– Тогда я посижу в соседней комнате. Не буду спать, пока Макканн не вернется. Или пока не рассветет. Если я услышу из вашей комнаты какие-то подозрительные звуки, я войду. Если мне захочется проверить, все ли с вами в порядке, я войду. Не запирайте дверь, иначе я ее выломаю. Вам понятно?
Мое раздражение нарастало.
– Я серьезно, – заявил Брейль.
– Ну хорошо. Делайте, что хотите, черт возьми!
Я вошел в спальню, хлопнув дверью. Но запирать ее на замок не стал. Я действительно вымотался, в этом не было никаких сомнений. Даже час сна пойдет мне на пользу. Ванну я решил все-таки не принимать и начал раздеваться. Я как раз снимал рубашку, когда заметил крошечную булавку, закрепленную на ткани точно напротив моего сердца. Посмотрев на тыльную сторону рубашки, я обнаружил там "ведьмину петлю"!
Я шагнул к двери, собираясь позвать Брейля, но затем остановился. Нельзя показывать ее моему ассистенту! Это приведет к бесконечным вопросам. А мне хотелось спать… Господи, как же мне хотелось спать…
Нужно сжечь эту нить. Я нашел спички и как раз собирался ее поджечь, когда у двери послышались шаги. Я поспешно сунул "ведьмину петлю" в карман.
– Что вам нужно? – крикнул я.
– Просто хотел проверить, все ли с вами в порядке. – Брейль заглянул в комнату.
Несомненно, он желал удостовериться в том, что дверь не заперта. Я молча продолжил раздеваться.
Спальня у меня большая, с высокими потолками. Она находится на втором этаже моего дома, рядом с кабинетом, окна выходят во двор с небольшим садиком, по стене вьется виноград. Под потолком висит люстра – массивная, старинная, с хрустальными подвесками в шесть рядов и подсвечниками. Она похожа на чудесную люстру в колониальном стиле в Индепенденс-холле в Филадельфии, и когда я купил дом, то запретил снимать ее, даже не стал подводить к ней электричество. Кровать стоит в углу комнаты, и когда я поворачиваюсь на левый бок, то вижу, как слабый свет льется в окна и бликует на подвесках, точно люстру окружает туманное свечение, успокаивающее, навевающее сон. В саду растет старая груша – все, что осталось от фруктового сада. Весной, когда в Нью-Йорке царят безмятежные деньки, дерево тянет к солнцу усыпанные цветами ветви. Люстра висит прямо за изножьем кровати, выключатель обычной лампы находится у меня в изголовье. У противоположной стены – старый камин, украшенный резным мрамором, над ним расположена широкая полка. Чтобы вы могли представить себе дальнейшие события, необходимо помнить об этих деталях.
К тому времени как я разделся, Брейль, удостоверившись в моей безопасности, закрыл дверь и устроился в кабинете. Достав из кармана "ведьмину петлю", я презрительно бросил ее на стол. Полагаю, была какая-то бравада в этом поступке: не будь я уверен в Макканне, я непременно сжег бы ее. Приняв снотворное, я выключил свет и лег спать. Вскоре лекарство подействовало.
Я все глубже нырял в океан сна – глубже… глубже…
И вдруг проснулся.
Я оглянулся. Как я очутился в этом странном месте? Я стоял в неглубокой круглой яме, поросшей травой. Край ямы едва достигал моих колен. Она находилась в центре круглой плоской полянки где-то в четверть мили в диаметре. Поляна тоже была покрыта травой. Странная это была трава, она отливала пурпурным. Со всех сторон поляну обступали незнакомые мне деревья с разноцветной листвой – от изумрудно-зеленой до алой. Ветви клонились к земле, их листья по форме немного напоминали папоротник, а по стволам змеились тонкие лозы. Деревья окружали поляну, внимательные, настороженные… Они наблюдали за мной… Только и ждали, когда же я шелохнусь…
Нет, это не деревья следили за мной! Что-то скрывалось там, среди ветвей… таилось там… зловещее… жуткое… Это оно наблюдало за мной, ждало моих действий!
Но как я попал сюда? Я осмотрелся, вытянул руки. На мне была та же голубая пижама, в которой я лег спать… у себя дома, в Нью-Йорке… У себя дома, в Нью-Йорке! Как же я очутился здесь?! Однако мне казалось, что я не сплю.
