Таня забыла о своем намерении пойти и отдохнуть. Встречи с управленцами и все услышанное от них взбудоражили ее. Прежде всего надо было поговорить с парторгом и выяснить, почему от их девятого участка никто не вызван на партийную конференцию. Уже по дороге к Новинску она услышала об этом событии. Теперь срочный созыв конференции почему-то увязался в ее мыслях с истерическими фразами Музы Филипповны о японцах.
В приемной парторга технический секретарь, молоденькая девушка с детским лицом, оживленно шепталась с каким-то парнем. Улыбка ее сменилась выражением строгой официальности, едва Таня к ней обратилась.
- Вы слишком рано прибыли, - сказала девушка. - Я вас зарегистрирую и выдам талоны в столовую, но все-таки незачем было так торопиться.
- Регистрировать меня не надо, и талонов я не прошу.
- Вы не делегат?
- Не делегат, и хочу узнать - почему?
- Мне не известно, почему вы не делегат, - девушка пожала плечами.
- Вы откуда, с какого участка? - спросил парень, внимательно разглядывая незнакомую красивую девушку.
- Я издалека, с девятого. А что?
- То, что на конференцию с дальних участков не вызывали, - сказала девушка, не скрывая своего недовольства тем, что парень заинтересовался этой гостьей с повадками хозяйки.
- Почему не вызывали? - допытывалась Таня.
- Значит, так надо. Вы уж извините товарища Залкинда. Он забыл согласовать с вами этот вопрос.
Девушка отвечала задорно, с вызовом, как нередко разговаривают между собой женщины на служебные темы. Услышав знакомую фамилию парторга, Таня потеряла интерес к секретарше и, обойдя ее, скользнула в кабинет.
Там, спиной к двери, сидели два человека и считывали газетную полосу. Не замеченная ими, Таня подошла ближе и через их головы стала рассматривать сырой типографский лист с вдавленными черными столбиками набора. В передовой статье говорилось о задачах строительства, о самоотверженном труде в дни войны, доблестью равном ратным подвигам, о бдительности. О нападении японцев не было ни слова.
- Можно задать вопрос? - спросила Таня громко, дочитав статью до конца. Один из журналистов от неожиданности вздрогнул. - Почему вы называете газету органом всего строительства?
- Посторонним нельзя читать газету до выхода ее из печати, - сказал бледный молодой человек с ярко-синими глазами и перевернул полосу белой стороной кверху.
- Не переворачивайте, я успела все прочесть.
- Кто вы такая и что вам нужно? - с раздражением спросил синеглазый.
- Не беспокойтесь, не посторонняя: такой же хозяин, как и все остальные. Вы редактор?
- Редактор, если вам угодно. Фамилия моя Пущин.
- Почему, товарищ Пущин, газета называется органом строительства, когда она написана в управлении и только про управление? Хотя бы одна заметка об участках. Например, о нашем!
- Вы с участка? Делегат? Здорово! Садитесь, пишите заметку. Мы тиснем.
Газетчики оживились. Один из них пододвинул стул, второй положил перед ней лист бумаги и перо.
- Я не делегат. И пришла узнать у Залкинда, почему наш участок оставлен в стороне.
- Но вы с трассы?
- Конечно. Разве по мне не видно, что я не кабинетный деятель?
- Видно, видно. Неважно, что вы не делегат. Напишите, о чем хотите, лишь бы о трассе. Мы только начинаем жить, это наш второй номер. Не наладилась пока связь с участками, приходится собирать материал здесь, как говорится, не отходя от кассы.
- Вот и зря. Надо собирать материал не в кабинетах, а на строительных площадках. Учитесь у военных корреспондентов, они под пулями пишут заметки и выпускают газеты. Пришла же я к вам с девятого участка, а вы почему ко мне не можете придти?
- На лыжах, одна? - восхитился Пущин. - Напишите, как шли, зачем шли, как дошли.
Таня, к удивлению Пущина, не возразив ни слова, принялась писать заметку.
