Идет война в Афганистане. Как не хочется умирать, когда знаешь, что война вот-вот окончится. Наши части отходят и только 37 пост, словно кость в глотке у душманов, приостановил их движение на Кабул. Пришла команда отходить и, оказалось, что позади поста дороги перерезаны. Пришлось пробиваться самим почти через всю страну, до туннеля Самгам, где еще были остатки наших войск. Солдаты и офицеры с бывшего 37 поста, добрались до родины, но сама родина встретила их весьма неприветливо.
Евгений Кукаркин
37-й пост
Командир полка меня ненавидел, я его тоже. По этой причине он меня и отправлял на самый дальний пост по дороге на Герат.
- Поезжайте, старший лейтенант, и примите командование. 37 пост самый горячий и кует либо героев, либо…, - он задержался и хмыкнул.
- Либо покойников, - тогда добавил я.
- Нет, трусов…, старший лейтенант.
Еще бы, успокоил. Уже пятого командира этого поста привозят в брезенте. Маджохеды прежде всего там выбивают командиров.
- Разрешите идти.
- Сейчас пойдете. Я еще не все сказал. Возьмешь с собой… врача лейтенанта Ковалеву. Да смотри, чтобы с ней ничего не случилось. Голову оторву, если что…
Ну вот навязали… Эта независимая барышня за приставание набила морду начальнику штаба полка, а снабженца капитана Сороку чуть не прихлопнула из пистолета, когда он пытался залезть в ее палатку ночью. Хорошо еще ранила его в ногу, а то могла бы и голову разнести. Теперь эту строптивую бабу в наказание пытаются затолкать со мной на дальний пост.
- Неужели ее нельзя было отправить поближе, а послать со мной какого либо фельдшера?
- Товарищ старший лейтенант, свои предложения, держите при себе, а пока выполняйте приказ.
- Есть.
Лейтенант Ковалева, скрутила свои светлые волосы клубком и закатила их под кепи. На ней такой же как и ребят камуфляжный костюм, только под курткой синий вязаный свитер, горло по пионерски повязано коричневатым платком, да на ногах синие красовки. Она несет в руке большую сумку, а небольшая, санитарная, перекинута у нее через плечо.
- Вы, старший лейтенант Бекетов?
- Я.
- Прибыла в ваше распоряжение.
- Оружие есть?
- Пистолет вот здесь.
Она хлопает свободной рукой по краю куртки.
- Из автомата стрелять умеете?
- Нет.
- Где бронежилет?
- Не выдали. Сказали на складе нет.
- Закиньте сумки в люк бронетранспортера, сами наверх. Ребята, там у вас место есть? Примите врача. Сержант Джафаров, присмотри за лейтенантом.
У нас небольшая колонна, четыре бронетранспортера, один разведывательный БТР и два грузовика. На 37 пост везем продовольствие, боеприпасы и смену. Пока от части отъезжает неполный взвод полу обученных салаг.
- По машинам.
Можно было бы и не кричать, все уже разместились по броне бронетранспортеров, но устав частично въелся в мои мозги и я еще не утерял того, что придирчиво вбивали в меня преподаватели училищ.
- Вперед.
Противно задымила, отходами солярки машина и тронулась с места. Со мной рядом сидит сержант Джафаров и молодой Коцюбинский.
- Товарищ, старший лейтенант, это правда, что скоро войне конец, - спрашивает Джафаров, затянувшись сигаретой.
- Откуда у тебя такие сведения?
- Рахим говорил.
Рахим, личный шофер майора Шефра, начальника разведки соседней афганской части.
- Ну и что говорил Рахим?
- Он слышал по голосу Америки, что в Кабул из Москвы пришел приказ, чтобы мы потихонечку свертывали свои дела здесь.
- Я был бы рад, если бы такой приказ существовал.
- Значит все лажа?
- Может быть…
- Вляпались. Теперь выбраться из этого дерьма не можем.
- Разговорчики, товарищ сержант.
