Изуродованный споткнулся, но посыльный успел его подхватить. Чужая кровь побежала по рукам посыльного. Он схватил ремень и перетянул обломок руки. Пот тек по его лицу. Раненый смотрел на него так, как будто он обрабатывает кусок дерева. Когда посыльный накладывал повязку на куски мяса, его начало трясти от отчаяния.
Раненый закашлялся и вдруг сказал:
- Если я отсюда выберусь, то у меня все получится!
А потом, успокоившись, заявил:
- Навсегда!
Посыльный смотрел на повязку, окрашивавшуюся в красный цвет, и молчал.
- Я сейчас попробую, - заверил раненый мрачно и с ненавистью посмотрел на выход, на облако порохового дыма, проплывавшее мимо.
- Я хочу, - сказал он упрямо, - я хочу немедленно отправиться за высоту!
- Сядь! - посыльный указал на нары в углу.
- Ни у кого нет права меня здесь удерживать!
- Нет.
- Тогда я могу сейчас же идти!
- Да.
- Ну, тогда… - Раненый закусил губу, зашатался, скользнул на пол и вяло пробормотал: - Если они пойдут в атаку, то для меня будет слишком поздно.
Содрогаясь от боли и отчаяния, он зарыдал. Его китель был в крови, кровь была на лице, кровь везде, кроме губ.
- Когда пройдет атака, мы вас доставим в тыл, - сказал капитан. Его голос дрожал.
Раненый замотал головой:
- Вы не знаете!
- Чего?
- Роты больше нет!
Посыльный повернулся и взглянул на капитана. По перекрытию блиндажа стучали мины. От стены отвалился ком земли и упал на пол.
- Как там наверху? - спросил капитан.
- Плохо. - Раненый попытался выпрямиться, но это ему не удалось. Посыльный сунул ему под голову свернутую плащ-палатку.
- Огнеметом… Прямое попадание. Личный состав сожжен. - Он тяжело вздохнул. - У моего пулемета - только куски мяса. У Матца - осколок в затылке. Умер сразу. - От боли его начало трясти. - Хагер еще был жив… Но мы не смогли его перевязать. Кишки висели наружу.
Посыльный вздрогнул от взрыва у самого блиндажа. Когда он снова взглянул на лицо раненого, тот беззвучно плакал.
- От Фадингера я видел только руку. - Раненый закрыл глаза. - Она лежала в окопе, когда я бежал назад. Я узнал ее по кольцу. У нас с ним были одинаковые кольца. Я сначала подумал, что это моя рука. Но я ношу кольцо на левой - Он поднял свою целую руку, как будто для подтверждения.
- Это оно, - заплакал он. Вдруг он вытянул руку навстречу посыльному: - Сними его, парень, я больше не могу его видеть.
Посыльный снял кольцо. Это стоило ему больших усилий, чем перевязка обломка руки. Он хотел положить кольцо раненому в нагрудный карман.
- Нет! Выбрось его прочь! - отчаянно крикнул раненый.
Посыльный испуганно бросил кольцо к выходу. Оно должно было вылететь в дверь и попасть в окоп. Но полетело высоко. Недалеко от выхода оно ударилось в бревно и закатилось назад.
Посыльный и капитан обменялись взглядами. Никто не хотел вставать, чтобы попытаться выбросить его еще раз. Они не пошевелились.
- Когда в меня попали, я просто оттуда убежал, - сказал раненый. - Может быть, мне надо было сделать что-то по-другому?
Ответа он не получил.
- Мне надо было сделать что-то по-другому?
- Нет! - крикнул капитан. - Нет! - Он как раз окончательно пришел в себя. - Прошу прощения.
- А унтер-офицер? - спросил посыльный.
Раненый попробовал улыбнуться:
- Лежит за пулеметом и ругается. Ты же его знаешь. Снаряд попал в ящики с лентами.
- Там были патроны?
- Были, - ответил раненый.
Посыльный встал. Он наклонился и стал шарить в углу блиндажа в поисках коробок с пулеметными лентами. Он закрыл крышки и взялся за рукоятки. Почти торжественно он двинулся к выходу. Там он увидел лежащее кольцо и приостановился.
