенны были его способы передвижения. Не случайно собака и лошадь – верные друзья героев Майн Рида: он жил в мире, где еще не было неисчерпаемого богатства машинной техники, сказочно умножающей силы человека.
Заброшенный в бескрайние просторы пустынь, степей и подавляющих своим величием водных пространств, в дикие горы, герой Майн Рида готов прийти на помощь тому, кто в нем нуждается, даже ценою жизни. Он деятелен, он находится в постоянной борьбе с грозящими ему враждебными силами – и он их побеждает прямыми и честными средствами.
Джоан Стил , американский литературовед, автор книги "Капитан Майн Рид" (1978)
Творчество Рида особенно интересно своим расхождением с нормами популярной литературы девятнадцатого века. Рид отличается от большинства британских писателей того времени с их консервативными политическими взглядами и традиционным отношением к женщинам и экзотическим или угнетенным народам. Однако Рид был радикальным республиканцем, всегда поддерживавшим демократические, если не анархические принципы. Это проявляется в его описаниях женщин, играющих независимую роль в обществе, и в его утверждении ценностей свободы для всех рас и национальностей – особенно угнетенных. Современный читатель замечает (среди обычных для приключенческого рассказа стереотипов) действительно оригинальных персонажей, борющихся за освобождение как от литературных, так и от социальных ограничений того периода.
* * *
Роман "Белый вождь" – одно из немногих неавтобиографических произведений в наследии Майн Рида. <…> "Белый вождь" содержит под поверхностью по сути политическую тему. Все внешние детали – индейская племенная война; антимексиканские предубеждения и антикатолицизм <…>, а также байронический герой <…> – призваны донести определенное послание: "предначертание судьбы" ("Manifest Destiny" – популярная в XIX веке доктрина, согласно которой Соединенные Штаты имели право и обязанность распространять свою власть на территории Североамериканского континента).
<…>
"Белый вождь" – первый роман, в котором Рид достигает эффекта отдаленности, используя вставной рассказ. Все действие происходит более ста лет назад, когда там, где сейчас только руины заброшенной мексиканской деревни остались среди дикого величия природы, существовала цивилизация, и указывает на "легенду Сан-Ильдефонсо".
* * *
Были открыты разрушенные города, подобные Сан-Ильдефонсо, и Рид использовал действительность для собственных целей. Он создал идеального героя, который служил и его собственным фантазиям, и его искренней вере в ценность американской цивилизации, и рядом с ним он расположил сильную женщину. Разрушение Сан-Ильдефонсо должно представлять падение испанского владычества на континенте.
Литература
• Милош Ч. О Томасе Майн Риде / Пер. с польского Б. Дубина // http://lib.misto.kiev.ua/MAJNRID/milosh.txt
• Рид Э., Коу Ч. Жизнь и приключения капитана Майн Рида / Пер. Д. Арсеньева // http://lib.rus.ec/b/118118/read
• Самарин Р. М. Капитан Майн Рид // Майн Рид. Сочинения. – T. 1. – М.: Детгиз, 1956. – С. 3-31.
• Butler S. R. Away o’er the waves: The transatlantic life and literature of Captain Mayne Reid. – Arlington, 2006. – 747 p.
• Harrison J. F. Mayne Reid. An episode in his later life recalled by one who knew him // New York Times. – 1905. – December 1.
• Holyoake M. Q. Captain Mayne Reid: Soldier and Novelist // Strand Magazine. – London, 1891. – Vol. II: July to December. – P. 93-102.
• Norcross J. E. Some remembrances of an admirer of Capt. Mayne Reid // New York Times. – 1905. – November 11.
• Steele J. Captain Mayne Reid. – Boston: Twayne Publishers, 1978. – 149 p.
Белый вождь
Глава I
Вступление сьерра-Бланка. – Великая степь. – долина сан-ильдефонсо
Все, о чем здесь будет рассказано, произошло в центральной части Американского материка, более чем за четыреста миль от берегов обоих океанов.
Давайте вместе со мной поднимемся на эту гору и с ее покрытой снегом вершины посмотрим вокруг.
Вот мы уже достигли самого высокого гребня. Какая же картина открывается перед нами?
На севере снова горы через тридцать параллелей тянутся до самых берегов Северного Ледовитого океана. На юге тоже возвышаются горы, то поодиночке, на расстоянии друг от друга, то объединившиеся в живописные группы, порой сплетаясь внутри. На западе опять громоздятся горы, четкие профили которых вырисовываются в небе, а между основаниями, у подножий, виднеются в виде широких площадок многочисленные плоскогорья.
