– Не уверен. Проблема, которая меня весьма и весьма занимает, состоит в убийстве Молтаи. Он был безобидным музыкантом, доставившим мне весточку от друга. У нас нет ни причин воображать, будто он знал что-то о "Мендаксе", ни оснований предполагать, что он представлял собой угрозу для кого бы то ни было. В наши дни венгры не проявляют особой жестокости в подобных делах – в отличие от восточных немцев и англичан. Какой разумной цели могла послужить смерть Молтаи? Этот вопрос представляется мне далеко не тривиальным.
Трефузис закурил сигарету и подождал, пока слушатели окончательно усвоят суть заданного им вопроса. Эйдриан уже покончил с осмотром пола и занялся теперь потолком. Он старался уверить себя, что находится в тысяче миль отсюда.
– Хорошо, к "почему" мы вернемся попозже, – сказал Трефузис. – "Кто" также не лишено интереса. Случилось так, что я видел убийцу. Необычайно толстого мужчину с маленькой головой и жидкими волосами.
– Да что за разница? – спросил Пирси. – Какой-нибудь дурацкий виртуоз ножа из венгров.
– Я так не думаю, мой Дэвид.
Сэр Дэвид сцепил на затылке ладони.
– Дональд, послушайте меня. Если вы заставите ваш замечательный мозг потрудиться, то после должного переучета фактов, их сложения, вычитания, увязывания, подшивки и сметывания поймете, что счет составляет полтора к половине в вашу пользу. В вашем распоряжении техническая макулатура и половинка машины, которую ваш присутствующий здесь шахматный друг Кастор отдал вам в кембриджском сортире. А это главный трофей, дорогуша. Другая половинка, которую зацапали венгры, ни хрена не стоит без машинописных листков, которые вы столь сноровисто держали прижатыми к вашей впалой груди. Вы лидер в этой игре. Отдайте нам, как послушный мальчик, вашу добычу – и можете ожидать, что обратной почтой вам доставят рыцарское звание. А нет, так выбросьте ее на открытый рынок и станьте миллионером. Но хватит, на хрен, морочить нам головы. Мы люди занятые. Вы все поняли?
– Позвольте, а почему же вы решили, что у меня только одна половинка "Мендакса"?
– Донни, дорогой, вы только сию минуту сказали, что виртуоз ножа добрался до Поллукса раньше вас, не правда ли? Я так понял, что он убил беднягу не одного развлечения ради – и не для того, чтобы огорчить вас, юный Штефан.
– Нет, что до этого, тут вы правы. – Трефузис взял со стола пузырек и отвинтил его крышку. – Подкладка Мартиновой куртки была вспорота. Вынужден предположить, что у него забрали нечто.
– Ну вот, так чего же вы тогда… это еще что, господи боже?
Трефузис вылил лиловатое содержимое пузырька в стоящую перед ним на столе корзинку для бумаг.
– Небольшой фокус-покус, чтобы развлечь вас, – сказал Трефузис. Он чиркнул спичкой и уронил ее в корзинку. На миг над корзинкой вознесся большой шар сине-зеленого пламени, тут же съежившийся, оставив после себя густой дым. – Итак, с бумагами Белы по "Мендаксу" мы распростились, – сообщил Трефузис.
– Здоровенный, обвислый клитор, вот вы кто! – воскликнул сэр Дэвид. – Бессмысленный, слабоумный, спятивший старик Вы хоть понимаете, с чем играете?
– Я понимаю, что вас беспокоит, Дэвид, но вы не волнуйтесь. Пожарная сигнализация отключена. Я позаботился об этом еще в начале вечера.
– Вы, разумеется, сознаете, что расцеловались на прощанье с любыми шансами войти в правление Би-би-си, какие у вас когда-либо имелись, не так ли?
– Да я и не знал, что участвую в этом забеге.
– Единственный забег, в котором вы, друг мой, отныне участвуете, ведет к финишу, за коим вас ожидают десять лет налоговых инспекторов, дважды в неделю поднимающих вас на рассвете, и полицейские, останавливающие вашу машину четыре раза на каждые четыре мили, которые она проезжает.
– Не надо отчаиваться, Дэвид, – сказал Трефузис. – Я всего лишь устранил мое преимущество в счете. Теперь он равный. У меня одна половина "Мендакса", у убийцы, надо полагать, другая.
