Самой подходящей казалась идея по выпариванию воды из свежесорванной саксаульной растительности. Прозрачный полиэтиленовый мешок, желательно, солидных размеров, под самую завязку набивался зелёными ветками. После чего выставлялся на солнце. А поскольку дневное светило палило очень даже нещадно, то внутри полиэтиленового мешка должна была создаться крайне высокая температура, благодаря которой вода начнёт выпариваться из саксаула. А потом оседать на плёнке и даже стекать вниз. А уж проделать там крохотное отверстие и слить через него образовавшуюся воду - это дело военной техники и умелых солдатских рук.
И самым интересным было то, что в нашем распоряжении имелось несколько огромных мешков из полиэтиленовой плёнки. Ведь суточные коробки сухого пайка уложены в большой картонный ящик. Но для пущей сохранности сухпая внутри картонной тары предварительно укладывается этот самый полиэтиленовый мешок. А мы перед выходом получили несколько больших упаковок. И находившиеся внутри полиэтиленовые мешки не были выброшены за ненадобностью. Ведь на войне всё может пригодиться! И сейчас у нас на руках имелось четыре или даже пять требуемых экземпляров. Прозрачных и больших…
Да только вот выходила одна малюсенькая загвоздка. Все мешки оказались негерметичными. То есть попросту продырявленными во многих местах. Эту досаднейшую неприятность мы обнаружили, когда из десантных отделений на свет были извлечены все мешки. И радостное наше настроение сразу же пошло на убыль… Ведь герметичность полиэтиленовых мешков является самым главным условием для успешной реализации данного проекта века. А залатать имеющиеся прорехи нам было попросту нечем.
- Да кто же знал! - возмущённо сокрушался пулемётчик Виталик. - Что эти мешки могут пригодиться! Я их и положил сюда так… На всякий случай. А тут такое дело!.. Облом, короче говоря…
Всеобщий энтузиазм постепенно уступил место дневной апатии. Безжалостное афганское солнышко опять стало палить и припекать. Однако мы продолжали сидеть под своим солдатским навесом. Вскоре к нам в гости пришёл наводчик Абдулла, который со своей второй брони долго пытался догадаться о причинах внезапно возникшего ажиотажа. Ведь подобной рабочей суматохи у нас давно не было. А тут первая подгруппа принялась очень даже энергично потрошить содержимое своих десантов.
- А-а-а… - понимающе произнёс азербайджанец, услышав про мешки. - А я думаю… Что это вы так забегали…
- Облом Петрович! - повторил Билык. - Много шума и ничего хорошего!
После непродолжительных раздумий сообразительный Абдулла выдвинул своё рационализаторское предложение.
- Надо этих поймать! - Абдулла даже защёлкал пальцами в большом нетерпении. - Ну, как это будет по-русски?!.. Илан - это у нас говорят.
- Может быть, змея?! - предположил я.
Очень уж были похожи слова… Ведь азербайджанский, татарский и узбекский языки принадлежат к одной лингвистической группе.
- Точно! - воскликнул дембель. - Илан - это змея! Надо поймать змею и попробовать её скушать!.. То есть сырое её мясо!
Тут все засмеялись… Потому что Колю Малого не просто передёрнуло после откровенно-наивных слов Абдуллы. Крупногабаритного украинца как будто ударило электротоком.
- Малый! - продолжая смеяться, обратился к земляку Лукачина. - Шо таке? Или ты шо-то зъив не то?
А того опять шарахнуло разрядом… Потом Микола вскочил на ноги и стал нервно обувать солдатские тапки. Но эта обувка была кем-то оставлена на солнце, отчего раскалилась до невозможности… Малый плевался, ойкал и матюкался… Но тапочки всё же обул… Потому что песок был ещё горячей!
- Сами жрите своих змеюк! - заявил он, остановившись в нескольких метрах и полуобернувшись в нашу сторону. - А я не буду! Ишь чего удумали!..
И Коля пошел дальше… За близлежащий бархан.
- Ты там поосторожнее! - посоветовал ему вдогонку Лука. - Береги себя, Коля! Тебе ещё детишек надо настругать!..
