Итак, война окончилась, и юность окончилась. Демобилизованный старший сержант Владимир Шустов вернулся на Урал. Теперь Родине нужен был его труд, а для труда - знания. И он пошел добывать знания.
На факультете журналистики Уральского государственного университета появился кареглазый подвижный студент в поношенной солдатской гимнастерке с нашивками ранений и орденскими планками.
- Шустов Володя, - приветливой скороговоркой представлялся он новым товарищам, и вчерашние школьники с уважением смотрели на парня, который года на три был старше их и, главное, пришел оттуда, с войны.
В студенческие годы, на производственной практике, поработал он в газетах Сахалина, Туркмении и в "Уральском рабочем", а когда закончил университет, был назначен корреспондентом "Пионерской правды" по Уралу.
Это был отличный корреспондент - активный, живой, с зорким, наблюдательным глазом. Дни и недели проводил он в школах, в лагерях, вникал в пионерские дела, ходил с ребятами в походы и ездил по Уралу, его заводам и колхозам, чтобы рассказать в газете о пионерской жизни и созидательной работе советских тружеников. Снова был он во власти Романтики, романтики пионерских дел и трудового подвига страны.
Вот в эти-то годы и появилась его первая книга. Рукопись ее он дал мне прочесть однажды летом 1952 года. Вернувшись с работы ночью, я сел за рукопись, прочел ее не отрываясь и под утро позвонил Владимиру Николаевичу, чтобы высказать свое мнение: повесть получилась!
Это была "Тайна горы Крутой". Она сразу полюбилась читателю. Вся она насыщена яркой романтикой пионерских дел, юношеским задором, светлой возвышенностью мысли. Видно, что автор очень любит жизнь и людей. Обратите внимание, как красивы и хороши в общем-то все герои повести - и ребята, и взрослые.
И вот что еще важно: все приключения - серьезные, а иногда дурашливые, веселые и опасные, все события, описанные автором, складываются так, что читатель видит: Григорий Лапин не был одинок, великое дело, за которое он беззаветно бился, торжествует по всей стране, и весь народ страны - народ героев.
Вторая повесть Владимира Николаевича, которая вышла в свет в 1957 году, называется "Карфагена не будет!". И эту вторую повесть он посвятил своим любимцам, своим юным друзьям - пионерам. Только на этот раз - речь о жизни сельских школьников.
И в этой повести сюжет столь же увлекателен, в ней тоже есть тайны и много приключений. Но сюжет-то иной, и герои иные, и дела иные.
В обеих этих книгах, особенно в первой, было заложено многое из того, что сейчас известно как движение юных следопытов. И совпадение это вовсе не случайно.
В 1957 году Владимир Николаевич вошел в инициативную группу по созданию нового журнала. Помню, как в одной из комнат книжного издательства собиралась эта группа и часами ломала голову, спорила, обсуждая название будущего печатного органа, его задачи, планы, кандидатуры авторов. А в 1958 году этот журнал появился. Вы, наверное, догадываетесь, что речь идет об "Уральском следопыте".
Два года, с перерывом, Владимир Николаевич заведовал в нем отделом художественной прозы, а затем - с 1961 по 1965 год - был главным редактором журнала. Его трудно было застать за редакторским столом: или он был где-то в поездке, или в других комнатах оживленно беседовал с сотрудниками, писателями, художниками, учеными, журналистами, пионерами. А вечером и ночью в маленьком домашнем кабинете, сплошь уставленном шкафами с книгами, он читал авторские рукописи. Рядом, на письменном столе, томились свои.
Да, подходила очередь новых книг, их ждал читатель и надеялся, что "уж этот Шустов-то" вновь расскажет о славных пионерских делах.
И вот - в 1963 году появилась новая книга. Но была она совсем не о пионерах.
Эта повесть, которую Владимир Николаевич написал совместно с Иваном Галактионовичем Новожиловым, называлась "Королевский гамбит". Она рассказывала о необычайно опасной и сложной работе наших разведчиков и контрразведчиков в фашистском тылу.
Что же - автор изменил своему читателю? Изменил своей теме?
Нет, новая книга продолжала тот же, начатый первыми разговор о советском характере, о чести и достоинстве человека, о смелости и находчивости, о борьбе и подвиге. Изменились герои? Да, они стали взрослыми. Но кто они? Может быть, это старшие братья и отцы прежних героев - ребят. А может быть, это они сами - Тимка Болдырев, Никита Якишев и их друзья, только повзрослевшие и перенесенные писательским воображением в опаленные войной годы.
Так же я смотрю и на повесть "Человек не устает жить", которая дала название этой книге.
Это художественно-документальное произведение. Его герой лицо подлинное - летчик-уралец Аркадий Михайлович Ковязин. Все так и было в жизни.
Осенью 1941 года, возвращаясь с боевого задания, лейтенант А. М. Ковязин совершил вынужденную посадку на территории, оккупированной врагом. Начались долгие голодные скитания по фашистским тылам, попытка пробиться к фронту, партизанские дела. Потом плен. Концлагеря. Побег. Снова плен, и пытки, и концлагеря. И наконец, дерзостный побег на немецком боевом самолете.
Таковы факты.
Работая над повестью, автор ничего не выдумывал, он лишь отбирал наиболее существенное и яркое из боевой жизни своего героя. В книге нет особых сюжетных "закруток", но повествование ведется напряженно, "на нерве", густо и сурово. Со страниц повести встает образ замечательного советского патриота, человека несгибаемого мужества, героической выдержки и дерзкой отваги.
Быть именно таким учат произведения В. Н. Шустова, в том числе и те, которые в эту книгу не вошли. Черты такого человека несут в себе все лучшие герои его повестей, рассказов, очерков и стихов. Юные или взрослые, только начинающие жизнь или лицом к лицу отважно встречающие смерть, они зовут к совершенствованию, к славным делам и подвигам. Они "не устают жить" - искать и находить, находить и бороться, бороться и побеждать.
Олег Коряков.
1
- В чем дело? (нем.)
2
- Грязная скотина! Вы обратили внимание, Карл, что ваши полицейские из славян имеют тяготение к философии? К философии и шнапсу, (нем.)
3
- Слышите, Карл? Господин Первач наносит урон вашим национальным кадрам? Впрочем, рекомендую не отчаиваться. Документ непременно передайте коменданту: весьма ценное для него приобретение. А это что за люди? (нем.)
4
- Осмелюсь доложить! (нем.)
5
- Карл, я любопытствую побеседовать с господами. Вы не возражаете, Карл? (нем.)
6
- Хорошо. Ефрейтор, оставьте со мной бойкого. Тех пока выведите. (нем.)
7
- Вот вам и Гельмут. Учитесь, Карл, самостоятельности. Вы говорите - партизаны. Армия это! В лагерь их! На станцию и в лагерь! (нем.)
8
- Молчит? (нем.)
9
- Заговорит, (нем.)