Они завернули за угол, миновали католический собор и увидели перед собой красно-кирпичную громаду казарм Адольфа Гитлера - их новый дом.
* * *
Куно фон Доденбург ржал рукоятку наградного кинжала, который рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер лично вручил ему при выпуске из Офицерской школы СС в Бад-Тельце за два года до этого.
- Парадным шагом - марш! - проревел он, проходя под деревянной аркой, на которой был изображен девиз СС: "Meine Ehre heisst Treue" (Моя честь - моя верность).
За его спиной неугомонный Шульце тихо переиначил команду:
- Марш-парад - у нашего командира продырявлен зад.
Но его слова потонули в грохоте двухсот пар сапог, ударяющих по бетону армейского плаца. Идущий впереди фон Доденбург не мог подавить радостную дрожь, каждый раз возникающую у него при этом звуке. Он знал, что ведет себя как новичок на первом параде. После четырех лет в СС он уже должен был воспринимать все так, как это было на самом деле - просто отработанное движение. Но не мог. Для него грохот тяжелых сапог, слитно и мощно ударяющих по земле, в символической форме отображал новую Великую Германию, идущую от победы к победе. И мужчины, отряд которых он имел честь возглавлять, были элитой немецких вооруженных сил - Черной Гвардией. Их придется еще многому научить, но они уже были приняты в элиту из элит - в "Лейбштандарт", дивизию телохранителей Адольфа Гитлера.
- Здравствуйте, солдаты! - прокричал гауптштурмфюрер СС Гейер, как только фон Доденбург закончил рапорт.
- Здравствуйте, господин гауптштурмфюрер! - прозвучал традиционный ответ.
Хорст Гейер, их новый командир роты, был невысоким худощавым офицером, монокль и светло-серые бриджи которого ясно показывали, кем он являлся, - кадровым офицером, перешедшим из вермахта в СС потому, что здесь продвижение по службе шло быстрее. Его губы образовывали узкую, тонкую линию, столь же жесткую, как и его льдисто-голубые глаза. Но внимание новобранцев привлекли не они, - все уставились на нос гауптштурмфюрера. Это был не нос, а какой-то чудовищный нарост, который, имейся он у любого другого человека, вызвал бы неудержимый смех. Но любой, кто решился бы посмеяться над гауптштурмфюрером Гейером, жестоко пожалел бы об этом. Когда фон Доденбург оправился от ранения в грудь, полученного во время польской кампании прошлой осенью, и был направлен в распоряжение Гейера, он быстро понял, что гауптштурмфюрер - не тот человек, над которым можно безнаказанно шутить.
- Вольно! - скомандовал Гейер. Он ударил хлыстом по голенищу до блеска отполированных сапог. - Солдаты, моя фамилия Гейер, что совершенно точно соответствует моей внешности. - Он погладил чудовищный нос, но никто не засмеялся.
- В настоящее время, как вы можете заметить, я нахожусь в чине гауптштурмфюрера. Но мой отец был генералом, и я обещаю вам, что прежде, чем эта война закончится, я тоже стану генералом Гейером. - Он яростно взмахнул своим хлыстом. - Вы знаете, как я этого добьюсь? - Он сам ответил на свой вопрос тем высоким, резким, скрежещущим тоном армейских прусских офицеров, который, как было известно фон Доденбургу, стремились выработать у себя все кадровые офицеры вермахта. - Я стану им благодаря вашим задницам, а когда вы погибнете, - благодаря задницам тех, кто придет после вас. А они обязательно придут!
На лице Шварца, стоявшего неподалеку от фон Доденбурга, появилась слабая, болезненная улыбка. Он, видимо, решил, будто гауптштурмфюрер Гейер пошутил. Но фон Доденбург знал своего командира роты, и видел, что тот абсолютно серьезен. В сентябре прошлого года Гейер бросил свою часть в самое пекло сражения при Бзуре в Центральной Польше. Он нанес сокрушительный удар противнику и выполнил поставленную перед ним задачу. Но добился он этого ценой изуродованного плеча - изуродованного настолько, что теперь Гейер не мог поднимать правой рукой ничего тяжелее хлыста, - и потери трех четвертей личного состава подразделения. Новое пополнение и должно было заменить погибших - ведь выбывшие составили почти сто двадцать человек.
- Теперь вы входите в состав лучшего, самого элитного полка войск СС, - продолжал Гейер. - Батальон, к которому вы с этого момента принадлежите, является лучшим в этом полку, и, само собой разумеется, лучшая рота в этом батальоне - это моя рота. Вы это понимаете? - Его глаза выискивали любые признаки слабости или сомнения у подчиненных, но не находили. Молодые парни, стоявшие перед ним, были лучшими из тех, кого смогла воспитать Национал-социалистическая рабочая партия Германии. Это были преданные последователи идей фюрера, для которых шесть лет в гитлерюгенде и Германском трудовом фронте были единым длинным периодом подготовки к той славной минуте, когда они наконец смогли влиться в формирование, носившее столь славное имя - "Лейбштандарт Адольф Гитлер".