- Пусть лежит, - услышал он голос раненого.
Посыльный обернулся. Раненый все еще лежал спиной к выходу. И до этого, когда кольцо закатилось назад, он думал, что раненый ничего не заметил.
- Может быть, это знак, - предположил раненый. - Кольцо хочет остаться здесь, и я остаюсь тоже здесь.
Посыльный повернулся и пригнулся для прыжка. Одним рывком, при котором он уже не чувствовал веса коробок, он оставил вход позади. Он бежал вдоль по ходу сообщения. Стрелковые окопы полного профиля превратились в пашню. Местами все окопы были сровнены с землей. Кое-где был срезан бруствер. Он бежал по узкому руслу речки, берега которой были закрыты смесью дыма и стальных осколков. Летели камни. Взлетала земля. Смысла залечь не было. Было только одно: бегом мимо, как можно быстрее. Казалось, разрывы гнались за ним. Каждое мгновение он ожидал, что ему разорвет спину. Коробки становились все тяжелее. Пот и грязь текли по лицу. Дальше, только дальше. Дальше, только дальше. Над передовой линией висело облако тумана. Он вбежал в него. Там, в тумане, должен был лежать унтер-офицер. У остова подбитого танка он попал в первые клочья тумана. Здесь огонь был слабее. Он споткнулся о протянувшуюся через окоп гусеницу и увидел ствол пистолета.
- Ты что, с ума сошел? - крикнул он на дозорного.
Тот испуганно спрятал оружие. Будто увидев призрак, он рванулся за посыльным, исчезнувшим в белых клубах. Посыльный поспешил дальше со своими коробками. Спотыкался обо что-то мягкое. Падал во что-то липкое. Вскакивал и бежал дальше. Он прибежал на передовую, заметив ее по скользким доскам, на которых стали разъезжаться его ноги.
Брошенная позиция дозора. Лишь винтовка прислонена к брустверу. Только сейчас он заметил, что вокруг не грохочут разрывы мин. Кругом воронки. Белый туман. Обвалившиеся стенки окопов. Снесенные брустверы. Далеко впереди в проволочное заграждение ударил тяжелый снаряд. Рядом из тумана появились пустые ящики из-под мин. Вот-вот он должен был оказаться у пулемета. Перед ним показалось темное пятно.
В изнеможении он свалился рядом с унтер-офицером. Он узнал только его глаза. Все остальное - стальной шлем, косо сидевший на голове, выбивающиеся из-под него волосы, лоб, щеки, шея, все тело - было залеплено болотной грязью.
- Надо же, именно ты! - сказал он лаконично, увидев посыльного.
- Здесь! - крикнул посыльный.
Он поставил коробки с патронами на бруствер.
- А я хотел уже как раз ломать боек.
Они подняли треногу пулемета и поставили затвор на место.
- Когда они закончили обстрел?
- Пару минут назад. - Унтер-офицер потянул пулеметную ленту.
- Кто это? - Рядом с посыльным на откосе лежал убитый. Он захотел втащить его в окоп.
- Оставь его на месте, - сказал унтер-офицер. - Спереди его все равно не видно.
- Ранение в живот?
- Что-то вроде. Осколком.
Перед ними разрыв снаряда разогнал туман.
- Там! - Унтер-офицер рывком прижал приклад к плечу. Посыльный попытался что-то рассмотреть в дыре, образовавшейся в тумане. Ничего не было видно. За разрывом в тумане над полем, покрытым воронками, висели низкие испарения. Между проволокой и окопами лежало болото. Над ними туман превратился в водяную пыль. Прозрачную, как стекло. Разрыв в тумане снова затянулся. Вверху, в воздухе, гудели снаряды. Позади один за другим со слепым бешенством они колотили в болото перед высотой.