Обратимся же теперь к востоку. Здесь нет гор, и, куда только в состоянии проникнуть наши взоры, не заметно ни одной горной вершины! Ни одной – на тысячи миль! Темная линия на горизонте, протянувшаяся над равниной, – не более, как скалистый край другого плоскогорья, такой же равнины, только несколько более приподнятый выше, чем уровень моря.
Где же мы очутились? На какой вершине? Мы находимся на вершине Сьерры-Бланки, получившей такое название потому, что три четверти года она покрыта снегом. Охотники называют ее "Испанский пик". Перед нами западная граница Великих Равнин.
На востоке не заметно ни малейших следов цивилизации. Можно, не встретив их, проехать целый месяц в этом направлении. На севере, на юге – одни только горы, которых никогда не касалась нога или рука человека. Но к западу картина совершенно другая. С помощью подзорной трубы мы видим вдалеке обработанные поля, протянувшиеся вдоль берегов реки, сверкающей на солнце. Это поселения Новой Мексики, оазис, орошаемый водами Рио-дель-Норте.
Но не эта страна нас занимает – события, описанные далее, произошли не здесь.
Обратимся снова на восток, и мы увидим то место, где развернутся действия, описанные в нашем рассказе. У подножия Сьерры-Бланки, где мы теперь стоим, начинается плоскогорье, границы которого сливаются с восточным горизонтом. Здесь нет предгорий; с его круглых, поросших соснами склонов мы спускаемся прямо на гладкую почву равнины.
Равнина эта отнюдь не однообразна: там и сям образует ярко-зеленые лужайки разросшаяся высокая густая трава, называемая в ботанике chondro sium faneum; однако большая ее часть напоминает бесплодную пустыню Сахару. Местами темнеют бурые участки выжженной солнцем земли, без единой травинки, местами желтеют пески; кое-где дальше соль, проступая сквозь землю, белеет подобно снегу, хрустящему у нас под ногами.
Тощие растения, прозябающие в этой дикой местности, не одевают землю зеленым нарядом. Вы видите агаву, мексиканские алоэ с листьями, испещренными багряными полосками, и тусклую зелень кактусов, которая выглядит еще более безжизненной и мрачной из-за их бесчисленных колючек. Острые стебли юкки, покрытые пылью, похожи на связки штыков, до половины изъеденных ржавчиной. Приземистые чахлые акации дают так мало тени, что под ней могут спрятаться лишь гремучие змеи да отвратительные огромные темные ящерицы. В промежутках малорослая пальма со стволом, лишенным ветвей, развертывает свое опахало из лапчатых листьев, придавая пейзажу африканский характер. Взор очень скоро утомляется при виде местности, на которой все растения: деревья, кусты, трава и даже мелкие травинки – имеют угловатые формы и кажутся колючими.
С каким наслаждением мы смотрим на чудесную веселую долину, скрывающуюся к востоку от подножия Сьерры-Бланки. Какая противоположность между этой дикой местностью и долиной, густая зелень которой, подобно богатому ковру, испещрена яркими цветами. Они сверкают в траве, как драгоценные каменья, а серебристый тополь, зеленый дуб, дикое хинное дерево и кудрявая верба, сплетающие свои ветви в густой тенистой роще, словно приглашают вас под свои ветвистые своды. Нам следует спуститься к ним.
Вот мы и у края плоскогорья, но цель нашего путешествия – долина – все еще далеко внизу, дальше, по крайней мере, на милю ниже. Однако с выступа вроде мыса, нависающего над долиной, прекрасно видна вся она на многие мили.
Как и плоскогорье, лежащее выше, она тоже плоская: если смотреть на нее сверху, то кажется, что земная кора раздвинулась и часть плоскогорья соскользнула вниз, в самые истоки животворной силы земли, до которых не дотянуться высокому плоскогорью.
С обеих сторон долины многочисленные отвесные скалы виднеются на большом расстоянии; они имеют крутые высокие уступы, практически неприступны; взобраться по ним можно только в некоторых местах.
Ширина долины составляет, может быть, миль десять, а окружают ее весьма крутые каменные стены одинаковой высоты, точь-в-точь похожие друг на друга и имеющие лишь несколько спусков. Мрачные, жутковатые, они служат контрастом прелестной, сияющей долине, в них заключенной, и напоминают великолепную картину, помещенную в простую, грубую раму.
Река, перерезающая эту долину, делит ее пополам: она не течет по прямой линии, а серебристой змейкой извивается то в одну, то в другую сторону, делая причудливые многочисленные обороты, как бы страшась минуты, когда должна будет покинуть это очаровательное место. Берега ее окружены лесом, но не везде одинаково: здесь ее едва прикрывает зелень деревьев, там – широкая полоса под непроницаемой тенью густой растительности, а дальше зеленый дерн стелется до самой воды.
