- Вы там совсем охуели! - вскипел капитан, - Бегом к своим, я приказываю всем немедленно отойти назад, в расположение части. Там боевики бля! Подохнуть захлотели? Немедленно назад.
Рядовой козырнул и побежал во тьму. Офицеры возбужденно переговаривались, выясняя фамилию идиота лейтенанта. Неожиданно над полем взлетела осветительная ракета. Боец за пулеметом машинально передернул затвор. По полю, как на ладони, утопая в снегу двигалась в сторону леса цепочка солдат. Тотчас со стороны леса по ним ударили автоматные и пулеметные очереди.
- Огонь! - заорал капитан.
Наш пулемет ударил длинными очередями по лесу, стараясь заткнуть боевиков. Соседние огневые точки федералов также немедленно вступили в перестрелку. Люди на поле попадали и начали отползать. Интенсивность и густота стрельбы у них над головой была такая, что они даже не могли отстреливаться. По полю, вперемешку с матом, в обе стороны летали многочисленные ниточки трассеров.
Несмотря на то что уже почти вся боевая линия федералов ощерилась огнем, боевики не собирались так просто отпускать шедшие к ним жертвы.
- БМП сюда! Быстро! - скомандовал капитан.
Наша огневая тока была ближе всех к лесу. Поэтому огонь отсюда наиболее прицельный. С грохотом подкатили машины.
- К бою!
БМП выехали на позиции.
- Огонь!
Ударили башенные пушки. Со всех сторон над полем вылетали осветительные ракеты и освещали отползающих в спешке бойцов.
- Что тут блядь, происходит! - вылетел откуда-то из темноты полковник.
- Пытаемся подавить огневые точки боевиков, - отрапортовал кто-то.
- Кто приказал наступать? - негодовал он.
- Лейтенант какой-то, наверное из новеньких.
- Блядь! Я этого лейтенанта удушу на хуй! Собственными руками!
Рядом притормозил командирский УАЗик. Полковник обернулся на ходу:
- Сейчас артнаводчика пришлю, ебнем по ним артиллерией.
УАЗик мигнул красными огнями и пропал вместе с полковником.
Бой продолжался. Потихоньку, но пехотинцы все же выползали из-под огня. Но и бой вокруг них разыгрался нешуточный. Прибежал запыхавшись артнаводчик:
- Ну?! Где?! - просипел он простуженным голосом.
Все вытаращили пальцы в сторону леса.
- Ага! - сказал он хищнически, - Сейчас, блядь, погоди, ты у меня наешься металла!
Он затараторил в рацию цифры. Позади нас ухнули орудия. Потом еще и еще. На лес обрушился шквал огня. Стрельба со стороны боевиков мгновенно прекратилась.
- Ну все пошли, дальше уже не интересно смотреть, - сказал Сергей.
В вагончике мы снова поддали водки. Офицеры все гадали, что это за лейтенант-идиот. Орудия продолжали долбить по лесу. В вагон заглянул тот же полковник:
- Нашли его! Слава Богу никто не убит и не ранен. Я ему такой пропиздон вставил. Повоевать захотел. Урод.
Полковник махнул предложенную стопку водки и добавил уже в дверях:
- Вот так вот, журналисты, вы только про этого дурака не пишите. Я его уже и так наказал.
Полковник вышел.
Мы снова налили водку. Разбавили еще жень-шенем из ампул. Получилось не плохо.
- Слушай, а ты когда домой? - спросил я Сергея.
- Скоро. Вот еще трупы своих дособираем. Потом домой.
Он сладко потянулся. Так надоело уже все. Эта война, эта грязь. Хочется в ванную, подушится одеколоном, одеть костюм.
- Ну насчет ванной не обещаю, но одеколон или там лосьон для бритья - это запросто, - сказал я.
- Откуда?
- В Моздок прокатимся. Нам материал все равно надо сдавать. А потом вернемся с товаром.
Офицеры посмеялись.
- Что-то не верится, что вы сюда еще вернетесь.
Моздок
Утром, когда разведчики уехали в Грозный сопровождать какого-то генерала, в вагон заглянул незнакомый офицер.
