- Гони, только недалеко, а потом приведи их на своём хвосте, - тотчас распорядился Всеволод. - Я устрою засаду. Авось попадутся!
Леонид гикнул, конь его понёсся галопом, следом поскакали воины его сотни. Турки повернули назад. Скоро всадники скрылись за поворотом. Всеволод остальным приказал спешиться и залечь на возвышенности вдоль дороги.
Ждать пришлось недолго. Из-за скалы один за другим стали выскакивать византийские всадники, вслед за ними показались турки. Слышались крики, топот копыт, ржание коней и глухие удары мечей, клубы пыли поднимались над лавиной всадников. "Давайте поближе, поближе, ещё чуть-чуть!" - шептал про себя Всеволод, чувствуя, как азарт предстоящего боя уже начинал овладевать им. Он старался глубже вжаться в лужайку, но ему всё равно думалось, что он лежит на виду и турки его обязательно заметят и повернут назад.
Однако враг не подозревал ничего. Они мчались за воинами его сотни, размахивая кривыми мечами и саблями. Вот уже видны их смуглые лица с чёрными бородами, разинутые рты, всполошённые глаза... Вот они мчатся мимо, не подозревая о засаде... Сотня, вторая... Пора! Всеволод вскочил, выхватил лук и стал посылать стрелу за стрелой, почти в упор поражая одного всадника за другим, боковым зрением видел, что его воины стали засыпать противника стрелами и дротиками; это было настоящее избиение. На дороге тотчас образовалась сумятица, всадники крутились на месте, поворачивали назад, сталкивались и натыкались, и всё больше и больше их оказывалось на земле. И тогда на них кинулись византийские воины...
Уйти удалось немногим. Победа тотчас стала достоянием войска, придала силы. Всеволод стал известным, его поздравляли, хвалили. Ему же казалось, что это не столько его заслуга, сколько просчёт турецкого военачальника, увлёкшегося погоней за слабым противником.
Скоро войско вышло на небольшую равнину, со всех сторон сжатую горами. Там его ждали турки. По всему было видно, что они не намерены были больше отступать и решили дать сражение. На глазок Мануил определил, что силы турок были незначительными и по численности уступали византийцам. Оно и неудивительно: турки вели постоянные войны то с одним, то с другим противником, воинственность и агрессивность их не знала предела; в конечном итоге это привело к истощению их сил.
Византийское войско вывалилось из узкого прохода и тоже строилось в боевые линии. Мануил восседал на коне, избрав небольшое возвышение. На него были устремлены взгляды воинов. Они знали его как боевого и умелого военачальника. Хотя он и потерпел несколько поражений, однако никогда не паниковал и сохранял самообладание. Его спокойный и уверенный вид вселял веру в успех предстоящего боя.
Сам Мануил осознавал, что предстояло не обычное столкновение, когда можно было потерять часть войска, но продолжать войну дальше; против турок он собрал все наличные силы, а на подготовку к походу истратил последние запасы из казны. В случае поражения не на что было надеяться и пришлось бы перейти к пассивной обороне, отдав на растерзание восточным разбойникам огромные территории Малой Азии.
Своё войско он распределил следующим образом: в центре была поставлена тяжёлая кавалерия - катафрактарии, оба крыла заняли пешие воины, а в резерве он оставил лёгкую кавалерию. Замысел был прост: катафрактарии и пешцы остановят лёгкую турецкую конницу, а свежие силы кавалерии нанесут решающий удар и погонят турок вспять. Как доложили ему разведчики, за позицией врага было расположено узкое ущелье Мириокефала. Хорошо бы отсечь значительную часть вражеского войска перед ним и уничтожить! Но даже если этого не удастся сделать, то всё равно в ходе преследования можно нанести большой урон, а затем вторгнуться в глубинные владения султана и заставить его покинуть бывшие владения империи. Таким образом, одним ударом будет покончено с опасностью новой агрессии с востока.
Когда уже было завершено развёртывание войск, Мануилу доложили: прибыл гонец от Андроника Ватаца. "Наверняка с известием о победе, - обрадовался император. - Очень кстати перед сражением!"
- Ведите! - приказал он.
К нему приблизился запылённый воин, он вёл за собой усталого коня. По его лицу Мануил понял, что вести тот привёз неутешительные.
- Говори, - повелел он.
- Самодержец, - встав на колени, произнёс воин. - Войско наше разгромлено под Неокесарией, а сам Андроник погиб...
Сердце у Мануила прыгнуло вверх и замерло, чтобы вновь пуститься вскачь. Но он только крепче сжал повод уздечки, кивнул:
- Свободен.
Что ж, Андроник битву проиграл, но он свою выиграет. Сейчас он в этом убеждён больше, чем до сообщения из-под Неокесарии. Почему так будет, Мануил не мог объяснить даже самому себе, но в свою звезду верил безоговорочно.
