- Слушай, ты, фашистская вша! - разъяренно прорычал Казимир на польском. - Я тебе сейчас дам такие объяснения, что ты у меня кровью плеваться будешь. А потом пойдешь туда, куда ты или твои дружки отправили этого русского лейтенанта, - ткнул он костлявым пальцем в удостоверение. - Кто ты такой? Фамилия, звание? Тебе повторить на русском, на немецком?
- Лучше на немецком, - улыбнулся Громов, чувствуя, что улыбка дается ему с большим трудом. Ситуация была идиотская. Он понимал, что вряд ли сможет что-либо доказать, а в том, что Казимир, или как его там, готов хоть сейчас разрядить в него обойму, не сомневался.
- Слушайте, отец, - обратился он к хозяину уже совершенно иным тоном. - Вы пригласили меня, и я пришел. Я не знаю, кто этот человек, - кивнул в сторону Казимира, - но ведет он себя по-хамски.
- Он так и должен вести себя, - невозмутимо ответил старик. - Объясните мне: как получилось, что вы вышли на меня?
- Я вышел на вас? Насколько я помню, это вы окликнули меня там, в лесу.
- Да, окликнул я, так было. Но вы же оказались там не случайно.
- Вы отлично знаете, почему я оказался там. Меня должен был ждать сержант Крамарчук, последний боец гарнизона дота, комендантом которого я был.
- Комендантом которого был лейтенант Громов, - уточнил Казимир. - И которого вы схватили, - он окончательно перешел на русский. - Кстати, дот, которым вы якобы командовали, фашисты завалили камнями и залили раствором.
- Боже, какие точные сведения! По-моему, я сам рассказал об этом старику. А на удостоверении моя фотография.
- Не сомневаюсь. С таким же успехом на нем могла оказаться и моя. Хорошо, вы были комендантом дота… Как же вы тогда выбрались из него?
- Обнаружили ход. С помощью нескольких гранат расширили его.
- В дотах не было подземных ходов и запасных выходов. Нами установлено это совершенно точно. Мы еще удивлялись, почему русские не позаботились об этом. Ведь строили, по существу, не доты - целые подземные крепости. Последнее слово фортификационной мысли.
- Кто это "мы"? Хотите сказать, что у вас тут создана мощная подпольная организация? И она настолько нашумела, что гестапо решило подсадить к вам своего агента?
- Мы - это группа польских патриотов, - с вызовом ответил Янек, - которая… - но Казимир опустил руку ему на плечо, и тот замолчал.
- Группа польских патриотов, действующая на Украине? Вполне приемлемый вариант. Враг у нас общий, значит, мы союзники. Я - офицер Красной армии, комендант дота № 120. Вместе с сержантом Крамарчуком мы сумели вырваться из него. Утром в лесу, неподалеку от того места, где находится заброшенная хата лесника, я уничтожил машину с боеприпасами. Гранаты, с которыми я пришел (гранат на столе не было, и Громов понял, что "группа патриотов" уже припрятала их для себя), - из ящиков, захваченных на вражеской машине.
- У нас нет времени проверять вашу легенду. У нас здесь не отдел армейской контрразведки.
- Но проверить акт уничтожения машины все же можно. Судя по форме, вы офицер польской армии?
- Об этом нетрудно догадаться. Китель я надел специально для вас.
- Как вы оказались здесь?
- Решили, что настало ваше время задавать вопросы? - процедил Казимир сквозь сжатые зубы. - Чтобы вы не мучились, отвечу: я оказался здесь намного раньше, чем вступили немцы. Еще тогда, когда русские захватили наши галицкие и карпатские земли.
- Вы отлично знаете, что это украинские земли. Исконно украинские. Но, думаю, сейчас не время дискутировать по территориальным вопросам. Тем более, что мы с вами мало похожи на дипломатов, ведущих переговоры об определении новых границ. Насколько я понял, вы были резидентом польской разведки? Мне приходилось слышать о работе ваших людей, еще когда я служил на западном Буге. Странно только: слишком далеко вас забросили.