Наступила тишина. На броне сидеть неудобно и большинство солдат разместилось на украденных в части одеялах, другие - на скатках шинели. Кто то любезно предложил врачихе скатку и та, поудобней сев, подтянула коленки так, почти положила на них голову.
- Доктор держитесь, за кронштейн башни, - прошу я ее, - не дай бог, свалитесь при повороте…
- У нас был такой случай, - опять заговорил сержант. - В прошлом году мы из туннеля перли на Кабул, а салажонок Баташов заснул на броне и его вынесло в стенку скалы при повороте…
- На смерть? - спросил Коцюбинский.
- Нет. Живым остался, только два ребра сломал, его сразу же домой отправили.
- Вот повезло то.
- Повезло лейтенанту Цваху, ему мизинец пулей отбило. Мало того, что его домой отправили, так даже орденом наградили.
Несколько салаг, прислушивавшихся к разговору, завистливо вздохнули.
- Товарищ старший лейтенант, - спрашивает меня неугомонный Коцюбинский, - а правда, что 37 пост самый опасный на дороге в Герат.
- Правда. Он стоит на самой развилке дорог у селения. С гор его все время тревожат маджохеды, а с поселка постреливают жители.
- За что они нас так ненавидят.
- У жителей востока, есть такое понятие - кровная месть. Вот так и идет по цепочке, за отца, за сына, за детей….
Боже мой, что я несу? И дураку ясно, что Афганцы ненавидят нас за то, что мы ведет себя как захватчики в их стране. Но нельзя же говорить об этом солдатам.
- Если мы знали об этой их особенности, зачем нужно было начинать убивать этих отцов, сыновей и детей? - фыркает сержант.
- Наверно такие вопросы надо задавать не мне.
Мы опять замолчали. Глинобитные жилые строения кончились и перед нами выплыла зигзагообразная лента дороги. То слева, то справа, стали появляться возвышенности, а далеко впереди замаячили горы.
- Скоро начнется, - тянет сержант.
- Что, начнется? - пугается Коцюбинский.
- Самые опасные приключения.
- Ребята, - обращаюсь я к солдатам, - подъедем к горам, слушайтесь только мою команду или сержанта, не раздумывая делайте то, что вам прикажут.
Все молчат. Невидимый холодок смерти проскользнул по их сердцам.
Дорога петляет в гористой местности. Мы все на стреме. Солдаты напряженно глядят по сторонам, сжимая в руках, снятые с предохранителей автоматы. Мне протянули из люка бронетранспортера наушники и ларингофон и теперь на связи сидит вся колонна. Впереди мелькает разведывательный БТР. Там сидят самые отчаянные ребята - смертники. Обычно, в начале боя, первую гранату получают они.
- Скоро первый пост? - не выдерживает кто то из солдат.
- Через час двадцать.
Ковалева, тоже напряжена, она как зверек, через свои колени, зачарованно смотрит на горы.
- Разве здесь нет поблизости селений? - наконец то заговорила она.
- Есть. Вдоль дороги несколько деревень. В общем здесь не так часто нападают на нас. Основная часть дороги до первого поворота на север в основном контролируется нами. Здесь несколько блок- постов удачно перекрывающие подступы к шоссе. А вот там…
- Смотрите, встречная колонна идет, - кричит один из молодых солдат.
Навстречу шла большая колонна бронетранспортеров и грузовых машин. На БТРах сидят солдаты с автоматами на изготовку. С первого бронетранспортера машут рукой.
- Стой, - кричу я водителю.
Наша колонна останавливается, к машине подъезжает встречный головной БТР и тоже застывает. За ним колонна тоже останавливается.
- Бекетов, никак ты?
- Здорово Бандорян, - восторженно ору я.
С Давидом Бандоряном мы вместе кончали училище. Потом наши дороги разошлись и вот, первая трогательная встреча в Афгане.
- Ты куда?
- На 37.