- Ты журналист?
Я кивнул.
- Из Москвы?
Я снова кивнул.
- Там твои коллеги из Москвы на аэродром прилетели. Если поспешишь - можешь с ними поговорить.
Я прокричал ему спасибо уже на бегу. До взлетной полосы было километров пять. Я бежал, что есть сил. Весь в мыле выскочил на взлетку и увидел уходящий в сторону Моздока чистенький и опрятный вертолет. По его виду можно было сразу определить, что именно на нем прилетало высокое армейское начальство в сопровождении журналистов.
- А ну стой! - послышалось сзади.
Я обернулся. Ко мне шли трое патрульных.
- Ты кто?
Я достал документы: - Журналист.
Они недоуменно переглянулись и нацелили в мою сторону автоматы:
- Откуда ты взялся?
Меня почему-то достал этот глупый вопрос. По-моему на километры вокруг все военные знали, что у разведчиков сидят двое журналистов из Москвы. Мы в этом убеждались не раз.
- Мы у разведчиков стоим, - сказал я раздраженно.
- Ничего не знаю! - сказал старший патруля, - И по-видимому хотел еще что-то жестко добавить, но не успел. Из-за его спины неожиданно выглянул человек в форме, но без знаков различия. Да глядя на его лицо, и различать собственно, ничего не надо было. У этого типа вдоль всего лба тянулась незримая надпись "военная контрразведка".
- Алексей Николаевич, вас куда определили? - спросил он официальным тоном.
Патрульные сразу же примолкли и почтительно перед ним расступились.
- К разведчикам.
- Ну вот и пиздуй туда, Леша, нехуй по аэродрому шляться! - официальность с него слетела, - Еще раз увижу, арестую и посажу в зиндан.
Я уверен, что именно в этот момент впервые услышал про зиндан. Это такая глубокая яма, где держат пленных и арестованных подозрительных типов. Но больше всего меня поразило то, что меня оказывается и тут прекрасно знают! Просто я налетел на тупоголовых патрульных. То есть спроси я его про Николь Кидман или Шона Коннери, да даже про своего главного редактора - он бы хрен вспомнил, кто это. А меня увидел - и сразу "Алексей Николаич! Добро пожаловать в боевые войска, к разведчикам".
Вот она, мля, популярность! Ведь этот контрразведчик даже в документы мои не смотрел. А уже издалека определил, кто я и откуда. Забавно.
Я спросил у него были ли на вертолете люди из моей газеты? Контрик (как называют их в войсках), нехотя ответил, что да, прилетал. Назвал фамилию. Знаю ли такого? Конечно, знаю! А про меня сказали, что я здесь? Конечно сказал! И что он? Ни хуя он! Пиздуй домой.
На этой доброй ноте мы и расстались. Я шел и думал: - Забавно, он сказал "домой". Надеется, что я в этом вагоне пропишусь что ли? Как оказалось этот человек был не только контрразведчиком, но и пророком. Все последующие годы я словно в Москву приезжал в командировку, чтобы отдохнуть чуток, написать материал, взять деньги и снова уехать жить в Грозный. Мне порой казалось, что я родился в этой республике. И с детства ничего кроме войны не видел. И была у меня только одна забота все это время - выжить.
Вот так мимолетная встреча с контрразведкой ломает людям жизнь.
На следующий день мы с фотографом решили ехать в Моздок. Пора было передавать материал в газету. Самый быстрый способ попасть к телефону - это сесть на вертолет. Благо они сновали десятками по маршруту Моздок - Северный. Каждый день сюда прибывали все новые подразделения войск. Обратно шли вертушки с ранеными. На аэродроме в Моздоке их грузили на самолеты и отправляли по городам: Москву, Питер, Ростов, Волгоград и далее везде.
В сопровождении разведчиков мы приехали на аэродром. (Пусть теперь попробует какой-нибудь патруль подойти - уебашим сразу).
Как ни парадоксально, нам повстречался все тот же генерал! Опять под шафе! Он увидел нас и явно обрадовался:
- Ну что?! Посмотрели смерти в глаза?
