Крылатые люди - Игорь Шелест 10 стр.


У Зенкова не хватило духу сказать инструктору, что больше летать не хочет, что мечтает стать настоящим моряком, а не морским летчиком-наблюдателем. Что ему это на роду написано, что он обожает море и прочее. Вместо этого Зенков, удивляясь себе, ответил:

- Есть собираться! - и пошел за планшетом и кожанкой, чтоб одеться в полет.

Почему он не сказал инструктору того, что собирался сказать? В силу привычной дисциплины? Или не хотелось, чтоб подумали, будто он струсил?..

Веня собрался и, больше не говоря ни слова, полетел. И выполнил на этот раз задание без малейших замечаний и происшествий. Через несколько дней Вениамину Дмитриевичу Зенкову было присвоено звание летчика-наблюдателя.

Форма, накапливаемый опыт приспособили его к новому состоянию. Форма у морских летчиков - морская, только на рукаве тогда нашивались крылышки авиатора…

Некоторое время он летал летчиком-наблюдателем в морской авиационной части. Но, учитывая штурманские способности, Веню решили направить в Ленинград на курсы авиационных инженеров. Это было уж слишком!

В отчаянии он написал начальнику ВВС Якову Ивановичу Алкснису письмо, где объяснил, что просился переучиться на летчика, а командование части возымело намерение сделать из него инженера, не считаясь с его, Зенкова, желанием. На пакете Веня сделал сверхсмелую пометку: "Лично". С мрачным чувством, не надеясь ни на что, отправился он с предписанием в Ленинград. Когда же обратился в окошко за пропуском, услышал удивившее его обращение:

- Зенков? Вениамин Дмитриевич? - Так точно.

- Получено предписание начальника Военно-Воздушных Сил направить вас в Борисоглебск в летную школу для переучивания.

Через два года Вениамин Дмитриевич Зенков стал военным летчиком бомбардировочной авиации. Сперва летал на универсальном в то время Р-5, а с 1938 года на нльюшинском дальнем бомбардировщике ДБ-За.

Но воевать в Великую Отечественную войну он начал на бронированном штурмовике Ил-2. И уже тогда, на одноместном самолете без пулевой защиты хвоста молодой летчик-штурмовик Вениамин Дмитриевич Зенков умудрился сделать пятнадцать боевых вылетов на штурмовку врага, каждый раз возвращаясь на свой аэродром без существенных повреждений.

Нетрудно догадаться, что уже первые удачные полеты этого парня не прошли незамеченными, и друзья стали поговаривать о Вене как о везучем человеке. Когда же и после восьмого, так сказать, "заветного" боевого вылета самолет Зенкова подрулил к стоянке и техник не обнаружил на нем опасных осколочных пробоин, тут уж к нашему штурмовику стали присматриваться куда внимательней в полете.

И что же заметили летчики? Оказывается, перед выходом на цель для атаки Зенков как-то особенно готовится. Почему-то снимает с рук одну за другой краги-перчатки. Ерзая на сиденье, подсовывает их под себя. И кое-кому из друзей почудилось, что он неспроста это, что он священнодействует.

И вот, когда после боевого вылета они гурьбой шли в штаб, один из летчиков с усмешкой взглянул на Веню:

- Вень, а Вень… А ты опять колдовал в полете?

- Как это? - удивился Зенков. - Что ты хочешь этим сказать?

- Будто не знаешь… Ерзал по кабине перед атакой, все прятал под себя краги.

- А, ты вот о чем! - рассмеялся Веня. - Какая чепуха! Да ведь удобней без перчаток пальцами на гашетки пушек нажимать. Нет, правда. Какого черта вы на меня уставились?

Друзья с веселым любопытством разглядывали Веню, а тот, кто затеял этот разговор, и вовсе решил подначить:

- Все же колдун ты, Веня, не хитри!..

Так, потехи ради, Веню и стали в полку называть колдуном. Обладая прекрасным чувством юмора, он посмеивался на это, но решил в очередном полете не снимать перчаток, зная, что друзья опять будут следить за малейшими его действиями.

