Оттер потерял около ста двадцати убитыми и ранеными, но ему удалось унести с собой и тех, и других. Неизвестно, сколько было убитых римлян, но в том сражении пали многие легковооружённые воины, ведь атака готов была быстрой, да и стреляли они метко.
Глава XXI. Сражение у брода
Сумрачным утром Оттер, проснувшись, отправился к дозорным, а затем сел на коня и осмотрел долину. Её всё ещё скрывал туман, поэтому вначале ничего не было видно, но потом князю показалось, что он замечает какое-то движение со стороны реки чуть выше брода. Он поскакал туда и наткнулся на парня пятнадцати лет, почти голого, в одних штанах, и мокрого – он только что вылез из воды. Оттер натянул поводья, и парень спросил его: "Ты князь?" – "Да", – ответил Оттер.
Парень сказал: "Я Али, сын Серого. Меня послала Солнце Крова, чтобы я передал тебе следующие слова: "Идёшь ли ты? Идёт ли Тиодольф? Ибо я видела крышу красной в солнечном свете, словно окрашенной киноварью"".
Оттер ответил: "Ты вернёшься под кров Вольфингов, сын?"
"Сразу же, отец", – кивнул Али.
"Тогда передай ей: "Тиодольф на подходе. Когда он придёт, мы оба нападём на римлян у брода или на лугу у дома Вольфингов". Но скажи ей также, что я недостаточно силён, чтобы преградить римлянам путь через реку".
"Отец, – проговорил Али, – Солнце Крова спрашивает: "Ты опытен в войне, скажи нам, оборонять ли бражный зал, пока вы не придёте к нам на помощь? Мы уже разбили передовой отряд римлян. У нас есть те, кто может держать оружие, но, похоже, основное римское войско разобьёт нас, прежде чем вы придёте на помощь. Не лучше ли покинуть зал и укрыться в лесу?""
"Это верный вопрос, – ответил Оттер. – Возвращайся, сын, и передай Солнцу Крова, чтобы она не очень-то надеялась на защиту стен, потому что у римлян большое войско, и сегодня даже с приходом Тиодольфа готам будет нелегко. Пусть она поторопится, чтобы эти грабители не настигли её в скором времени. Пусть заберёт лампу, чьё имя носит, стариков, детей и женщин, и пусть те, кто может сражаться, охраняют их в лесу. Более того, слушай, быть может, пройдёт ещё около шести часов, пока придёт Тиодольф. Скажи ей, что я брошу жребий на жизнь или смерть и взбудоражу этих римлян, чтобы у них было чем заняться, кроме как сжигать стариков, женщин и детей в их домах. Тем временем она сможет беспрепятственно добраться до леса. Ты всё запомнил? Тогда ступай своей дорогой".
Но парень, покраснев, задержался и, глядя в землю, произнёс: "Отец, я переплыл реку и, достигнув этого берега, скрытый туманом, прополз сквозь камыши к тому месту, где стоят римляне. Я близко подобрался к ним и подглядел за ними. И увидел, что они уже готовы перейти реку. Теперь твоё время делать то, что ты считаешь нужным".
Сказав так, он развернулся и удалился походкой жеребёнка, никогда не знавшего узды и побоев.
Оттер быстро поехал назад, поднял нескольких человек, которым доверял, и попросил их разбудить командиров и всё войско, приказав как можно быстрее и тише седлать коней. Так они и поступили. Никто не задерживался – все спали чутко, а некоторые уже просыпались. Скоро воины сидели верхом. Туман низко стелился по лугам, утро было холодным и безветренным. Оттер приказал ехать как можно тише, чтобы застать римлян врасплох. Но в пылу сражения готам ни в коем случае нельзя было пробиваться в глубь римских рядов. Воины должны были внимательно слушать и, услышав сигнал, разворачиваться и скакать назад. Все поехали вниз, к реке. Их вели опытные проводники.