- Маловато! - сокрушенно сказал Пущин, получив от нее минут через двадцать лист, исписанный крупным небрежным почерком.
- Хватит. И это не подойдет, не решитесь поместить.
Заметка в резких выражениях требовала от руководства стройкой внимания к участкам: "Пора из стен управления выйти на просторы трассы". Пущин и в самом деле задумался над заметкой - пожалуй, стоило поднять такой вопрос в газете.
Таня снова заглянула к главному инженеру, он все еще не возвращался. Перебрав в памяти поручения с участка, она решила зайти к Либерману. Снабженец разговаривал с человеком в полушубке, сидевшим перед ним.
- Маменька родная! С первыми же обозами все будет доставлено на ваш участок! - восклицал он. - Вы запишите на бумажечке, я перечислю, какие грузы приготовлены для вас...
"Ох и жук! - подумала Таня. - Человек шел к нему с намерением подраться, а уйдет счастливый".
Действительно, представитель участка крепко пожал Либерману руку, дважды поблагодарил его и ушел явно довольный.
- Танечка! Королева! Ангел милый! - живо вскочил снабженец и ринулся к ней с распростертыми руками.
- Слишком темпераментно, Либерман, прошу поспокойнее, - сказала Таня, отстраняясь. - Мое отношение к вам не изменилось.
- Что ж поделать, дорогая. Я давно примирился с вашим равнодушием. Маменька родная, меня утешит мимолетный взгляд ваших очей! Мне достаточно дышать одним воздухом с вами. "Хоть редко, хоть в неделю раз в деревне нашей видеть вас", - дурачился Либерман. - Садитесь, моя прекрасная дама в лыжных штанах.
Таня, покачивая головой, насмешливо смотрела на суетившегося снабженца.
- Искренно удивляюсь, почему вас не прогнали со строительства. Говорят, Батманов - умный человек, неужели он не разобрался, с кем имеет дело? Вам, видимо, не хотелось терять теплого, насиженного места, и вы втерли новому начальнику очки, совсем так, как этому товарищу с участка: он ушел, очарованный вами. Или Сидоренко не взял с собой, решил, наконец, отделаться от вас?
Либерман тоненько захохотал и с умилением посмотрел на нее.
- Никогда не перестану восхищаться вами, моя королева. Редкостное сочетание: и красивая, и умница. Даже Елена распрекрасная не имела такого изобилия привлекательных качеств... Насчет меня вы всегда заблуждались. Маменька родная, как Яков Тарасович переживал, узнав, что меня задержали! Как я сам переживал!
- Кто же задержал? Какой нашелся чудак?
- Батманов. Он в меня буквально влюбился. Где, говорит, найдешь другого такого снабженца?
- Такого не найти. И не надо бы! Значит, два начальника дрались из-за вас? Один не хотел оставлять, другой отказывался взять с собой? Вам, безусловно, помогли ваши коммерческие способности.
- Мои способности давайте не трогать. Вы прекрасно знаете, что я несчастный человек и в любую минуту могу уступить кому-нибудь это кресло. Я мечтаю о другом деле...
- Старинная песня! - засмеялась Таня. - Слышали уже не раз: театр, сцена. Брат Лазарь - заслуженный артист, талант в крови. Надо бы что-нибудь поновее придумать. А кресло - вас от него не отдерешь шестидесятисильным трактором.
Слова Тани ничуть не задели Либермана, он слушал ее с видимым удовольствием, даже сделал попытку поцеловать ей руку.
- Я так рад видеть вас, Танечка! Спасибо, что не прошли мимо, навестили.
- Я пришла, Либерман, по делу, и давайте к нему перейдем. Когда прекратятся безобразия с материалами? Несмотря на обещания, вы до конца навигации многого не доставили на участок. Инструмента мало, горючее на исходе, автол не пригоден, дорожные механизмы присланы некомплектными. Вот, посмотрите ведомость, чего у нас не хватает!.
Либерман смотрел на ведомость, кивал головой и поддакивал:
- Безобразие, возмутительно! К суду, к суду! Как с продовольствием, есть жалобы? Как с одеждой?