- Я не могу посвятить вас в детали поставленной перед вами задачи, - продолжал Гейер. - Все, что я могу сказать вам, - это то, что у вас есть ровно три месяца на подготовку. Но, когда мы выйдем на западную границу и заставим этих чертовых томми и этих проклятых лягушатников побить олимпийский рекорд по бегу, улепетывая от нас, я хочу, чтобы бойцы моей роты работали на меня, как дьяволы. Вот моя медаль. - Он ткнул хлыстом в блестящий металлический кружок на груди. - На сегодня мне достаточно этой железки. Достаточно до тех самых пор, пока фюрер в своей неизреченной мудрости не решит наконец, что пора мне полечить горло. - Капитан шутливо намекал на орденскую ленту Рыцарского креста, которую носили на шее и которую в шутку называли "средством от боли в горле". Однако в том, что он ранее назвал боевую награду "железкой", присутствующим послышался отзвук чего-то неприятно-циничного. - На сей раз я хочу получить что-то более весомое. В результате следующей кампании на Западе я желаю стать командиром этого батальона. Вы поняли?
Его голос окреп.
- Мне не нужно, чтобы вы любили меня. Я не хочу, чтобы вы уважали меня. Все, что я требую от вас, - это чтобы вы безоговорочно повиновались моим приказам. - Его глаза снова пробежались по рядам новобранцев. - И да поможет Бог любому из вас - ССманну, унтер-фюреру или офицеру, - который окажется не в состоянии сделать это!
Голос Стервятника сорвался на фальцет:
- Солдаты! Добро пожаловать в штурмовой батальон СС "Вотан"!
Глава вторая
Дежурный унтершарфюрер дунул в свисток и ударом ноги распахнул дверь.
- Aufstehen! - завопил он во весь голос, как будто был на плацу, а спящие находились от него на расстоянии ста метров, а не трех. - Кончай дрочить - вставай служить!
Все повскакивали с коек. За четыре месяца службы в СС новобранцы уже успели узнать, что с подъемом тянуть не стоит. Дежурный унтершарфюрер, стоявший в дверях в спортивном костюме, со свистком, висящим на шнурке на шее, уперев руки в бока, мрачно смотрел, как они падали, спрыгивая с двухъярусных коек и поскальзываясь на натертом полу.
- Ausziehen! - скомандовал он, когда убедился, что все покинули постели.
Солдаты стремительно выполнили приказ. Скинув старомодные ночные рубахи, они стояли голые и дрожащие в потоке холодного воздуха, проникавшем через широко открытую дверь.
Дежурный унтершарфюрер высокомерно оглядел их, не позволяя даже сдвинуться с места. Наконец он отрывисто рявкнул:
- Lueften!
Они сняли светомаскировку и открыли большие окна. В казарму ворвался поток ледяного воздуха. У солдат застучали зубы.
- Унтершарфюрер, - сказал Шульце, - я полагаю, что мы скоро замерзнем в этой снежной буре. Как вы думаете, я мог бы обратиться к доктору?
На лице дежурного унтершарфюрера не дрогнул ни один мускул.
- Можешь, Шульце, - сказал он. - Но предупреждаю тебя: наш медик вчера вечером был на вечеринке и здорово принял на грудь. Так что сегодня утром у него будет жестокое похмелье. Но если ты хочешь, чтобы он ради тебя поднялся с постели… - он пожал плечами, не закончив фразы. - Теперь - душ!
Они побежали в душевую, находившуюся в конце казармы. Вбегая в помещение, каждый из них в обязательном порядке трижды подтягивался на закрепленном в дверях турнике. Через мгновение дежурный унтершарфюрер включил на полную мощность ледяную воду.
- Садист поганый! - завопил кто-то, но унтершарфюрер уже шел дальше, чтобы будить обитателей следующей казармы. Первый день обучения второй роты штурмового батальона СС "Вотан" начался.
* * *
- Меня зовут Мясник. Я - мясник по профессии, мясник по фамилии и мясник по призванию, - проревел краснолицый обершарфюрер парням из второй роты, стоя в центре квадрата, образованного рядами новобранцев. Его похожий на ловушку для крыс рот снова открылся, и оттуда раздался голос, смазанный бесчисленным множеством дешевых сигар и несчетными литрами пива. Его рев легко разносился по плацу, отражаясь от стен зданий, стоящих в паре сотен метров.
- Поверьте, для меня в этом мире нет большего удовольствия, чем покрошить на котлеты кучу таких мокрых куриц, как вы! Вы готовы?
