- Крепко припаялся к мышцам. Трогать больше не будем, - заключил Зонис и наложил швы на отверстие раны.
Тамара спросила:
- А как же быть с осколком в щеке? Зубы ведь сцеплены…
- Сцеплены, да не совсем, - ответил Зонис, - есть щель, в которую можно подавать суп, кашку, хлебную мякоть… А чтобы челюсти расцепились, дадим больному палочку, пусть закладывает ее между зубов и разрабатывает их, осколок и опустится, все станет на место. - И, подумав, добавил: -Больному надо больше говорить, шутить, все и заживет быстрее.
Перед уходом из операционной я молвил:
- Спасибо, сестрица.
- За что?
- За тепло рук ваших.
Заверив начальника политотдела 69-й армии полковника Н. А. Вишневского, что вскорости вернусь в полк, я в тоске по "дому" коротал дни в госпитале. Спасибо боевым друзьям - навещали. Особенно бывал рад Пузанову. Кто-кто, а он до мелочей мог рассказать о делах в полку. Это был человек прекрасной души. Нас связывала крепкая фронтовая дружба, полное взаимное доверие. Мы понимали друг друга, как говорится, с полуслова.
Пузанову было в ту пору 35 лет. Запомнились его высокий открытый лоб, светлые с проседью волосы, плотно сжатые губы. Наш парторг был исключительно внимателен к людям. Когда говорил о бойцах, взгляд его теплел и во всем облике Пузанова ощущались задушевность и доброта: "Перед таким всю душу откроешь", - подумал я еще при первом с ним знакомстве.
Перед войной Михаил Павлович служил в Бресте парторгом артиллерийского полка. Война застала его в летних воинских лагерях. Под натиском превосходящих сил врага полк с боями отошел на восток. О судьбе жены и двух сыновей, оставшихся в Бресте, парторг ничего не знал. После ранения попал в госпиталь, затем учился на курсах переподготовки.
Навещая меня, Пузанов всякий раз подробно рассказывал о работе партийного бюро по приему людей в партию. Многие отличившиеся в последних боях солдаты, сержанты и офицеры подали заявления о приеме в партию, и Пузанов вел линию на создание полнокровных партийных групп в батареях.
Создание таких групп мы с первых дней рассматривали как одно из важнейших условий повышения боеготовности подразделений. Опыт Великой Отечественной войны свидетельствовал: чтобы обеспечить партийное влияние на каждого бойца, непрерывность партийно-политической работы в наступательном и оборонительном боях, надо иметь минимум одного коммуниста на экипаж САУ или танка. Ведь, находясь в бронированной коробке, люди выполняют боевую задачу, будучи в значительной мере изолированными от внешнего мира, не всегда могут ощутить локтевую связь с соседом. В такой обстановке слово и личный пример коммуниста значат чрезвычайно много. Думаю, все это верно и для современной войны, если ее навяжут нам враги мира и социализма, ибо танковые войска будут вести высокоманевренные боевые действия на значительно большую глубину, и в более сложной обстановке, чем это было в прошлом.
Позже я узнал, что по разработанной Пузановым и утвержденной партийным бюро тематике была организована серия бесед с молодыми коммунистами нашего полка. Одну из таких бесед на тему "Завоюй право быть ведущим!" проводил сам Пузанов.
- Высокое звание коммуниста, - говорил он молодым партийцам, - не дает человеку, вступившему в партию, никаких преимуществ, никаких особых привилегий, кроме одной: быть всегда впереди, на линии огня. Но и это право надо завоевать. И не красным словцом, а честным солдатским трудом, высокой требовательностью к себе, партийной принципиальностью, бесстрашием в бою. Только в этом случае товарищи признают твой авторитет и право быть ведущим.
В один из очередных приездов Пузанов сообщил печальную весть: в госпитале скончался от ран наш командир майор Евгений Павлович Кириллов. Да, безжалостная война вырвала из наших рядов еще одного замечательного человека и коммуниста, командира, которого за сравнительно короткий срок я успел и оценить, и полюбить.
