Уже выходя из машины, Штейнглиц, как всегда, небрежно процедил чуть слышно сквозь зубы, не выговаривая окончаний слов:
- Два дня. Здесь. Час раньше, - и ушел, щеголяя выправкой истукана.
Ну что ж, значит, два дня свободы - хороший подарок майора Акселя Штейнглица советскому разведчику Александру Белову!
На Гитлерштрассе Вайс остановил машину у роскошного кондитерского магазина "Союз сердец". Надписи "Только для немцев" на дверях и витринах не было: вся эта улица особняков, из которых выселили поляков, стала центром чисто немецкого района.
Военные, полицейские патрули и агенты в штатском бдительно охраняли национальную неприкосновенность этой части города. Вечерами по Гитлерштрассе чинно прогуливалась разряженная толпа немцев, и если бы эксперт конторы "Пакет-аукцион" господин Герберт нашел время побывать здесь, он увидел бы на плечах, на головах и даже на ногах гуляющих многое из того, что было привезено на склады "Пакет-аукциона" после конфискации у польских граждан.
Почти ко всем немецким чиновникам, военным из специальных служб, гестаповцам, нацистским функционерам, коммерческим и промышленным агентам - уполномоченным самых различных германских концернов, осваивающих новые территории рейха, приехали из Германии бесчисленные родственники. Одни, энергичные, - в надежде на поживу, другие, ленивые, - просто чтобы отожраться, выпивать на даровщину, наслаждаться властью над любым ненемцем.
Сюда волокли стариков и старух, подростков, младенцев, не забывали о собаках, кошках, канарейках, попугаях, так трезво соображали, что дешевого и хорошего корма здесь хватит на всех. Ну, а о поляках беспокоится нечего: все равно они обречены на истребление.
По вечерам на Гитлерштрассе происходил своеобразный омерзительный парад победителей-мародеров, ползущих вслед за вермахтом разряженной толпой по черной от пожарищ и сырой от крови земле.
В кондитерской специально подобранные продавщицы - свеженькие, хорошенькие, в голубых платьицах, белоснежных кружевных передниках и наколках на высоких прическах, - щеголяя берлинским произношением, умело и предупредительно обслуживали посетителей.
Все они находились под наблюдением специальной службы Крепса, озабоченной здоровьем высших чиновников и офицеров, которые из-за скупости и неосмотрительности часто попадали в армейские госпитали по причинам, далеким от военных подвигов.
Здесь торговали не только кондитерскими изделиями. Но прусский дух чинной благопристойности неуклонно соблюдался и тут. И продавщица без тени кокетства, серьезно и почтительно выслушивала внушающего доверие и надежды покупателя и записывала адрес, по которому ей самой следовало доставить покупку. Конверт с некоей суммой "на транспортные расходы" она небрежно совала в кармашек кружевного передника и, кивнув клиенту, подходила к следующему с выражением сдержанной любезности и готовности, если, конечно, он того заслуживал.
Вайс купил большую коробку пончиков с яблочной начинкой, которые любила фрау Дитмар, и направился к выходу. Но тут из примыкавшего к магазину кафе его окликнула хорошенькая блондинка, он тотчас же узнал Еву - гостью фрау Бюхер. Ева сидела за столиком одна.
Убрав свертки с покупками, она предложила Иоганну сесть рядом.
Сдобное, миловидное лицо ее, обрамленное искусно уложенными локонами, сияло добродушием. На ней был пушистый норвежский жакет, широкие мягкие брюки - происхождения их Вайс не смог определить - и французские туфли-танкетки. В ушах, на шее и на груди блестела чехословацкая бижутерия.
- Вы кого-нибудь ждете? - спросил Вайс.
- Я - никогда. Меня - всегда, - кокетливо ответила Ева.
Вайс поднялся, давая понять, что не хочет мешать ей. Ева остановила его движением пухлой ручки.
- О, я пришла сюда только полакомиться. Обожаю сладкое! Это - для меня высшее наслаждение. - Упрекнула: - Господин Иоганн, у вас сложилось обо мне представление как о легкомысленной женщине. Но, право, я не такая. Я люблю…
- Детей, кухню, церковь, - подсказал Иоганн, предполагая, что Ева обидится и у него появится повод покинуть ее.