Но в силу укоренившейся уже привычки, сосредоточившись на задании, он к моменту выхода на штурмовку совершенно позабыл о каких-то там перчатках. И вот после полета, оказавшись в столовой, он услышал:

- А ты опять, Веня, в полете колдовал.

- Как? Не может быть! - изумился летчик. - Точь-в-точь, как прошлые разы…

- Тьфу ты! Да шут с ним! Забыл, должно быть…

Если уж говорить всерьез, то "колдовство" Вени было вовсе не в том, что он снимал краги перед атакой. Приобретя уже кое-какой боевой опыт, он выработал свой метод каждый раз безошибочно и точно выходить на заданную цель, и хитрость эта была будто бы малоприметная, а существенная.

Еще готовясь к полету, прокладывая свой путь на карте, он против заданной цели сбоку намечал какой-то хорошо заметный ориентир: озерцо, изгиб речки, холм, лесок или что-то еще, и уже в полете, поравнявшись с видимым ориентиром, безошибочно начинал разворот на цель, пусть она была сперва неразличима, тщательно замаскирована, и без проскока и лишних маневрирований, с первого захода оказывался перед целью, зная наверняка, что она здесь.

Таким образом, обычно маршрут строился с выходом на цель сбоку, сзади, но не в лоб. Это, естественно, создавало больше возможностей для внезапности атаки и снижало в какой-то мере вероятность больших потерь.

Но не всегда это удавалось. Были случаи, когда боевая обстановка заставляла незамедлительно штурмовать, скажем, вражеские батареи прямо в лоб. Так было и в шестнадцатом боевом полете Вени Зенкова.

Враг был на противоположном берегу Волхова, и штурмовики вышли на атаку прямо с ходу, на бреющем перемахнули реку, стали бить по огневым точкам, хоть и замаскированным, но выдававшим себя своим же огнем. По огням-то они и целились, разойдясь для атаки вширь. И вот тут Веня вдруг получил сильнейший удар в свой самолет, такой удар, что самолет словно бы остановился в воздухе на мгновение. Ослепило, как шаровой молнией, и тут же в кабину пахнуло горячим маслом. Не медля ни секунды, Веня хватил ручку руля высоты на себя, вместе с тем сильно креня машину, и она, как летела на максимальной скорости, взвилась в боевом развороте метров на четыреста и оказалась над Волховом в направлении своих позиций.

Еще десяток секунд мотор ревел на полной мощности, а потом, как и ожидал Веня, резко тряхнул стальную кабину и замолк. Стало до умопомрачения тихо.

Сперва мелькнула мысль "плюхнуться" на лед Волхова, но, понимая, что тут же и накроет его вражеская артиллерия, он за счет набранной высоты стал, планируя, тянуть к своему берегу. Перед ним земля, изрытая воронками, зигзагами окопов, левее лес. Больше уж не раздумывая, Зенков успел повернуть влево.

Далее воспринял все, как во сне, наблюдая свои действия словно бы со стороны… Перехватив ручку управления в левую руку, правой уперся в прицел; спасаясь от удара о него, отклонил голову и так, глядя на макушки деревьев, выбрал машину из угла.

Разрушая по бокам крылья и оседая, самолет оставлял за собой в лесу просеку. Но бронированный "футляр" "ила" уберег Веню от каких-либо серьезных травм. Это и позволило ему после небольшого перерыва получить новый самолет и продолжать счет своим боевым полетам.

А все же, как и прежде, друзья с улыбкой называли его колдуном.

Немцы очень боялись наших штурмовиков, у них были все основания называть их "черной смертью", ибо только эти самолеты, атакуя с бреющего полета, оставались относительно неуязвимыми. Во всяком случае, пули и мелкие снарядные осколки им вреда не приносили.

Но и враг выработал свою тактику борьбы с "илами". Его артиллерия стала пропускать атакующие "илы", стреляя по ним лишь частью своих пушек, вызывая, естественно, огонь штурмующих самолетов на эти пушки. Едва лишь наши самолеты пролетали артиллерийские позиции, Другая часть вражеских пушек, замаскированных и повернутых в хвост улетавшим самолетам, начинала ожесточенно и результативно палить, поскольку со стороны хвоста наши "илы" защиты не имели. Надо ли говорить, какое беспокойство вызывала создавшаяся ситуация.