Время лечения подошло к концу. Оно оставило след и в моей личной судьбе: дружба с Людмилой Волошенко, старшей сестрой отделения, переросла в любовь, выдержавшую испытания сурового времени.
Снова в полку
По дороге в полк я заехал к начальнику политотдела 25-го стрелкового корпуса полковнику Александру Матвеевичу Кропачеву. Со времени боёв на турийском плацдарме и до конца войны полк в оперативном отношении подчинялся командиру этого корпуса. Следовательно, мы находились и на партийно-политическом обеспечении политотдела корпуса.
Кадровый офицер-политработник, полковник Кропачев прошел в армии большую школу работы с людьми. Требовательный, глубоко принципиальный, но и справедливый, он умел располагать к себе окружающих. Офицеры и рядовые бойцы шли к нему за помощью и советом без тени боязни и, если можно так выразиться, субординационной стеснительности. Не случайно впоследствии партия доверила ему ответственный пост: он стал первым начальником политотдела Управления комендатурами в советской зоне оккупации Германии.
Как всегда радушно встретив меня, Александр Матвеевич поинтересовался здоровьем, рассказал об обстановке на фронте, задачах, которые решает корпус. От Кропачева я узнал, что приказом комкора наш полк выведен во второй эшелон, где совместно со стрелковыми полками совершенствует боевую выучку.
Дело в том, что самоходный полк для многих офицеров стрелковых частей был сравнительно новой в организационном отношении единицей, характеризовавшейся новизной в вооружении и тактическом применении в различных видах боя. Требовались определенные усилия для отработки взаимодействия со стрелковыми частями, обучения общевойсковых командиров практике использования подразделений САУ в бою.
В беседе со мной Александр Матвеевич подчеркнул это положение и посоветовал иметь более тесные связи с политработниками других частей, чтобы общими силами воспитывать бойцов и командиров в духе дружбы разных родов войск и обеспечивать их непрерывное взаимодействие. Слушая полковника, я невольно вспомнил, как в одном из боев под Турийском пехотинцы, не поняв маневра самоходки, менявшей огневую позицию, кричали: "Самоходчики драпают!", и еще глубже понял, насколько прав был начпокор.
Затем Кропачев сообщил, что в корпус приезжает фронтовой ансамбль песни и пляски. Артисты побывают и у самоходчиков.
В полку меня ожидала важная новость: к нам назначен новый командир - майор Михаил Иванович Колобов, прежде командовавший дивизионом 12-й самоходной артиллерийской бригады.
После ужина я ушел в подразделения и задержался в 1-й батарее.
- Чем занимаетесь? - спросил бойцов, окруживших меня.
- Утюжим пехоту. Это своеобразное лечение от танкобоязни, - пояснил командир батареи Ханукович. - Обкаткой пехоты называется. Нарыли траншей, посадили туда пехотинцев. Стрелки учатся пропускать через окопы танки, бросать в них гранаты, отсекать от танков и уничтожать наступающую пехоту противника.
Я посоветовал рассказать солдатам и сержантам стрелковых частей о маневре самоходки при смене огневой позиции, о боевых возможностях САУ и задачах, которые они решают при поддержке стрелковых подразделений.
- Почту регулярно получаете?
- Тут, товарищ майор, у нас полный порядок, - загадочно улыбаясь, промолвил Игорь Сытытов.
- Наша Тося-почтальон просто молодец, - поддержал его Гавриил Иванович Новожилов, батарейный парторг. - Где бы ни была батарея, все равно найдет нас и вручит газеты, письма. А стоит ей задержаться на некоторое время, и уже слышишь со всех сторон: "Где-то наша Тося, не случилось ли с ней чего?"
- Больше, нежели повара Сидорова с обедом, ждем Тосю! - вступил в разговор Тавенко.
- Может, Петр, тебе это только кажется? - обронил Сытытов.
Бойцы вокруг заулыбались.
- Тут романом пахнет, - не унимался Сытытов. - Наш Петро к ней и так, и эдак, а она ему газетку в зубы - и была такова. Хоть вы на нее повлияйте, товарищ майор, а то ведь жалко смотреть, как человек от любви мучается.