Между тем турки перегруппировали силы и бросились в атаку. Мануил видел, как приближалась лавина всадников, оставляя за собой клубы пыли. Вот уже видны посверкивающие на солнце мечи, доносится вой и свист привыкших к набегам кочевников. Одетые в панцири из кожи буйволов с обтянутыми такой же кожей щитами, дикари не смогут выстоять против закованных в металл византийских воинов, и этот стремительный наскок разобьётся о железную стену неподвижных рядов.
Но тут противник пустил неожиданное для него оружие. Когда десять-двадцать шагов разделяло врагов, вдруг взвились в воздух арканы и почти весь первый ряд покрытых броней византийцев был позорно свален под копыта своих же толстоногих мощных коней. Пользуясь смятением, турецкие всадники ударили в мечи и сабли. Началась страшная рубка. Озверевшие от обиды катафрактарии двинулись вперёд, смяли боевые порядки неприятеля и погнали по лугу. "Только бы не увлеклись преследованием!" - думал Мануил, с замиранием сердца следивший за сражением. Но опытные воины его, отогнав лёгкую кавалерию врага, вернулись на исходные позиции. Мануил облегчённо перевёл дыхание.
Но едва отошла первая лавина, как понеслась вторая. Турецкие всадники выпустили тучи стрел, ударили по плотному ряду византийцев. Били бубны, ревели сурны, метались над головами всадников бунчуки. Горячая пыль поднималась над сражавшимися, сквозь неё порой видно было, как беспорядочно перемещались стальные шлемы и опушённые мехом головные уборы, там шла смертельная круговерть. Турки рвались вперёд, греки стояли насмерть. Кони кочевников нарывались на острия пик, окровавленные падали с предсмертным ржанием, воины соскакивали с седел и, выхватив засапожные ножи, снова кидались в жаркую схватку. Сабли и мечи тупились о железные латы и кольчуги. Молоты и топоры сокрушали броневую защиту, стрелы хищно впивались в тела воинов, вонзались в шеи и бока лошадей. Там шла жестокая, беспощадная мужская работа.
Мануил внимательно наблюдал за сражением. Порой он не выдерживал, скакал то в одно, то в другое место, подбадривал воинов, наставлял военачальников, вновь возвращался под императорский стяг. Но уже было ясно, что турки теряют больше людей, чем греки, что выдыхается их напор, уже не столь рьяно они лезут вперёд и вот-вот наступит перелом.
И вот когда перелом определился, Мануил взмахнул белым платком. Это был сигнал для лёгкой конницы, находившейся в резерве. Застоявшиеся кони сразу взяли в галоп. Огибая левое и правое крылья, они выскочили на простор и ударили по незащищённым краям неприятеля. Одновременно стронулась с места и двинулась вперёд закованная в железо лавина пешцев и катафрактариев. Теснимые с трёх сторон, турки стали медленно отступать, огрызаясь быстрыми наскоками, но их сминали дружным натиском преисполненные победным духом ряды греков, они вламывались в расстроенные построения противника, сокрушали, топили в крови. Злое отчаяние врага только усиливало напор, ускоряло удары мечей, копий, топоров.
Отряд Всеволода был введён в бой в последний момент. Он врубился в гущу противника, когда тот показал спины и улепётывал со всех ног. Весело было преследовать бегущего неприятеля. Он помнил приказ императора, который был передан всем воинам: гнать турок до последней возможности, сколько выдержат кони и позволит световой день.
Всеволод видел, как лавина из пеших и конных вражеских воинов, сужаясь, вливается в широкое ущелье с высокими горами по обе стороны. "Вот и хорошо, не разбегутся в разные стороны, как тараканы!" - радовался он, настигая одного за другим бегущих и скачущих турок и поражая их ударами меча. Азарт полностью охватил его, он забыл, сколько времени продолжалась погоня.
И вдруг он почувствовал, что случилось что-то неладное. Да, совершенно неожиданно турки стали останавливаться, повёртываться лицом к противнику и вступать в сражение. На них напирала масса византийских войск, теснила, сжимала, произошло скучивание, перемешивание своих и неприятельских воинов, всё бурлило, колыхалось из стороны в сторону, невозможно стало понять, где и кто сражается. Всеволод взглянул вверх, на теснившиеся вдоль ущелья горы, и холод пробежал по его спине: все они были усеяны турецкими воинами, оттуда летели сотни, тысячи стрел и дротиков, поражая греков. Он понял, что их заманили в ловушку: в битве принимала участие лишь часть турецких войск, она намеренно отступила и завела их в узкое ущелье, заранее занятое крупными подразделениями противника. Всё произошло почти так же, как несколько дней назад, когда им удалось обмануть разведку неприятеля и захлопнуть в капкане. Только здесь всё повторилось в несравненно больших размерах...