- Да-да, - закивали мы с фотографом.
- Вот и славно! - он обнял нас по-отечески, - Пишите там правду.
На вертушку в Моздок было очень много народа. Летчики стояли в проходе и буквально ногами отбивались от настойчивых пассажиров. Мы остановились в недоумении. Куда лезть? Если они военных вышибают, то с гражданскими - вообще церемонится не станут. Но и тут генерал нам подсобил. Он всех растолкал нашими телами, подтащил нас к двери вертолета и крикнул пилотам: - Приказываю этих людей взять с собой!
Летчики козырнули.
- Это люди видели смерть в глаза! - добавил веско генерал, видимо оправдывая тем самым посадку на военный транспорт двух гражданских.
Бьюсь об заклад, что летчики только-только прилетели в зону боев и еще не успели познакомиться с генералом. Как только он сказал, что мы смотрели смерти в глаза, на лицах пилотов выразился ужас и почтение одновременно. Кажется они решили, что мы какие-то не совсем обычные гражданские и натворили массу подвигов, раз о нас заботится сам генерал-лейтенант.
Наконец вертушка взлетела и через полчаса мы оказались в Моздоке.
На военной базе все по-прежнему куда-то спешили, бежали, ехали. Мы с трудом нашли пресс-центр. Решили сразу же позвонить в Москву. Для журналистов там поставили прямой телефон.
Я набрал редакцию. На том конце провода телефонистки обрадовались услышав нас и принялись записывать под диктовку. Но услышав несколько фраз из моего репортажа, какой-то офицер по работе с прессой бросился к столу и нажал рычаг телефона, обрывая связь.
- В чем дело? - спросил я.
- Вы кто? По какому праву звоните? - он вырвал трубку из моих рук.
- Мы журналисты, - я показал удостоверение.
- Откуда? Я вас не видел раньше?
- Был бы в Грозном - увидел бы! - вскипел я.
- А кто вам разрешил посещать Грозный? Это запрещено.
- Дайте телефон, - сказал я с угрозой.
- Не дам! - военный заграбастал аппарат и прижал к груди, - Вы не имели права быть в Грозном, это строжайше запрещено!
Вокруг образовалась толпа из любопытных журналистов. Но в спор никто не вмешивался.
- Дайте телефон. Мне надо позвонить! - настаивал я.
- Не дам, это мой телефон, - протестовал он.
Я развернулся и пошел к выходу. Военный из пресс-службы догнал меня уже в коридоре:
- Что там в Грозном? Как вы там оказались? Кто вас пропустил?
Вот сучара! - подумал я, - хочет узнать о нашей лазейке и прикрыть ее.
- Пошел ты на хуй, военный! - сказал я не оборачиваясь.
Кое-как добрались мы с фотографом Серегой до Моздока. Долго плутали по городу в поисках телефона. Нашли какой-то дом, где располагались офисы и конторы. Ходили по коридорам дергая двери - везде закрыто и ни души. Наконец одна из дверей подалась и мы зашли в кабинет. На нас удивленно уставились четыре пары глаз. Осетин и русский. Вид у нас был ужасный. Грязные, заросшие щетиной. Я извинился за вторжение и попросил позвонить в Москву. Они видимо не оправились от удивления и на всякий случай разрешили.
- Я отдам вам деньги, - сказал я, - Серега засеки сколько я буду разговаривать. Потом подсчитаем.
Они согласно кивнули.
Первым делом я начитал приготовленный текст статьи, потом объяснялся с редактором отдела. Владельцы кабинета внимательно слушали, потом один исчез. Через несколько минут он вернулся с огромными пакетами в руках. К концу моего разговора с Москвой, на столике уже стояли бутылки с водкой и хорошая закуска. Даже шашлык где-то раздобыли.
Я положил трубку. Настроение у меня было самое паршивое. После редактора отдела трубку взял мой друг корреспондент. По-секрету он рассказал мне, что главный редактор не хочет ставить мои статьи. По его данным я пью водку в Моздоке, возле штаба и сочиняю всякую чернуху. Это была правда. Я - пью водку. И никогда этого не скрывал. Тем более от родной редакции. Но пью я с одним "но"… Возле штаба действительно сидело в те дни множество журналистов. Они как и полагается, пили водку. Сочиняли со слов раненых и солдатских матерей статьи. Но только нас с Серегой, среди этих журналистов не было! Мы пили в Грозном.