Тавенко, поняв, что разговор начинает приобретать нежелательный для него самого оборот, бросал на Сытытова недовольные взгляды. Наконец не выдержал:
- Товарищ называется… Я жене просил тебя быть моим дипломатическим представителем.
- Не серчайте, Тавенко, - вступился я за сержанта. - От любви никто не застрахован…
Решив перевести разговор на другую тему, я сообщил бойцам, что на днях к нам приезжает фронтовая бригада артистов, в том числе Юрий Тимошенко и Ефим Березин, полюбившиеся фронтовикам за острую сатиру, что метко била по врагу, за сочный юмор.
Весть эта мгновенно облетела подразделения. В лесу подыскали удобную поляну, оборудовали ее под "зрительный зал", на деревья повесили одеяла, отгородив "гримерную" артистов.
И вот наступил долгожданный день. На импровизированную сцену вышел конферансье. "Зал" притих. Концерт начался. Звучали песни: фронтовые, лирические, шуточные. От танца "Веселые кочегары" - пыль столбом. Но пыль зрителям не в диковинку, и они награждают танцоров громкими аплодисментами.
Особый успех имели Юрий Тимошенко и Ефим Березин.
- Выступают повар Галкин и банщик Мочалкин, - объявил конферансье.
С этой минуты взрывы хохота, одобрительные аплодисменты не смолкали. Уходили бойцы с концерта, словно с большого праздника, - веселые, оживленные. Чувствовалось, что полученного заряда бодрости хватит надолго.
На следующий день заместители и помощники командира, офицеры управления встречали нового командира полка. Когда подъехал "виллис", все вышли навстречу. Из машины вышел коренастый, крепко сбитый майор и твердой походкой направился к нам навстречу. Приняв рапорт Андреева, он поздоровался со всеми, представился: "Михаил Иванович Колобов".
Знакомясь с офицерами штаба и политработниками, комполка держался просто и непринужденно, охотно откликался на шутку, откровенно высказанную мысль. Новый командир быстро расположил к себе офицеров.
- Завтра, - сказал Колобов, - к нам приезжает командующий бронетанковыми и механизированными войсками 69-й армии полковник Тихончук. Он познакомится с личным составом и вручит правительственные награды.
…На большой поляне, поросшей густой травой и окруженной могучими соснами, построили полк. Вынесли Боевое Знамя. На столе перед строем - коробочки с орденами и медалями, орденские книжки, выписки из приказов о награждении. Приняв рапорт Колобова, полковник С. А. Тихончук поздоровался с полком, затем начал вызывать награжденных.
- Капитан Настыченко…
- Лейтенант Мурашов…
- Лейтенант Куницкий…
- Младший лейтенант Давыдов…
- Младший лейтенант Марычев…
- Сержант Мальцев…
Четким строевым шагом подходили к полковнику офицеры, сержанты, солдаты, получали ордена и медали, громко и взволнованно отвечали: "Служу Советскому Союзу!"
Обращаясь к застывшим в строю самоходчикам, полковник Тихончук призвал брать пример с награжденных.
- Внимательно изучайте опыт прошлых боев, - сказал он. - Учитывайте как плюсы, так и минусы. Собирайте по крупицам все новое, что имеется в боевом применении самоходной артиллерии, и смелее внедряйте в практику. В скором времени все это пригодится.
После построения был обед. У солдатского котла собрались бойцы и командиры. Аромат свежесваренных щей распространялся вокруг, перебивая запахи хвойного леса, цветов, трав. Сидоров постарался не ударить лицом в грязь - проявил все свое поварское мастерство.
Комсорг полка Мурашов объявил, что вечером в "клубе" (так теперь именовали площадку, где недавно выступал ансамбль) состоятся танцы под баян.