- Продукты, слава богу, завезли в начале лета. С голоду не умираем. Рыбу ловим. И обмундирование пока есть, но если на участок пришлете новых людей - их одевать не во что.
- Новых людей будем присылать обмундированными с иголочки. Больше никаких претензий?
- Вам мало? Где недостающие материалы?
- Советую пожаловаться Батманову. Маменька родная, участок в катастрофическом положении!
- Можете не подсказывать. Обязательно пожалуюсь и добьюсь, чтобы вам попало.
- Нет, мне не попадет! - Либерман довольно хихикнул. - Мое дело теперь - витамины, рубахи, сапоги. Техническими материалами не распоряжаюсь. И слава богу.
- Эку чушь городите. Новый фокус придумали?
- Не я придумал, моя королева, не я - сам Батманов. Он разделил снабжение на две части. Новый отдел образовался: ОТС, отдел технического снабжения, с красавцем Федосовым во главе. И вот вам результат! Недаром отдел Федосова, не успев толком организоваться, уже получил симпатичное прозвище: "ОТС, то есть отдел, тормозящий строительство".
Либерман казался очень оживленным и веселым. Тем не менее Таня вдруг ощутила безотчетную жалость к этому толстому, шумному и суетливому человеку, всегда на первый взгляд, казалось, довольному собственным острословием и ловкостью.
- Странно смотреть на вас, Либерман, - серьезно сказала она. - Интрижки, смешочки. Разве вы не видите, в какой трудный час мы живем? Откуда же это скоморошество? Или вы таким способом скрываете свои настоящие чувства и мысли?
Слова ее оказали неожиданное действие, Либерман помрачнел и сжался.
- Занятное устройство у человека, Танечка, - не сразу ответил он. - Не я его придумывал. Зазорным считает человек обнаружить перед другим свое самое человеческое. И я ли виноват, что я такой, а не другой? Считайте меня, если хотите, легкомысленным. Трудный час - он и для меня трудный, поверьте. Я никому не говорил, а вам скажу, поскольку вы зацепили пальчиком за больную струну. Родня моя осталась в Мариуполе и Бердянске. Жена с дочкой застряли в Ленинграде - они уехали перед войной и не успели вернуться. Враг ли я своей семье?
Либерман, за одну минуту постаревший и осунувшийся, сидел за столом с опущенными руками. Таня выбрала момент и вышла из кабинета.
На другом этаже она нашла отдел технического снабжения. В кабинете у Федосова было людно. Он разговаривал по телефону, плечом прижимая трубку к уху, и одновременно подписывал лежавшие стопкой телеграммы. Положив трубку, он повел разговор сразу с двумя своими работниками и продолжал подписывать телеграммы. Телефон звонил почти беспрерывно. Таня приготовилась к долгому ожиданию. Но Федосов быстро добрался и до нее.
- Что у вас?
Таня неторопливо изложила претензии. Федосов, больше не обращая на нее внимания, вынимал из папки бумагу за бумагой, прочитывал их и ставил резолюции.
- Отложили бы ваши бумажки, они не убегут.
- Я слышу каждое ваше слово, пусть вас бумажки не волнуют. Продолжайте. Вы кончили на медном проводе и электроматериалах. Что лимитирует участок в ближайшее время?
Федосов потянулся к телефону. Таня положила руку на трубку.
- Уважайте хоть немного других. Это только великим людям прощаются странности и пренебрежение к окружающим, и то не всегда. Когда вы станете великим, тогда ваша манера делать все сразу будет вызывать восхищение.
Федосов поинтересовался:
- Вы не из детского сада?
- Почему из детского сада?
- У работников детского сада вырабатывается профессиональная привычка поучать и перевоспитывать людей.
- Не отклоняйтесь. Отвечайте по-деловому.
- Вы сами ведете себя не по-деловому.
- А что я, губную помаду у вас прошу? Я требую технические материалы для участка.