Капитан Зощенко пересек мокрый луг. Перед ним открылась лощина. Он дал приказ ждать там, внизу. Батареи располагались за ними. Их выстрелы звучали ниже. Огонь продолжался с прежним ожесточением, и леса на западе были похожи на горящий город. Он то и дело пытался думать, что атака закончится удачно. Как наивный ребенок, он пытался ухватиться за эту надежду. Потом, как сказал генерал, батальон останется в качестве резерва на высоте. И это тоже он бросил на чашу весов: потом. Слово часто звучит как предсказание, в которое верят или нет.
У немцев в воздух взлетали минные поля, рвалась колючая проволока, стирались в порошок блиндажи. Но, несмотря на это, Зощенко чувствовал беспокойство. Его инстинкт не засыпал. Он протиснулся сквозь красноармейцев, слышал их тихие разговоры и чувствовал их теплое дыхание в ночном воздухе. Кто-то невольно потрогал его за руку. Но он оставался один. Один со своими знаниями, со своим критичным пониманием, с давящими воспоминаниями. Он думал о себе. Холод пронизывал его тело. Он почувствовал невыносимое давление во лбу и легкую лихорадку. Его ноги механически впечатывались в землю. Стрелка его часов неимоверно медленно ползла по циферблату.
Когда начало светать, он вздохнул. Его приказ привел в движение колонну из трехсот красноармейцев. Они исчезали в ходах сообщения, нагромождении засыпанных окопов и стрелковых ячеек, полных нечистот и грязи. В блиндажах лежало негодное оружие, пустые ящики из-под патронов. Окопная рота уже ушла со своих позиций. С бруствера свисал труп человека. В песчаной яме валялись бинты, пропитанные кровью.
Зощенко, пригнувшись, пробежал к середине участка и снова посмотрел на часы. Еще двадцать минут. Через двадцать минут триста сибиряков "поднимутся из окопов и пойдут в атаку. Через тридцать минут все решится. Чем быстрее приближался этот момент, тем невероятней он ему представлялся. До рассвета его занимал тот факт, что через тридцать минут решится его будущее. Это было словно мечта. "Когда я очнусь, все будет позади", - думал он. Он поднялся над краем окопа и, прижимаясь к земле, осмотрел поле. В предрассветных сумерках он различил высоту: голый, безжизненный холм, на который сыпался железный дождь, скрывавший его в клубах дыма. Минометы еще колотили по высоте. Взлетали фонтаны песка. Облака порохового дыма окутывали воронки. Высоко поднимался скелет высоковольтной мачты. Несмотря на разрывы, казалось, что над высотой установилась невероятная тишина.
Вдруг послышалось тонкое пение. Зощенко оглянулся. Тон нарастал: гул моторов, перемешанный с лязгом гусениц, танки. Забрызганные грязью стальные коробки выплыли из тумана, продираясь через подлесок Из башен торчали головы командиров. Земля дрожала. Стальные чудовища развернулись веером и остановились неподалеку от занятых окопов. Позади в сером свете все еще продолжали сверкать орудийные выстрелы.
Зощенко поднял руку: девять минут.
Лейтенант Трупиков бежал вдоль траншеи:
- Батальон ждет приказа, товарищ капитан! - Лицо его было неподвижно.
- Хорошо, - ответил Зощенко.
Он удивился, насколько безразлично звучал его голос. Он видел, как Трупиков проверяет свой автомат, поправляет ремешок от каски, сдвигает подсумок с гранатами на поясном ремне. Движения словно за опустившимся оконным стеклом, негнущиеся, как у марионетки. Сам он тоже превратился в куклу. Вынужденно посаженный в тело, которое реагирует с большим трудом. Он лег на спину, поднял руку так, чтобы ему видны были танки и циферблат часов. Еще четыре минуты.
- Приготовиться!
Трупиков передал приказ дальше. Слова команды пробивались сквозь шум моторов. Три минуты.
Холодок заставил его тело вздрогнуть. Рядом с ним вынырнули зеленые каски. Глаза уставились на него. Две минуты.
Секундная стрелка бежала, как маленький зверек: сто секунд, восемьдесят, шестьдесят…
Танки дернулись. Гусеницы натянулись. Они медленно подползли к краю траншеи, повисли в воздухе, повалились на бруствер и подмяли его под себя. На Зощенко обвалилась стена окопа. Но он вскочил, поднялся и рванулся вперед. Позади него - толпа людей. Гусеницы вспахивают землю. Грязь брызжет ему в лицо. А он с бешенством кричит:
- Ура! Ура! Ура!