На поляне танцы - в разгаре. Пришли все свободные от дежурства бойцы и офицеры. Из тылового эшелона пожаловали в гости медсестры, связистки, шоферы, ремонтники. Кружатся пары. И словно нет дела танцующим до того, что вдруг ахнет где-то неподалеку вражеский снаряд или в ответ на это "приветствие" рявкнет наше орудие, заглушая на время звуки баяна. А баянист знай выводит свое: он весь во власти мелодии старинного вальса. Да, но где же он сам? Виден стул, на нем баян, а над баяном - чубчик и пара черных глазенок. Вот и все.
- Кто играет?
- Генка, - отвечает мне Пузанов. - У нас их двое. Этот играет, а его товарищ, тезка, поет. Различишь их разве только по цвету волос: баянист - черненький, певец - беленький.
Генка Назаров, тот, что играет, в ремонтном взводе, а Генка Сапухин дяде Косте, повару, в тылу помощником. Бедовые ребята, и солдаты их любят.
После танцев мы с Пузановым подошли к баянисту, поблагодарили за музыку. Я спросил мальчугана, где его родители, как попал на фронт.
- Отца расстреляли немцы, он партизанил, а мама с голоду умерла, - поведал о своей горькой судьбе Генка. - Бродил по деревням, пока не пришли наши солдаты и не взяли с собой. Вот баян подарили, - уже веселее сказал он. - Играл у гвардейцев, теперь у вас.
- А как же ты оставил гвардейцев, своих спасителей?
- Они сами посоветовали перейти к вам. Мне было жалко их, но они говорили: иди, Генка, к самоходчикам, там тоже свои ребята, они сделают из тебя шофера.
- Рановато тебе на шофера.
- Ничего. Пока я ремонтник. Но шофером все равно стану! - решительно заявил Генка.
Возвращались мы с Пузановым из "клуба" молча. Каждый думал о своем.
Михаил Павлович ушел, а я еще прошелся вдоль землянок, где размещались бойцы. Спать не хотелось. Ежедневная круговерть дел оставляла немного минут для того, чтобы мысленно остаться наедине с Людмилой, вспомнить о встречах. В последнее время я все чаще с тревогой думал: как она там? Выручали письма.
В нашей палатке уже было темно. Кто-то, невнятно бормоча во сне, перевернулся на другой бок. Я по голосу узнал: Пузанов. И подумалось: "Не спится человеку. Не дают покоя мысли о жене, детях. Подожди немного, дорогой, придет и твое время, и на нашей улице будет праздник".
…На партийном собрании шел разговор о том, как лучше организовать занятия по обеспечению взаимодействия в экипажах. Были здесь и коммунисты с довоенным стажем, и такие, кто вступил в партию в годы войны. В числе последних - недавно принятые в кандидаты партии командиры машин Ф. Ф. Марычев, Т. И. Давыдов, механики-водители П. З. Тавенко, С. В. Рыбаков, И. А. Соколов и другие.
- Пока мы находимся в резерве командира корпуса, - говорил на собрании майор Колобов, - нельзя терять ни минуты времени. Предстоят жаркие, непрерывные бои, стремительные марши. Лучший способ сохранить постоянную боеготовность полка в таких условиях - добиться полной взаимозаменяемости в экипажах САУ. Это значит, что каждый член экипажа должен овладеть несколькими смежными специальностями. Командир экипажа практически готов заменить любого бойца. Наводчик орудия, допустим, уже обучен двум специальностям - своей основной и заряжающего. Пусть он готовится в любую минуту занять место командира САУ. Заряжающий должен быть способен заменить наводчика орудия. Наводчику орудия и заряжающему необходимо умение если не управлять САУ, то хотя бы в нужное время вывести ее из-под огня противника.
Но это то, что касается членов экипажа боевого отделения самоходки, - продолжал Колобов. - А что, спросите вы, делать механику-водителю? Вот сидит Соколов и, наверное, думает: "Мое дело вести в бой самоходку. В отделении управления я один, а в боевом - три человека, пусть они и думают, как заменить меня. Ведь мне вряд ли придется стрелять".
- Я так не думал, товарищ майор, - отозвался Соколов.
