В Волковыск прибыли, когда начинало темнеть. Командующий занимал маленький домик в центре города. Я не видел генерала Алексеева с мая. Озабоченный тяжёлым положением своих войск, он был, однако, как всегда, спокоен и сосредоточен. Он выслушал от меня известие о предстоящей ему обязанности обратиться в начальника штаба при Верховном главнокомандующем - государе, промолвив:
- Придворным быть я, наверно, не сумею...
На штабной оперативной карте Алексеев изложил мне современное стратегическое положение...
При столь критическом положении нашего фронта, требующем непрерывного к себе внимания, генерал Алексеев признавал перемену высшего командования в данную минуту безусловно вредной.
После ужина у генерала Алексеева я отправился на автомобиле тем же путём на станцию Барановичи. Во вторник II августа прибыл в Царское Село. Я был принят в тот же день в 3 часа и изложил подробно переговоры с великим князем Николаем Николаевичем и генералом Алексеевым, получив указания для ответов на возбуждённые ими вопросы. Государь изъявил согласие не торопиться с отъездом в армию и разрешил мне осведомить Совет министров о принятом им решении".
20 августа 1915 года состоялось экстренное заседание российского Совета министров. Председательствовал сам государь император.
- Господа министры, вы знаете, что положение дел на фронте желает быть много лучше. Мы и общественность государства встревожены обстоятельствами, которые не делают чести России перед союзниками по Антанте. Некоторым горячим головам кажется, что Русская армия разучилась воевать. Но это далеко не так, в чём Европа ещё не раз убедится.
После такого вступления, император высказал главное, на что он решился после долгих раздумий и советов с супругой Александрой Фёдоровной:
- Я хочу объявить вам своё решение. Генерал от кавалерии великий князь Николай Николаевич-младший высочайшим указом от сего числа уходит в отставку с поста Верховного главнокомандующего.
В притихшем было зале начался приглушённый шум. Новость поразила всех. Что-что, а вопрос об отставке Николая Николаевича-младшего с поста военного вождя Российской империи в Совете министров до этого даже не дебатировался. Слишком велик был личный авторитет великого князя. Послышались возгласы:
- Ваше величество! Кто заменит великого князя на посту Верховного? Объявите нам!
Николай II, делая большие усилия, чтобы остаться невозмутимым и спокойным, произнёс:
- Пост Верховного главнокомандующего мы, Николай II, возлагаем на себя. Я принял такое решение в трудный для России час и буду полностью ответственен за него перед Богом и Отечеством.
В зале наступила тишина. Потом со всех сторон послышались голоса:
- Ваше величество! Вам не следует это делать.
- Почему же, господа министры, я не могу пойти на такой шаг?
- Ваше величество. Вы должны в час тяжких испытаний стоять у руля государственного управления. Армией может командовать и другой великий князь из Романовых.
- Мы надеемся, что управление государством будет в ваших надёжных руках. Мне же сама судьба повелела встать во главе российских войска. Сегодня там трудно как никогда. Надо вдохнуть в войска прежнюю бодрость и желание побеждать врага...
- Ваше величество. Не делайте такого скоропалительного шага. Ещё есть время для размышлений.
- Этого времени у нас уже нет. Высочайший указ на сей счёт мною уже подписан. В Могилёв и на фронты послана соответствующая телеграмма...
В Совете министров сложилась непростая ситуация. Большинство членов правительства (восемь человек из тринадцати) выступили против решения государя принять на себя обязанности Верховного главнокомандующего России. С такой дружной оппозицией в среде министров император Николай II за два десятилетия своего царствования ещё не сталкивался.
На следующий день, 21 августа, просьбу монарху о коллективной отставке подписали государственный контролёр П. А. Харитонов, главноуправляющий землеустройств и земледелия А. В. Кривошеин, министр иностранных дел С. Д. Сазонов, министр финансов П. Л. Барк, министр внутренних дел князь Н. Б. Щербатов, обер-прокурор Священного Синода А. Д. Самарин, министр народного просвещения граф П. Н. Игнатьев, министр торговли и промышленности князь В. Н. Шаховской.
Прошение на имя государя о коллективной отставке произвело в Петрограде эффект разорвавшей бомбы. Император Николай II благоразумно не принял отставки восьми членов кабинета министров. Скорее всего, он сделал это по совету императрицы Александры Фёдоровны.