Римляне и в самом деле собирались пересечь брод, после того как рассеется туман. На берегу он уже таял, становясь всё тоньше и тоньше. С северо-востока подул лёгкий ветерок, и вскоре должно было взойти солнце. Более того, каменистое место, где стояли римляне, было чуть выше, чем луг, где туман всё ещё висел, словно белая стена.
Римляне и готы-предатели уже полностью приготовились к переправе. Они воткнули в воду колья от берега к берегу, обозначив безопасный путь, и некоторые из легковооружённых воинов, как и большинство готов были уже в воде или на лугу Вольфингов вместе с большей частью припасов и телег. Остальное войско выстроилось в правильном порядке, отряд за отрядом, и ожидало приказа войти в воду, а их военачальник стоял на берегу возле главного знамени с изображением их бога.
Внезапно один из предателей-готов, стоявший неподалёку от командира, закричал, что слышит конский топот, но кричал он на готском языке, и на него не обратили внимания. В тот же миг старый сотник закричал о том же самом на языке римлян, и все схватились за оружие, но прежде чем они успели развернуться лицом к лугу, из тумана посыпался шквал стрел, поразивший многих прямо на месте. Сразу же раздался гул рога жителей Марки, словно рёв сотен быков. Он смешался с грохотом скакавших во весь опор лошадей, и в темноте, над стеной тумана, показались плюмажи шлемов всадников Марки, хотя их коней почти не было видно до тех пор, пока весь отряд не ворвался, тёмный и сверкающий, на возвышенность, где туман уже превратился в лёгкую дымку, наискось пересечённую лучами только что взошедшего солнца.
Вновь посыпались стрелы, но теперь в сторону римлян вместе с ними летели ещё дротики и копья. На этот раз римские ряды развернулись лицом к лугу, и шквал стрел разбился об их крепкие щиты. В ответ римляне метнули копья, но из-за спешки никто не разбирал цели, и поэтому мало кто из готов погиб. Римский военачальник не хотел всерьёз сражаться с готами из-за того, что считал это бессмысленным. Он всё больше и больше верил в то, что перед ним единственный представлявший угрозу неприятельский отряд. Он приказал тем, кто стоял ближе всех к броду, не обращать внимания на атаку нескольких всадников-дикарей, а войти в воду, чтобы быстро, если это удастся, заманить врага в свои ряды и уничтожить его. Но готы не стали нападать на римлян в лоб, а пронеслись мимо, как буря, атаковав в том месте, где рядов неприятеля было меньше всего, убили нескольких римлян, других загнали в воду и нарушили римский строй.
Теперь римскому командиру пришлось выстраивать всех заново для суровой рукопашной битвы. Туман полностью рассеялся, солнце палило вовсю. Римляне сомкнули ряды, и первый ряд бросил копья, убив готов и коней под ними, когда те скакали вдоль неприятельского фронта, метая свои дротики. Второй ряд римских воинов занял место первого и в свою очередь бросил копья. Те римляне, что зашли в воду, вернулись обратно, встав позади остальных. С ними пришло и много легковооружённых воинов. Теперь всё войско потекло вперёд с таким видом, будто их строй невозможно разбить. Но Оттер не стал ждать их атаки, поскольку уже потерял нескольких своих людей и не желал биться с римлянами врукопашную. Он сделал знак, и его отряд разъехался вправо и влево, продолжая держаться от неприятеля на расстоянии пущенной из лука стрелы, чтобы лучники обстреливали римлян.
Пешие римляне не могли преследовать всадников. Их собственные кони оставались вместе с припасами на западном берегу, но если бы они и были здесь, то мало помогли бы, как прекрасно понимал римский командир. Поэтому римляне постояли немного, свирепо глядя в сторону готов, а затем медленно пошли обратно к броду под прикрытием легковооружённых воинов, стрелявших в готов, когда те проносились мимо, но не вступавших с ними в схватку.