Обершарфюрер Метцгер, старший унтер-фюрер второй роты, впился взглядом в новобранцев. Стоя неподвижно, так, словно какой-то бог войны вкопал его посередине плаца, чтобы показать бледным новобранцам, на что похож настоящий солдат, он шарил взглядом по рядам. Глаза перепрыгивали с одного новичка на другого, выискивая плохо пришитую пуговицу, неровно надетую каску, тусклую пряжку ремня, и вообще любую мелочь, которую он мог бы использовать, чтобы продемонстрировать им свою известную способность "превратить человека в свинью", как он хвастался близким друзьям, когда они выпивали в унтер-офицерской столовой.
К своему разочарованию, Метцгер не нашел ничего, что дало бы ему возможность проявить свой знаменитый нрав. Очень неохотно он процедил:
- Ну ладно, с этим все ясно! Вольно!
Все автоматически выбросили вперед левую ногу. Метцгер сцепил руки за спиной и начал покачиваться на носках. Это было движение, которое он видел в старом фильме о Первой мировой войне. Ему очень понравилось это движение, и пять лет спустя, как только его сделали унтершарфюрером, он взял его на вооружение. Он был твердо убежден, что это пугает обычного рядового, и с радостью отмечал, что глаза стоявших впереди бойцов несколько испуганно следят за его покачиваниями.
- Вы думаете, что вы уже солдаты, - начал он. - Но это не так. Вы - грязные свиньи, сборище слабаков и маменькиных сынков, у которых еще не успели вылезти из задницы домашние пирожки. - И он завершил этот бранный перечень любимым выражением: - Вы - просто куча дерьма! Теперь моя обязанность - моя и других унтер-фюреров - состоит в том, чтобы попытаться сделать из этой кучи дерьма нечто похожее на настоящих солдат. - Он поднял руку, точно заранее отметая их протесты. - Я знаю, что искушаю судьбу. Кто, будучи в здравом уме, решит, что это возможно - за исключением, быть может, Мясника? Но я обещал офицерам сделать это и постараюсь это сделать. - В его голосе уже не слышалось насмешки - теперь в нем клокотала настоящая ярость: - И черт меня побери, пусть Бог-Вседержитель и Его Сын Иисус Христос защитят любого из вас, мокрые вы курицы, кто посмеет подвести меня! Я этому ублюдку яйца оторву! Бог свидетель, я так и сделаю!
* * *
Полоса препятствий штурмового батальона СС "Вотан" была длиной в один километр. Такое впечатление, что ее породила фантазия какого-то горячего последователя маркиза де Сада. Полоса начиналась узкой доской, подвешенной в десяти метрах над землей. Она обрывалась над заполненной крапивой канавой, стены которой были покрыты склизкой грязью, после чего надо было проползти двадцать метров под колючей проволокой, натянутой на высоте полуметра. Затем следовал забор из деревянных досок пятнадцатиметровой высоты, с которого надо было перескочить на скользкие от грязи веревки, натянутые на расстоянии вытянутой руки, откуда следовало падение в ледяной поток, настолько холодный, что перехватывало дыхание. Пройдя всю полосу, надо было пятью короткими очередями поразить пять движущихся мишеней.
Мясник, спокойно стоявший в конце полосы с секундомером в руке, с презрительной усмешкой смотрел на заляпанных грязью, задыхающихся от усталости новобранцев.
- Десять минут, - презрительно протянул он. - Вы что, решили, что это школьная пробежка для сопливых девчонок? Даже мокрые курицы из первой роты могут пройти полосу за девять минут пятьдесят секунд, а все знают, что они - сопливые голубки. Перевеселились ночью, что ли? Пять против одного, что да! Держу пари, что тут замешана одна из тех паршивых грязных шлюх из дома за казармами - да-да, у вашего старого обершарфюрера есть глаза. Для того, чтобы вы быстро побежали вперед, надо просто задрать этой шлюхе юбки и пустить ее перед вами! Когда она станет сверкать перед вами своими голыми ягодицами, то вы тут же помчитесь за ней и пробежите полосу побыстрее!
- Знаешь, в чем его проблема, приятель? - заметил Шульце своему соседу. - В его жене. У нее между ног постоянно горит, а Мясник не в состоянии нормально ее обслужить. Так, чтобы ей хватило.
- Ты что-то сказал, рядовой? - прорычал Мясник.
- Да, господин обершарфюрер, - почтительно ответил Шульце. - Я сказал, что, возможно, мы недостаточно хорошо старались.
Метцгер фыркнул.
- Хорошо, что, по крайней мере, один из таких шматков свиной тушенки, как вы, знает, о чем я говорю. Ладно, давайте по новой!
И с остекленевшими от усталости глазами, с плечами, в кровь растертыми лямками тяжелых ранцев, они снова построились, чтобы пробежать полосу еще раз.