Однако Малый уже скрылся за кустами. А мы стали обсуждать свежеподкинутую идею.
- Змею надо осторожно разделывать. - говорил Шпетный. - Даже ядовитую можно скушать. Только вот сначала следует вырвать у неё ядовитые зубы и аккуратно вырезать этот мешочек… Ну, который с ядом. А ещё надо желчь удалить…
- Короче, все кишки выкинуть! - подытожил Абдулла.
- Ну, да! - подтвердил Лёха. - А потом снять шкуру. Вывернуть её как чулок. И порезать её на куски. Точно колбасу. Вот и всё! Говорят, вкусно…
- А ты что? - полюбопытствовал Билык. - Ты сам-то её не ел?
- А зачем? - рассудительно и спокойно ответил Шпетный. - Я не ел. Зато видел, как другие едят. Змея - это же самое обыкновенное животное. Только ядовитое и хладнокровное.
- Бр-р-р.
Это очень недовольно поморщился пулемётчик Билык. Зато все остальные отнеслись к данной категории мясопродуктов очень спокойно. Ведь Коли Малого пока что не было среди нас.
Сверху донеслось негромкое покашливание. Я взглянул на часы и тихо присвистнул. На фишке сейчас находился Бахтиёр и он уже добрых десять минут дожидался замены. Целых десять минут… И лишних десять минут… Надо было срочно его заменять.
А потом возвратился Микола и с ходу сообщил нам ещё одну возможность восполнить дефицит воды в наших солдатских организмах.
- Можно корни грызть, - гордо произнёс Малый и демонстративно оскалил свои "зубки". -Выкапывать из земли и жевать. В корнях ведь тоже вода есть.
Лукачина посмотрел на друга Колю с некоторым подозрением…
- А это случайно не ты зубы точишь об моё бревно? - вкрадчиво поинтересовался механ. - То-то я смотрю… Оно всё тоньше и тоньше!
- Это от него щепки откалывают! - слегка обиделся Малый. - На растопку.
- Да знаю я твою растопку! - продолжал ворчать Лука. - Только отвернусь от брони… Как ты уже свои зубы точишь!.. О моё бревно…
- Да ну, тебя! - разозлился Малый. - Только и знаешь, как чепуху болтать! Точишь, не точишь!
В этот момент наше внимание привлёк наблюдатель с фишки. Солдат Юлдашев кому-то объяснял всё своё незнание…
- Я не знаю… - говорил Бахтиёр. - Куда он ушёл… Не знаю.
Из-за боевой машины появился командир группы. Веселков подошел к солдатскому навесу и слегка огляделся по сторонам.
- А где?.. - спросил он своим привычно-будничным тоном.
Однако вид у Весёлого был самый что ни на есть таинственно-заговорщицкий.
- А кто именно? - уточнил Лукачина.
- Ну… Этот наш… - начал было говорить командир, но сразу же прояснил обстановку. - Наш партай геноссе!
- А-а!.. - воскликнул Шпетный. - Партайгеноссе Борман!
Хоть мы и засмеялись столь удачному сравнению нашего парторга со знаменитым персонажем из легендарного фильма про Штирлица, старший лейтенант Веселков оставался невозмутим. И даже более того…
- Шпетный! - объявил командир. - Два наряда!
Разведчик Лёха обиделся самую малость, но всё же решил уточнить кое-что:
- А за что, товарищ старшнант? И куда наряды-то?
В наступившей тишине Веселков раздумывал совсем уж недолго:
- За длинный язык! А наряды… В батальоне узнаешь, куда наряды…
Затем Веселков продолжил поиски товарища майора. Он и в самом деле куда-то подевался. Ни здесь, то есть около нашей брони, ни рядом со второй БМПешкой его не было видно… Пришлось отправить в разные стороны нескольких гонцов…
Пропажу обнаружил Коля Малый…
- Всё нормально, товарищ старшнант! - доложил он, возвращаясь обратно. - Он там!
При этом Микола помаячил своим большим пальцем куда-то за спину.