Известен, например, факт, когда Сталин вызвал Ильюшина и приказал, чего бы это ни стоило, в недельный срок спроектировать и установить на самолете бронированную кабину для хвостового стрелка с крупнокалиберной пулеметной установкой и немедленно перейти на выпуск последующих серийных Ил-2 в двухместном варианте.

И самое удивительное, что в этот невероятный срок задание было с честью выполнено. Об этом не грех особо напомнить, показав, как самоотверженно люди тыла умели работать над военными заданиями.

Но в тот момент, когда таких "илов" еще не было, когда немцы в ярости рвались к Ленинграду и Москве, нужно было сразу же выработать контрмеры, дабы не давать возможности немецким замаскированным пушкам сбивать безнаказанно наши штурмовики.

И эти контрмеры были придуманы самими летчиками-штурмовиками. Отправляясь группой самолетов на штурмовку, они имели позади себя на некотором расстоянии еще один-два "ила", которые, завидя вспышки в хвост пролетевшим самолетам, тут же устремлялись на эти огневые точки врага, поливая из всех стволов, включая и реактивные снаряды. Не очень-то вольготно стало вражеским артиллеристам стрелять по уходящим самолетам, когда в спину метится атакующий, откуда-то возникший "ил"!

Эффект от этих самолетов, образно окрещенных фронтовиками "подметалами", не замедлил сказаться: потери наших штурмовиков уменьшились.

Линия фронта на Ленинградском направлении проходила по реке Волхов. Северо-западная сторона - немцы. Юго-восточная - наши. Вот здесь на небольшом полевом аэродроме базировались два полка: штурмовиков Ил-2 (тогда еще одноместных) и истребителей ЛаГГ-3.

В серенький день первых чисел марта 1942 года эскадрилья "илов" комэска Вениамина Зенкова уже слетала на штурмовку. Думалось, что больше по погоде вылета не будет. А тут вдруг летчиков вызвали в штаб и поставили задачу: проштурмовать крупную вражескую мотомеханизированную колонну (около трехсот машин), которая, по только что полученным данным воздушной разведки, движется между Шимском и Новгородом. Тем, у кого самолеты исправны, приказано было срочно готовиться к вылету.

Через полчаса наготове уже были шесть "илов": по три самолета из двух эскадрилий. Зенкову поручили вести эту группу в сопровождении девяти истребителей.

Нужно было сразу же пересечь линию фронта и идти в лоб вражеской колонне, по шоссе. Натягивая на себя комбинезон, Вениамин все думал, как потолковей выполнить боевую задачу: с меньшим риском потери своих машин и товарищей и с большим уроном для врага. Он понимал, что внезапно на колонну они не налетят: немцы сумеют предупредить своих, и те успеют рассредоточиться. Тогда эффект от штурмовки будет ничтожен.

Вениамину пришла в голову несколько иная идея выполнения этого важного задания. Вместе с тем очень уж не хотелось ему обращаться к командиру полка, человеку сумрачному, не склонному к проявлению каких-либо эмоций. Все же скрепя сердце он решился:

- Товарищ командир, а что, если зайти сбоку, пройдя предварительно вдоль линии фронта по нашей стороне, достичь Ильмень-озера, где-то в центре пересечь его и ударить по колонне либо с тыла, либо сбоку?

- Вы приказ слышали? - сухо спросил командир полка.

- Так точно, - козырнул Зенков.

- Выполняйте.

Пошли на взлет. За ними поднялись "лагги".

Сперва высота облачности была немногим ниже тысячи метров, и они шли несколько минут к линии фронта под облаками. Потом облака прижали их к земле до трехсот метров, и командир истребителей прикрытия сказал Зенкову по радио:

- Мне со своими дальше нельзя - низко. Я возвращаюсь.

Веня ничего не ответил.