Оттер и его армия снова последовали за римлянами, причиняя им незначительный вред. Наконец, они подошли так близко, что римляне снова бросились в атаку, но удар, как и в первый раз, пришёлся по воздуху. Готы не стали с ними сражаться, поскольку Оттер, не желавший отступать, в то же время не хотел, чтобы его люди смешались с римскими воинами. Наконец, римляне, видя, что Оттер не попадается в расставленную ловушку, и устав от боя, начали мало-помалу входить в воду, оставив для прикрытия сильный отряд. Оттер понял, что больше не может им помешать. Он потерял уже многих людей и опасался попасть в ловушку и потерять всех. Уже наступил полдень, а значит, он дал достаточно времени оставшимся дома Вольфингам, чтобы они успели укрыться в лесу. И теперь он отъехал от врага на расстояние выстрела из лука и велел своим людям дать передышку лошадям, отдохнуть самим и перекусить, чем все с радостью и занялись, понимая, что не смогут сражаться с римлянами на жизнь или на смерть, пока не подойдёт Тиодольф или пока они не узнают, что он уже близко. В это время основное римское войско пересекало брод, и вскоре римляне уже собрались вместе на западном берегу и начали подготовку к нападению на Вольфингов. А следует сказать, что римский командир после разгрома его легковооружённых воинов окончательно утвердился в своём намерении захватить их бражный зал. Он считал, что его удерживают крепкие воины рода, а не кучка стариков, женщин и мальчишек, поэтому не боялся, что они сбегут. Более того, ему представлялось, что он встретит там сильный отряд, а потому он считал, что не стоит ожидать нападения других воинов Марки, кроме отряда Оттера и защитников бражного зала Вольфингов.
Глава XXII. Оттер атакует против своей воли
Возможно, то же самое размышление заставило римского командира не выставлять охрану у брода на западном берегу Реки Бранибора. Римляне задержались там меньше, чем на час, а затем ушли. Оттер послал человека на быстром коне, чтобы тот наблюдал за ними, и когда прошло полчаса после их отъезда, а вокруг всё было спокойно, Оттер приказал воинам сесть на коней, и войско готов выступило в путь. Реку перешли все, кроме горстки юношей и стариков, оставшихся, чтобы встретить Тиодольфа и передать ему новости.
Войско Оттера пересекло реку и ровным строем поднялось на западный её берег (было примерно три часа после полудня), но там оно пробыло недолго. Вскоре Оттер заметил движение со стороны Берингов. Это были первые воины Тиодольфа, всадники Берингов и Вормингов (они оторвались от тех, кто шёл пешком). Выйдя из лесу, всадники наткнулись на осталвшихся на левом берегу. Легко можно представить, как ужасна была их ярость, когда они увидели вместо своего дома лишь тлеющие угли. Даже когда воины Оттера рассказали им всё, что могли, немногие всадники захотели остаться на месте. Большинство поскакало к пожарищу, чтобы найти тела своих родственников. Но прибыв на место и не найдя посреди пепла костей, они смягчились, впрочем, ненамного. Они совершенно потеряли голову от ярости, так что едва держались в седле. У некоторых из глаз катились крупные слёзы, со стуком, словно камни, падавшие на землю, – так сильно желали они пустить римскую кровь. Всадники вернулись туда, где оставили своих сородичей разговаривать с воинами Оттера. Хмуро смотрели они на товарищей. Тот, что вернулся от пепелища первым, махнул рукой в сторону брода, но не смог вымолвить ни слова. Вождь Берингов, седовласый великан по имени Аринбиорн, окликнул его: "Что там, Свинбиорн Чёрный? Что ты там видел?"
Воин ответил:
"Наш древний бражный зал! Сгорело всё!
Очаг холодным стал, а возвышенье
Окрасилось в цвет крови. Не могу
Узнать отцовский дом и даже вспомнить,
Каким он был. Высокой стала крыша -
До неба, стены шириною с луг,
И солнечных лучей сверкают блики
На всём. Такой приметной не бывало,
Такой слепящей краски, как сейчас.
Везде играет пламя, кольца дыма
Взмывают ввысь. О, славно разукрашен
Для пира бражный зал! Для пира битвы!"
Аринбиорн спросил его: "Что ты видел, Свинбиорн, там, где во время пира сидел твой дед? Что там, где лежали кости твоей матери?"