– Будьте вы прокляты от Гулля и до самого севера!
– Не исключено, что и буду. А до того времени, быть может, молодой Саймон сумеет помочь нам установить личность виртуоза ножа, если это теперь и впрямь так называется. Кто у венгров лучший наемный убийца, Саймон? Я знаю, это не по вашей части, но не зря же вы там работали.
– На самом деле виртуоз, которого они предпочитают использовать, немец, сэр. Поторговывает в своей лавочке под именем Альберих Голька.
– Понятно. И человек он, позвольте спросить, толстый и все такое?
– Очень толстый, сэр. Это почти и все, что о нем известно. Он толстый, он немец и он очень дорого стоит.
– Итак, венгры наняли этого полнотелого тевтона, чтобы тот перехватил "Мендакс" и поубивал всех, кто хотя бы отдаленно с ним связан. Я возвращаюсь к моему исходному вопросу. Зачем? Зачем было убивать Молтаи?
– Ну, сэр, такая у убийц работа. Убивать.
– Да, но только по приказу. А зачем приказывать этому Гольке убивать невинного скрипача?
Саймон вежливо пожал плечами; Хэмфри и леди Элен немного поерзали, распрямляясь, точно церковные прихожане, демонстрирующие сосредоточенность, с которой они внимают проповеди; сэр Дэвид Пирси зевнул; Штефан с жалким видом смотрел в окно; Дикон Листер по-прежнему перегораживал дверь. Эйдриан гадал, когда они наконец займутся им.
– Я спрашиваю себя, – сказал Трефузис, – почему вообще убивают людей? Их убивают из мести, в виде возмездия, в гневе. Убивают, чтобы сохранить тайну и обеспечить молчание, убивают, чтобы удовлетворить патологическую потребность и – или – приобрести материальную выгоду. Ни одно из этих оснований не может удовлетворительно объяснить огромную трату денег и риск, которые были сопряжены с тем, чтобы положить конец существованию безвредного венгерского скрипача. Подумайте еще и о том, как было совершено это убийство. Как жутко, публично, жестоко и некрасиво.
– Возможно, убийце не понравилось его лицо? – высказал предположение Пирси.
– О, лицо у него было вполне привлекательное. Нет, существует только один мотив, который представляется мне необходимым и достаточным. Убийство Молтаи было совершено ради меня.
– Голька принял его за вас, сэр? Но это вряд ли…
– Нет-нет. Саймон. Я имею в виду именно то, что сказал. Молтаи убили ради меня, чтобы меня испугать.
Сэр Дэвид встал, потянулся и направился к буфету.
– Кто-нибудь еще хочет вина? – поинтересовался он, ни к кому, в частности, не обращаясь.
– Да, пожалуйста, – ответил Эйдриан.
Сэр Дэвид, не обратив на него никакого внимания, налил себе бокал и возвратился на свое место.
Эйдриан, покраснев, приступил к изучению шнурков на своих штиблетах.
– Я уверен, – сказал Трефузис, – убийство Молтаи было задумано, чтобы показать мне, на какую безжалостную жестокость способны пойти венгры, дабы завладеть "Мендаксом". Если они готовы убить ради него, предположительно должен был сказать я себе, мне лучше немедля отдать им его. Но право же, какая дурацкая стратагема! Я, смею надеяться, не такой еще старый и немощный сумасброд, чтобы пойти на это. Если я по-настоящему испугаюсь, – тут я должен сделать паузу и заверить вас, что я и вправду испугался так прежалостно, как никогда в жизни, – то уж, наверное, естественный для меня поступок состоял бы в том, чтобы передать бумаги сэру Дэвиду и попросить его учреждение о защите. Венгры не из тех, кто пускает по твоему следу убийц только для того, чтобы отомстить. Они, слава богу, в МИ-5 пока еще не работают. И опять-таки, не такие они идиоты, чтобы вообразить, будто смогут перепугать меня настолько, что я отдам "Мендакс" им, – уж если я испугаюсь, то вручу его собственной стране. Вот тогда я, разумеется, и понял – именно это и было задумано. Предполагалось, что я, перетрусив, отдам "Мендакс" не венграм, но сэру Дэвиду Пирси. Это сэр Дэвид Пирси подрядил Гольку. Сэр Дэвид Пирси приказал убить Молтаи, чтобы страх вывел меня из игры, и тот же сэр Дэвид Пирси распорядился о точно такой же смерти Мартина Сабо, дабы ему, сэру Дэвиду, было чем подкрепить свою сказочку о распоясавшихся в Зальцбурге кровожадных венграх.