Им казалось, будто к ним приближалась свора загонщиков. Возгласы повисали в сыром тумане, глохли. Унтер-офицер наклонил ствол пулемета. Он не видел цели, только редкие столбы проволочного заграждения. Они словно висели в белом тумане на невидимых нитях.
- Я сойду с ума, - прошептал посыльный.
Вдруг слева от них затрещал пулемет. В тот же момент перед ними из тумана двинулась темная масса, разрывая мглу. Черный колосс плыл им навстречу, как корабль. И снова крик, под защитой танка.
Унтер-офицер не успокаивался.
- Быстро отсюда! - крикнул посыльный.
Опираясь руками, он хотел бежать.
- Оставаться здесь! - Унтер-офицер ударил его по спине.
Посыльный упал.
- Он дойдет только до проволочного заграждения. А сейчас они дошли только до болота.
- Мы последние. Мы их не сдержим. - Посыльный в запале двинул рукой по ленте, как будто хотел ее погладить.
- Боишься?
- Да.
Унтер-офицер сказал совершенно спокойно:
- Я тоже.
- Стреляй!
Танк въехал в проволочные заграждения перед болотом и вдруг остановился.
- Сейчас, - шептал унтер-офицер.
Он тщательно прицеливался. Слева слышались частые винтовочные выстрелы. Пулемет тоже продолжал работать вовсю. И вдруг из-за танка показались силуэты людей, они двигались вдоль танка вперед.
- Стреляй! - закашлялся посыльный.
- Приготовь ручные гранаты! - приказал унтер-офицер.
Дрожащими руками посыльный отвернул предохранительные колпачки. Впереди у проволоки остановились коричневые силуэты с угловатыми движениями. Они пробивали себе прикладами своих автоматов дорогу вперед. На башне танка поднялся люк. Показался кожаный шлем. Унтер-офицер перевел пулемет на одиночный огонь. Взял шлем в прицел. Мощный удар. Шлем пропал в башне. Унтер-офицер снова перевел рычажок на стрельбу очередями. Опустил ствол и дал первую очередь по силуэтам у проволоки. Они замерли, подняв головы. Один простер руки к небу. Другие зашатались, как пьяные. Третьи упали на землю. Это длилось всего две секунды. Целое отделение солдат было скошено. То здесь, то там кто-то шевелился на земле. Унтер-офицер направил огонь по этим движениям тел.
У проволоки фонтанами взлетала земля. Из-за какого-то бугорка махнула рука. По воздуху пролетела граната и шлепнулась перед ними в болото. Раздался взрыв. Грязная вода брызнула поверх их голов.
Посыльный схватился за связку на уступе окопа. Он зажал шнур между пальцев, хотел потянуть. Прежде чем он смог выпрямиться, унтер-офицер ударил его по руке. Посыльный соскользнул снова в яму. Из танковой башни, в которой исчезла голова в шлеме, высунулась рука и закрыла люк. Из укрытия за танковыми гусеницами показались вспышки выстрелов, нацеленных в них. Прямо перед ними в землю ударила автоматная очередь.
- Проклятье! - Унтер-офицер выпустил пулемет и пригнулся.
- Бросай! - приказал он хрипло. - Бросай сейчас!
Посыльный механически дернул за шнур и бросил гранату из ямы.
- Бросай еще!
Посыльный дергал шнур за шнуром, бросал, не дожидаясь разрывов.
- Хватит! - сказал унтер-офицер. Перед ними еще лежали две ручные гранаты. Осторожно приподнял голову над окопом. Он увидел, что орудие танка направлено прямо на их окоп.
- Ложись!
Но снаряд уже вылетел из ствола. Он просвистел прямо над их головами, их обдало горячим воздухом. Разрыв последовал где-то позади.
- Бегом отсюда!
Унтер-офицер выдернул ленту из пулемета. Подхватил ее внизу и с оружием в руках побежал по траншее назад.