- А это тоже польские земли, - снова вмешался Янек. Чувствовалось, что Казимир зря времени не терял, успел вдолбить в голову этого мальчишки все азы великопольской философии. - Когда-нибудь они снова будут принадлежать Польше.
- Приятно видеть человека, который мечтает об этом сейчас, когда разорена и сожжена сама Польша, - заметил Громов. - Интересно, кому же вы теперь служите, господин надпоручик или как вас там?
- Польше. Только ей.
- И что, намерены один сражаться сразу на всех фронтах - и против немцев, и против русских, а также украинцев, румын и всех прочих?
- Сначала мы поможем русским выбить отсюда немцев и их союзников, - спокойно сказал Казимир, закуривая сигарету. - Потом будет видно… У вас все вопросы? Мне не хотелось бы затягивать эту светскую беседу до утра. Закончим ее к полуночи. Сразу же объясню вам: в лесу старик был не один. Там были еще я и этот юноша. Дело в том, что неподалеку есть моя летняя резиденция. Хорошо замаскированная. Так вот, когда старик ушел, я продолжал следить за вами. Вы ни с кем не контактировали, были в доте, потом в ельнике. Следовательно, никто не знает, где вы сейчас находитесь.
- Какая логика!
- Кроме того, вы не знали и не могли знать, что неподалеку окажется именно этот старик. Ваша задача была войти в доверие тех, кто появится возле распятия. Ну а старик оказался там случайно. Он возвращался от меня. В лесу было неспокойно, мы слышали звуки боя, поэтому какое-то время я сопровождал старика, до того момента, когда вы встретились. И даже видел, как хоронили.
- Почему же не вмешались, если слышали, что идет бой?
- Я не Робин Гуд. Один против полсотни врагов в бой не вступаю. По крайней мере до тех пор, пока мне его не навяжут. Все, вопросы исчерпаны. Больше ответов не будет. Ваше имя, звание нас уже не интересуют. Кто должен выйти на связь с вами? Где и как это должно произойти? Кроме того, нас интересует, известны ли вам какие-нибудь имена польских подпольщиков.
- Я вам уже объяснил, кто я такой. Там, в удостоверении, есть записка, составленная сержантом Крамарчуком в доте. Она адресовалась мне.
Казимир отодвинул пистолет, взял бумажку, которую уже наверняка изучил, и начал читать, элегантно сбивая указательным пальцем левой руки пепел сигареты. "Комендант, прощай. Даю последний бой. Отомсти за меня. Кра…"
Дочитать Казимир не успел. Прыгнув на стол, Громов сильнейшим ударом ноги в шею сбил Казимира со стула и, подхватывая автомат, пяткой правой ноги нанес несильный, но резкий удар в голову Янека.
Уроки охотника Дзяня. Мог ли он предположить, как далеко от Дальнего Востока и в какой ситуации придется их впервые применить его ученику?
- Лежать! - крикнул он, полуприсев на столе и поудобней перехватывая автомат. - Старик, лицом к стене! Руки вверх!
Старик молча повиновался. Казимир, схватившись руками за глотку, катался по полу. Янек, похоже, еще был без сознания. Сунув пистолет в карман, Громов спрыгнул со стола, быстро ощупал офицера. В кармане у него был еще один пистолет. Совсем маленький. Он слышал о таких: их называли кто швейцарскими, кто дамскими. Говорят, были такие и у польских разведчиков, которых удавалось задержать на границе. Никакого оружия, кроме примитивного самодельного кастета, у Янека не оказалось. Отбросив его в сторону, Громов навел пистолет на старика и потормошил парня за волосы. Тот что-то промычал, но в себя так и не пришел.
- У тебя оружие есть, отец?
- Нет.
Он не поверил, подошел, чтобы обыскать. В это время старик развернулся и ударил рукой по автомату, который Громов держал в левой. Ударил неплохо, но выбить не смог, только отбил руку к груди.
Ударить его в ответ Громов не решился. Просто развернул к стене и обыскал. Пистолет был сзади, за брючным ремнем.
- Ты что, тоже разведчик?
- Тоже, - дрожащим голосом ответил старик. - Сдал я, как видишь. Да и не учили нас тогда, в наше время, всему этому. Это сейчас…
- Оттащи Янека в угол. Я еще раз обыщу офицера. Только не дури, пристрелю сразу же.
