- Вот возьмите, - Рэке протянул Кольхазу тетрадь в картонном переплете. - Она вам понадобится. Через час наш командир взвода ложится в госпиталь; язва желудка его сильно беспокоит, тянуть больше нельзя. Я принимаю взвод, а вы - отделение!
Кольхаз, ожидавший чего угодно, только не этого, лишился дара речи:
- Но…
- Никаких "но"! - оборвал его Ульф. - Это приказ, а его, как известно, не обсуждают. Берите тетрадь и записывайте…
Ефрейтор смущенно взял тетрадь, а затем вдруг резким движением отодвинул ее от себя и тихо, но решительно сказал:
- Нет. Так не пойдет ни при каких условиях.
- Что не пойдет?
- Я не могу согласиться.
- Можете.
- Прошу вас выслушать меня, - настойчиво проговорил ефрейтор. - После случившегося я не имею права быть даже вашим замом.
- Не хотите или не можете? - удивился Ульф.
- И то и другое, - упорствовал ефрейтор. - Вы сами говорили, что одного желания сейчас явно недостаточно. Я должен быть требователен и к самому себе. У меня все.
- А если вы ошибаетесь?
- Как это ошибаюсь?
- А вот так! А если это не зависело от умения? Если это просто просчет или случайность?
- А разве просчет не является результатом плохой работы?
- Является в большинстве случаев, но, однако, не во всех без исключения.
- Не понимаю.
- Знаете, - начал объяснять Ульф, - есть люди, которые очень тяжело переживают поражения, даже временные. Такие люди подчас теряют голову от первого удара, а делать этого не следует. Давайте перейдем непосредственно к делу. Время торопит. Чем вы можете обосновать свой отказ принять отделение?
- Я не способен им командовать, прошедшая ночь тому доказательство.
- Эта ночь доказала, что мы закрыли для нарушителей не все лазейки, и только.
- Как просто вы на это смотрите! Совершил ошибку - ничего, валяй дальше! А я так не могу.
- Вы думаете, что этот инцидент меня нисколько не волнует?
- Похоже, что так…
- Напрасно вы так думаете. Однако, как бы там ни было, вы должны усвоить: если вы готовы сложить руки при первой неудаче, тогда дело плохо.
Кольхаз не согласился:
- Все это теория, а в действительности все выглядит несколько иначе.
- Как это иначе?
- Очень просто.
Ульф перегнулся через стол и улыбнулся:
- Вы сами в себя не верите.
- Возможно, но это не меняет дела.
- Еще как меняет! - не соглашался с упрямцем Ульф. - Я знаю, что многие вещи, если на них смотреть с чувством ответственности, кажутся другими… Хватит об этом… Пишите!
Кольхаз немного помедлил и взял в руки тетрадь, подумав: "Приказ нужно выполнять, а не обсуждать".
- К пятнадцати часам доложить состав наряда на ночное дежурство. Вы лично будете проверять посты во второй половине ночи… И еще одно: через несколько недель у нас боевые стрельбы в составе отделения. Видимо, до тех пор отделением все еще будете командовать вы, так что нужно как следует подготовить солдат к этим стрельбам… Сначала отработать все по элементам… И не забывайте, товарищ Кольхаз, что Зимлер - солдат нашего отделения и мы должны заниматься им, как и всеми другими.
Кольхаз встал и вслед за фельдфебелем вышел в коридор. Дойдя до двери, которая вела в комнату, где размещалось отделение, Ульф остановился и с улыбкой сказал:
- Да, к слову, пока я не забыл: за последние дни я много прочел.
- Чего?
- Из "Фауста". Понравилось очень. Жаль только Гретхен…
На этом они расстались.
20
В половине первого ночи Кольхаз вместе с Рэке вышли с заставы на проверку постов. Ночь выдалась звездной. Шли хорошо знакомой тропинкой. За последние теплые дни все в поле и в лесу заметно зазеленело.
Шли молча. Кольхаз с удовольствием дышал чистым ночным воздухом. Он думал о выходном дне, когда получит увольнительную и пойдет на свидание со своей девушкой.