Но Ева простодушно согласилась:
- Это правда, я такая. Вы довольны своим новым местом, господин Вайс? - вдруг спросила она.
- Да, и я очень признателен фрейлейн Ангелике за ее заботу обо мне.
- Но почему Ангелике? - удивилась Ева. - Это я для вас постаралась. - Помедлила: - Правда, по просьбе Ангелики. Но если б я не захотела… Неужели она вам ничего не сказала?..
И Ева, непринужденно болтая, будто между прочим, с женским ехидством рассказала Вайсу кое-что для него любопытное. Оказывается, сын фрау Дитмар был помолвлен с Ангеликой (об этом Иоганн, впрочем, догадывался) и, хотя историю ее падения удалось поначалу от него скрыть, в гневе вернул ей слово, когда узнал обо всем происшедшем. И университет бросил совсем не потому, что увлекся фашизмом. В карьере нацистского функционера он увидел больше возможностей возвыситься над аристократами Зальцами. Но, увы, ошибся. Гитлер предпочел штурмовикам прусское родовое офицерство, Зальцы снова вошли в силу. Полковник Иоахим фон Зальц даже вступил в национал-социалистскую партию и, очевидно следуя своему родителю, теперь испытывает к Ангелике не только "родственные" чувства. Поэтому фрау Мария Бюхер очень беспокоился, как бы отец полковника, узнав об этом, не отнял у Ангелики дарственной. Но если б Ангелика вышла сейчас замуж, ее отношения с Иоахимом Зальцем не представляли бы никакой опасности ни для кого. Фрау Дитмар тоже очень волнуется, боится, что если Фридрих узнает о связи Ангелики сначала с генералом фон Зальцем, а потом с его сыном, то он может решиться на какой-нибудь необдуманный поступок. Ведь он такой пылкий и самолюбивый! Обе дамы и решили, что в лице Иоганна они обрели выход из сложного положения, создавшегося в этих двух очень приличных семьях. Что думает обо всем этом Ангелика, неизвестно. Спросить боятся. Но, во всяком случае, пока что она сочла излишним беспокоить полковника фон Зальца, а попросила Еву заняться устройством Вайса - та любит дразнить своего генерала ревностью. И Ева попросила генерала о Вайсе - просто для того, чтобы лишний раз проверить свою женскую неотразимость.
Все это Ева поведала Вайсу, не переставая поглощать пирожные.
- А если приедет Фридрих и все узнает? - спросил Вайс.
Ева, облизывая липкие пальцы, сказала твердо:
- Он не приедет. И ничего не узнает.
- Почему?
- Ах, разве вы не знаете? Он в Пенемюде: там изобретают какое-то страшное оружие. И работают не только наши ученые, привлечены даже неарийцы. Они все там как в концентрационном лагере, конечно комфортабельном. Фридриха направили туда потому, что он почти инженер и к тому же наци. Он прямо таки находка для гестапо: образованный человек и их тайный агент. Это редкость. Я убеждена, что он теперь не меньше чем гауптштурмфюрер. Наконец-то фрау Дитмар может считать себя счастливой матерью.
- А разве раньше не считала?
- Конечно нет. Она не верила в политическую карьеру Фридриха. Она верила в другие его способности.
- Ухаживать за девицами?
- Ну что вы! - Ева даже обиделась за Фридриха. - Он такой умный молодой человек! Как-то принес на рождественский бал в мэрии Санта-Клауса из папье-маше, и этот Санта-Клаус двигался по велению Фридриха и раскланивался с самыми уважаемыми гостями.
- Волшебник!
- Ну конечно. Все так думали, особенно дети. Но потом Фридрих объяснил, что сделал все это с помощью радио. Во всяком случае, мой группенфюрер говорил, что опыты с игрушкой пригодятся Фридриху в Пенемюде. И если он не будет таким простофилей, каким был его отец, он сможет многого добиться.