"Лагги" ушли назад, и тогда комэск решился действовать, как задумал. Он не стал пересекать линии фронта, повернул влево. На высоте ста метров его шестерка помчалась вдоль Волхова. Вскоре летчики увидели скованное льдом Ильмень-озеро. Его пустынное пространство ни одна из воюющих сторон не занимала, на десятки километров здесь простиралась снежная равнина. Пройдя вдоль своего берега штурмовики развернулись на северо-запад, чтоб выйти к небольшой рыбачьей деревеньке на противоположном, захваченном немцами берегу. От нее рукой подать было до нужного им шоссе. А там, как надеялся Зенков, подоспеет и вражеская колонна.

То, что была низкая облачность, придавало им лишь больше уверенности в успехе дела: в такую погоду встреча с вражескими истребителями практически исключалась. Все шло хорошо, и они вскоре увидели рыбацкую деревеньку. Когда пролетали над ней, заметили разбегавшихся в испуге немецких солдат. Их не тронули - не они цель. Понеслись дальше и вскоре заметили шоссе. Веня кинул быстрый взгляд влево, вправо и чуть удивился, что шоссе абсолютно пустынное. Нигде ни души, не говоря уже о технике.

Отнесясь к этому все же сравнительно спокойно, Зенков решил, что "колонна к встрече запоздала" и движется где-нибудь в стороне Шимска.

- Разворачиваемся влево! - скомандовал комэск, придавая голосу максимум бодрости. Ведомые, пять "илов", последовали за ним.

Но вот они прошли по направлению к Шимску минут пять, а шоссе перед ними было все таким же пустынным.

"Что за оказия?" - Тут Веня забеспокоился. Но, выждав еще немного, решил, что ошибся и пошел не в ту сторону, что колонна уже ушла по шоссе в направлении Новгорода.

Он развернул свою группу и понесся на максимальной скорости вдоль шоссе в обратном направлении, видя все так же сбоку чернеющую пустынную дорогу.

Пролетели минут пятнадцать, оставив позади большую часть пути, а никаких следов колонны не обнаружили.

Когда же в дымке горизонта наметились холмы древнего Новгорода, Вене пришла в голову ужаснувшая его мысль: "А что, как проклятая колонна уже в Новгороде и рассредоточилась среди его каменных развалин? Тогда все, брат! Капут тебе, Веня!"

Он живо представил себе, как дружно их встретят в Новгороде вражеские зенитки, но не это ужаснуло его. Нет, не зениток он испугался, нет, нет и нет! Он ощутил в себе отчаяние куда большее, чем какой бы то ни было страх. Он понял, что в городе колонна практически неуязвима… И произойдет это исключительно по его, Зенкова, вине: это он, и только он, нарушил боевой приказ, исказил его, вопреки прямому указанию следовать навстречу колонне!

Мысли в его голове теперь скакали. Вот "повезет", положим, и вернутся на свой аэродром, не причинив вражеской мотомехколонне ни малейшего вреда, станет он докладывать о невыполнении приказа. А командир полка бросит на него полный презрения взгляд…

"Так здорово было все задумано, и так бесславно кончить?.." - в отчаянии подумал летчик, видя перед собой пустынный въезд в город.

И вдруг сквозь треск в наушниках Веня услышал крик ведомого:

- Командир, под девяносто влево!

Комэск кинул взгляд вниз и обмер: в трех-четырех километрах от шоссе среди снегов выделялось огромное черное пятно.

"Так вот где она! На ночлег устроилась, проклятая!.."

- С ходу за мной, по колонне! - скомандовал Зенков и повалился в левый крен, разворачиваясь на цель со снижением. Два "ила" слева, три справа последовали за ним.

При такой низкой облачности немцы никак не ждали налета наших самолетов. К тому же появление "илов" с тыловой стороны было ошеломляюще неожиданным. Вражеская противовоздушная оборона не успела сделать ни единого выстрела с земли!

Растет на глазах огромный черный квадрат. Сотни грузовиков под брезентами, множество брюхатых бензовозов. Установлены тесно, борт о борт, неподвижны, не видно между ними и мечущихся солдат. Поди в оцепенении ждут неотвратимой небесной кары. Зенков лишь крепче стиснул зубы.