В числе первых, кто поздравил Кольхаза с новым назначением, оказался Зимлер. Брунер смущенно копался в своем шкафчике, не зная, как ему вести себя с Кольхазом. Дуке дружески пожал ему руку, а Поль приветливо улыбнулся.
- Ну, что я вам говорил! Солдат должен носить в ранце маршальский жезл! - гремел он на всю комнату. - Теперь ты должен решать, кем тебе быть: генералом или поэтом. Пребывать вечно в двух качествах тебе не удастся.
- А ты что будешь делать? - шутливо спросил Кольхаз.
- А тогда я стану поэтом! Как только деньжонки поистрачу, сразу же нацарапаю несколько модных песенок или фельетон в "Ойленшпигель". А генералу нужно соблюдать степенность. Нет, быть поэтом намного лучше!
- А если из тебя поэта не получится?
- Тогда постараюсь стать генералом.
Все громко рассмеялись.
* * *
Вечером, когда солдаты ушли на свои посты, Кольхаз вместе с Рэке сидели в комнате дежурного, где Ульф объяснил ефрейтору, как можно связаться с тем или иным постом. После этого он разрешил ему немного поспать до проверки постов.
Кольхаз прилег на топчан, но уснуть никак не мои в голове множество мыслей о том, как ему лучше выполнить возложенные на него обязанности. Так и не заснув, Кольхаз встал, включил большой свет и, открыв блокнот Раудорна, сел к столу. Полистал немного и вдруг увидел такую запись:
"…К нам на заставу прибыли новички. Среди них одни длинноногий и еще один парень, который пописывает стишки. Оба очень неразговорчивые, особенно второй. Вид у него такой, как будто наша служба не для него".
Кольхаз откинулся на спинку стула и засунул руки в карманы.
"Какая ерунда! - мелькнуло у него в голове. - Видите ли, эта служба не для меня! Интересно, что он дальше обо мне пишет?"
"…Сам Рэке никак еще не найдет ключик к этому солдату. С нами Кольхаз вообще почти не разговаривает. Старается уединиться, строя из себя обиженного. Кажется, что он вовсе и не наш солдат. Неизвестно, как лучше подойти к такому человеку…"
"Ну это уж чересчур, - подумал про себя Кольхаз. - Как только можно так быстро судить о человеке, не зная истинной причины?"
Кольхаз встал, отошел к окну, где его и застал Рэке, который приказал собираться и идти проверять посты.
Когда они вошли в лес, фельдфебель вдруг остановился и прошептал:
- Наблюдайте за мной, чтобы мы с вами действовали одинаково. И запомните следующих два правила: во-первых, никогда и никто не должен приближаться к часовому, чтобы тот не заметил этого, и, во-вторых, проверяя посты, вы ни в коем случае не должны раскрывать расположение пограничного поста.
Кольхаз молча кивнул, и они пошли дальше. Постепенно глаза привыкли к темноте. Проверили несколько постов и подошли, к месту, где расположились Поль и Зимлер. Шли бесшумно, однако Поль все равно заметил их, а когда они подошли ближе, он потребовал назвать пароль.
Кольхаз тихо назвал его и через секунду уже лежал за кустом рядом с Полем.
- На той стороне идут какие-то приготовления, - тихо зашептал Поль. - По опушке леса взад-вперед снуют пограничники. Машину они оставили далеко от границы. Вот только никак не пойму, что они затевают.
Кольхаз приложил к глазам бинокль и хотел было понаблюдать, как вдруг блеснула яркая вспышка, а затем над его головой раздался негромкий хлопок.
- Они запустили на нашу сторону ракету с листовками, - шепнул Ульф солдатам. - Пригните головы к земле и не шевелитесь!
Кольхаз, ослепленный яркой вспышкой, распластался на земле, а Ульф в это время уже докладывал на заставу по телефону о происшедшем инциденте.
Спустя минуту с той стороны были запущены еще две ракеты, которые взорвались в глубине и на большой высоте. Затем наступила недолгая тишина: ее нарушил шум машины, удалявшейся от границы.