- Я по-деловому записал ваши претензии. Разберусь, приму меры. Мне Либерман подсунул запутанное наследство, сразу не раскопаешься... Вот так. Через два дня продолжим разговор. И незачем хвататься за мой телефон.
- Вы сейчас разберитесь, при мне.
- Сейчас не буду, занят. Мне нужно к концу дня дать товарищу Залкинду материал для доклада на конференции, у меня еще ничего не готово.
- Материал товарищу Залкинду я сама приготовлю, вместо вас, идет? Кстати, вам известно, какое прозвище дали вашему отделу на трассе? "Отдел, тормозящий строительство". Справедливо!
- Неправда! - живо возразил Федосов. - Прозвище придумал и распространяет Либерман. Вы от него услышали, признайтесь?
Таня призналась:
- Он. Разве несправедливо?
- Тартюф! - Федосов покраснел. - Мешает мне на каждом шагу!..
Девушка мысленно представила себе лицо Либермана и улыбнулась: "Именно Тартюф". Ей понравился Федосов и его ревнивое отношение к своему отделу. Она поняла, что Федосов не для виду записал нужды ее участка, и оставила его в покое.
Главный инженер еще не появлялся. Таня постояла в раздумье - идти к Жене Козловой или дожидаться Беридзе? Проходивший мимо Грубский приветствовал ее своей кривой улыбкой:
- Давненько не видел вас, Татьяна Петровна. Тем более рад вас видеть. Ну, побывав на трассе, поняли, наконец, что ваша проволочная связь - предмет далеко не самый главный на свете?
- Не могу вам ответить равноценной любезностью, товарищ бывший главный инженер. - Таня подчеркнула слово "бывший". - Я не очень рада вас видеть. На трассе, вы угадали, я многое поняла. В частности, поняла, как мало пользы от управленческого аппарата, если он плохой и руководят им равнодушные, самодовольные люди. Советовала бы и вам побывать на трассе, это поучительно.
Она поднялась на четвертый этаж к Жене, той на месте не оказалось, ее вызвал Гречкин. Таня надела телогрейку и отправилась на пристань, которую все теперь называли Стартом.
Глава девятая
Старт
Крутая широкая дорога спускалась с обрыва к отлогой площадке, где раскинулся палаточный поселок. Две вереницы автомашин встречались на спуске: нагруженные шли вниз к пакгаузам, пустые, рокоча, поднимались за новым грузом к железнодорожному тупику; там происходила перевалка грузов из вагонов в машины. Длинными рядами у палаток стояли тракторы и автомашины под пломбами, выжидая, когда будет готова ледовая дорога.
Таня побывала всюду: в складах, заполненных мешками, бочками и тюками; в палатках-бараках с вагонной системой спальных мест; в длинном сарае с широкими воротами. На сарае еще только настилали кровлю, а внутрь уже затаскивали станки и верстаки. Неподалеку, под навесом, несколько человек собирали огромные и необычные по форме сани. Два шофера в ожидании, когда разгрузят их машины, приглядывались к саням и обменивались короткими замечаниями. Таня узнала одного из них - сухощавого, с лицом, чуть тронутым оспой.
- Здравствуй, Сморчков! - подошла она к нему.
Озабоченное лицо шофера прояснилось, он сбросил на землю кожаные рукавицы и энергично пожал руку девушки.
- Что за сани? - спросила Таня.
- Для нас, шоферов, стараются. Санный прицеп для перевозки труб. Трубы тяжелые: каждая штука - тонна. Сани должны быть прочными, устойчивыми и легкими при этом. Ты что, в управление вернулась?
- С участка прислали посмотреть, что здесь творится. Ты, случаем, не нового ли главного инженера возишь?
Она спросила это потому, что Сморчков раньше был шофером Грубского, но в первые дни войны перешел на грузовую машину.
- Предлагали, только я на легкое житье не соблазнился. Лучше стахановцем быть, - чуть усмехнулся шофер. - Здесь много перемен. Нами теперь Филимонов командует, знаешь?
- Знаю. Подходящий товарищ для вашего брата, шоферов.