- Налево! - крикнул он.
Посыльный захлопнул крышку коробки с лентой, схватился за рукоятку Отвалилась петля, и содержимое коробки высыпалось в окоп.
- Брось! - Унтер-офицер уже убегал по окопу, держа пулемет на руках, словно ребенка.
Посыльный схватил гранаты и бросился за ним.
Унтер-офицер остановился. Перед ним лежал один солдат из только что прибывшего пополнения. Он закрыл глаза и казался спящим. Из его рта тянулась тонкая, словно шелковая, красная нить. Его руки стиснули автомат.
- Забери у него автомат! - сказал унтер-офицер.
Посыльный наклонился. Пальцы убитого не хотели отпускать оружие. Пришлось ударить по руке ногой.
- Патроны тоже!
Он повернул убитого на бок, вытащил магазины из льняного подсумка на поясном ремне.
Позади того места, где они залегли, взлетела ракета.
- Они уже в траншеях! - Унтер-офицер побежал дальше.
- Нет! - крикнул ему вдогонку посыльный. - Я сдамся!
Унтер-офицер издевательски рассмеялся ему в лицо:
- Идиот! Надеешься на свой пропуск?
- Мне все равно!
Унтер-офицер бросил пулемет. Прежде чем посыльный сообразил, что случилось, слева и справа раздались две оплеухи.
- На прощание, - довольно объяснил унтер-офицер. Он поднял пулемет, повернулся и побежал дальше. Посыльный смотрел ему в спину. Позади рвались ручные гранаты. Он тоже побежал. Через короткое время они остановились.
Из норы в откосе они услышали плач. Унтер-офицер наклонился и за сапоги вытащил наружу солдата. Снова из пополнения. Посыльный узнал его по торчащим вперед зубам. Влажные глаза глубоко запали в глазницы. Ночью в свете ракеты он выглядел почти так же.
- Ранен?
Вопрос был лишним. В бедре зияла дыра размером с кулак. Перевязочный пакет, свернутый комком, выпал наружу.
- Возьмите меня с собой…
Ни слова не говоря, унтер-офицер поднял его. Он оставил пулемет и взвалил запасника на спину. Они пошли дальше. Раненый больше не плакал, только стонал, когда унтер-офицер спотыкался.
Треск пулемета перед ними стал громче. Унтер-офицер начал кричать, монотонно, как будто вел лодку в тумане:
- Не стреляйте, не стреляйте…
Постоянно, с короткими перерывами.
- Кто идет? - услышали они вдруг за поворотом.
- Пароль? - спросил унтер-офицер у посыльного.
- Дрезден.
- Проходите.
Солдат стоял за кучей, накрытой плащ-палаткой. Она перегораживала траншею. Двое других сидели за русским пулеметом, стоявшим на куче.
- Крепкий замок есть наш Бог, - сказал унтер-офицер и зашел на участок обороны. Он показал назад, где стрелял пулемет, который они слышали до этого: - Что там происходит?
- Они пытаются прорваться в лоб под прикрытием тумана. Но не прошли. Застряли в болоте, и мы их всех покосили.
- Хорошо, - сказал унтер-офицер, - теперь командование принимаю я. - Он посмотрел, как посыльный тоже зашел, при этом немного сдвинул плащ-палатку и отпрянул. Под ней открылась куча мертвых тел. Чтобы использовать их в качестве бруствера, их свалили в кучу одно на другое.
- Господи! - ужаснулся посыльный.
- Не обращай внимания, - сказал унтер-офицер. - Любимому Господу такое нравится, иначе он бы этого не допустил.
Он тщательно раскурил сигарету.
- Ударение приходится на "любимому", - сказал он по-хамски.
Посыльный молчал.
- Позаботься о раненых, только не говори им, что мы в окружении и не сможем отправить их в тыл.
Посыльный пошел по траншее.
- В таких случаях говорят: "Есть, господин унтер-офицер!" - крикнул ему вдогонку унтер-офицер. Ответа он не получил. Посыльный исчез в тумане. Вот так вдруг он обидел унтер-офицера.