- Паскудное место. А мы в Кабул, проводили операцию под Гератом, теперь обратно…
- Как дорога?
- От Герата до северного шоссе два раза попадали в переделку. А здесь уже рай.
- Потери есть?
- Один убитый, трое раненых. Больше присматривай за южной стороной шоссе. Они в основном засады делают там, против солнца, плохо видно…
- Как Саша? Дети то есть?
- У меня дочка, Настенька. Пока все хорошо. Я их оставил в Ростове у мамы. А ты все так же холост и воинственен. Сколько здесь времени служишь?
- Три года.
- Вай, вай, вай. А я только восемь месяцев.
- Давид, давай встретимся после войны в Ростове у ваших.
- Пойдет. Как шесть часов вечера после войны. Пока, Юрка. Трогаемся, ребята.
Машина дернулась и поплыла мимо нас. Проезжающие солдаты желали нам удачи.
Первый блок - пост, встретил приветливо. Только мы спустились на землю, чтобы размять косточки и сходить в туалет, как капитан, командир поста, отозвал меня к себе в землянку и сразу предупредил.
- Сейчас у духов начались изменения в структуре военного управления. Чувствуют, мерзавцы, что мы скоро уходим, вот и решили изменить тактику.
- Так это точно или ходят слухи, что мы уходим?
- Точно, старший лейтенант. Сейчас разрабатывается поэтапный план вывода войск. Но тебе считай не повезло, 37 пост теперь будет как кость в горле у духов. Он теперь наверняка поменяет свои охранные функции на оборонительные и будет сдерживать их наступление на Кабул.
- А что там за изменения в их тактике?
- Во первых, переход к крупномасштабным операциям, во вторых, полевые командиры усиливаются наступательным вооружением и соответственно техническими кадрами.
- Черт, как мне не везет.
- В их ряды вливается масса добровольцев из Пакистана и других арабских стран и теперь помимо бронетранспортеров появятся танки, системы залпового огня, зенитные комплексы и возможно самолеты.
- Неужели весь арабский мир против нас?
- Он давно против нас. Когда выезжаешь?
- До второго поста дотяну к ночи?
- Дотянешь. Если поедешь сейчас.
- Тогда постараюсь побыстрей накормить свою команду и тронусь.
- Желаю тебе выжить, старлей.
Самое прекрасное пожелание в этой глупой войне.
Мои солдаты сидят под колесами машин и едят из котелков кашу. Даже врачиха, присела на камни, под тень танка и еле-еле перемещает ложку, давясь гречкой. Я подхожу и присаживаюсь к ней.
- Ну как, себя чувствуете?
- Паршиво. Чувствую, что мои нервы после такой поездки совсем расшатаются. Я ведь понимаю, что самое страшное впереди и уже сейчас не могу отделаться от чувства страха.
- Мы все так, не вы одна. Это ребята при вас еще держаться, а так… Я уже здесь за время службы такое насмотрелся… Провожу колонну, а все молчат, от страха молчат. Сегодня же хорохорятся, разговаривают даже.
- Говорят, у вас с командиром части не очень хорошие отношения. Он вас в самые паршивые операции первым посылает.
- Правильно говорят. Полковник подонок.
Она пристально смотрит на меня.
- Про вас идет очень много слухов… А в этот раз вы в чем провинились?
- Набил рожу замполиту полка…
- Боже мой, но вас же могли отдать под трибунал. Ведь замполит порядочная сволочь, это я сама знаю.
- Могли, но слишком уж я был прав и потом бил я его не в служебное время.
- А разве на войне есть неслужебное время?
- Есть. Я его бил в кровати.
Врачиха улыбается. Я догадываюсь, что она давно все знает, но лишний раз хочет убедится в правдивости истории.
- Как в кровати?
- Так. Пришел вечером, когда он спал у шл…, у одной женщины, сорвал одеяло и несколько раз врезал.
- Действительно с вами не соскучаешься.
Ко мне подскакивает сержант Джафаров.