- Ты нашим братом не кидайся, мы ныне большая сила на стройке. Начальник Батманов собирал нас и говорил, что от шоферов и трактористов зависит весь успех. Не развезем за зиму трубы да материалы - и нефтепровода не будет. - Он живо повернулся к Тане: - Ты вот с трассы. Как смотришь на такое дело? Я предлагаю машины своим ходом водить до крайних участков. Машин там нехватка. Филимонов, однако, не решается: далеко, холодно, дорог нет.
- Подумать надо, - сказала Таня и внимательно поглядела на Сморчкова. Он, как видно, поделился с ней заветной мыслью. - Филимонов прав. Дорогу надо хорошую. Сейчас только на лыжах пройдешь.
- Дорогу-то уже ладят по Адуну, - махнул Сморчков рукой в сторону реки. - Я берусь первым проскочить, хотя бы с этим драндулетом, - он указал на сани. - Парень, стойки тонкие делаешь, сорвет их трубами даже при легком крене, - сказал он одному из плотников.
- Сморчков! Долго тебя машина будет ждать? - окликнули шофера от ближайшего пакгауза.
- До свидания, Татьяна Петровна! - Сморчков побежал к своей машине.
Старт действовал налаженно, повсюду двигались люди, слышались слова команды, восклицания. В движениях грузчиков, плотников и шоферов чувствовалась подтянутая торопливость. В одном из пакгаузов вспыхивала и угасала знакомая девушке песня строителей Новинска. Таня зашла туда.
Глаза ее, привыкшие к яркому свету и блистающему снегу, сначала ничего не различили в сумраке склада.
- Смотри, Николай, Татьяна пришла! - крикнул кто- то, взял ее за руку и повел между рядами ящиков.
Таня, привыкнув к темноте, увидела при тусклом свете электрической лампочки Колю Смирнова. Одетый налегке, в фуфайке и лыжных брюках, он стоял, широко расставив ноги и уперев руки в бока, и выжидательно, сверху вниз, смотрел на девушку. Рядом, тоже подбоченившись и так же одетый, стоял Генка Панков, пятнадцатилетний паренек, прозванный "тенью Коли Смирнова".
- Какой же ты длинный, товарищ! - искренно удивилась Таня, окинув взглядом фигуру Смирнова. - Неужели еще подрос, или я отвыкла от тебя?
- Конечно, подрос. Человек всегда должен расти и развиваться. Как ты догадалась, что я тебя разыскиваю?
- Разыскиваешь? Понятия не имела об этом!
- Я о тебе все уши начальству прожужжал: есть, мол, у нас боевая девушка, она же дельный инженер связи, жертва консерватизма. Хотели вызвать тебя.
- Зачем я понадобилась? - в тоне вопроса прорвалась досада.
- Ну и вопрос! Провода надо тянуть. Смотри, сколько всего припасли!
Он показал на разложенные по стеллажам телефонные и селекторные аппараты, на мотки проволоки, на тускло блестящие связки изоляторов.
- Ты в кладовщики определился, Никола? - спросила Таня, с удовольствием отмечая образцовый порядок, в каком хранились материалы.
- В кладовщики не определялся, но готовить эту технику пришлось мне. Как только откроется дорога, двинем все на трассу. Новый начальник стройки и главный инженер, не в пример прежним, большой интерес проявляют к связи. Приказ такой подписан: считать работы по связи первоочередными.
- Кто будет выполнять этот приказ?
- Сами участки.
- А связисты есть на участках? Послали их туда?
- Вот те на! Ты вдруг словами Грубского заговорила. Связистов никто не присылал. Зато курсы открываем на той неделе, будем с тобой лекции читать.
- Интересно! - сказала Таня сердито.
- Что тебе в этом не нравится? - удивился Коля и пригнулся, чтобы заглянуть в глаза девушке.
- Все мне нравится. А больше всего вот что: пока связисты пройдут твои университеты, правительственная комиссия приедет принимать нефтепровод. Провод надо протянуть за пять-шесть недель.
- У тебя есть такой способ?