Прикрываясь щитом, Всеволод повернул назад и стал пробиваться сквозь толпу. Это в какой-то мере облегчалось тем, что уже многие увидели гибельность своего положения и бросились спасаться. Людской поток хлынул к выходу из ущелья. Крики ужаса, стоны раненых, храп и ржание коней, торжествующие возгласы турок - всё смешалось в один устрашающий гул, который подгонял, подстёгивал его, в голове была только одна мысль: спастись, во что бы ни стало вырваться из этого проклятого ущелья на равнину, чтобы избежать гибели или плена. Он видел, как поражаемые неприятельскими стрелами и дротиками падали воины и кони, как редело византийское войско, как, повинуясь неведомому ему сигналу, с гор кинулись на них враги, и закипела яростная кровавая схватка...
В числе немногих Всеволоду удалось выскочить из ущелья. Сбросив с себя панцирь и отстегнув на коне кольчужную попону, он сумел оторваться от преследователей, а затем в числе немногих вернуться в Константинополь. Но основная часть византийского войска осталась лежать в злосчастном горном ущелье Мириокефала. Это произошло в 1176 году.
V
Страшное поражение угнетающе подействовало на столичных жителей. Все только и говорили о гибели византийской армии и со страхом ждали нашествия турецких полчищ. Каждому на ум приходило другое сражение, происшедшее более ста лет назад - в 1071 году при Манцикерте, когда император Роман был разбит турками и попал в плен. По возвращении из плена он был зверски ослеплён, а на престол был возведён Михаил VII. Нечто подобное ожидали и сейчас. Как видно, того же опасался и Мануил, потому что тотчас после возвращения в столицу он сменил охрану Большого дворца, состоявшую из соотечественников, и поставил варангов - жителей Скандинавии, которых в Европе звали норманнами, а на Руси - варягами. Это были неподкупные воины, надёжная и преданная охрана хозяев, которые их нанимали.
После получения известия о поражении заговорщики оживились. Логофет дрома в воскресный день назначил встречу в своей бане, намереваясь обсудить создавшееся положение и наметить последующие действия. Византийцы часто посещали термы друг друга, поэтому очередной сбор не мог вызвать подозрения у властей. В Константинополе было много различных бань. Простые люди строили маленькие, тесные и тёмные помещения, считая, что без темноты нет и тепла. В шутку в народе прозвали их тараканьей дырой. За счёт городской казны возводились общественные бани, где за небольшую плату мылась беднота, как правило, раз в семь дней. Но зато каждый уважающий себя богатый человек имел собственную баню, которую старался посещать ежедневно. Одна из таких бань была у Собатия. Располагалась она на высоком берегу, откуда открывался прекрасный вид на Мраморное море. Это было красиво отделанное мрамором кирпичное здание со стройным куполом, колоннами, широкими мраморными ступенями и дубовыми, обитыми медными листами и украшенными резьбой дверями. Вокруг бани разбит плодовый сад с аллеями и скамейками, где можно было отдохнуть и погулять после купания.
Войдя в здание, Всеволод сдал гардеробщику на хранение деньги и драгоценности, потому что всем было известно, что в термах действовали особые банные воры, и оставлять при себе их было небезопасно. Затем он проследовал в раздевалку, из неё в маленькую натопленную комнату, где некоторое время посидел на деревянной скамейке, чтобы организм постепенно приготовился к горячим ваннам. Следующее помещение, куда вошёл Всеволод, было невысокое, всё отделанное нумидийским камнем, из окон с цветными стёклами лился спокойный пурпуровый свет. Посреди него стояла ванна с тёплой водой. В ней он долго лежал, наслаждаясь тишиной и покоем и отдыхая от дум и волнений.
Расслабленный, медленно вылез из воды и направился в комнату с горячей водой. Стены её были выложены фригийским мрамором, а в высоких куполообразных потолках имелись многочисленные окна, через которые лились обильные потоки яркого света. В ванне Всеволод основательно разогрелся, а потом нырнул в узкую дверь, за которой находилась парильня с сухим паром. Вдоволь попарившись, он кинулся в бассейн с холодной водой, расположенный в просторном помещении, а затем снова вернулся в парильню; так он проделал три раза, после чего намылился и искупался в ванне с горячей водой. Усталый и довольный, завернулся он в простыню и улёгся на широкую деревянную скамейку в небольшом прохладном помещении, дверь из которого вела в раздевалку.
Однако, отдохнув, он не пошёл на выход, а направился в библиотеку. Библиотеки были обязательной принадлежностью бань знатных людей. Там обычно отдыхали после купания, читали, устраивали дискуссии и диспуты, слушали поэтов и музыкантов. Но сегодня в ней было назначено совещание заговорщиков.