Громы и молнии пушечно-пулеметных трасс, огненные клинки реактивных снарядов вспороли во многих местах притаившееся черное стойбище. Оно заклокотало, закипело желтыми брызгами, вспенилось черно-багровым дымом. Этот дым и этот огонь сперва лениво распластались, будто не зная, как поступить. Потом, словно решившись, вздыбились к небу, к нависшим низким облакам. И тогда не стало видно черного стойбища - заклубилось оно огненным покрывалом.

Идти на второй заход по колонне не понадобилось. Там шло самоистребление адовой техники.

Когда шестерка штурмовиков уходила к Ильмень-озеру, летчики еще долго видели на стеклах кабин отблески зарниц, оставленных за собой. Самолеты шли на бреющем, Зенков не без гордости думал, как доложит об успешном выполнении важного задания. И только унесся на минуту в свое честолюбивое воображение, как тут же вдруг похолодел от неожиданности.

Одиночный истребитель показался ему сперва мухой на стекле, так не хотелось в него верить. Зимой - и муха? Он поморгал глазами: "Мессер"! Сейчас станет щелкать нас по одному, начиная с хвостового…"

Комэск дал команду быстро подтянуться к нему. Штурмовики "вспухли" к самой кромке низких облаков, чтоб истребитель не мог атаковать их сверху. Мгновенно было решено: лишь только "мессер" приблизится, выстроиться в круг и "крутить карусель", дабы хвост товарища защищал своими пушками за ним идущий самолет. Этот маневр для шестерки одноместных "илов" - без огневой точки в хвосте самолета - был единственно возможным в смысле самообороны.

Но истребитель почему-то медлил с атакой. Сперва шел позади и сбоку на почтительном расстоянии, а теперь вышел вперед, стал чуть ближе.

"Кажется, хочет начать с меня", - подумал Веня. Уже готовясь сманеврировать, Зенков метнул взгляд назад-вбок и тут только разглядел, что это вовсе и не "мессер", а самый наисоветский истребитель ЛаГГ-3!

Все же Веня не без тревоги продолжал обшаривать глазами краснозвездный истребитель. Тут и услышал на своей волне незнакомый голос:

- Ну, "горбатые", довольны своей работой?

- Ты еще, друг, откуда? - отпарировал Веня. (Всегда было не по нутру, когда "снобы-истребители" называли его любимцев Ил-2 "горбатыми".)

- Вот те раз! Мотаюсь за ними, прикрываю им хвосты, а они ворчат.

- Ого! - смекнул Зенков. - Ты не из девятки ли, что вернулась из-за низкой облачности?

- А хоть бы из девятки, - обиделся лагговец. - Вернулись восемь. Я - девятый.

"Лагг" настолько приблизился к крылу Зенкова, что Веня отлично видел загорелую физиономию парня в шлемофоне. Тот тоже глядел на него с интересом.

- Эх, черт! - расплылся Веня. - Грешным делом, думал: нет героя нынче завзятей, чем я сам! И тут на тебе!

- Не фасонь, комэск, я тебя знаю! - усмехнулся истребитель.

- Прекратить болтовню в эфире! - оборвал чей-то голос. Они уже пересекли Ильмень-озеро и летели к своему аэродрому.

5 марта 1942 года, когда шестерка "илов" Зенкова заходила на посадку, в Кремле готовилось к подписанию постановление Государственного Комитета Обороны о соединении действующих дальнебомбардировочных частей в авиацию дальнего действия (АДД) с подчинением непосредственно Ставке Верховного Главнокомандования.

Разумеется, никто из наших скромных героев о подписании этого постановления в то время ничего не знал. Вместе с тем именно в АДД, как мы увидим, решалась дальнейшая их судьба.

Вениамин Дмитриевич Зенков как бывший летчик-дальнебомбардировщик был приказом переведен в АДД в самом начале лета 1942 года. Штурмовики с грустью расставались со своим любимцем - "колдуном" Веней. А военком 175-го штурмового авиационного полка, расцеловав его по-русски троекратно, вручил ему такое письмо:

Назад Дальше