- Я очень рад за фрау Дитмар! - искренне воскликнул Иоганн. Он и впрямь был обрадован значительно больше, чем могла предполагать Ева. Пенемюде… Пенемюде - это новость!
Проявлять дальнейший интерес к этой теме было бы неосторожно, и Иоганн тут же переменил тон и предмет разговора.
- Фрейлейн, вы как цветущая яблоня! - сказал он тихо и коснулся рукой сдобного локотка Евы.
Но она отдернула руку и сказала серьезно:
- Оставьте, Иоганн. Мне эти штучки смертельно надоели. Я хотела с вами поговорить по душам, как со своим парнем, - ведь я тоже из деревни. И как только накоплю достаточно сбережений, вернусь к отцу, уплачу за восточных рабочих, и, уверяю вас, я знаю дорогу к счастью… Ведь я, в сущности, очень добропорядочная девушка. - Она пожала полными плечами. - Не какая-нибудь берлинская потаскушка с Александерплац. Видите, не курю, не люблю крепких напитков, слабость у меня только одна - сладкое. - Спросила многозначительно: - Вы поняли меня, господин Вайс?
- Да, - рассеянно согласился Иоганн и озабоченно осведомился: - Но кто вам сказал, что я работал на ферме?
- Бог мой! - Ева даже руками всплеснула. - Неужели вы полагаете, что мой шеф без ознакомления со всеми вашими бумагами согласился посоветовать майору Штейнглицу взять вас шофером? - Сказала гордо: - Я бы тоже не могла занимать той должности у обергруппенфюрера, какую занимаю, если бы меня не рекомендовало гестапо и, конечно, пастор, которому я исповедуюсь во всех своих прегрешениях. - И Ева улыбнулась Вайсу и теперь сама протянула ему руку.
Особняк обергруппенфюрера, куда Вайс привез Еву, охраняли эсэсовцы с черными автоматами на груди. И если бы не их слишком пристальное любопытство, Ева, возможно, пригласила бы Иоганна зайти к ней выпить чашечку кофе. Уговаривать же солдата в присутствии охраны обергруппенфюрера Ева считала ниже своего достоинства и поэтому сдержанно простилась с Вайсом.
12
Все молодое поколение фашистской Германии с самых ранних лет подвергалось нацистской обработке: "юнгфольк", затем "гитлерюгенд", обязательные трудовые лагеря, двухлетнее пребывание в охранных или штурмовых отрядах и, наконец, "школы Адольфа Гитлера" для особо достойных, которых специально готовили к службе в фашистском и государственном аппарате.
Надо полагать, Фридрих Дитмар, пройдя такой путь, едва ли мог сохранить те черты своего характера, о которых с нежностью и восхищением рассказывала Иоганну фрау Дитмар.
Но вместе с тем у Иоганна возникали смутные надежды на Фридриха, когда фрау Дитмар говорила, что в своих письмах к сыну рассказывает, как заботлив, как внимателен к ней квартирант. Иоганн стремился, чтобы Фридрих запомнил его имя, и просил фрау Дитмар в каждом письме писать сыну, что солдат Вайс шлет ему почтительный поклон.
Иоганн был несказанно рад, когда сияющая фрау Дитмар попросила его однажды выполнить поручение Фридриха. Записку от сына, где были перечислены книги и конспекты университетских лекций, которые он хотел получить из дома, привез ей ротенфюрер СС, по-общевойсковому - старший ефрейтор.
Пока фрау Дитмар угощала ротенфюрера и расспрашивала о сыне, Иоганн отобрал по этому списку книги и рукописи Фридриха, сложил, аккуратно упаковал и вручил посланцу.
Понимая, что матери дорога каждая бумажка, полученная от сына, он быстро сделал копию списка и, отдав письмо Фридриха фрау Дитмар, отвез ротенфюрера на военный аэродром. Но как ни пытался Вайс узнать хоть что-нибудь о том, как поживает господин Дитмар, ротенфюрер молчал. Поймать его на ценном признании удалось только на прощание, когда Иоганн, подавая ротенфюреру прорезиненный плащ, заметил: "У вас там сейчас дожди, ветра, погода в Пенемюде в такое время всегда дрянь". Ротенфюрер кивнул, соглашаясь.