- Своё добро в пустыню закапывает!
- Понятно. - произнёс Веселков.
И всё-таки командир оказался слегка недоволен. Ведь отхожее место для всех было определено одно. Однако товарищу майору захотелось чего-то другого… Персонально выбранного им участка пустынной местности.
Наш командир ушёл к себе, а мы принялись перемалывать косточки… То есть обсуждать поведение парторга…
- Ну, как так можно? - негромко удивлялся Лука. - Вроде бы здоровый мужик… А поступает как дитё избалованное!
- А оно и есть… - проворчал Микола. - Слишком уж избалованное дитятко! Уже скоро яйца будут седые, а оно всё капризничает…
- И титьку просит! - добавил Билык.
- И не титьку ему… - негромко заявил Лёха. - А пипитьку! Сколько воды угробил… Зараза!
Что верно, то и было верно… Товарищ парторг за всё прошедшее время израсходовал впустую очень уж большое количество нашей общей питьевой воды. Литров где-то сорок или пятьдесят. И это только лишь на обмывании… А сколько воды он выхлебал!.. Ведь все эти дни парторг пил из Це Вешки. То есть к своему заветному рюкзаку даже и не думал прикасаться… Зато потом… Когда он всё же решил перейти на своё собственное водоснабжение… Так сказать, на потребление питьевой воды из своих неприкосновенных запасов…
- И всё-таки… - чуть ли не прошептал Билык, да ещё и оглядываясь по сторонам. - Классно мы его!..
Виталик не договорил… Но мы и так всё поняли… И скромненько промолчали. Поскольку каждый из нас понимал то, что мы поступили очень правильно и даже справедливо. Ведь вода есть вода, а пустыня продолжает оставаться всё той же пустыней. И мы здесь находимся в одинаковых условиях…
- У меня дядя сам коммунист. - начал рассказывать Абдулла. - Простой шофёр. Но он не такой… Как этот мишка! Мой дядя каждый раз, когда получает зарплату, постоянно что-то хорошее делает. По чуть-чуть… Но делает.
- А это как "по чуть-чуть"? - уточнил Малый. - Мужикам на бутылку даёт, что ли?
- Малий, ти дурак что ли?! - возмутился наводчик-оператор, но сразу же успокоился. - Он алкашей очень сильно не любит! А вот детям помогает. Конфеты и печенье купит и в детдом относит. Или другим… У кого папы нет… С мамой только живёт…
- Это неполная семья называется. - сказал Шпетный. - Когда только мама…
- Ну, да… - согласился азербайджанец. - Мой дядя то портфель кому-нибудь купит, чтобы в первый класс… Или что-то из одежды. Вот так он и делает!.. Потому что он и есть настоящий коммунист. У него своя семья есть и своих детей четверо. Но он ещё другим старается помогать.
- А он какой шофёр? - спросил Лука. - Начальника возит?
- Какой начальник? - ответил Абдулла. - Простой шофёр. На ГАЗ-пятьдесят три ездит. Но он - честный коммунист!
Наше "аполитичное рассуждение" закончилось само по себе. Ведь из-за кустов вышел не кто иной, как товарищ парторг. Так сказать, НАШ представитель коммунистической партии в афганских песках…
И всё же военно-кочевая жизнь кое-чему научила товарища майора. Ведь в руке у него была малая сапёрная лопатка. И её-то он понёс ко второй броне. А мы смотрели ему в спину и каждый думал о чём-то своём… Наверное, о других членах Коммунистической Партии Советского нашего Союза. Которые не на собраниях, а на своих собственных делах подтверждают и доказывают своё подлинное право называться коммунистом.
Из моего недавнего прошлого мне вспомнился наш школьный учитель истории Тимур Отакулович. Его отец вроде бы погиб на фронте, а мать умерла от болезни. И он воспитывался в детском доме. А когда вырос, то окончил пединститут и стал обучать детей истории. Вот для нас - школьников именно Тимур Отакулович и являлся примером коммуниста. Ведь учителем он был суровым и строгим… Но зато очень справедливым.