Теперь я увидел, что от углубления в центре поляны ведут три тропинки: каждая тянулась в свою сторону. Но все пути отсюда вели в лес. И вдруг я понял, что должен выбрать одну из этих тропок, и невероятно важно, чтобы я сделал правильный выбор… Ибо только один путь безопасен, другие же приведут меня к тому неведомому злу, что скрывалось в листве.
И вдруг яма начала сжиматься. Я почувствовал, как земля вспучивается у меня под ногами. Яма выталкивала меня!
Я выпрыгнул на тропинку справа и медленно пошел к деревьям, но затем невольно перешел на бег. Я мчался все быстрее и быстрее и вскоре увидел, что тропинка, прямая, как полет стрелы, взрезала деревья, освобождая пространство шириной фута в три, и скрывалась в зеленой дымке. Быстрее, быстрее… Я был уже в лесу, и незримые твари съежились на ветвях на краю тропы, толпились там, стекались со всего леса. Что это были за твари, что они сделали бы со мной, если бы поймали, мне неведомо. Знаю лишь, что мне трудно даже вообразить себе ту боль, которую я пережил бы.
Я мчался и мчался по лесу, преодолевая ужас с каждым шагом. Я чувствовал, как невидимые руки тянутся ко мне, слышал зловещие шепоты и шорохи…
Дрожа, я выбежал из леса и помчался по огромной голой пустоши, раскинувшейся до самого горизонта. Там не было ни тропок, ни деревьев, только жухлая бурая трава поскрипывала под ногами. Мне подумалось, что эта пустошь чем-то напоминает степь в пьесе "Макбет", степь, где встретились три ведьмы. Не важно… На этой иссохшей равнине все же лучше, чем в зачарованном лесу. Остановившись, я оглянулся на деревья и ощутил на себе взгляд множества злобных глаз. Отвернувшись, я пошел по пустоши. Надо мною простиралось туманное зеленое небо, где-то в вышине вспыхнули две тучи… два черных солнца… Но нет, это были глаза. Глаза мадам Мэндилип!
Эти глаза взирали на меня с зеленого неба, подернутого дымкой тумана. А над горизонтом этого странного мира медленно поднимались две гигантские руки… Они двигались ко мне, чтобы схватить меня, зашвырнуть обратно в лес… Белоснежные руки с длинными тонкими пальцами… И каждый палец казался отдельным живым существом… Руки мадам Мэндилип! Все ближе ее глаза, все ближе руки… С неба громыхнули раскаты ее хохота, хохота мадам Мэндилип!
Ее смех все еще звенел у меня в ушах, когда я проснулся – или мне почудилось, что я проснулся. Я вскинулся в кровати, сел. Кожа покрылась по́том, сердце натужно билось в груди, и от этого биения словно сотрясалось все мое тело. Я видел, как поблескивают хрустальные подвески на люстре, точно звезды в далекой туманности. Видел очертания окон. Было очень тихо…
У одного окна что-то шевельнулось. Я хотел встать, чтобы проверить, все ли в порядке, но я не мог двигаться!
Комнату залило слабое зеленоватое свечение, что-то фосфоресцировало там, разлагающееся, гнилостное… Свечение нарастало и ослабевало, но с каждым разом становилось ярче. Хрусталь подвесок вспыхнул, точно изумруд…
В окне показалось крошечное лицо! Лицо куклы! Мое сердце сжалось от страха, а затем затрепетало от отчаяния. "Макканн потерпел неудачу! Это конец!"
Кукла глядела на меня, ухмыляясь. Она была выполнена в виде мужчины лет сорока, гладко выбритого, с длинным носом, широким ртом и тонкими губами. Близко посаженные глаза прятались под кустистыми бровями. И они светились багряным, поблескивали, будто рубины.