Но и этого было достаточно, чтобы убедиться в достоверности сведений, полученных от Евы.
Изучение списка книг и тематика лекций подтвердили, что Фридриха совсем не случайно интересуют сейчас электронная техника, системы дистанционного управления, навигационная автоматика.
Размышляя над всем тем, что удалось узнать от фрейлейн Евы, Иоганн счел наиболее целесообразным всю заботу о своем устройстве приписать исключительно Ангелике Бюхер. И решил поблагодарить свою благодетельницу, посоветовавшись предварительно с фрау Дитмар о том, как это лучше сделать.
Фрейлейн Ангелика согласилась принять Вайса утром, предупредив через фрау Дитмар, что располагает очень ограниченным временем, так как полковник фон Зальц поручил ей чрезвычайно важную и срочную работу.
Первые же дни общения с майором Штейнглицем принесли Вайсу много поучительного, полезного.
Майор по внешности являл собой идеал прусака - чопорного, чистоплотного щеголя. И вот, получая новое обмундирование, Вайс щедро совал кому следует марки, и ему выдали все, что полагалось, не только точно по списку, но и лучшего качества. Кроме того, за приличную сумму он приобрел здесь же, в цейхгаузе, кожаный мундир эсэсовского самокатчика.
В парикмахерской Вайс потребовал, чтобы мастер сделал ему такую же прическу, как у майора Штейнглица.
И когда он, преображенный, предстал перед майором, тот сделал вид, будто ничего не заметил, однако тут же приказал Иоганну сопровождать его в те учреждения, которые он посещал, словно Вайс был его адъютантом, хотя майору и не полагалось иметь адъютанта. Вид и поведение Иоганна были вполне адъютантскими, и это придавало Штейнглицу особый вес.
Расшаркиваясь и рассыпаясь в благодарностях, Вайс преподнес Ангелике коробку шоколада, купленную в кондитерской "Союз сердец" на Гитлерштрассе, и отметил при этом, что его новая внешность и следствие ее - новые, самоуверенные манеры - произвели на девушку самое лучшее впечатление.
Искусству вызывать людей на откровенность посвящены целые тома глубоких и тонких исследований германских психологов, профессоров шпионажа. В архивах соответствующих служб хранятся отчеты агентов, компилированные и систематизированные в картотеках по разделам. И все это, продуманное, досконально изученное, выжатое до степени квинтэссенции, обрело высшую ступень системы, тайну которой дано было постигнуть, затвердить, вызубрить только черным рыцарям, посвященным в орден германского шпионажа.
Но дух прусской дисциплины, которая чванливо провозглашалась отличительной национальной чертой, тяготел беспощадно и над деятелями тайных служб, над их умами, волей, требуя строгого, неотступного следования шаблонным приемам, выработанным "гениями разведки". Если считать шпионаж "искусством", то даже лучшие его образцы, многократно повторенные, утрачивали свою первоначальную ценность и часто были подобны жалкой репродукции с картины большого художника, бесконечно повторенной на упаковке дешевого мыла.
Гитлер внес большой вклад в науку подлости. Его наставление: "Я провожу политику насилия, используя все средства, не заботясь о нравственности и "кодексе чести"… В политике я не признаю никаких законов. Политика - это такая игра, в которой допустимы все хитрости и правила которой меняются в зависимости от искусства игроков… Когда нужно, не остановимся перед подлогом и шулерством", - это его наставление воодушевило все фашистские тайные службы на бесчеловечные акции, помогло им превысить меру всех мерзостей, какие когда-либо знала история. Но ничто не помогло фашистам постичь советский закон, сломить его.
Абвер испытывал серьезные затруднения при попытке сформировать группы "пятой колонны" на территории СССР в канун своего коварного нападения. А ведь до сих пор ему удавалось блистательно осуществить это при захвате многих европейских государств.