Но монарх не забыл о неповиновении своей воле со стороны авторитетного министра иностранных дел Сазонова и его сторонников. Уже довольно скоро все лица, подписавшие коллективное прошение об отставке, были уволены с занимаемых постов в силу самых различных причин. Уволенные в отставку экс-министры свою вину перед государем знали и в излишние размышления о невесть откуда свалившейся на них беде не предавались.
Так Николай II подавил "возмущение" в российском правительстве. Он его обновил более чем наполовину, но без видимого шума, чем лишил политическую оппозицию повода обвинить правящие круги в новых "грехах" перед Россией и её народом.
Разумно поступил монарх и в другом отношении. Он не стал "присваивать" самому себе высокие генеральские чины. Николай Романов до самого своего свержения с престола оставался Верховным главнокомандующим в чине... полковника. То есть в том звании, которое ему в молодости присвоил отец император Александр III. Тот имел похвальную склонность не раздаривать родне генеральские эполеты, причём не баловал и собственных детей.
Официальный указ о вступлении императора Николая II в должность Верховного главнокомандующего был подписан 23 августа 1915 года. Всероссийский самодержец сделал к нему собственноручную приписку:
"С твёрдой верой в милость Божью и с непоколебимой уверенностью в конечной победе будем исполнять наш святой долг защиты Родины до конца и не посрамим земли Русской".
Перед отъездом из Царского Села в Могилёв, уже стоя на перроне перед своим штабным вагоном, император спросил военного министра Поливанова:
- Алексей Андреевич, как тебе в последний раз показался генерал Алексеев? Ведь ты его хорошо знаешь.
- Ваше величество, он такой же, как и прежде. Все помыслы о фронте, а в голове - никакой политики.
- Но он же открыто сказал, что в сию минуту смена Верховного не есть лучшее благо для нашей отступающей армии.
- Армия, ваше величество, рано или поздно остановится на новой линии фронта. Важна её преданность императорской фамилии.
- Можно ли мне полностью положиться на генерала Алексеева?
- Вне всякого сомнения. Он не интриган, и при дворе о нём плохо не судят.
- Однако императрица Александра Фёдоровна и отец Григорий относятся к нему с недоверием. Хотя лично мне генерал Алексеев симпатичен.
- Ещё бы, ваше величество. Он лучший у нас штабист. И армия в него верит. Особенно фронтовое офицерство.
- Значит, можно положиться на Алексеева полностью.
- Несомненно, ваше величество. Вся армия поддержит вас в таком решении. И на флотах...
На фронтах смещение великого князя Николая Николаевича-младшего с поста Верховного встретили довольно сдержанно. Он был человеком не без полководческого таланта, заботливым о войсках, не принимавшим скоропалительных решений. Поэтому его люди военные уважали.
Впрочем, отставка была не полной. Николай Николаевич-младший "перемещался" на пост главнокомандующего Отдельной Кавказской армией и убывал из Могилёва в город Тифлис. Фактически же командовать этой армией пришлось её командующему генералу от инфантерии Юденичу, тоже Николаю Николаевичу. При Временном правительстве Юденич станет во главе нового фронта - Кавказского.
Опальный Верховный получил в Тифлисе ещё две высокие должности. Одновременно он исполнял обязанности наместника Его Величества на Кавказе и войскового наказного атамана Кавказских казачьих войск - Кубанского и Терского.
Высочайшее решение в штабе Северо-Западного фронта приняли сдержанно, без лишних разговоров. Когда в штаб фронта пришла телеграмма за подписью государя, Алексеев собрал подчинённых генералов и старших офицеров.
- Господа генералы, господа офицеры. Только что мною получена из Петрограда телеграмма. Великий князь Николай Николаевич-младший увольняется с поста Верховного и переводится на Кавказ, чтобы стать там новым наместником и возглавить Отдельную армию. Государь император изволил возложить на себя обязанности Верховного главнокомандующего России в идущей войне. Завтра он прибывает в Могилёв для принятия дел в Ставке.
Помолчав, Михаил Васильевич спросил:
- Вопросы ко мне есть?
Ответом была тишина.
- Телеграмму продублировать в штабы армий, корпусов и дивизий. Объявить о смене Верховного главнокомандующего во всех ротах, эскадронах, казачьих сотнях, батареях и в частях тыла. В дополнение к этой телеграмме отправить вторую. Секретным порядком. Командирам всех степеней обеспечить среди подчинённых должный порядок при объявлении императорского указа. Не допустить в войсках никаких политических эксцессов. Особенно в тыловых частях. Гражданских лиц с агитаторскими целями из войск удалять...