Старик молча подошел к парнишке, поднял его за шиворот и потащил в угол.
Громов ощупал спину офицера и, к своему изумлению, извлек из-за ремня еще один пистолет.
- Он что, ходячий арсенал? Где еще? - спросил старика. - Где еще, я спрашиваю! - крикнул Андрей, видя, что офицер уже приходит в себя.
- За голенищем, герр офицер.
Там была небольшая финка с лезвием, узким, как жало змеи.
- Тащи его.
Старик еле сдвинул Казимира с места. Но тот уже пришел в себя и, выругавшись по-польски, попытался встать.
- Лежать. В угол! Старик, посмотри, что с мальчишкой. Он жив?
- Живой, - ответил старик, даже не склонившись над Янеком. Висевшая на стене большая керосиновая лампа почему-то пригасла, в комнате стало темновато. Поэтому сам Громов рассмотреть лица мальчишки не мог. Тем временем Казимир сел.
- Неплохо выучили тебя, вошь фашистская, - прохрипел он, растирая рукой шею. Другая рука его потянулась за спину под китель.
- В голенище тоже ничего нет, - успокоил его Громов, подходя к столу и забирая свои документы.
Пришел в себя и Янек. Он что-то пробормотал, потом вдруг подхватился и ошалело осмотрел всех, кто был в комнате. Видимо, ему очень трудно было понять, где он и что здесь происходит.
- Извините, другого выхода у меня не было, - сказал Громов. - Но, в отличие от вас, я не буду столь маниакально недоверчивым. Если бы вы меньше горячились и спокойнее проанализировали ситуацию, вы бы поняли, что все ваши подозрения абсурдны.
- Я же говорил тебе, Казимеж, - проворчал старик. - Напрасно ты все это затеваешь.
- Помолчите, капитан.
"Надо понимать, бывший капитан, - подумал Громов. - Для службы он слишком стар".
- Ну ладно. Что будем делать, братья-славяне? Как расставаться? Я склонен думать, что мы все же больше союзники, чем враги, даже учитывая, что у нас разные взгляды на некоторые территориальные проблемы. Я прав, капитан? - обратился он к старику.
- Прав. Казимир никому не доверяет, это у него в крови.
- Закройте рот, пан капитан!
- Вы ведете себя, как истеричка, - заметил Громов. - Я понял, что мы с вами ни о чем не договоримся. Поэтому давайте поступим так: снимайте сапоги.
- Что?!
- Я говорю: снимайте сапоги. Капитан, переведите ему по-польски. Здесь теплая земля, Казимир. Снимайте, иначе я сниму их вместе с вашей башкой.
- Ваши сапоги в коридоре, - понял Казимир.
- Да что вы говорите?! Отец, принесите их. Надеюсь, пулемет у вас там не припрятан?
Старик молча принес сапоги, поставил их возле стола, за которым стоял Громов, и вернулся в угол. Лейтенант положил автомат себе на колени и, не сводя глаз с троицы в углу, не спеша обулся.
- А теперь вы, пан офицер Войска польского, разуйтесь. Я приказа не отменял.
- Я - офицер, - поднялся наконец с пола Казимир.
- Да? А я, по-вашему, кто, хвост собачий?! Но у вас же хватило наглости разуть меня и держать перед собой босым, как уличного воришку. Разувайся! - пошел на него Громов.
Ожидая нового прыжка и удара, Казимир съежился, страдальчески взглянул на Громова, на старика и Янека, стоявших с опущенными головами, сел на пол, стянул сапоги и отшвырнул их от себя.
- А теперь вон отсюда! Босиком! И чтобы духу твоего здесь не было!
Казимир грузно поднялся и, понурив голову, вышел из комнаты.
- Ладно, - сжалился в последнюю минуту Громов. - Выбросьте ему сапоги на улицу, капитан. И пусть поскорее убирается со двора.
- Это придурок, - проворчал старик, подбирая сапоги Казимира. - Я всегда говорил, что он сумасшедший. Когда-нибудь он всех нас погубит.
