Катится к концу немецкая кампания под Сталинградом. Шестая армия вермахта не в силах вырваться из смертоносного котла. Фюрер приказывает сражаться до последнего человека и последнего патрона, и 400 000 человек оказываются обреченными на смерть или плен. В этот критический момент командир штурмового батальона СС "Вотан" штандартенфюрер Хорст Гейер по прозвищу Стервятник принимает решение оставить позиции и прорываться через линию окружения. Впрочем, у его заместителя, штурмбаннфюрера Куно фон Доденбурга, на этот счет имеется совсем другое мнение…
"Прорыв из Сталинграда" продолжает серию романов популярного британского писателя Чарльза Уайтинга (псевдоним Лео Кесслер) о батальоне "Вотан".
Содержание:
От автора 1
Часть I. - ЛОВУШКА 1
Часть II. - ВЫРВАТЬСЯ ИЗ КОТЛА 15
Часть III. - ВОССОЕДИНЕНИЕ 27
Примечания 39
Лео Кесслер.
Прорыв из Сталинграда.
Роман
Труби в рог, бей в барабан!
С улиц прочь - идет "Вотан"!
Наше оружие - сталь,
Кости врагов сокрушить не жаль,
Мы жаждем крови врагов,
"Вотан", шагай в монолите рядов!
Ибо наша судьба - это смерть…Боевая песня штурмового батальона СС "Вотан"
От автора
- Да уж, гребаная Сталинградская эпопея! - обычно восклицал бывший гауптшарфюрер Шульце, как только его послевоенные закадычные дружки, насосавшись пива, заводили речь о великой битве. - Кусок дерьма на рождественской елке… Сталинград был одним огромным куском дерьма!
Потом он делал гигантский глоток из кружки - обычно пол-литра единым духом - и разражался своей привычной тирадой:
- Сначала эта, типа, главная шишка, этот говенный Адольф, посылает свою Шестую армию под Сталинград… чисто для престижу… хочет захватить город, носящий имя этого главного русского засранца, Сталина. А потом, трали-вали, фон Паулюс засовывает себя и своих солдат в окружение. Генералишка хренов!
Горький вкус этого ненавидимого имени смывается еще одним мощным глотком пива; затем Шульце продолжает:
- И что сделал Адольф? Позволил ли он Шестой армии отступить, когда ребят по-настоящему прижало? А вот те хрена с два! Он приказал этим бедолагам, этим подыхающим от голода солдатикам сражаться до последнего человека и до последнего гребаного патрона! Ага! В конце концов у них даже по последнему патрону не осталось. Потому что Жирный Герман, - Шульце имел в виду тучного шефа люфтваффе Германа Геринга, - не сдержал своего обещания обеспечить Шестую армию всем необходимым по воздуху. Наверное, обдолбался, засранец, - он же по полдня нюхал кокаин своей жирной ноздрей через обсыпанную бриллиантами трубочку… А однажды один из его пилотов сбросил нам целый мешок презервативов! Он что, думал, что с их помощью Шестая армия затрахает иванов до смерти?!
Здесь Шульце всегда дико ржал, допивал пиво, посылал ему вдогонку порцию корна , - и только потом продолжал свой обвинительный акт.
- Наш шеф, этот колченогий торговец цыплятами Гиммлер, был ничуть не лучше, заставляя "Вотан" сражаться на руинах, а сам в это время драл свою жирную секретаршу в своем берлинском кабинете! - Широкое честное лицо Шульце искажалось презрением. - Теперь-то все эти шишки попадали с самого верха на самый низ. Лидеры-то наши, мать их!… Какие у нас были ребята в "Вотане"! А что, на хрен, толку? Четыреста тысяч несчастных пацанов попали в плен к иванам в тот год - и до самого конца войны видели лишь небо в клеточку…
- Да, но сам-то ты вернулся из Сталинграда, причем целехонький, - обычно возражал кто-нибудь из окружения отставного гауптшарфюрера, одновременно заказывая вкруговую свежее пиво.
- Да-а-а, - медленно тянул Шульце, явно уносясь мыслями в те далекие времена. Постепенно его голубые глаза, которые давно уже бывали или тусклыми, или красными от выпивки, загорались былым огнем.
- Но ведь мы же были "Вотаном"! - восклицал он.
…Шульце уже несколько лет как умер - той смертью, о какой всегда желал: забавляясь с восемнадцатилетней девицей (это в его-то семьдесят с гаком!). Но у нас сохранились материалы о нем, а также бесценные записи штандартенфюрера Куно фон Доденбурга; все они хранятся в Университете немецкой армии в Гамбурге, и по ним можно восстановить реальную историю событий, происходивших в этом русском городе в 1942 году. Как всегда утверждал Шульце, никаким "эпосом" это не было. Скорее, это была история о трусости и взаимных предательствах. Весьма неприятная история. Но в том году, полвека назад, приятных историй и не происходило…
Я.К. Блейальф, Германия, 1994
Часть I.