- Продолжайте вести наблюдение! - приказал Ульф Полю. - Листовки соберут другие, а мы пошли дальше.
Ульф подобрал одну листовку, которая застряла в ветках кустарника. Прикрыв фонарик плащ-палаткой, он осветил написанное.
- Старая песня! - шепнул он Кольхазу и, сложив листок, сунул его в карман.
Пробираясь через густой кустарник, они вышли на окраину леса. Краешек неба начал постепенно алеть. В низинах висели белые хлопья тумана.
Проверяя один пост за другим, они вышли на правый фланг участка. Неожиданно Ульф остановился и знаком приказал Кольхазу сделать то же. Показал рукой на ствол дерева, на котором ножом были вырезаны две крупные буквы: "П" и "Б".
Кольхаз рукой ощупал кору дерева в месте надреза: надрез был свежим.
"Петер Брунер, - мелькнула у Кольхаза мысль. - А ведь Петер как раз и стоит здесь с Кенигом".
Рэке про себя чертыхнулся, "Вот и получается, с той стороны границы запускают ракеты с агитками, а пограничники, вместо того чтобы смотреть в оба, вырезают на деревьях свои инициалы".
- Сегодня же после смены поговорите с Брунером в присутствии Кенига, а в два часа постройте все отделение. Мы не имеем права мириться с такими нарушениями.
Кениг и Брунер лежали в укрытии на опушке леса. Увидев Рэке, Кениг спокойно доложил о том, что никаких происшествий на их участке не произошло. Ульф сказал ему о том, что на соседние участки с той стороны заброшены пропагандистские листовки и потому необходимо усилить бдительность.
Брунер лежал в окопе и молчал. Кольхаз смотрел на обоих солдат, а сам думал о том, как он днем должен разговаривать с ними.
Когда Рэке и Кольхаз вышли на каштановую аллею, из-за горизонта показалось солнце.
Они молчали до самой заставы. Не доходя до КПП, Кольхаз вдруг почувствовал сильную усталость и желание поскорее очутиться в кровати и заснуть.
21
Брунер с самого начала не пытался отрицать своего проступка. Покраснев как рак, он ерзал на скамейке и своей откровенностью полностью обезоружил Кольхаза, который растерялся и не знал, что же ему в этом случае делать.
- Так вести себя нельзя, - наконец сказал Кольхаз. - Ты же не в том возрасте, когда тешат себя тем, что вырезают свои инициалы на деревьях, тем более если ты находишься на службе. А что тебе сказал на это Кениг?
- Посмеялся, и все. Он сам рассказывал, как однажды, провожая домой девушку, вырезал у нее на двери сердце со стрелой и инициалами…
Кольхаз с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться.
- Хорошо, хватит об этом, - и обратился к Брунеру: - Ты до армии работал в кооперативе, да?
- Я там, можно сказать, вырос. Я, как и мои родители, вырос среди лошадей. Мне очень часто приходилось бывать в конюшне.
- И что ты там делал?
- Ухаживал за лошадьми, кормил их. Ездил верхом. Это такое удовольствие! С лошадью можно разговаривать, как с человеком.
- Я слышал, лошади умеют привязываться к человеку.
- Еще как! Стоит только одну из них лишний раз погладить, дать кусочек сахару, а другой не дать, как последняя на тебя тут же обидится. Лошади очень чутко чувствуют отношение к ним человека. Их не обманешь. Если ты не любишь этих животных, то лучше и не подходи к ним близко.
- У тебя есть девушка?
- Есть. Только она не разбирается в лошадях и не любит, когда от меня пахнет конюшней. Она говорит: "Или я, или твои лошади…" - Брунер замолчал.
- Хорошо. Об этом мы еще поговорим, - сказал Кольхаз, - а сейчас позови ко мне Кенига.
Брунер кивнул. Помедлив, он спросил:
- А что теперь будет?
"Что теперь будет?" Этот вопрос натолкнул Кольхаза на мысль, что мало только поговорить об инциденте, нужно еще принять какое-то решение.