- Ничего, насмотрится на то, что здесь будут творить фашисты, сразу поумнеет.
36
- Как чувствуешь себя, парень? - спросил Громов у Янека, когда, взяв сапоги, старик вышел во двор.
- Гудит голова. Покажете мне, как вы бьете?
- Если будет время. Как видишь, сейчас не до этого. Давно ты в группе Казимира?
- Недавно.
- Казимир - это его настоящее имя?
- Не знаю. Мы все называем его так. А вообще-то он майор Войска польского.
- Вот как? Божественно. Садись за стол, поговорим. - А когда Янек сел, продолжал: - Скажи, ты действительно хотел бы по-настоящему сражаться против фашистов?
- Конечно. Иначе бы я не сотрудничал с Казимиром.
- Родился ты в этих краях?
- В этих. И учился здесь. Мать умерла. Отца, вернее, отчима моего призвали в армию. Теперь я живу здесь, с дядей.
- Где-нибудь работаешь?
- Работал на мельнице. Пока не пришли фашисты. Завтра снова попробую устроиться на работу. Уже сейчас очень плохо с продуктами. Дяде трудно.
- Понятно. Устраивайся. Это нам пригодится. И пойми: бредить тем, чем бредит Казимир, не стоит. Сейчас главное - сражаться с фашизмом. Один убитый оккупант Украины - это и один убитый враг Польши. Разве не так?
- Дядя говорил мне то же самое. Но он боится Казимира.
- Что, твой дядя действительно в чине капитана? Или по крайней мере когда-то был им?
- Нет, когда-то давно он был старшим лейтенантом. А Казимир сказал, что его повысили. Дядю это рассмешило. Ведь он уже старик. Но все же ему приятно, что в Польше его не забыли и до сих пор считают офицером. Хотя он мог и обмануть.
- А живет он здесь давно? Я имею в виду твоего дядю.
- С двадцатого года. По-моему, его заслали сюда, чтобы он жил, работал… Но потом многие годы его никто не трогал. Пока в позапрошлом году сюда не прислали Казимира.
- Спасибо, парень, ты помог мне многое понять.
- Вы будете считать меня предателем? Я не имел права рассказывать.
- Ты ведь рассказал только потому, что понял: мы - союзники. Тем более что ты вырос на этой земле. Это твоя родина. Разве я не прав?
Янек молча пожал плечами.
- Ну и божественно.
Во дворе послышались чьи-то приглушенные голоса. Слышно было, что хозяин кого-то уговаривал, а потом уже приказывал уйти.
- Что там происходит? - спросил Громов, метнувшись к окну.
- Там есть еще один наш. Это сосед, Владислав. Он охранял нас. Видимо, Казимир рассказал ему, что здесь произошло, и…
- Выйди, помоги дяде. Кстати, где мои гранаты?
- В той комнате.
- Скажи, что, если они не уберутся отсюда, я вдребезги разнесу весь этот дом.
Янек исчез за дверью, а Громов метнулся в другую комнату. Там, на стуле, лежал его мундир, который старуха обещала постирать, а под стулом, прикрытые тряпкой, - гранаты. Громов быстро переоделся. Когда Янек и старик вернулись, он уже стоял у окна в форме, с засунутыми за пояс гранатами.
- Они что, хотели войти и разоружить меня? - спросил лейтенант.
- Я же говорил, что этот Казимир - придурок, - мрачно ответил старик. - А Владислав не сразу понял, что происходит. Он тоже думает, что вы - немец. Сейчас он забрал Казимира к себе. Кажется, я им все объяснил. К тому же вблизи появился немецкий патруль.
- Из этого дома есть подземный выход?
Старик вопросительно посмотрел сначала на Янека, как бы спрашивая: "Неужели успел разболтать?", - потом на Громова.
- Есть. Под огородом - каменная пещера. Напрасно вы надели мундир. Придет старуха, постирает. Она у соседки. Не собираетесь же вы уходить.
- Да уж спасибо, приютили, обогрели… Никогда бы не подумал, что вслед за вашим приглашением последует такой спектакль.