ЛОВУШКА
Нас запихнули в ночной горшок - а теперь мочатся в него с огромной высоты.
Обершарфюрер Шульце роттенфюреру Матцу,
ноябрь 1942 г.
Глава первая
Фельдмаршал Паулюс вздрагивал всем телом, его небритое лицо выглядело изможденным. За последние три месяца он постарел, казалось, на целых десять лет. И сейчас, когда Паулюс стоял в центре своего промерзшего подземного бетонного бункера, готовясь обратиться к своим офицерам, артиллерийские орудия русских - не менее пяти тысяч стволов - в очередной раз прогрохотали, обрушивая снаряд за снарядом на немецкие позиции. Под воздействием этих чудовищных взрывов все бетонное сооружение сотряслось снизу доверху.
Однако командующий Шестой армией вермахта Паулюс, казалось, даже не заметил этого. Он поднес к глазам лист бумаги, который держал в своей слегка подрагивающей правой руке, затянутой в кожаную перчатку, и произнес:
- Господа, 23 ноября 1942 года я направил фюреру следующее донесение.
Он прочистил свое горло и начал читать:
- "Мой фюрер, после получения от вас последнего приказа по радио от 22 ноября обстановка стремительно изменилась. Вверенные мне войска испытывают нарастающую нехватку боеприпасов и топлива. В этой связи я должен вывести все дивизии из самого Сталинграда, а также отвести значительные силы с северного участка Сталинградского выступа. В свете складывающейся чрезвычайной ситуации я прошу у вас разрешения предоставить мне полную свободу действий".
Медленно, очень медленно, точно человек, который бесконечно устал, Паулюс поднял голову и уставился на своих офицеров. Пар от их дыхания клубился в морозном воздухе. Офицеры напряженно смотрели на Паулюса. Они все прекрасно понимали, что группировка немецких войск вместе с приданными им союзными частями - всего 8 около четверти миллиона человек - не сможет долго продержаться в районе Сталинградского выступа, где они фактически оказались в ловушке среди разрушенных зданий города и заснеженной пустыни вокруг него. Одобрил ли фюрер план, согласно которому они могли попытаться вырваться из этого котла, пока у них еще было на это время?
Паулюс не торопился продолжать. Артобстрел русских снаружи продолжался. Но теперь к нему присоединились еще и леденящие душу залпы "сталинских органов" - русских реактивных минометов "Катюша".
После паузы, которая, казалось, продолжалась целую вечность, фельдмаршал заговорил снова:
- Ответ из ставки фюрера пришел сегодня в восемь утра.
Он перебрал бумаги, которые сжимал в своей правой руке, и поднес к глазам новый листок:
- Командующему Шестой немецкой армией, район Сталинграда, - прочитал он хриплым голосом. - Вам следует держаться до последнего солдата и до последнего патрона. Подпись: Адольф Гитлер.
Голос Паулюса дрогнул. Несколько секунд казалось, что листки бумаги выскользнут из его вздрагивающих рук и упадут на пол. Однако фельдмаршал сумел совладать с собой.
- Таково, господа, наше положение на данный момент, - объявил он. - Мы обязаны удерживать выступ вплоть до поступления иных приказов.
Командир 94-й пехотной дивизии генерал фон Зейдлиц-Курцбах - высокий мужчина с красивым породистым лицом аристократа, на шее которого был намотан женский шерстяной шарф, для того чтобы хоть как-то защититься от нестерпимого холода, - смахнул каплю, которая образовалась на кончике его носа, и фыркнул:
- Но это же чистое безумие, фельдмаршал! Мы же заперты здесь в котле шириной восемьдесят километров. Ближайшие немецкие войска отделяют от нас целых двести километров. А наши так называемые союзнички, которые удерживают южные рубежи выступа - все эти проклятые венгры и румыны, а также итальянские сосатели спагетти, - немедленно побегут, как только русские по-настоящему ударят по ним. И тогда всей Шестой армии придет конец. Капут!
Со стороны остальных офицеров, собравшихся в бункере главнокомандующего, послышался шепоток одобрения. Но грохот канонады, проникший в бункер снаружи, заглушил их невнятные голоса. Судя по всему, русские под прикрытием мощной артподготовки перешли в очередное наступление на германские позиции.
Генерал фон Зейдлиц-Курцбах умоляюще посмотрел на Паулюса:
- Прошу вас, ослушайтесь этого приказа. Надо сделать попытку вырваться из грозящего нам полного окружения, пока еще есть время!