– Я сейчас вызову санитаров, – сказал сэр Дэвид. – Вы, господа, не прерывайте его, пусть говорит. И бога ради, потакайте бедному сукину сыну во всем, а не то он в буйство впадет.
Трефузис печально покивал:
– Нет, Дэвид, не думаю, что кто-нибудь станет вызывать сюда санитаров. Во всяком случае, не сейчас.
Сэр Дэвид молча обменялся взглядами со всеми присутствующими, а после расхохотался.
– Ох, ну бога ради, вы только посмотрите на себя! Не можете же вы принимать это всерьез. Бедняга бредит, и вы это знаете.
– Возможно, нам стоит спросить у самого Гольки, – предположил Трефузис.
– О-о, да, вот это мысль отличная! Давайте спросим у Гольки. Или, еще того лучше, у Флоренс Найтингейл, а то и у набоба Брандипура.
– Ну что, Голька? – произнес Трефузис. – Вы человек, совершивший два убийства. Не скажете нам – по чьему приказу?
В лице Листера ничего решительно не изменилось. Он перенес вес своего тела с правой ноги на левую, по-прежнему оставаясь безмолвным.
Эйдриан почувствовал жжение в животе. Десять минут назад ему трудно было представить, что он выберется из этой компании, сохранив в целости свое "я", теперь он начал сомневаться, что выйдет отсюда живым.
Саймон Хескет-Харви кашлянул и нерешительно поднял руку:
– Э-э, извините, сэр. Не хотелось бы показаться тупицей, но вы что же, предполагаете, что Листер - это Голька?
– О, тут нечего и сомневаться. Я его, видите ли, узнал.
– Ага. Но он… он не такой уж и толстый, ведь так, сэр?
– Да уж разумеется, нет. Такая приметная вещь, полнота, не правда ли? Далеко не идеальное качество, как мог бы подумать любой, для того, чтобы добиться успеха в жутком ремесле, избранном Голькой. Дело, однако, в том, что если толстому человеку сделаться худым невозможно, то худой превращается в толстого с легкостью.
– Подушки, сэр, вы их имеете в виду?
– Точно. Лицо его может и не очень соответствовать тучности тела, но так ли уж редко, в конце-то концов, встречаются люди, чьи тела превосходят полнотою их лица? Я прав, мистер Листер?
Листер не ответил.
Эйдриан вглядывался в него, пытаясь понять, где на нем может быть спрятан пистолет. Или ножи.
– Вы абсолютно уверены, сэр? Я хочу…
– О господи боже! – взорвался сэр Дэвид, и фарфоровые с позолотой часы на стене ответили ему перезвоном. – Вы работаете на меня, Хескет-Хрен-Харви! Это я для вас "сэр", понятно? А вовсе не этот мешок из трухлявого твида. Я ваш "сэр"!
Вспышка эта даже не заставила Саймона перевести на Пирси взгляд.
– Как скажете, сэр, – бесстрастно ответил он. – Стало быть, вы полагаете, профессор, что сэр Дэвид, желая завладеть "Мендаксом", нанял Гольку?
– Да, и, как я думаю, потому что действовал он частным образом. Он хотел получить "Мендакс" для себя. В качестве довеска к той пустячной пенсии, которую он мог ожидать от своих хозяев. Если бы ему удалось запугать меня настолько, что я предложил бы "Мендакс" правительству ее величества, то, не сомневаюсь, он постарался бы, чтобы Голька сорвал передачу и захватил "Мендакс", якобы лишив его нас обоих. Это, понимаете ли, должно было выглядеть победой венгров.
– Как все это глупо, Дональд, – сказал сэр Дэвид. – Как поразительно глупо. Вы же понимаете, будь ваш анализ верен, так у меня уже имелась бы половина "Мендакса" – та, которую Листер в полдень забрал у Мартина. И тогда я, естественно, постарался бы получить от вас вторую.