- И правильно. Это я так, к примеру, - сказал комполка. - В бою случаются всякие сложные, непредвиденные ситуации. Пошли, скажем, стрелки в атаку, а мы, самоходчики, поддерживаем их огнем. Противник подбил самоходку, она остановилась. Тем временем пулемет противника прижал стрелков к земле. Тут бы ударить из пушки, да экипаж вышел из строя, один механик-водитель невредим. Не сидеть же ему в таком случае сложа руки и смотреть, как гибнут пехотинцы. Вот тут и пригодится его умение работать у исправного орудия.
Вопрос, затронутый на собрании, волновал коммунистов не только боевых подразделений, но и ремонтного, транспортного взводов, взводов боепитания, управления.
В конце концов единодушно решили разработать конкретный план занятий по обеспечению взаимозаменяемости. Коммунистов и комсомольцев собрание обязало овладеть двумя-тремя смежными специальностями.
Однажды утром, просмотрев газеты и журналы, я направился в штаб полка. Навстречу мне по тропинке, ведущей к штабу, шел какой-то офицер.
- Емельянов! Ты?!
- Так точно, товарищ майор. Прямиком из госпиталя.
- А повернись-ка, братец, кругом. Теперь оглянись на меня. Вылечили, значит. Можешь смотреть во все стороны!. "Поворотный механизм" в порядке!
Мы оба радостно рассмеялись.
- Вам, товарищ майор, большой привет от Людмилы.
- Спасибо, дорогой. Пойдем к нам в палатку. Расскажешь обо всем по порядку, потом в батерею - там тебя заждались.
Узнав о возвращении Емельянова из госпиталя, пришел наш добрый товарищ капитан Р. Р. Романов - уполномоченный особого отдела 25-го стрелкового корпуса. Поговорить нам было о чем, но Емельянов рвался к своим бойцам. Когда мы подошли к батарее, навстречу выбежал взволнованный и радостный заместитель командира батареи по техчасти лейтенант А. З. Лерман:
- Товарищ майор, разрешите доложить старшему лейтенанту!
- Здоровайтесь, потом доложите, - ответил я.
Боевые друзья расцеловались. Комбата тут же окружили бойцы. Каждый хотел пожать руку своему командиру.
Бойцы наперебой делились с командиром новостями. И по всему было, видно, что они рады ему, как бывают рады после долгой разлуки близкие люди.
Каждое утро и вечер мы с Пузановым включали походный радиоприемник, слушали сводки Совинформбюро, последние известия, записывали их, Даша перепечатывала наши записи на машинке. Выбирали, естественно, самое главное из событий в стране, на фронте, за рубежом. Записи мы использовали в своей повседневной работе в подразделениях.
21 июня 1944 года слушали сообщение Совинформбюро "Три года Отечественной войны Советского Союза". У приемника собрались политработники, офицеры штаба. Назавтра получили газеты, в которых было опубликовано это сообщение. Читали бойцам в перерывах между занятиями. Вечером в батареях провели собрания, на которых выступили заместители командира и парторг полка. К этому документу в полку проявляли огромный интерес и рядовые, и офицеры. Все чувствовали приближение важных событий и как бы проверяли себя - готовы ли к боям? Партия звала на новые подвиги на завершающем этапе войны во имя полного разгрома врага, освобождения советской земли и народов Европы от фашистского ига.
В один из дней, утром, командир полка сообщил, что его вызывают в штаб армии с картами территории, занятой противником. Все поняли: вот они, важные события. По возвращении вечером Колобов сообщил, что командиров собирал командарм генерал-лейтенант В. Я. Колпакчи. Совещание проходило с участием командующего фронтом генерала армии К. К. Рокоссовского. Речь шла о подготовке к наступлению. Нам предстояло поддержать огнем наступление 77-й гвардейской стрелковой дивизии. С этого дня мы проводили занятия в соответствии с полученной задачей.
Побывав на совещании у начальника политотдела корпуса и обсудив задачу с командиром полка, мы с Пузановым и Мурашовым составили подробный план партийно-политического обеспечения наступательного боя.