* * *
Тощий белокурый солдат с тонкими артистическими руками висел на стальной трубе, прикрепленной к деревянной стене. Он тщетно пытался подтянуться, чтобы добраться до гребня стены, но сил у него явно не хватало. Он уже давно выдохся, как, впрочем, и большинство солдат второй роты. Уже в четвертый раз они пытались преодолеть полосу. Парень вяло повис на трубе. Слезы потоком лились по его грязному лицу.
- Ты, пьяный краб, давай, лезь! - вопил Мясник. - Или ты хочешь, чтобы я сам залез туда и помог тебе взобраться повыше? Ей-богу, если я это сделаю, ты об этом пожалеешь!
- Я не могу, обершарфюрер! - задыхаясь, проговорил солдат. Двигавшийся вслед за ним Шульце подтолкнул его вверх, что было сил. Парень почти перелетел через гребень стены.
- Тебе кто приказал это сделать, солдат? - заорал Мясник, выпучив покрасневшие глаза.
- У меня просто рука соскользнула, обершарфюрер, - ответил Шульце. - Здесь грязно, как в аду. - И прежде, чем Метцгер успел что-либо ответить, он с усилием подтянулся и перевалил через стену. В следующее мгновение он провалился в пустоту и лишь в последнюю секунду успел ухватиться за мокрые веревки.
* * *
Они лежали лицом вниз на мерзлой траве. Несмотря на холод, с них градом лился пот, а форма на спине была мокрой, хоть выжимай.
- Хотел бы я заловить его одного за казармами, - пробормотал кто-то, задыхаясь. - Я бы ему тупым ножом яйца отрезал.
- А ты-то чем лучше? - с презрением бросил Шульце. - Готов поспорить, что через пару месяцев ты ничем не будешь отличаться от этого ублюдка.
- Никто и никогда не сумеет пережить эту жуть, - сказал парень, который застрял на стене. Он сорвал ногти, цепляясь за стену, и его руки превратились в кровавое месиво. - Это не просто трудно: это невозможно. Я не…
Вдруг они услышали резкий голос:
- Обершарфюрер, что это за дерьмо такое?
- Господин офицер! - во весь голос проревел Мясник. Обершарфюрер Метцгер вытянулся перед унтерштурмфюрером Шварцем в струнку, отдал честь и отрапортовал:
- Вторая рота штурмового батальона "Вотан" тренируется на полосе препятствий. Присутствуют сто семьдесят два человека. Все в порядке!
Маленький офицер с землистым лицом посмотрел на унтер-офицера.
- Все в порядке, говорите, обершарфюрер? - Он указал на взмыленных, вспотевших парней, растянувшихся на земле: - А это вы как назовете?
Мясник попытался что-то сказать, но Шварц прервал его.
- Солдат СС - это элитный солдат, обершарфюрер. Он не может позволить себе сидеть развалясь, как парни из обычных строевых частей. Боюсь, что вы - тряпка. Вы слишком нянчитесь с ними. По-видимому, вы питаете к ним слабость. Сбегайте-ка к моему автомобилю и возьмите коробку, которую найдете на заднем сиденьи.
Как послушный новичок, довольный тем, что может убраться с глаз до того, как события начнут развиваться совсем уж плохо, дородный Метцгер умчался, чтобы выполнить приказ унтерштурмфюрера. Тот же решил использовать время ожидания для того, чтобы заставить новобранцев выполнять отжимания на одной левой руке.
Когда Мясник вернулся, то Шварц приказал новобранцам построиться в круг вокруг него. Задыхаясь от усталости и напряжения, они встали кругом, а унтерштурмфюрер открыл деревянную коробку, которую притащил Мясник, и вынул из нее маленький металлический предмет.
- Это ручная английская граната "Бритиш Миллс" выпуска 1916 года. Они были захвачены как трофей в Польше в прошлом сентябре. Это, - он коснулся металлической шпильки, - чека взрывателя. Если я ее выдерну, то граната взорвется через четыре секунды.
Спокойно и медленно Шварц вытащил из гранаты чеку, придерживая рукой рычаг.
- Если я отпущу рычаг сейчас, - сказал он, - то любой из вас в радиусе десяти метров будет убит или серьезно ранен. Теперь я хотел бы, чтобы вы все сделали десять шагов назад.
Озадаченные и изрядно напуганные, молодые солдаты отошли на необходимое расстояние. Шварц терпеливо ждал.
- В Офицерской школе СС в Бад-Тельце у нас была игра - возможно, несколько глупая, но думаю, позволяющая отделить настоящих мужчин от трусов. Мы делали так. Брали гранату и клали ее на каску. - Он сопроводил слова действием. Внезапно лица стоявших вокруг него солдат побледнели, потому что все поняли, что он собирается сделать.