- Правильно, правильно! - поддержали его другие офицеры. Стены бункера буквально ходили ходуном от ракетных разрывов, которые сотрясали мерзлую землю в каких-то метрах от этого места.
- Кому-то из нас наверняка удастся пробиться в расположение армии фон Манштейна. Ведь у нас по-прежнему имеются танки. - Фон Зейдлиц-Курцбах махнул рукой в сторону штандартенфюрера Хорста Гейера, который, стоя в дальнем углу бункера, машинально почесывал свой длинный крючковатый нос, благодаря которому, собственно, и заслужил свое прозвище "Стервятник". - На острие прорыва мог бы пойти штурмовой батальон СС "Вотан" под командованием штандартенфюрера Гейера. Я убежден, что его бойцы сумели бы пробить заслоны русских, а за ними последовали бы и мы. Если… - Фон Зейдлиц-Курцбах замолчал, заметив, что Паулюс не слушает его.
Фельдмаршал медленно покачал головой - так, как это сделал бы очень старый человек.
- Мы не имеем права ослушаться приказов, которые исходят от нашего дорогого фюрера, - произнес он. Тон Паулюса говорил о том, что он уже принял окончательное решение. - Итак, вы все должны вернуться в свои части и подразделения, которыми командуете. По нашим разведданным, русские могут предпринять полномасштабное наступление незадолго перед наступлением полной темноты - то есть примерно в пятнадцать ноль-ноль. Все должны быть готовы отразить эту атаку.
Генерал фон Зейдлиц-Курцбах открыл было рот, точно собираясь выразить свой протест против этого решения, однако не сказал ничего. Вместо этого он с готовностью прищелкнул каблуками - точно так же, как и все остальные офицеры.
Паулюс приложил правую руку к околышу своей фуражки, показывая, что офицеры могут разойтись.
Подавленные и бледные от волнения, те вышли из бункера. Каблуки их сапог простучали сначала по мерзлым ступенькам, а затем по осколкам камня и льда, которые покрывали все пространство снаружи. Вокруг стояли мрачные остовы полуразрушенных домов. Снова шел густой снег. Крупные снежинки беспрерывно сыпались с серо-свинцового неба - и, казалось, они будут так падать вечно. Однако транспортный самолет, прилетевший из тылового аэродрома, все-таки пытался зайти на посадку даже в этих небывало сложных метеоусловиях, чтобы доставить драгоценные припасы, столь необходимые для запертой в котле Шестой армии. Без этих припасов и вещей, которые доставляли трехмоторные "Юнкерсы-52", ласково прозванные солдатами "тетушки Ю", запертые в котле войска не продержались бы и суток.
Стервятник поднял повыше меховой воротник своей шинели и поправил монокль в правом глазу. "Этот идиот-пилот не должен бесконечно кружить над взлетно-посадочной полосой, - подумал он, - иначе русские рано или поздно просто собьют его". Истребители "Як", а также зенитные орудия русских постоянно выискивали в небе плохо защищенные немецкие цели - и тут же пытались их уничтожить. Неприятель отлично знал, что если даже ему и не удастся сокрушить немецкие войска, запертые в Сталинградском котле, при помощи решительной атаки, то он в любом случае сумеет обезвредить их, заставив голодать. В конце концов, немцам не останется никакого иного выхода, кроме как сдаться. Солдаты и так уже давно получали лишь одну треть от обычного продовольственного рациона, и их основным питанием все чаще становилось мясо их собственных лошадей, которое они варили и съедали. А в буханках хлеба, выпекаемого походными пекарнями, содержалось уже больше пыли и опилок, чем настоящей муки.
Из снежной пелены метели появилась фигура второго по рангу офицера батальона СС "Вотан" - штурмбаннфюрера Куно фон Доденбурга. Фуражка молодого офицера, как обычно, была лихо заломлена, несмотря на ужасную непогоду. Он отдал Стервятнику честь и без всякой паузы спросил:
- Каковы будут приказания, господин штандартенфюрер? - Серьезное лицо фон Доденбурга выглядело сосредоточенным и выражало предельную озабоченность.
Гейер даже не потрудился отдать честь в ответ - это потребовало бы от него слишком больших усилий, а сейчас он предпочитал беречь буквально каждую крупицу своих сил.
- Никаких приказаний не поступало, - произнес он со своим ярко выраженным прусским акцентом. - По крайней мере, с самого верха. Фюрер просто распорядился, чтобы мы продолжали сражаться до последнего солдата и до последнего патрона.
Кончик его огромного носа презрительно дернулся:
- Все это было очень похоже на напыщенную тираду из какой-то трехгрошовой бульварной книжонки. А Паулюс безропотно кинулся выполнять его вердикт.