Кукла перебралась через подоконник и соскользнула на пол – головой вниз. Какое-то время она стояла на голове, болтая ногами, а потом, сделав двойное сальто, опустилась на ноги и послала мне воздушный поцелуй, глядя мне в глаза – будто ожидая аплодисментов! Она была одета в трико. Кукла-акробат поклонилась и размашистым жестом указала на окно. Там уже появился другой незваный гость – кукла-банкир. Строгий, хладнокровный мужчина лет шестидесяти с бакенбардами смерил меня презрительным взглядом – должно быть, при жизни он так смотрел на ненавистных клиентов, вымаливающих у него заем. Эта мысль странным образом показалась мне смешной. Но потом мне стало не до смеха. Кукла-акробат! Кукла-банкир! Копии тех, кто умер так же, как Петерс!
Банкир с достоинством прошел по подоконнику. Он был одет во фрак с фалдами, рубашку, похоже, долго крахмалили. Кукла повернулась ко мне и столь же нарочитым жестом указала на другой край подоконника.
Там стояла новая кукла – ровесница банкира. Она пришла в вечернем платье.
Старая дева!
Она жеманно оперлась на руку банкира и спрыгнула на пол.
А в оконном проеме уже показалась четвертая кукла – тоже в трико, но на этот раз украшенном блестками. Подпрыгнув высоко в воздух, она приземлилась рядом с акробатом, с улыбкой взглянула на меня и поклонилась.
Четыре куклы двинулись в мою сторону – акробат и гимнаст впереди, за ними – медленно и степенно – старая дева и банкир.
Да, это было гротескное, фантастическое зрелище – но в нем не было ничего смешного, видит Бог! Должно быть, над таким мог бы посмеяться лишь дьявол.
"Брейль прямо за дверью! – подумал я. – Если бы я только мог позвать его!"
Четыре куклы остановились, будто советуясь о чем-то. Акробаты, выполнив пируэт, достали из-за спины булавки. Такое же оружие появилось в руках банкира и старой девы. Они направили острия булавок на меня, точно мечи, и продолжили свой путь.
Взгляд алых глаз гимнаста остановился на люстре. Кукла замерла, рассматривая ее. Вернув шпагу-булавку в ножны, он согнул колени и сложил руки. Акробат кивнул, задумавшись: похоже, он пытался определить высоту люстры и расстояние до нее. Гимнаст указал на каминную полку, и странная парочка полезла по выступам на мраморе. Пожилая пара с интересом наблюдала за ними. Они не убрали своего оружия.
Акробат нагнулся, и гимнаст поставил ногу на его сложенные руки. Первая кукла выпрямилась, и вторая пролетела от каминной полки к люстре, схватилась за подвеску и начала раскачиваться. Вторая кукла совершила прыжок и повисла рядом со своим товарищем.
Я видел, как старая люстра подрагивает. На пол посыпались подвески. Звон хрусталя нарушил тишину.
Я услышал, как Брейль подбежал к двери и, распахнув ее, остановился на пороге. Сейчас я уже ясно видел его в зеленоватом свечении. Но я знал, что он не может меня увидеть, – для него комната погрузилась во тьму.
– Лоуэлл! С вами все в порядке? Включите свет!
Я попытался закричать, попытался предупредить его – но тщетно! Брейль метнулся вперед, к кровати, к выключателю. Думаю, в этот момент он увидел кукол и замер в центре комнаты – прямо под люстрой.
Кукла над ним освободила одну руку, выхватила шпагу из ножен и прыгнула Брейлю на плечо. Резким движением она вонзила клинок ему в горло!
Брейль еще успел вскрикнуть, но его вопль тут же сменился гортанным бульканьем. Люстра качнулась вновь, старые крепежи сорвались, и она обрушилась на голову Брейля и дьяволенка, терзающего его горло. Грохот сотряс стены во всем доме.
Зеленое свечение угасло, послышался топот крошечных ножек – будто крысы пробежали. Паралич прошел, и я сумел включить свет.
Когда я выскочил из постели, куклы убегали через окно. Послышались четыре приглушенных выстрела, и я увидел у двери Рикори. В руках его спутников были пистолеты с глушителями. Охранники стреляли в окно.
Я склонился над Брейлем. Мой ассистент был уже мертв. Упавшая люстра проломила ему череп. Но Брейль умер еще до того – кукла вспорола ему сонную артерию. И скрылась!
Глава 15
Приспешница мадам Мэндилип
– Вы были правы, Рикори. Ее подручные лучше, чем ваши, – горько сказал я.
Он не ответил, с жалостью глядя на Брейля.