– Да, но у вас нет половины "Мендакса", Дэвид. В том-то все и дело. Обе они у меня. – Трефузис взглянул на два приемника, стоявших перед ним на столе.
Эйдриан увидел, как глаза дяди Дэвида замерли в мгновенной панике, однако тот немедля расслабился и улыбнулся, неторопливо.
– Плохо блефуете, Дональд. Оч. плохо блефуете.
– Боюсь, что нет. Видите ли, существует кое-что еще, о чем ни вы, ни Листер – или Голька, как ему больше нравится, – не ведаете. Первый закон Уолтона.
– Вот же черт! – неожиданно выпалил Хэмфри Биффен.
Все повернулись к нему.
– С тех самых пор, как ты упомянул о третьем законе, я сижу и ломаю голову, пытаясь припомнить остальные, – сказал Биффен и покачал, извиняясь, головой. – Второй и четвертый я, разумеется, помню, но что же такое первый, боже ты мой?
– Ой, ну брось, Хэмпти! – И жена игриво подпихнула его локтем. – "Что есть на человеке, все вранье". Как ты мог забыть?
– Ну, конечно! - радостно воскликнул Биффен. – Я просто старый дурак. Мне очень жаль, Дональд.
– Тут не о чем жалеть, дорогой друг. Леди Элен, разумеется, совершенно права. "Что есть на человеке, все вранье". Интересно, сэр Дэвид, вам когда-нибудь приходилось слушать маленькие беспроводные эссе, которыми я время от времени мараю волны эфира? Дома их можно услышать каждое субботнее утро по Радио-4. Кроме того, "Зарубежное вещание Би-би-си" транслирует их на весь земной шар.
– Да знаю я. И всякий, кто когда-нибудь пытался послушать крикет, тоже знает. Скука смертная.
– А, тогда вы, возможно, слышали и эссе, прозвучавшее на этой неделе. На Европу его передавали этим утром в три ноль-ноль и потом еще в пятнадцать ноль-ноль пополудни.
– Ну, слышал, – ответил сэр Дэвид. – Господи, скорей бы уж это к чему-нибудь нас привело.
– Оно и ведет. Возможно, вы слышали, как я упомянул о зяблике. "Зяблик" – это кодовое имя, данное мной Мартину Сабо. Иштван у нас "Московка", я – "Белоголовый орлан", Эйдриан – "Темный вран".
Эйдриан снова покраснел. Почему же "Темный врун"? Как-то даже несправедливо.
– А вы, сэр Дэвид, – продолжал Трефузис, – "Перина", не знаю почему, но вот так. Надеюсь, вас это не огорчит.
– Меня называли словами и похуже.
– О, неужели?
– Вы давайте, продолжайте, ладно?
– Очень хорошо. В этой передаче я произнес такие слова… позвольте-позвольте… примерно такое предложение… "напомнил мне, по первости, об имеющемся у меня экземпляре "Опытного рыболова" Исаака Уолтона". Да, по-моему, так. Это было инструкцией для Мартина – вспомнить о первом законе Уолтона: что есть на человеке, все вранье. Я же понимал: если вам или Гольке удастся перехватить Мартина, вы первым делом станете искать нужное вам сокровище за подкладкой его куртки. В Венгрии Сабо при последнем разговоре с внуком нарочно сказал Мартину, что "Мендакс" надлежит спрятать именно там. У вашего будапештского сотрудника имеется контакт в венгерской тайной полиции. Саймон говорит, что его зовут "Слесарем". "То, что вам нужно, будет в подкладке куртки Мартина Сабо", – несомненно сообщил Слесарь в Лондон, что Беле Сабо от него и требовалось. Вы соответственно проинструктировали Листера. "Ищите "Мендакс" за подкладкой куртки Поллукса", – сказали вы. Мартин действительно соорудил на куртке потайной карман и спрятал в нем микросхему. Ее-то Листер с благодарностью и забрал после того, как перерезал бедному юноше горло. Уверен, вам еще предстоит обнаружить, что вы убили молодого человека лишь для того, чтобы получить схему, управляющую скоростью вращения барабанной сушилки. Радиоприемник, который стоял на туалетном столике Мартина, мог дать вам улов побогаче. Вот он.
Трефузис взял со стола один из двух приемников.