Местами деревья группируются в небольшие рощи самых разнообразных форм: одни совершенно круглые, другие – продолговатые или овальные, третьи похожи на рог изобилия. Густые вершины редких деревьев доказывают, что природа позволила развиваться им без малейшего препятствия. Так и чудится, что видишь перед собой прекрасный парк, разбитый искусной рукой человека, который заботился о красоте и гармонии.
При взгляде на этот парк в голову невольно приходит мысль: нет ли здесь дворца или какого-нибудь замка, который завершил бы картину; но мы тщетно пытались бы отыскать здание: нигде не видно даже дымка из трубы. В этом диком раю не встретишь ни одной живой души. На великолепных лугах блуждают стада серн, величественная лань покоится в тени густой листвы, – но ни малейшего следа человека… Может быть, даже нога человека никогда…
Остановитесь! Вот мексиканец не согласится с нами – он говорит совсем другое. Послушаем.
– Эта долина называется Сан-Ильдефонсо. Несмотря на то что сейчас она пустынна, было время, когда здесь жили цивилизованные люди. Беспорядочные возвышения, то здесь, то там встречающиеся посредине долины и покрытые травой и кустарниками, – это развалины большого, богатого и цветущего города.
В этом городе стояла крепость, на башнях которой развевался испанский флаг. В обширном здании помещалась иезуитская миссия, а в окрестности жили крупные землевладельцы и богатые рудокопы. Деятельное население оживляло эту молчаливую ныне пустыню, в которой, как везде на земле, царили любовь и ненависть, честолюбие и месть, скупость и зависть – одним словом, кипели все человеческие страсти. Но сердца, которыми они владели и в которых бушевали, давно уже перестали биться и остыли; действия их и дела, ими совершенные, не нашли места и не запечатлены на бумаге, в летописях народа, и если сохранилась о них память, то лишь благодаря легендам и рассказам, более похожим на вымысел, чем на исторические факты.
Между тем, этим легендам нет еще и столетия. Еще сто лет назад с вершины Сьерры-Бланки видны были не только колония Сан-Ильдефонсо, но города, деревни и поселки – там, где ныне не заметно ни малейшего следа цивилизации. Названия этих городов позабыты, и история их погребена под развалинами.
Индейцы свершали жестокий акт мщения над убийцами Монтесумы . Апачи, навахои, липаны, утахи, команчи и другие независимые племена сделали все, чтобы уничтожить многочисленные поселения. Целые провинции, обращенные в дикое состояние, стали местом охоты для торжествующих победителей. Если бы не энергия, свойственная саксам, и не их постоянно возрастающее могущество, индейцы продолжали бы свою мстительную войну, и, может быть, в стране Анауак не осталось бы и следа от потомков Фернанда Кортеса.
Послушайте же легенду Сан-Ильдефонсо!
Глава II
Праздник в сан-ильдефонсо
Нет, возможно, больше ни одной страны, в которой было бы больше религиозных праздников, нежели в Мексике. Исходя из предположения, что церковные праздники могут способствовать обращению туземцев в христианскую веру, официальное количество святых в этой стране притворного благочестия было значительно увеличено. Не проходило недели, в течение которой не совершалось бы какое-нибудь торжественное празднество со всеми его атрибутами: с пышными процессиями духовенства, одетого в богатые одежды, будто для представления "Писарро" , под сенью великолепных хоругвей, перед которыми преклоняют колени простые жители с обнаженными головами, с духовыми ружьями и великолепными фейерверками, завершающими день. Как видите, религиозное мексиканское торжество очень напоминает шествия Гая Фокса в Лондоне в память "порохового заговора" и производит на общественную нравственность почти такое же благотворное влияние.
Без сомнения, иезуиты устраивают подобные торжества не просто для развлечения. Они руководствуются личным интересом: отнюдь не безвозмездно они читают разные небольшие молитвы, раздают свои благословения, индульгенции и святую воду: пользуясь случаем, когда бедные верующие захотят покаяться, они основательно обирают их, обещая облегчить им дорогу прямо в рай.
Можно подумать, что эти церемонии исполнены религиозной торжественности, но в действительности они стали ничем иным, как просто развлечением, увеселением, и нередко случается, что коленопреклоненный прихожанин прилагает неимоверные усилия, чтобы заглушить крик боевого петуха, спрятанного в складках серапе и пытающегося закукарекать. И это делается под священными сводами храма Господня!
В эти дни богослужения продолжаются недолго, сокращаются коленопреклонения, и каждый поскорее спешит на различные азартные игры: на бой быков, петушиные бои, на бега и другие простые, незатейливые забавы. Духовенство также снимает облачения, чтобы принять участие в играх, – и священник в сутане, утром читавший молитвы, охотно будет заключать с вами пари на доллары и дублоны.