- Сейчас я пока еще не могу сказать. Разумеется, голову тебе никто отрывать не собирается. Но прежде чем принять решение в отношении тебя, я должен поговорить с Кенигом и с фельдфебелем.
Вскоре после ухода Брунера в комнату быстрыми шагами вошел Кениг.
- Вы вызвали меня из-за дерева? - спросил он. - Я сразу сказал, что ему следовало бы выбрать другое место, другое дерево. А ты вырезал на том, которое видят десятки детей. Заметил я это слишком поздно. Но честно вам скажу, когда он этим занимался, я очень внимательно следил за местностью.
- И после этого ты рассказал ему о том, как ты сам когда-то баловался подобными вещами, вырезая сердце на двери дома знакомой девушки?
- Да, а что?
- Вместо того чтобы как следует отругать его за проступок, совершенный во время исполнения служебных обязанностей, ты еще больше разжигаешь его аппетит.
- Кто из нас не прошел через это! Ты, наверное, тоже!
- Нехорошо давать ошибкам других неверное толкование…
- Подожди! - остановил его Кениг. - Ты думаешь, если ты сейчас исполняешь обязанности командира отделения, то тебе можно читать нам нотации?
- Я охотно не делал бы этого, если бы ты понял, что Брунера нужно было вовремя остановить, а то он, чего доброго, может подумать, что он ничего страшного не совершил.
- Ты, конечно, прав, - согласился с Кольхазом Кениг, - но так скучно сидеть в засаде восемь часов подряд, особенно тогда, когда на участке не происходит ничего особенного…
- Надеюсь, что в будущем ты не допустишь подобного на своем посту, а я постараюсь получше проверять вас.
- Согласен. А что говорит об этом наш фельдфебель?
- Я с ним еще не разговаривал. Однако важнее всего, как мы сами оцениваем этот инцидент. Сейчас я иду к фельдфебелю, а через полчаса встретимся в клубе.
- Хорошо.
Когда Кольхаз рассказал Ульфу о случившемся, тот, внимательно выслушав, спросил:
- И что же вы предлагаете?
- Хочу, чтобы вы сами наказали Брунера, а то мне как-то неудобно.
- О каком наказании вы говорите? Вы обязаны как-то отреагировать на проступок, и я вовсе не собираюсь лишать вас этого права.
- Как хотите!
- А следуя вашему примеру, я должен доложить об этом случае начальнику заставы, чтобы он лично принял меры, тот в свою очередь доложит об этом дальше, и так далее, пока не дойдет до министра обороны, которому и придется лично наказывать Брунера… Довольно об этом. Так что вы намерены делать?
- Я не знаю…
22
Две недели прошли незаметно. Кольхаз с головой ушел в работу. Новички постепенно прижились в отделении. Зимлер вновь обрел уверенность и присоединился к Кенигу. Брунер и Дуке сдружились со "старичками".
Кольхаз как-то сел за стол, чтобы написать стихотворение, но нужные слова никак не шли в голову. Он разорвал листок и выбросил в корзину.
Однажды Рэке зашел в комнату отделения и сказал Кольхазу, что он хочет с ним поговорить.
- Вы что-нибудь написали за последние дни? - поинтересовался фельдфебель.
- Написал?.. А когда? Времени на еду едва хватает.
- Вон как? Выходит, вся вина во времени?
- А в чем же еще? Другим его тоже не хватает… Никак не могу отделаться от чувства, что…
- Какого чувства? - спросил фельдфебель.
- Что вы в последнее время совсем перестали мной руководить, пустили, так сказать, на самотек: плыви, мол, как хочешь…
- Раз плывете, значит, хорошо… Лишь бы не боялись. Не держать же мне вас все время на веревке.
- А если меня еще рано спускать с веревки?
- Это еще не значит, что я не наблюдаю за вами. На воде вы держитесь, так что зря вас подстраховывать не следует. А как дела с Зимлером?
- С Зимлером? - переспросил Кольхаз. - А что с ним может быть? Полагаю, что постепенно он притрется.
- Значит, вы заключили с ним мир?
- Мир? Почему?
- Я думаю, что он уже сдружился с ребятами и вы оставили его в покое, так или нет?