Свинбиорн ответал ему:
"Мы обыскали пиршественный зал,
Но не нашли костей ни стариков,
Ни юных родичей. О, жадности врагов
Предела нет, и выпустить добычу
Они не захотели. Может быть,
Седые наши старцы ещё живы
И живы юноши, и все они бредут
В жестокую страну, на юг, и вскоре
Их в городе на рынке продадут".
Лицо Аринбиорна слегка просветлело, но прежде чем он успел что-нибудь сказать, вперёд вышел дряхлый невольник из рода Гальтингов и молвил:
"Правда, о, воины Берингов, в том, что мы вряд ли увидим готов, пленённых римлянами, что пришли сжигать дома. Скорее всего, они пересекли реку ещё до того, как сюда явились римляне, и теперь вместе с Вольфингами прячутся в диком лесу, который начинается от бражного зала ваших соседних родичей. Мы слышали, что князь не позволил Солнцу Крова вести свой отряд на врага, чтобы случайно не оказаться лицом к лицу со всем римским войском".
Свинбиорн подбросил в воздух свой меч, поймал его за рукоять и закричал: "Вперёд, вперёд, на луга, где нас ждут эти грабители!" Аринбиорн, не сказав ни слова, повернул своего коня и поскакал к броду, а все всадники последовали за ним. У Берингов была сотня воинов без одного, а у Вормингов – восемьдесят да ещё семь.
Так они проскакали через луг, добрались до брода и перешли по нему реку. Отряд Оттера стоял на противоположном берегу, ожидая их и приветственно крича, но всадники пересекали реку молча.
Когда отряды встретились, Аринбиорн прошёл в круг воинов Оттера и закричал: "Где же Оттер? Где князь? Жив он или погиб?"
Толпа расступилась пред ним, и он оказался лицом к лицу с Оттером. Аринбиорн сказал: "Ты жив и не ранен, князь, тогда как многие были ранены и убиты. Сдаётся мне, твой отряд несильно поредел, тогда как род Берингов лишился крыши над головой. Его старики, женщины и дети уведены в плен. Что же это? Может быть, совсем неважно, что эти воры-бродяги могут сжечь и опустошить Среднюю Марку, а потом безнаказанно уйти, раз вы тут так спокойно стоите. На ваших мечах нет ни капли крови, и вы даже не вспотели?"
Оттер ответил ему: "Ты горюешь по потере своего рода, Аринбиорн. Но хорошо хотя бы то, что ты потерял лишь деревянные стены, а не плоть и кровь – лишился скорлупы, но сохранил ядро. Твой народ сейчас в лесу вместе с Вольфингами, и многие из них смогут при случае вступить в бой. До времени они в безопасности. Римляне не доберутся до них и не причинят им вреда".
Аринбиорн спросил: "У тебя что, было время узнать всё это, Оттер, когда вы так быстро бежали от римлян, что отец забывал о сыне, а сын об отце?"
Он говорил так громко, что многие слышали его, и некоторые считали дурным знаком то, что друзья гневались друг на друга, что между ними возникала распря. Другие же настолько рвались в бой, что слова Аринбиорна показались им верными, и они засмеялись от гордости и гнева.
Оттер был опытен и храбр, и он ответил Берингу мягко: "Мы не бежали, Аринбиорн. Разве бежит меч, когда он, отскочив от железного шлема, поражает шерстяную куртку? Разве мы сейчас не полезнее вам, люди Берингов, чем были бы наши мёртвые тела?"
Аринбиорн не отвечал, но лицо его покраснело, словно он старался поднять что-то очень тяжёлое. Оттер спросил: "Когда же к нам придёт Тиодольф с основным войском?"
Аринбиорн холодно ответил: "Возможно, менее чем через час, а возможно, и более".
Оттер сказал тогда: "Мой совет: дождёмся его здесь. А когда мы все соберёмся и построимся, то сразу нападём на римлян, ибо тогда нас будет уже больше, чем их. Ведь сейчас нас гораздо меньше, и, к тому же, они находятся в более выгодном положении".