- Товарищ старший лейтенант, колонна готова к отправлению.
- Хорошо. Мы сейчас идем. Выкиньте вы эту кашу, товарищ лейтенант, - прошу я врачиху, - запейте компотом и поехали. Нас ждет 37 пост.
Опять все сидят на броне в большом напряжении. Колона ползет вдоль реки, которая крутится между гор.
- Товарищ старший лейтенант, - ко мне оборачивается Коцюбинский, - а здесь на этом посту, который мы проехали, все готовятся к отправке на родину. Я говорил с ребятами, они утверждают, что приказ подписан и уже первые части своим ходом пошли к границе.
- Я говорил с командиром поста, он мне сказал тоже самое.
- Значит и нас того…, скоро в Союз.
- Не знаю. Но зато вижу одно, нас посылают совсем в другую от родины сторону, на 37 пост.
- Мать твою, - взрывается сержант, - почему так не везет. Осталось три месяца до дембеля, а тут… полезли в эту дыру.
- Неужели нами хотят пожертвовать, чтобы спасти всю армию, - недоумевает Коцюбинский. - На 37 посту только два взвода.
- А кто сказал, что линия фронта на 37 посту? Пока в Герате и других местах стоят наши части, мы будем выполнять свой долг, - решил ему ответить я.
- Долг, в гробу я видел этот долг, - уже шипит Джафаров. - Мы пришли сюда исполнять свой этот интернациональный долг, а против нас выступил почти весь народ Афганистана. Может тогда это слово запихнем в одно место.
- Чего расшумелся. Замполита на тебя нет. Слышал бы он, голову бы точно оторвал.
- Нашего замполита в такую дыру не пошлют, - сообщил какой то салага.
- А за что вы набили ему рожу? - неожиданно успокоился сержант и задал мне этот коварный вопрос.
- Ребята, можно на этот вопрос не отвечать?
- Ладно. Не говорите, - снисходительно произнес Коцюбинский.
Все заулыбались. Они то точно знали за что…
- Товарищ старший лейтенант, вас за это…
Вдруг заговорил микрофон и я поднял руку. Все мгновенно напружинились.
"Первый, говорит восьмой. Мы задержали арбу. Просим ее досмотра."
- Добро. Мы сейчас подъедем.
- Слушайте все. Как окажемся у арбы, все с машины и следить за местностью.
Теперь никто не говорит, все изучают окружающий ландшафт.
Наш небольшой разведочный БТР стоит у огромной телеги, запряженной парой быков. Сержант Грибов стоит у хозяина этого сооружения, бородатого старика. Рядом девушка, в неприглядной одежде, лицо до глаз прикрыто черной тряпкой. Мы останавливаемся рядом с ними. Все мгновенно спрыгивают с бронетранспортера, только врачиха, медленно на полусогнутых, цепляясь за выступы брони, пытается спустится на землю.
- Прыгайте, черт возьми.
От неожиданности Ковалева разжимает руки, валится на спину какому то солдату и падает грудью на пыльную бровку. Потом возмущенная поднимается и с яростью смотрит на меня.
- В чем дело, сержант? - обращаюсь я к Грибову.
- Смотрите, товарищ старший лейтенант, - он подходит к арбе и откидывает сено, я вижу нашу армейскую радиостанцию РС-12. - Мы едем и вижу, как вот эта девчонка начала что то судорожно прятать под сено. Сразу остановились и я нашел эту штуку.
- Допрашивали?
- По нашему ни хрена не понимают.
Включаю тумблер радиостанции. Судорожно дернулись стрелки и зажглись неоновые лампочки. Я подношу наушники и слышу арабскую речь, кто то настойчиво называл позывные.
- Твоя, - показываю на рацию девушке.
Та мотает головой. Выключаю станцию и вдруг хватаю руку девушки, выворачиваю ладошку и подношу к глазам.
- Ах, ты, сука.