Пока никто не пришёл. Всеволод подошёл к полкам и стал выбирать что-нибудь для чтения. Здесь лежали старинные книги, написанные на папирусе в виде свитка, а также работы более позднего периода, выполненные из пергамента, который изготавливался из телячьей шкуры, но нередко и из кожи волов, антилоп, газелей и овец. Книг из хлопковой и льняной бумаги было совсем немного, потому что она привозилась из Китая, была редкой и дорогой; свою бумагу византийцы научатся делать позднее. Книги были в обложках из дерева, в основном из дуба, одетых железным листом, который был искусно украшен резьбой, гравировкой или чеканкой, иногда в дополнение ещё драгоценными камнями, перегородчатой эмалью, инкрустацией, чернью и самоцветами.
Всеволод выбрал "Жизнеописания" Плутарха и углубился в чтение. Постепенно подходили заговорщики. Когда они собрались в полном составе, Собатий открыл тайное совещание.
- Мануил потерпел очередное поражение, - тихо, но с некоторым торжеством в голосе проговорил он. - Народ недоволен императором и открыто говорит об этом на улицах, многие прямо высказываются в том духе, что пора его менять на более удачливого правителя. Это в значительной степени облегчает нашу задачу. Однако надо признать, - при этом он многозначительно оглядел присутствующих, - что кое-что сложилось не в нашу пользу. В первую очередь Мануил сменил дворцовую охрану. Раньше её возглавляли наши люди, теперь же нам не подступиться. Варанги всегда отличались фанатичной преданностью своим хозяевам, презрением к деньгам и драгоценностям, они из тех немногих людей, для которых личная преданность является высшим мерилом их бытия. Надо будет серьёзно подумать, как их обезвредить в нужный момент.
- Двинуть на дворец гвардейские части, вот и решение вопроса! - прервал логофета дрому Константин. - Чего с ними церемониться?
- Вот тебе, стратиг, мы и поручим разговор с военачальниками столичного гарнизона, - тотчас проговорил Собатий. - Но будь осторожен, среди них много таких, кому император подбрасывает подачки и они преданы ему до конца. Их в полках знают, просто надо поговорить с надёжными людьми, выявить таких и при случае изолировать.
- Есть у меня надёжные люди, через них начну действовать в ближайшие дни.
- Хорошо. Теперь о потере, которую мы понесли в ходе войны. Я имею в виду гибель стратига Андроника Ватаца. Он пользовался большим авторитетом и объединял вокруг себя правителей фем Малой Азии. Они шли за ним без рассуждений. Теперь его нет, и я не знаю, кем его заменить. Понадобится некоторое время, чтобы решить столь важные вопросы, а также ваша помощь, с которой я обращусь к вам в ближайшие дни...
Но тут встал префект Константинополя и стал говорить, сначала тихо, но потом всё громче и эмоциональней, а в конце своей речи он уже не сдерживал себя, слова его звучали страстно и призывно:
- Мы хорошо знаем уважаемого логофета дрому, человека умного и рассудительного. В своей деятельности это очень предусмотрительный и осторожный чиновник, он привык всё тщательно взвешивать, перепроверять и доводить до высшей степени совершенства. Без этого нельзя руководить ведомствами. Эти качества хороши и для руководителя заговора. Но в деле государственного переворота длительные проволочки, бесконечные промедления могут закончиться провалом, достаточно одной ошибки, одного просчёта, неосторожного слова одного из нас, как заговор может быть раскрыт, а его участники казнены. Поэтому надо действовать немедленно, тем более что жители столицы отвернулись от своего императора и наверняка поддержат наши начинания. Надо учитывать также, что народ забывчив. Пройдёт немного времени, он забудет про поражение наших войск и вновь станет приветствовать Мануила как умного и справедливого правителя. Тогда наше выступление будет им не понято. Мы можем опоздать и проиграть!
Выступление префекта взорвало всех. Стали говорить один за другим, часто перебивая, споря и горячась. Всеволод слушал и никак не мог решить, кто из них прав, а кто ошибается. Порой ему казалось, что надо выступать немедленно, но тут же приводились такие аргументы, что он менял своё мнение и соглашался с теми, кто призывал тщательно подготовиться и не торопиться с выступлением. В конце концов ни к какому решению не пришли и перенесли обсуждение вопроса на следующее заседание.
Выходя из бани, Алексей спросил Всеволода:
- На вечер к Кантакузенам сегодня идёшь?
- А что они подготовили?
- Говорят, будут выступать мимы и певцы.
- Неплохо бы развеяться после военного похода...
- Значит, вечером встретимся?