Глава шестая
НАЧАЛЬНИК ШТАБА СТАВКИ ПОЛКОВНИКА НИКОЛАЯ II
Всероссийский государь в погонах полковника гвардии менял не только Верховного главнокомандующего, самолично заняв эту ответственнейшую должность. Немалые кадровые изменения претерпела и сама Ставка, которая теперь располагалась в прифронтовом городе Могилёве на востоке современной Белоруссии, важном перекрёстке железных и шоссейных дорог.
Изменилась даже личная охрана Верховного. Теперь ею стал Собственный Его Императорского Величества конвой, состоявший из двух сотен кубанских и двух сотен терских казаков. К ним добавились ещё солдаты Георгиевского пехотного батальона, сформированного из нижних чинов, за подвиги на фронте награждённых Георгиевскими крестами.
Император Николай II, естественно, нуждался в новом начальнике штаба Ставки. Вне всякого сомнения, такой человек должен был обладать полководческим, стратегическим мышлением, быть авторитетным человеком в Русской армии и её генералитете. И, наконец, преданным правящей династии Романовых.
Такой человек нашёлся сразу. Думается, что государь уже давно "положил глаз" на генерала Алексеева. Во всяком случае, известно, что серьёзного обсуждения на должность начальника штаба Верховного главнокомандующего другие лица не проходили.
Мемуаристы, бывшие прямыми свидетелями перестановок в высшем эшелоне власти, не без веских на то оснований считают, что не последнюю роль в назначении Алексеева сыграла его личная популярность в армии, а не только одни высокие организаторские способности и стратегическое мышление.
Генерал от кавалерии П. А. Плеве, прошедший путь от начальника штаба Донского казачьего войска до члена Государственного совета, дал такую оценку Алексеева:
"В армии его популярность распространялась главным Образом на офицерские круги. Командный состав видел в нём наиболее знающего из всех русских генералов руководителя, а армейские офицеры - своего брата, вышедшего на высшие ступени иерархии исключительно благодаря яичным заслугам".
Такая оценка личности Алексеева важна для исследователей ещё одним. Именно эта популярность позволила ему в конце 1917 года поднять знамя Белого дела...
Смена высшего военного руководства имела для сражающейся Русской армии большое значение, поскольку с этим связывались надежды на победное завершение Первой мировой войны.
Сохранилось немало любопытных свидетельств о смене власти в Ставке. А. И. Деникин, оставивший после себя интереснейшие мемуары писал" например, о своих впечатлениях:
"Этот значительный по существу факт не произвёл в армии большого впечатления. Генералитет и офицерство отдавали себе ясный отчёт в том, что личное участие государя в командовании будет лишь внешнее, и потому всех более интересовал вопрос:
- Кто будет начальником штаба?
Назначение генерала Алексеева успокоило офицерство...".
Далее Деникин подчёркивает:
"Фактически в командование вооружёнными силами России вступил генерал Михаил Васильевич Алексеев... человек, вызвавший в истории различное отношение - и положительное, и отрицательное - к своей военной и политической деятельности, но никогда не давший повода сомневаться в том, что крестный путь его озарён кристальной честностью и горячей любовью к Родине - и великой, и растоптанной".
Бывший генерал-квартирмейстер штаба Ставки Ю. Н. Данилов, которому пришлось уйти с этой должности по желанию нового начальника штаба, имел все основания "таить" личную обиду на Алексеева. В начале 1918 года Данилов успел послужить в Красной армии, будучи руководителем группы военных экспертов при советской делегации на сепаратных мирных переговорах в Брест-Литовске. Гражданскую войну он закончил в рядах белогвардейской Добровольческой армии.
Данилов в эмиграции написал ряд интересных работ по истории Первой мировой войны: "Россия в мировой войне 1914-1915 гг.", "На пути к крушению" и ряд других. В них он неоднократно упоминает о личности генерала Алексеева, давая ему свою оценку:
"Генерал Алексеев - человек рассудительный, достаточно спокойный и вполне подготовленный к широкой стратегической работе. Он пользовался в армии вполне заслуженной репутацией человека больших знаний и огромной личной трудоспособности. Происходя из скромной трудовой семьи, Михаил Васильевич проложил себе дорогу на верхи армии необыкновенной добросовестностью и неутомимой энергией. Его уважали и любили за простоту Обращения и общую благожелательность...
Участник трёх кампаний - турецкой, японской и последней, долго служивший на специальных должностях Генерального штаба и прошедший через высокие командные должности, он, несомненно, был одним из наиболее подготовленных генералов для занятия исключительно ответственной должности начальника штаба Верховного.