Помнится, учитель истории как-то попросил меня зайти в Сберкассу и заплатить его членские взносы. Ведь Тимур Отакулович работал как в первую смену, так и во вторую. И со свободным временем у него было всегда туговато. А Сберегательная Касса как раз находилась по дороге к моему дому. И я естественно согласился помочь своему учителю. Ведь он был так загружен своей работой. Но каково же было моё удивление, когда он вручил мне деньги и номер счёта. Оказалось, что его членские взносы за два или три месяца составили двадцать пять с чем-то рублей. И эта сумма выглядела просто-таки огромной!.. Целых двадцать пять рублей и столько-то копеек! И моё подростковое восприятие жизни не понимало такого… Чтобы ещё и платить такие немыслимые деньги!.. За то, чтобы считаться коммунистом!.. Ведь Тимур Отакулович и так уже является примером настоящего человека, всячески достойного для подражания.
"А тут он ещё и должен свои деньги платить. Целых двадцать пять советских рублей! И ведь платил же!.. И не он один…"
Ну, само собой разумеется… Что таких рядовых коммунистов было немало. Которые не громогласными речами, а весьма конкретными и полезными делами подавали очень достойный пример. И таких коммунистов во всей Стране Советов насчитывалось миллионы…
И это только нам слегка не повезло. Ведь наш командир роты капитан Перемитин тоже является коммунистом, и все солдаты его уважают более чем кого-либо во всём батальоне или в бригаде спецназа. И любой наш боец готов закрыть ротного своим солдатским телом. Это факт!
А вот замполит роты Кандейкин… Он конечно тоже коммунист, однако сделан совсем из другого теста. И чего-то в него не доложили… Он когда-то даже на войну ходил. Причём, не на броне, а с десантированием из вертушек. То есть с дальнейшим пешкодралом по афганской пустыне. Шёл и замполит. Но налегке. Потому что свой драгоценный замполитовский груз он раскидал по всем солдатским плечам. И наши разведчики потели и пыхтели не только за себя… Но ещё и за "того парня"… Который отважно шёл рядом… С боевым автоматом в руках и пустым РД за спиной… "Хорошо, что хоть нагрудник с патронами и гранатами себе оставил."
И подобный пример социального поведения можно полностью объяснить одним коротким словом… Трутень!.. Как в пчелиной семье или же в муравьином сообществе… Где подавляющееся большинство особей составляют либо работяги, либо солдаты. Однако есть и бездельники-трутни… Беззаботно живущие за чужой счёт…
Вот и сейчас… В нашу разведгруппу Љ613 попал очень образованный и чрезвычайно откормленный трутень. В лице майора Болотского… В смысле партийного лидера нашего батальона специального назначения. Стало быть и трутень нам достался особый. Эдакий бездельник и болтун специального назначения. В общем… Трутень спецназа…
Не в пример нам - рэксам советского спецназа и даже командирам РГСпН. Которые своим солёным потом, а то и красной кровушкой выполняют боевые задачи в афганской пустыне. Причём, этот интернациональный долг нас отправила выполнять Коммунистическая Партия Советского Союза. И для того, чтобы помочь местным коммунистам… Да ещё и под мудрым руководством эдаких трутней специального назначения…
"А сколько же их развелось сейчас во всём Советском Союзе?.. Этих трутней-то?.. Больших и худосочных… Откормленных и не очень… А в это время рабочие муравьи всё трудятся и горбатятся… И солдаты всё воюют и сражаются… И спрашивается… За что? Или за кого?.."
А ответ прост и лаконичен… "За того парня"! За безбедную и сытую жизнь этого трутня.
Глава 14.
ДОЛГОЖДАННАЯ ВСТРЕЧА: УДАЧНАЯ ИЛЬ НЕ ОЧЕНЬ
Ещё в тот незабываемый день, когда товарища майора постигло глубочайшее разочарование в морально-нравственных качествах всех солдат нашей группы… Ещё тогда старший лейтенант Веселков связался по дежурной радиочастоте с "Горизонтом", то есть непосредственно с узлом связи нашего батальона спецназа, который находился в самой Лашкарёвке. Этот сеанс прямых переговоров являлся крайняя мерой, которую следовало применять только в исключительных случаях. Например, при прямом боестолкновении с превосходящими силами противника, когда возникала срочная необходимость в авиационном прикрытии или артиллерийской поддержке.