Я надеялся, что попав в Грозный мы получим полный эксклюзив. Увидим обстановку своими глазами и возьмем информацию из первых рук. Так оно и вышло. Мы сработали лучше всех. Мы были не просто корреспонденты, мы были супер корреспонденты. Мы прошли туда, куда никого из гражданских не пускали. Мы общались с теми офицерами и солдатами, которых генералы из Министерства обороны никогда даже близко не подпустят к микрофонам журналистов. Мы все видели своими глазами, знали обстановку в войсках, знали что делается в городе и куда все катится. У нас были уникальные, страшные фотокадры, а на пленку записано масса интервью. Мы легко могли доказать, что обстановка в Грозном совершенно отличается от официальной пропаганды. Это был настоящий журналистский успех. Тот, которого добивались многие, но получили только мы. И такой пинок от собственного главного редактора! Это было чересчур. Это было нечестно в конце-концов. Более того мой коллега сказал, что прилетавший на пять минут на аэродром "Северный" наш журналист уже описал, как он ездил с генералами по Грозному. Как пули свистели у него над головой. Как он прорывался с подразделениями к своим, и все в таком духе. Даже эксклюзивное интервью с генералами поместил. (Они потом долго плевались и открещивались от них. Утверждая, что ни о чем подобном с этим журналистом не говорили. Тому понятно ничего потом за это не было).
Повесив трубку, я закурил и смотрел в окно. Пытаясь совладать с гневом и успокоиться. Все молчаливо ждали. Наконец я пришел в себя, повернулся и как можно более спокойным голосом представился. Но на лице все равно было написано, что все хреново.
- Вы из Грозного, да? - спросил меня хозяин кабинета Батик.
Я кинвул.
- Ладно говори, что случилось, - сказал Серега-фотограф.
Я выложил все подчистую. Мой напарник пригорюнился. Для наших новых знакомых это было откровением. Они слушали широко открыв глаза:
- Слушай, - не выдержал Батик, - У вас там в Москве, что одни подонки живут? Солдат бросают в чистом поле зимой, не кормят. Мы тут им пожрать готовили. Сегодня одна улица варит, завтра другая. Так их и снабжали. Дрова им привозили, чтобы они в палатках не позамерзали. Медикаменты давали, в баню водили. Белье давали, теплые вещи. О чем эти скоты в Москве думают? Я вот тебя слышал, аж мороз по коже. Солдат посылают на убой! Что творится, а? Теперь ты мне говоришь, что тебя кинули! Плюй ты на этих скотов. Езжай домой и увольняйся.
От такого живого участия, у меня даже на душе полегчало.
Да и Ангелы мои согласно кивали сверху.
Тут я окончательно утвердился в мысли, что я прав. Интересно, как они мне в Москве в глаза смотреть будут? Заранее, что называется обосрали, но у меня есть доказательства, что я был на фронте.
- Вы ребята еще не знаете, редактор отдела сказал мне, чтобы я переходил линию фронта и вместе с боевиками шел в горы. Сейчас мол всем интересно, куда они уходят, сколько их там человек, где эти базы?
- Они охерели! - сказал фотограф.
- На хрен тебе это геройство! - поддержал его Батик, - Они тебя не ценят, за дурака принимают. Боевики как узнают, что ты был в войсках - тебе пиздец. Замочат. А начнешь еще спрашивать кто они, куда идут, где базы? - умрешь мучительно и страшно. Плюй ты на свое начальство! Ты что не видишь - они тебя просто подставляют.
Мы выпили. Потекли разговоры о Грозном, о войне, о Моздоке и Москве. Когда мы уже дошли до кондиции, то плавно перенесли вечеринку к Батику в дом.
Утром мы с Серегой первым делом затарились водкой, всякими одеколонами, дезодорантами, мылом и прочим необходимым на войне припасом, которым военное командование не снабжает свои войска.