Штандартенфюрер замолчал и стал вглядываться в снежную завесу.
Пилот "Юнкерса", все круживший над аэродромом, наконец-то решил приземлиться. Он направил свою машину вниз, и колеса самолета коснулись заснеженной поверхности степи. Несколько раз подпрыгнув, "Юнкерс" начал постепенно тормозить, снижая скорость. К нему тут же кинулась толпа раненых, которые стояли возле ограждения аэродрома и сторожили каждый прилетавший и улетавший самолет. Фельджандармерия пыталась сдерживать их, но тщетно - раненые неудержимо рвались к самолету, несмотря на бушующую снежную бурю и наставленные прямо на них дула ружей и пистолетов фельджандармов. Все мечтали лишь об одном: унести ноги из Сталинградского ада. Взоры всех этих людей были прикованы к самолету.
- Несчастные калеки, - сочувственно проронил фон Доденбург, заметив, как к самолету устремился солдат, лишившийся обеих ног. Он еле полз, кое-как устроившись на самодельной тележке на колесиках. Вслед за ним по снегу тянулся кровавый след.
- Еще неделя в таких условиях - и бойцы нашего собственного "Вотана" будут выглядеть не намного лучше, - мрачно заметил Стервятник. С выражением глубочайшего презрения он смотрел на офицера, который совсем не выглядел раненым, но при этом без всякого стеснения попытался сунуть целый ворох банкнот фельдфебелю из фельджандармерии, заведовавшему доступом на борт самолета, чтобы тот пропустил его на взлетное поле.
Самолет проехал по снегу последние метры и, наконец, остановился, замерев посреди взлетно-посадочной полосы. Толпа раненых тут же бросилась к нему. Люди отбрасывали в сторону свои костыли, толкали друг друга, только бы побыстрее пробиться к заветному борту. Экипаж самолета между тем выгружал доставленные из тыла припасы, швыряя ящики прямо на снег. Фельджандармы держались в стороне. Они прекрасно понимали, что пытаться отогнать толпу раненых от самолета в этот момент - чистое безумие. Их просто растоптали бы, если бы они попытались вмешаться в происходящее.
Пилот, который так и не выходил из кабины, принялся снова прогревать двигатели "Юнкерса", готовясь к взлету.
- Они хотят улететь! - пронесся крик среди толпы. - Хотят улететь без нас!!!
Отчаявшиеся люди опять бросились к самолету. Солдат, потерявший обе ноги, не удержался и свалился со своей самодельной тележки. Толпа раненых тут же растоптала его.
- Вот как ведет себя великая германская армия в России зимой 1942 года, - презрительно процедил сквозь зубы Стервятник, протирая стеклышко своего монокля.
- Несчастные идиоты, - бросил фон Доденбург. Он смотрел, как самолет начинает свой разбег по взлетной полосе, готовясь взлететь. Раненые хватались за его крылья и фюзеляж, отчаянно пытаясь хоть каким-то путем проникнуть вовнутрь. - Они думают, что это их последняя возможность спастись и уцелеть, и…
Он замолчал. Из-за пелены пурги неожиданно выскочил советский "Як". Он пикировал прямо по направлению к транспортному самолету на скорости 400 километров в час. Из его четырех пулеметов, установленных в крыльях и начавших одновременно бить по "Юнкерсу", вырвались языки алого пламени. Пули тут же пробили фюзеляж немецкого транспортника сразу во многих местах. Раненые с воплями повалились в снег. Многие из них оказались ранеными снова - или уже убитыми. Пилот "Ю-52" пытался уклониться в сторону, чтобы избежать смертоносного огня, но безуспешно. Наконец, его самолет поднялся в воздух - но буквально в ту же секунду загорелся мотор на правом крыле. Пилот пытался удержать в воздухе свою машину с ярко пылающим двигателем, но это ему плохо удавалось. "Юнкерс" вдруг резко клюнул носом вниз, и в следующую секунду с ужасающим грохотом врезался в землю. В следующее мгновение он взорвался. Языки пламени охватили искореженный фюзеляж. Во все стороны от обезображенного самолета отползали люди. Одежда на них горела, и они практически безуспешно пытались сбить пламя.
Фон Доденбург сделал движение, точно собирался броситься на помощь пострадавшим от крушения. Гейер едва успел схватить его за руку.
- Слишком поздно! - прокричал в ухо Куно штандартенфюрер.
В следующий миг взорвались баки с горючим, находившиеся в "Юнкерсе", и тот превратился в огромный пылающий костер. Мгновенно погибло все живое, что находилось внутри самолета и рядом с ним.