Однако мы сейчас находились на очень уж большом удалении от населённого пункта Лашкаргах, где и дислоцировался дивизион дальнобойных гаубиц "Гиацинт" и вертолётные подразделения. Артиллерийская поддержка нам нынче не требовалась. А вот вертолётная… А вот вертолётная помощь до нас попросту не могла долететь. Ни Ми-двадцатьчетвёртые, предназначенные для непосредственно огневого прикрытия с воздуха, ни даже Ми-восьмые, используемые в основном для транспортировки личного состава и небольших грузов. Слишком уж далеко забурилась наша разведгруппа в бескрайние просторы пустыни Регистан. Хотя… Эти вертолёты конечно же могли доставить нам какое-то количество воды, но это был бы полёт в одну сторону. Так сказать, билет в один конец… Потому что на обратный путь им не хватило бы топлива. И остались бы потом наши винтокрылые машины ржаветь под бездонным афганским небом. На радость проходящим караванам…
Но и в этом случае существовал риск, что пилоты промахнутся мимо нас. Потому что точных координат своего местоположения в мировом пространстве мы не знали. И следовательно вертолёты запросто могли рыскать в поисках нас где-то в ста километрах западнее или восточнее. Ну, или в пятидесяти километрах… От этого нам легче бы не стало. Ведь спасительная помощь до нас всё равно бы не добралась…
Правда ещё существовал вариант с международным аэропортом Кандагар, где почти беспрепятственно взлетали и приземлялись наши военные транспортники. Для Ан-12 и Ан-24, а тем более для Ил-76-ых не составило бы особого труда долететь до предполагаемого района поиска, чтобы немного покружить по спирали до момента обнаружения оранжево-дымного сигнала с земли. Да и сбросить затем на грузовых парашютах хоть десять стальных бочек с обычной пресной водичкой. А также бочек двадцать с дизельным топливом. И тогда наступило бы всеобщее счастье и райская благодать… Но, увы… Для организации такой широкомасштабной спасательной операции могло потребоваться слишком много согласований с разными начальниками, и на это ушло бы чересчур уж много времени. А оно сейчас играло весьма немаловажную роль.
Видимо командование батальона скурпулёзно просчитало все возможные и радужно-бесперспективные варианты… После чего отстучало всем нам коротенькую шифрограмму с лаконичным приказом: "Ожидать возвращения ядра отряда тчк". И всё! Ни больше и ни меньше…
И мы стали ждать… Установить радиосвязь с ядром нашего отряда нам не удавалось. Скорей всего они удалились на очень уж большое расстояние от нас. Не слышали наших радиопозывных и две другие группы: первая, оставленная где-то далеко позади, и вторая, бороздившая местные пески в непосредственной близости от боевой разведывательной машины командира роты. И в установленные часы выхода в эфир совершенно впустую надрывалось двое наводчиков-операторов, один из которых глухо бубнил в микрофон, а другой азартно распространял на всю округу свой характерный азербайджанский акцент. Однако все их попытки оставались безрезультатными. Ни "Озеро", ни "Море", а тем паче "Зенит" даже и не думали откликаться.
И по окончании времени выхода в эфир Лёня Тетюкин угрюмо замолкал в своей башне… А когда в следующий раз втихую закрывалось очередное "радио-окошко", то с соседней брони на всю близлежащую местность разносился звонкий голос Абдуллы, облегчавшего свои душевные страдания посредством откровенно-матерных выражений… Правда, на родном азербайджанском наречии… И всё равно нам было понятно, что разгорячённый наводчик-оператор выражается далеко не на литературном языке великого поэта Низами… Когда бурные его выражения становились слишком уж долгими, вмешивалось военное командование и тогда над пустыней вновь воцарялась гнетущая тишина… И так до очередного радиочаса…