– Он, понимаете ли, здесь. "Мендакс". Я знаю, как сильно вы жаждете его, Дэвид, и мне страшно жаль, что я не в состоянии вам помочь. Хэмфри и леди Элен – старые друзья Белы Сабо, как и я, – и все мы считаем, что права на эту машину принадлежат в первую очередь нам. Саймон, естественно, предан прежде всего тестю с тещей и мне, любящему крестному отцу его жены Нэнси. Решить, какого наказания вы заслуживаете, должен Штефан, наследник Белы и брат Мартина, которого вы столь безжалостно зарезали. Листеру, боюсь, мы сохранить жизнь не сможем.
Сэр Дэвид поднялся на ноги.
– Все это было до крайности поучительным, – сообщил он. – Вы очень опрятно провели операцию, Дональд. Поздравляю. А теперь должен попросить вас передать "Мендакс" мне. Мистер Листер, будьте так любезны.
Эйдриан смотрел, как правая рука Листера медленно сползает к левому боку и вытаскивает на свет, из-под отворота зеленовато-голубого костюма "сафари", автоматический револьвер. По крайней мере, Эйдриан полагал, что это автоматический револьвер. Эта штуковина безусловно была некоторой разновидностью ручного стрелкового оружия и теперь целила прямехонько в голову профессора Трефузиса. Эйдриан надеялся некогда, что впереди у него целая жизнь, за которую он успеет накопить кучу разных сведений, включая и основные познания относительно стрелкового оружия – достаточные, чтобы суметь, к примеру, определить разницу между пистолетом, револьвером, автоматическим там или полуавтоматическим. Теперь же ему предстояло быть убитым из одного такого приспособления, так и не успев выяснить, что оно собой представляет.
– "Мендакс", – сказал, не проявляя никакой озабоченности, Трефузис, – разумеется, в полном вашем распоряжении, вы можете держать его при себе, можете сбыть с рук – как пожелаете, сэр Дэвид. Против пуль у меня аргументов нет. Однако я должен попросить, чтобы вы позволили мне закончить мое выступление. После этого можете убить нас всех, поскольку убить нас всех вам, конечно, придется, ибо я уверен, что, объявляя о моем намерении осведомить ваших политических хозяев насчет совершенно предосудительной роли, сыгранной вами в этом деле, я говорил от имени всех, кто присутствует в этой комнате.
– О, разумеется, я поубиваю вас всех, – пообещал сэр Дэвид. – Поубиваю, и с величайшим моим удовольствием.
– Естественно. Однако я не могу позволить вам получить "Мендакс" – даже по цене столь низкой, как шесть пуль, – не продемонстрировав предварительно его изумительные возможности. Вы же не станете приобретать кота в мешке, сэр Дэвид… да еще и заглазно. Собственно говоря, ради этого Эйдриан здесь и присутствует.
Сэр Дэвид сложил на груди руки и поразмыслил.
– Ну хорошо, – согласился он, – если это вас позабавит.
– Спасибо. – Трефузис склонился над столом. – Поправьте меня, Штефан, если я ошибаюсь, но, сколько я знаю, все, что мы должны сделать, это соединить два приемника таким, примерно, образом…
Эйдриан заставил себя оторвать глаза от оружия в руке Листера и повернуться к Трефузису. Тот уже вскрыл батарейные отделения приемников. Из одного выставился наружу плоский соединительный кабель с разъемом на конце. Трефузис воткнул его в батарейное отделение другого приемника, и разъем с негромким пластмассовым щелчком встал на место. Затем Трефузис воткнул в гнездо одного из приемников штырек наушников и вопросительно взглянул на Штефана. Молодой человек покачал головой:
– Не в этот, в другой. Точно в другой.
– Спасибо, мой мальчик. – Трефузис вытянул штырек и вставил его в гнездо другого приемника. – Двести пятьдесят метров, по-моему?
– Правильно, – сказал Штефан. – Вы услышите шум.
Трефузис, приложив наушники к уху, повертел ручку настройки первого из приемников.
– Ага! – наконец сказал он. – Эйдриан, будь так добр…
Эйдриан трясущимися руками принял наушники. Он заглянул в глаза Трефузиса, ответившего ему любящим взором.
– Это необходимо, мой дорогой, – сказал профессор. – Уверен, тебе это не причинит никакого вреда.