- Так.
- А может, он способен на большее? Только, как мне кажется, его нужно подталкивать.
- Возможно, - задумчиво произнес Кольхаз. - Однако вряд ли ему захочется стать примерным…
- Дорогой мой друг, вы недооцениваете людей и, возможно, самого себя тоже. - В голосе Ульфа послышался упрек. - Без приложения соответствующих усилий нельзя ожидать от человека, что он будет работать с максимальной отдачей.
- Вы опять ударились в теорию…
- Зимлер такой же человек, как и мы с вами. Он хочет жить и что-то давать другим…
- Вы так думаете? - сыронизировал Кольхаз. - А может, он желает побольше взять от других, а?
- Вы должны подобрать к нему ключи, только и всего. Ну, я пошел, а вы на досуге подумайте над моими словами.
* * *
Ровно в восемь тридцать утра, когда все давно встали, прозвучал сигнал тревоги.
- Боевая тревога! - крикнул Кольхаз. - Разобрать оружие и строиться!
"На учение что-то не похоже, - подумал Кольхаз, надевая на себя снаряжение. - В такое время нет никакого смысла устраивать учебную тревогу… и так все на ногах…"
В комнату вбежал фельдфебель Рэке и приказал Кольхазу немедленно идти к дежурному по заставе, а командование отделением передал Полю.
Сбегая вниз по лестнице вслед за фельдфебелем, Кольхаз спросил:
- Что случилось?
- Очередная провокация на границе с подстрекательными речами.
- А кто их произносит?
- Час назад провокаторы появились на большой поляне Ротхаузен, что возле самой границы, а теперь туда стекаются люди.
Поляна Ротхаузен находилась на левом фланге пограничного участка, самое большее метрах в трехстах от границы.
Обер-лейтенант Гартман был немногословен. Развернув карту, он объяснил обстановку: один из пограничников заметил, что к границе подъехали грузовики с флагами и транспарантами. Вслед за ними прибыло несколько автобусов и много легковых машин.
Взвод фельдфебеля Ульфа получил приказ занять исходную позицию напротив поляны и не допустить нарушения границы.
Кольхаз с любопытством смотрел на солдат. Брунер выглядел бледнее обычного и, как всегда, был молчалив. Зимлер казался озабоченным, и лишь один Кениг оставался невозмутимым.
- Что это вы все молчите? - спросил Кениг ребят. - Уж не отсохли ли у вас языки?
Кольхаз хотел было оборвать его, сказать что-нибудь о серьезности ситуации, но не успел, его опередил Зимлер!
- Ты не понимаешь серьезности ситуации, длинноногий.
- Не вижу тут ничего сложного, - возразил ему Кениг. - Пусть они кривляются, наше дело зорко следить за ними, и только. А вы уж не перепугались ли, случайно?
- Прекратить болтовню! - оборвал его Кольхаз. - Сейчас для этого нет времени!
- Вон они! - воскликнул Дуке, выглядывая из укрытия. - Вон на холме!
Разговоры разом смолкли.
Через минуту Рэке вызвал к себе на ВП командиров отделений, чтобы поставить им конкретные задачи на местности. Четвертый взвод, оставшийся в лесу, составлял резерв начальника заставы.
- Наша задача заключается в том, чтобы, охраняя государственную границу, не поддаваться ни на какую провокацию, - сказал солдатам Рэке. - Всем хорошо замаскироваться. Ясно, товарищ Кольхаз?
- Так точно! - ответил ефрейтор.
- Расположите солдат таким образом, чтобы в случае надобности они могли вести огонь вдоль границы. Я буду находиться в центре, между вторым и третьим отделениями. Выполняйте!
Кольхаз расположил отделение на участке в сто пятьдесят метров, выставив трех пограничников. Часовой на правом фланге мог вести огонь вдоль границы.
"Кого же туда поставить? - размышлял Кольхаз. - Кенига? Да, Кенига и Зимлера. Кениг - парень хладнокровный. Поля и Дуке расположить в центре, а сам я вместе с Брунером останусь здесь".