– Если все ваши люди с такой же точностью выполняют данные им распоряжения, как Макканн, то чудо, что вы еще живы.
– Макканн умен и предан мне до конца, – твердо заявил Рикори. – Я не стану осуждать его, не выслушав. И должен сказать вам, доктор Лоуэлл, что если бы вы были более откровенны со мной сегодня вечером, то доктор Брейль остался бы жив.
Я вздрогнул, услышав эти слова, – Рикори говорил правду. Меня охватили раскаяние, скорбь, бессильная ярость. Если бы я не позволил гордыне возобладать надо мной, если бы я рассказал им все о моей встрече с мадам Мэндилип, если бы я объяснил, почему не могу сообщить им подробности, если бы я попросил Брейля провести со мной сеанс гипноза и снять постгипнотическое внушение мадам Мэндилип, если бы я принял предложение Рикори или согласился бы, чтобы Брейль ночевал в моей комнате, – этого не случилось бы.
Выглянув в кабинет, я увидел там сиделку Рикори. За дверью кабинета кто-то шептался – слуги, медсестры, сиделки, все они слышали грохот от падения люстры.
– Доктор Брейль стоял у моей кровати и говорил со мной, когда люстра упала, – нарочито спокойным тоном сказал я сиделке. – Он погиб. Не говорите об этом остальным. Сообщите лишь, что люстра упала и доктор Брейль ранен. Отправьте их спать. Скажите, что мы везем доктора Брейля в больницу. А потом позовите Портера и вымойте пол. Люстру оставьте как есть.
Когда она ушла, я повернулся к одному из телохранителей Рикори.
– Что вы увидели, когда подняли стрельбу?
– Мартышек, что ли, – протянул один.
– Или карликов? – предположил второй.
По лицу Рикори было понятно, что видел он.
Я стянул с постели покрывало.
– Рикори, пусть ваши люди поднимут тело Брейля и завернут в это. А потом отнесут в палату рядом с кабинетом и положат на койку.
Гангстер кивнул, и тело Брейля вытащили из осколков хрусталя и погнутых подсвечников. На его лице и шее виднелись резаные раны от осколков. По нелепой случайности одна из таких ран оказалась рядом с тем участком шеи, который акробат вспорол булавкой. Рана была глубокой – похоже, осколок пробил сонную артерию второй раз. Я последовал за Рикори в палату. Его люди уложили тело на койку. Рикори велел им вернуться в спальню и присмотреть за сиделками. Закрыв дверь, он повернулся ко мне.
– Что вы намерены делать, доктор Лоуэлл?
Больше всего мне сейчас хотелось разрыдаться, но я держал себя в руках.
– Это случай для коронера, безусловно. Я должен поставить в известность полицию.
– Что вы им скажете?
– Что вы видели у окна, Рикори?
– Я видел кукол!
– Как и я. Но могу ли я рассказать полиции, что убило Брейля еще до падения люстры? Вы же понимаете, что не могу. Я скажу им, что мы с Брейлем разговаривали, когда люстра внезапно обрушилась ему на голову. Осколки хрустальных подвесок пронзили его горло. А что еще я могу им сказать? В такую историю они поверят. Поверят во что угодно, но не в правду… – Я умолк.
Мое самообладание дало осечку. И впервые за много лет я заплакал.
– Рикори, вы были правы. Не Макканна, а меня следует винить в случившемся. Гордыню старика… Если бы я все вам рассказал, он остался бы жив… Но я не рассказал… не рассказал… Это я его убийца…
– Это не ваша вина, – мягко, будто утешая женщину, произнес Рикори. – Вы не могли поступить иначе. Ведь вы – тот, кто вы есть… Вы думали так, как привыкли думать… И в вашем неверии, вашем вполне естественном неверии ведьма и увидела возможность нанести удар… И все же это не ваша вина. А другой возможности у нее не будет, поверьте. Чаша переполнилась… – Он опустил руку мне на плечо. – Не звоните пока что в полицию – пока не будет новостей от Макканна. Сейчас уже почти полночь, и он позвонит, даже если не приедет. Я пойду в свою палату и оденусь. Как только объявится Макканн, я покину вас.
– Что вы намерены делать, Рикори?