Аринбиорн промолчал, но один старик из Берингов, некто Торбиорн, вышел вперёд и произнёс: "Воины! Мы тут всё говорим да говорим, хотя и не освящали тинг, чтобы можно было решать, что нам следует делать, а чего не следует. Такие разговоры не подобает вести воинам, они под стать старухам, препирающимся из-за разбитого горшка. Пусть командует князь, и тогда всё будет верно и правильно. Впрочем, если бы мне дали слово, и я не боялся бы нарушить мир в стане готов, то сказал бы, что нам лучше сразу же напасть на римлян, прежде чем они успеют окружить свой лагерь рвом. Ведь Рыжий Лис говорил, что таков их обычай. Если это верно, то за час они многое успеют сделать".
Во время речи старого Беринга раздавались одобрительные выкрики. Оттер был огорчён и ответил резко: "Торбиорн, ты стар и, должно быть, лишился благоразумия. Тебе бы лучше сидеть сейчас в лесу вместе с женщинами и детьми, как и подобает твоей древней мудрости, а не подбивать тут юных воинов на неосторожный шаг. Я буду ждать Тиодольфа здесь".
Торбиорн покраснел и обиделся, а Аринбиорн не выдержал: "К чему всё это? Пусть князь правит по своему праву. Но я воин из отряда Тиодольфа, а он приказал мне поторопиться, чтобы суметь сделать то, что будет в моих силах. Делай, что хочешь, Оттер, ибо Тиодольф будет здесь через час. Даже если за этот час вы и успеете хорошо подготовиться, вы не убьёте ни одного врага, а ведь римляне прекрасно вооружены и убивают женщин и детей. А если все женщины Берингов были убиты, разве сможет Тюр сделать нам новых из лесных камней, чтобы связать нас узами брака с Гальтингами да родами рыболовов? А ведь это так просто! Гораздо проще, чем сразиться с римлянами и поразить их!"
Он впал в большой гнев и, закончив свою речь, отвернулся под шум и выкрики, слышавшиеся вокруг. Никто не сдерживался. Свинбиорн, до того тихо говоривший что-то одному из воинов помладше, теперь потряс обнажённым мечом в воздухе и громко запел:
"Медведи битвы, ждите чуда здесь,
Червя потомки, можете сидеть
Без дела! О, ползите, роды, прочь
От бури! Вы глаголите, что вскоре
Закончится она, и, выйдя к тучной пашне,
Мы будем жать мечом пшеницу. Где же, где
Тот угол, что укроет вас от молний?
Где спрячутся от бури медвежата?
От снежных гор до побережья враг
И в дикие леса проник, и в поле,
А в городах его, на юге, как быки,
Рабы ярмо неволи тянут! Знайте!
Я отправляюсь в поле сеять зёрна
Тех дней, что не настали! К делу, к делу!"
Свинбиорн размахивал над головой мечом, и казалось, что он через мгновение пришпорит коня и полетит вперёд. Но Аринбиорн пробился сквозь толпу, встал пред ним и сказал: "Никто не пойдёт прежде Аринбиорна Старого, если битва вершится на лугах его рода. За мной, сыновья Медведя, и вы, сыновья Червя! Идите и вы, все те, кто хочет увидеть, как умирают отважные воины!"
Он, не оглядываясь, поскакал вперёд, и всадники Берингов и Вормингов вышли из толпы и с топотом помчались через луг следом за ним в сторону жилища Вольфингов. С ними поехало и ещё несколько человек, впрочем, совсем немного. Воины помнили священное народное собрание, клятву князя и тот миг, когда они избирали Оттера своим предводителем. И всё же каждый смотрел на своего соседа искоса, словно стыдясь того, что остался позади.
В мгновение ока Оттер решил про себя: "Если они поедут в одиночку, то погибнут ни за что. Если же и мы отправимся с ними, то может случиться так, что мы разобьём римлян, а если будем повержены, то, как бы трудно нам ни пришлось, убьём многих из них и облегчим Тиодольфу его задачу".