- Я еще пригожусь вам, пан офицер, - покаянно молвил старик. - И я, и этот дом. Не надо мне мстить. Я ведь понимаю, что вы здесь не один. Где-то в лесу или в городке есть еще ваши люди. Так что вам понадобятся и связной с городским подпольем, и надежная квартира. Мы договорились, пан офицер? - с надеждой посмотрел он на Громова.
- Хорошо. Будем считать инцидент исчерпанным. Мои люди не тронут вас, это я гарантирую. Вот ваш пистолет.
- Пусть лучше он будет у вас, так вам будет спокойнее. Оставайтесь здесь. Спать будете в той, крайней, комнате. Дверь закроете на засов. Оттуда вход в подземелье. Охранять нас будет Янек. Если случится облава, он предупредит.
- Помните, я говорил вам, что хотел бы найти одного человека. Он живет в деревне, как ее?…
- Помню. Липковое. На городской мельнице работает знакомый паренек. Именно из этой деревни. Я расспросил его… как бы между прочим. Но потом, грешный, подумал, что это вам уже не пригодится.
- Еще бы! Янек, хочешь пойти со мной в эту деревню? Это будет твоей первой боевой операцией. Речь идет об одном предателе.
- Он пойдет, - ответил старик за парнишку. - Только это не первая его операция. На его счету уже три фашиста.
- Ого! - с уважением посмотрел Громов на Янека. - Тогда тем более. Вдвоем будет легче. Опыт есть опыт.
37
Прошло четверо суток после неудавшейся операции по захвату лейтенанта Беркута, прежде чем Штуберу доложили, что Готванюк наконец появился в деревне и наведался домой.
- Его арестовали? - поинтересовался оберштурмфюрер.
Было раннее утро, и он только что поднялся. Спал Штубер на солдатской кровати, укрываясь солдатским одеялом. Всем своим бытом он подчеркивал, что не позволяет себе ничего такого, что бы выделило его в отряде. Войну и роскошь он считал несовместимыми.
- Пока не трогали, - ответил Зебольд. - Проследили. Прячется у старухи, дальней родственницы. Но поздним вечером наведывался к семье.
- Прелестно, мой фельдфебель, прелестно. - Это "мой фельдфебель" он продолжал произносить, пародируя подобострастное "мой фюрер", пытаясь хотя бы в такой форме выразить аристократическое презрение к "несостоявшемуся ефрейтору".
- Родственники должны быть расстреляны во дворе и там же погребены, - то ли переспрашивал фельдфебель, то ли повторял давний приказ.
- Окруженец обязательно должен присутствовать при экзекуции, - напомнил Штубер. - И сам засыпать яму. Да, медсестру не обнаружили?
- Пока нет. Вполне возможно, что она нездешняя и каким-то образом ее переправили поближе к фронту.
- А мне известно, что гарнизоны дотов комплектовали в основном из местных.
- Поиски будут продолжены, господин оберштурмфюрер.
- Но предупреждаю: медсестру не трогать. Организовать слежку. Где-то рядом с ней может оказаться Беркут.
Штубер спешил. Три дня назад он передал со старым другом отца, полковником, вылетевшим в Берлин, письмо, в котором просил помочь ему перейти в группу войск, движущихся на Москву. В разведку, в гестапо, да хоть в строевую эсэсовскую часть, лишь бы они действовали на московском направлении. Он отлично понимал, что главные события развернутся там и лавры пожнут те, кто войдет в столицу русских или по крайней мере прольет кровь на ее подступах. Не зря его старый друг Отто Скорцени не захотел оставаться ни в Берлине, ни в какой-либо тыловой службе, а сражается, командуя взводом в эсэсовской дивизии "Рейх". Он знает, что сам факт участия в боях на Восточном фронте - это уже политический капитал.
Какие битвы и какие войны возможны после падения России? Блицкриг в Англии? Война флота и авиации с Америкой? Все это уже не то. Войны против европейских стран и против Америки не станут столь популярными. А в аристократических кругах они вообще будут встречены с негодованием. В конце концов, речь идет о странах западной цивилизации, с которыми у многих аристократов и промышленников давно налажены коммерческие и иные связи.