Теперь срываю с лица повязку и все видят мальчишечье лицо, скривившееся от страха.
- Джафаров, обоих связать, с радиостанцией на машину и до первого поста, там их сдадим. Грибов, вперед.
Разведчик отъезжает. Связанного мальчишку и старика, сажают к солдатам на броню. Ковалева опять сидит на своем месте с поджатыми ногами, она надула губы и старается на меня не смотреть.
До следующего поста, мы доехали молча. Так же все были напряжены и только огоньки сигарет, попыхивали то там, то тут.
Командир поста, крепкий, бородатый грузин, еще окончательно не проснулся. Он бесцеремонно зевнул.
- Так это значит тебя, дорогой, гонят в это пекло…
- Не уж то на 37 так нехорошо?
- Везде нехорошо, но конечно на 37 хуже. Я ведь слышал о тебе, старлей. Не ты ли, дорогой, в прошлом году участвовал в операции у реки Ковтунь, по освобождению пленных?
- Я.
- Классная операция. Моего брата тогда освободили. Выпьем за эту встречу, старлей.
Он шарит под нарами и достает бутылку сухого вина, ополаскивает им два стакана и наполняет их.
- За конец войне.
- За то, чтобы мы выжили.
- Верно.
- Я тебе привез пленных, старика и мальчонку.
- На кой черт, шлепнул бы на дороге или выкинул в ущелье. Мне то что с ними делать?
- Они разведчики. Их захватили с радиостанцией. У меня переводчиков нет, а до своего поста тащить не хочется. Ты свяжись с кем надо, пусть разберутся.
- Уговорил, дорогой. Выпьем еще по стаканчику.
Вино хорошее и мы выпили.
- У меня еще к тебе просьба, - говорю грузину, - с нашей группой послали врачиху. Нельзя ли ей выспаться где-нибудь, отдельно от всех..
- Женщина, это хорошо. Люблю женщин. Как так можно, возить с собой женщину и разрешать ей спать отдельно?
- Это особая красавица. Она уже подстрелила одного офицера, когда тот пытался к ней подлезть. Ее за это к нам на пост и посылают.
- Да что ты говоришь? Нет, я хочу жить, пусть спит здесь одна, подарим ей эту спокойную ночь в командирской землянке.
- Договорились. Я ее сейчас сюда пришлю.
Ковалева стояла в окружении бойцов поста и о чем то оживленно разговаривала с ними.
- Товарищ лейтенант, - позвал я ее.
Улыбка сразу пропала с ее лица, губы сжались и она, подтянувшись, подошла ко мне.
- Я договорился с командиром поста, что он на ночь предоставит вам свою землянку. Можете отправляться и занимать ее.
Она разглядывает мое лицо, как будто первый раз видит.
- Скажите, старший лейтенант, за что вы меня так… у арбы.
- Я хочу, чтобы вы смогли вернуться на родину. И если в следующий раз, также позорно будете сползать с машины, то я что-нибудь сломаю вам, да так, чтобы вас быстрее с ближайшим транспортом выздоравливающих увезли подальше от нас.
- Я буду сопротивляться.
- Вот и сопротивляйтесь. Сидите в землянке и стреляйте, в того кто к вам будет лезть ночью.
- Как бы мне хотелось, чтобы первым сунулись вы…
Она повернулась и пошла по ходу сообщения в землянку командира.
Как только солнце своим краешком выползло из-за гор, наша колонна тронулась в путь. Слишком холодно и сыро. Мы одеваемся потеплей, сидим на холодной броне и ежимся от прохладного ветерка. В полдень должны приехать на место службы.
- Не расслабляться, - ворчу я на солдат. - Следите за горами. Это самый ответственный участок.
Увидел я его случайно. Солнце слепило мне глаза и когда я повернулся к нему затылком, то на скале увидел тень, кривая чернота гребня и выступающая голова в чалме.
- Стой.
Противно скрипят тормоза БТР.
- Всем с машины вправо, огонь на солнце.