Если нужно говорить непременно о недостатках, присущих всякой человеческой натуре, то в числе таковых я бы прежде всего отметил у генерала Алексеева недостаточное развитие волевых качеств...
Внешность его также мало соответствовала высокому положению. Сутуловатый, с косым взглядом из-под очков, вправленных в простую металлическую оправу, с несколько нервной речью, в которой нередко слышны повторяющиеся слова, он производил впечатление скорее профессора, чем крупного военного и государственного деятеля...
Его характеру не чужда была некоторая нетерпимость к чужим мнениям, недоверие к работе своих сотрудников и привычка окружать себя безмолвными помощниками. Наличие этих недостатков сказывалось у генерала Алексеева тем отчётливее, чем расширялась обшить его деятельности...".
Начальником штаба Ставки генерал от инфантерии М. В. Алексеев был назначен высочайшим указом от 18 августа 1915 года. С этого дня он фактически возглавил руководство воюющей Русской армией.
Свой Западный фронт Алексеев сдал генералу А. Е. Эверту как одному из наиболее способных командующих армиями.
Картина в высшем эшелоне военной власти России вкладывалась следующим образом. Если великий князь (Николай Николаевич-младший не сумел обеспечить достаточно твёрдого руководства, то император Николай II вообще был неспособен осуществлять его. Поэтому почти всё бремя забот Верховного главнокомандующего легло на Алексеева.
Было ещё одно обстоятельство, которое накладывало отпечаток на начало деятельности государя и генерала Алексеева на новых должностях. Николай II стал Верховным главнокомандующим, а Михаил Васильевич - начальником главного штаба многомиллионной отступающей армии.
С первых же дней своего главнокомандования император все вопросы стратегического руководства и планирования вверил начальнику штаба Ставки. А. И. Деникин так описывал служебные взаимоотношения между государем и Алексеевым:
"Он выслушивал его долгие... обстоятельные доклады. Выслушивал терпеливо и внимательно, хотя, по-видимому, эта область не захватывала его. Некоторое расхождение случалось лишь в вопросах второстепенных - о назначении приближённых, о создании им должностей. Полное безучастие государя в вопросах высшей стратегии определилось для меня совершенно ясно после прочтения одного важного акта - записи суждений военного совета, собранного в Ставке в конце 1916 года под председательством государя".
Вступление государя и Алексеева в должности совпало с новым поражением на фронте. Генерал-фельдмаршал Пауль фон Гинденбург умело воспользовался сменой руководства в русской Ставке. Он поспешил провести наступательную операцию в районе города Вильно, которая вошла в историю Первой мировой войны под названием "Свенцянского прорыва".
Хотя германским войскам и не удалось окружить русскую 10-ю армию, они добились территориального выигрыша. Противник отошёл на линию реки Западная Двина, городов Двинск, Вклейка, Барановичи, Пинск. После этого Восточный фронт на своём северном участке стабилизировался.
На южном крыле почти одновременно австро-венгры провели наступательную операцию в направлении городов Сарны и Луцк. Однако стратегических успехов они не добились, лишь потеснили русских на линию рек Стырь и Стрыпа. И здесь фронт затих. Стороны в который уже раз стали закапываться в землю, наблюдая друг за другом.
...Два года Первой мировой войны так и не выявили победителя. Вооружённое противостояние продолжалось, ни Одна из сторон не собиралась ни складывать оружия, ни искать путей к примирению. Антанта и Центральные державы строили планы на новую военную кампанию 1916 года.
В начале декабря 1915 года межсоюзническая конференция в Шантильи, небольшом французском городке, обсудила единый план кампании против Германии и её союзников. Этот план был представлен от имени Франции будущим маршалом Жозеф-Жак-Сезаром Жоффром, "Верховным управляющим французскими войсками на всех фронтах".
Страны Антанты на совещании представляли достаточно высокопоставленные лица: итальянский генерал К. Порро, английский фельдмаршал Д. Френч, французский генерал Ж. Жоффр, бельгийский генерал Вилеманс, сербский полковник Стефанович.
Российскую делегацию на конференции возглавлял генерал от кавалерии Я. Г. Жилинский. Перед убытием в Париж между ним и начальником штаба Ставки состоялся следующий разговор:
- Яков Григорьевич, наши союзники настаивают на том, чтобы в кампании 1916 года русская армия вместе с итальянской первой начала наступление. И срок называется - до 1 июля.
- Да, настаивают, Михаил Васильевич. Это стержневая мысль меморандума совещания в Шантильи.