– Прикончить ведьму, – спокойно ответил он. – Ее и эту девчонку. Еще до рассвета. Я и так ждал слишком долго. И больше ждать не стану. Она больше никого не убьет.
На меня навалилась слабость, ноги подогнулись, в глазах помутилось. Рикори дал мне воды, и я жадно приник к стакану. Сквозь шум в ушах я услышал, как в дверь постучали.
– Макканн пришел, – крикнул кто-то из людей Рикори.
– Скажите ему, пусть войдет.
Дверь распахнулась.
– Я ее поймал… – Макканн осекся, уставившись на нас. Его лицо исказилось, когда он увидел прикрытое тело на койке. – Что случилось?
– Куклы убили доктора Брейля. Ты слишком поздно поймал девчонку, Макканн. Почему?
– Убили Брейля? Куклы? Господи Боже… – севшим голосом произнес южанин.
– Где девчонка, Макканн?
– Внизу в машине. Связанная. И с кляпом, – заторможенно ответил он.
– Когда ты ее поймал? – спросил Рикори. – И где?
Глядя на Макканна, я ощутил прилив жалости. Мне нравился этот простоватый громила. И в то же время я понимал, что эта жгучая жалость была лишь отражением моего раскаяния и стыда.
– Присядьте, Макканн, – сказал я. – Это я виноват в том, что случилось, не вы.
– Позвольте мне судить об этом, – холодно заявил Рикори. – Макканн, ты поставил машины на каждом конце улицы, как говорил доктор Лоуэлл?
– Да.
– Вот с этого и начни.
– Она, значит, выходит на улицу. Уже почти одиннадцать. Я с восточной стороны, а Паоло с западной. Я говорю Тони: "Не уйти девке!" Она несет два чемодана. Оглядывается и топает к месту, где оставила легковушку. Открывает дверь в гараж. Выезжает – и на запад, в сторону Паоло. Я ж Паоло настрополил, как док мне сказал, чтоб ее около лавки не трогали. Вижу, Паоло сел ей на хвост. Я себе тихохонько на улицу выезжаю – и за Паоло. Ее машина сворачивает на Вест-Бродвей. Паром со Статен-Айленда только причалил, и на улице полно машин. Слева нас обгоняет "форд", Паоло в него въезжает и втемяшивается боком в фонарный столб. Авария, пробка. Мне удается вырулить оттуда через минуту-две. А легковушки уж и след простыл. Я бегом к телефону, набираю Рода. Говорю, мол, пускай сцапает девку, когда она появится, даже ежели им придется ее скрутить прям у карги под носом. А как сцапают – пускай сюда везут. Еду к вам, док. Думаю, может, она сюда потащилась. Еду я, все на парк поглядываю. Думаю, ежели этой ведьме так везло все время, может, и мне повезет. Так и вышло. Глядь, у парка легковушка остановилась. Ну, мы девку и сцапали. Она вроде как не сопротивлялась, но мы ей все равно рот заткнули. Тони машинку-то отогнал да обыскал. Только не было там ничего. Два чемодана, да и те пустые. И мы притащили девку сюда.
– Сколько времени прошло с того момента, как вы поймали девушку, до вашего приезда сюда?
– Минут десять-пятнадцать. Тони эту машинку чуть на винтики не разобрал. А на это ж время ушло.
Я посмотрел на Рикори. Макканн, должно быть, заметил девушку приблизительно в то время, когда умер Брейль.
– Безусловно, она ждала, пока куклы все сделают.
– А с ней-то как поступим? – Макканн смотрел на Рикори, не на меня.
Гангстер промолчал. На его лице промелькнуло странное выражение, и я увидел, как он сжал пальцы левой руки в кулак, а потом расслабил их.
– Ладно, босс. – Макканн направился к двери.
Не нужно было обладать особой проницательностью, чтобы понять значение этого жеста. Рикори отдал своему человеку приказ.
– Стойте! – Я преградил Макканну путь. – Послушайте меня, Рикори. Мне есть что сказать по этому поводу. Доктор Брейль был столь же важен для меня, как для вас был Петерс. И в чем бы ни состояла вина мадам Мэндилип, эта девушка не способна противиться ее приказам. Ее воля полностью контролируется этой кукольных дел мастерицей. Я не забыл о том, как она пыталась спасти Уолтерс, и не позволю вам убить ее.