На КПП-20 показали пропуск и также беспрепятственно сели на военную колонну. Доехали быстро.
Очевидно наши лица уже примелькались в расположении части, поэтому без лишних вопросов нас подбросили прямо к дверям вагончика. Журналисты в части, штука конечно диковинная. Но и к этому можно привыкнуть. Тем более как я понял, все наши действия, наверное и все разговоры куда-то докладывались. Поэтому вышестоящие командиры, которых мы и в глаза не видели, терпели нас и наши поездки. Кто бывал в частях, тот знает, что не так-то просто устроиться в боевое подразделение. Всегда найдется масса препятствий. И в первую очередь - это вышестоящее начальство.
- О! - воскликнули офицеры, - А мы уж думали, что хрен вас увидим. Вы либо герои, либо идиоты.
- Скорее второе, - сказал я, - А вообще-то мы же обещали вернуться.
- Обещали-то, обещали, только мы тут подумали, что после увиденного вас сюда ни за какие деньги не затащишь.
Мы распаковали рюкзаки. Достали подарки. Офицеры обрадовались парфюму как дети: - Ну, ептать! - говорили они довольными голосами, - Вот это мы понимаем, а то тут ни побриться толком, ни помыться, ни хера.
- А где Кравченко? - спросил я.
- Он еще вчера уехал с каким-то генералом в Грозный. На какую-то там разведку. Сегодня вечером должен объявиться.
Мы расселись за стол и решили пока перекусить.
- Помните то поле где перестрелка недавно была? - спросил офицер.
Я кивнул: - Это где наши солдатики ночью шастали?
- Да. Мы решили назвать его полем дураков.
- С чего это?
- Вчера ночью духи выползли из леса и поперлись по этому полю в нашу сторону. Наверное атаковать хотели. В общем попали они как и наши до этого под перекрестный огонь. Только вот уйти мы им не дали.
Вечером в вагончик влетел Сергей Кравченко с офицерами из его группы. Они буквально валились от хохота.
- Сейчас расскажу - помрете! - пообещал Сергей.
Когда были сняты все разгрузки, повешены на гвоздики автоматы, уложены в ящики гранаты, мы снова собрались у стола.
- Короче слушайте какой анекдот с нами приключился. Прибежал генерал и сказал, что ему срочно надо попасть в район консервного завода. Приказал собрать бронегруппу. Мы приготовились, стоим, ждем. Прибегает этот перец и говорит:
- Кравченко - вы старший второй БМП, я возглавлю первую. Мой позывной будет "Коршун". А вы себе какой берете?
Солдаты вокруг стали давиться от хохота. Кравченко нашелся сразу: - Ну, а я тогда возьму себе позывной "Орел".
- Хм. Неплохо, неплохо, - одобрил генерал.
Расселись по машинам и двинулись в Грозный. Езда по городу, понятно какая, на полной скорости, чтобы в тебя труднее попасть было и головой по сторонам вертишь, глазками стреляешь. Выскочили на улицу. А там вовсю бой идет. Солдаты несутся вдоль улицы и на бегу стреляют по окнам на другой стороне. Соображаем: одна часть улицы - уже наша, на противоположной стороне - засели духи. Машины как положено рассредотачиваются. Стреляют по окнам, чтобы поддержать пехоту. Кравченко связывается с генералом:
- "Коршун", дальше идти нельзя. Надо прояснить обстановку.
- Понял, "Орел"!
Люк генеральской БМП откидывается, вылезает сам крупнозведный начальник, спокойненько так разворачивает карту, словно турист в Париже, что-то там высматривает и потом неспешным шагом идет к солдатам. Не обращая внимания на отчаянную стрельбу и дикий посвист пуль. Словно война его совсем не касается.
Вся бронегруппа приникла к триплексам, с одним желанием: своими глазами увидеть, как сейчас прибьют сумасшедшего генерала. Такое зрелище не часто выпадает на долю солдата. Но пуля, оказывается, боится не только смелого, но и дурака. Генерал пересек улицу и уцепился за пробегающего мимо солдата.
- Как проехать на консервный завод?!