Полковник Иоахим фон Зальц действительно в последнее время нуждался не только в лирических, но и в чисто деловых услугах своей секретарши: представленные ему списки лиц, отобранных в диверсионно-террористические группы, предназначенные для забрасывания на территорию СССР, оказались неудовлетворительными.
Фрейлейн Ангелика была приятно удивлена, увидев Вайса в новом, более привлекательном обличье. Она не скрывала от Иоганна, а, напротив, подчеркнула, как обрадована и даже восхищена его видом.
Ангелика расчетливо решила воспользоваться этим визитом для того, чтобы навести Иоганна на разговор, который был ей сейчас полезен. Ведь Вайс - прибалтийский немец, он жил в Латвии при советской власти и, пожалуй, сможет дать какие-нибудь рекомендации, а Ангелика предложит их от своего имени фон Зальцу, расположением которого она в последнее время очень дорожила, связывая с полковником свои далеко идущие планы на будущее.
Иоганн тоже хотел поболтать с Ангеликой, чтобы, если удастся, выведать у нее что-либо. Он знал до известной степени приемы немецкого шпионажа; допустим, так: достаточно прибегнуть к шантажу: "Фрейлейн Ангелика, мне кое-что известно о вас, и о папаше Зальце, и о нынешних ваших отношениях с его сынком", - и, конечно, фрейлейн Ангелика раскиснет.
Прием хотя и шаблонный, но вполне в духе методики, признанной всеми империалистическими разведками.
Но вместо этого испытанного, бьющего наверняка и такого простого способа Вайс встал на путь более сложный, так как полагал, что на подобный шаблонный прием отвечают не менее шаблонно: сначала он будет некоторое время получать незначительные материалы, а потом последует донос в гестапо.
Ангелика достаточно умна и сумеет выступить в роли разоблачителя своего шантажиста. В конце концов, ее совратил не кто-нибудь, а немецкий барон. Так ли уж это унизительно в глазах того общества, к которому принадлежит Ангелика?
Все это с молниеносной быстротой промелькнуло в голове Иоганна, но даже тенью не отразилось на его лице, выражавшем одно только восхищение хорошенькой и деловой девицей. Видно было что он польщен оказанным ею доверием.
И в ответ на небрежный, заданный будто бы из одного вежливого любопытства к прошлому Вайса вопрос Ангелики о его знакомых и друзьях в Риге он с воодушевлением рассказал, как ловил ночью рыбу в заливе вместе со своим другом Генрихом Шварцкопфом.
- И с девушками, - так нервно и насмешливо добавила Ангелика, что Иоганн решил перейти к другой теме. Она была несколько опасна, но зато давала возможность понять, чем вызван интерес к нему Ангелики.
Грустно вздохнув, Вайс сказал:
- Извините, фрейлейн, но для каждого прибалтийского немца тяжела безвозвратная потеря - как бы там ни было - родины.
- Почему вы говорите - безвозвратная? - строго осведомилась Ангелика и многозначительно добавила: - Я несколько иначе, чем вы, представляю будущие границы рейха.
Вайс возразил живо:
- О, я тоже думал иначе. Но пакт, заключенный с Москвой, мы, немцы, там, в Латвии, расценили как крушение наших надежд. - Шепнул смущенно: - Надеюсь, эти слова останутся между нами?..
- О, конечно, - уверила Ангелика. И посоветовала: - Будьте со мной предельно откровенны, так же, как и я с вами. - Положив руку на колено Вайса, посочувствовала: - Я понимаю ваши переживания. - Помедлила и вдруг сказала решительно: - Иоганн, я могу вам обещать: если вы - и очень скоро - предложите мне покататься на лодке по вашему Рижскому заливу, я охотно приму приглашение.
- Фрейлейн, вы сулите мне соблазнительные сны…
- Больше я пока ничего не могу вам сказать, - оборвала Ангелика эту галантную фразу. И серьезно взглянула на Вайса.
Иоганн подумал, не слишком ли поспешно дал понять Ангелике, как воспринял ее слова, и промямлил:
- Да, если б не этот пакт… - И сказал как бы про себя: - Но ведь у нас с Польшей тоже был договор!..
Ангелика снисходительно улыбнулась.