- Поубивали наших? Что вы такое говорите? - соскочил с повозки Кудрявцев.
- Та нимци ж… И з ними пан Богаець, сын помещицький. Як бешеные собаки, - она вытирала глаза уголком платка.
Больше от нее бойцы ничего не могли добиться. Женщина одно твердила: "Тикайте, хлопци, або потеряете головы".
- Что будем делать, Ваня? - у Шустова рвался голос, лицо вытянулось и побледнело.
- Пока не знаю, в кустах отсиживаться не станем.
Заметив растерянность товарища, он неожиданно почувствовал себя сильнее, обрел уверенность. Так и должно быть, он старше, осенью ему домой ехать, а Шустов лишь начал службу. Кудрявцев еще надеялся, что события не столь трагичны. У страха глаза велики. Только не соваться очертя голову.
- Загоняй повозку в лес, где поглуше. Надевай лошадям торбы с овсом и жди меня, - в голосе Кудрявцева зазвучала строгость, пусть у Сереги и тени сомнения не возникнет, будто все пропало. - Я разведаю, что к чему.
- Может, вместе пойдем, вдвоем-то куда сподручнее.
По взгляду Шустова Кудрявцев почувствовал, как неуютно ему, муторно и не хочется оставаться одному.
А если Кудрявцеву не суждено вернуться? Что станется с парнем, куда он прислонится? Но жалость только на миг коснулась его сердца.
- Ништо, брат, я возвернусь. Запалы в гранаты вставь. Будь на взводе. Коней береги, они нам еще пригодятся.
Взяв винтовку, Кудрявцев направился к комендатуре. Обогнул пруд, без помех дошел до рощи, взобрался на дерево. Перед ним, как на ладони, оказался двор комендатуры. Там сновали немецкие солдаты в серых мундирах - через границу он видел их много раз. Над крышей вместо красного флага моталось полотнище со свастикой. "Чисто паук нарисован", - сплюнул он.
В доме, где жили семьи командиров, двери были настежь распахнуты, из них выходили незнакомые люди. "Наших не видать. Неужели женщина сказала правду?" - снова подумал он и хотел было спускаться, как на дороге показалось несколько мотоциклов и легковых машин. Они подкатили к крыльцу комендатуры. Из них вышли военные в высоких фуражках. Сверкнули погоны, кресты.
"А как же… где все наши?" - у Кудрявцева будто голова пошла кругом.
Он слез с дерева и, опершись о ствол, замер в тяжком раздумье: "Где женщины и дети? Не может быть, чтобы начальник штаба вовремя не увел их от беды. Может, отошли в лес? Искать надо". Кудрявцев вышел на тропу, что вела к сыродельному заводу, надеясь встретить кого-нибудь из знакомых рабочих.
Однако, никто ему не встретился. Видимо, затаились люди. Найдя в плетне лаз, Кудрявцев перебрался в огород и пополз по борозде к низенькой, с подслеповатыми оконцами хате. На его осторожный стук в окошко из хаты вначале никто не отзывался. Потом скрипнула низенькая дверь, из-за косяка выглянул белый, как лунь, старик. В помутневших от времени глазах плеснулась радость. Но, оказалось, боец был один и старик сник.
Кудрявцев спросил, не видел ли он кого-нибудь из комендатурских.
- Ни, не бачнв. Нимци прийшлы, воеваты почали. И цих, яки понацепляли на капелюхи жовтые лоскутки, богато, як тараканив из щелей повылазило, - старик потряхивал сивой бородой, потирал заскорузлым скрюченным пальцем покрасневшие глаза, хмурил брови. - Люди балакают, прикордонников зовсим мало було. Нимакив да бандюкив бильше. Така стрельба почалась. Один прикордонник з пулеметом чи на крышу, чи на чердак взбирався. Добре нимакив покрошив, пока бонбой його не вбили. Ох, маты мия, шо потим почалось. Кого из ружжя побилы, кого повисилы. Ранетых усих штыками покололы. Сынку, рази ж можно бачить такое? - старик помолчал, вздохнул и закончил рассказ: - Мужики наши сговорилысь, ничкою пийдема да поховаем у землю побитых прикордонников.
- Дед, а не видел ли ты жен командирских, - добивался Кудрявцев.
Старик встряхнулся, заговорил быстро, сердито: "Женок и маляток ихних повели до завода". Дескать, и раньше живодер Богаец женщин и детей заставлял на себя задарма работать. "Тоже ж и им надо было чего-то исты, вот и батрачили". Потом видел он одного человека, бежал с завода избитый, весь в крови, так сказал, что жен командирских и детей заперли в сарае. "С ружжями стерегут".
За разговором не сразу заметили, как парень в пестро расшитой свитке, в серых брюках, заправленных в низкие хромовые сапоги, остановился напротив. Из-за плетня ожег взглядом Кудрявцева. Не сказав ни слова, одернул свитку и побежал.
- То - злыдень, - с придыханием ронял старик. - Еще вчора був за совецьку власть, а зараз к бандюкам перекинувся. Ховайся швыдче, сынку, не то спиймають. И мени пид старый зад пинков надають. Ой, тяжко. С висемьнадцятого року цих… купантив помню. Кроме лиха ничего.
Зорко глянув вокруг, Кудрявцев перехватил винтовку из руки в руку, пожал жесткую, словно деревянную ладонь старика.
- Погодь, - тот не по-стариковски резво юркнул в хату. Через минуту появился, протянул холщовую сумку. - Трошки харчей. Чого Бог пислав.
- Спасибо, дедуня, - сдавленно сказал Кудрявцев, подхватил сумку, обнял старика, ощутив под ветхой рубашкой костлявую спину. - Мы еще вернемся, жди нас, дедушка.
Через огород бегом метнулся к лесу. На опушке оглянулся. Трое бандитов с винтовками выскочили из рощи и прямиком ринулись к хате старика.
- Сволочи, - ругнулся Кудрявцев, положил ствол винтовки на сук и прицелился в парня в расшитой свитке.
Но спохватился, не нажал на спуск. Понял, что обнаружил бы себя, и тогда ставь на этом точку.
Хрястнул плетень, бандиты перемахнули в огород, ворвались в хату и выволокли старика. Дед крестился, показывал в противоположную сторону той, в которую скрылся боец.
- Спасибо, родной, - взволнованно произнес Кудрявцев и побежал к Шустову.
Тот истомился, ожидаючи, не чаял увидеть товарища в живых.
- Табак дело, Серега. В комендатуре немцы хозяйничают. И банда здешняя.
- А мы… куда?
- Подскочим к сыродельному заводу. - Кудрявцев взялся за вожжи, коротко передал Шустову рассказ старика.
- Что ж… поедем, Ваня, поглядим, - заражаясь решимостью товарища, поддержал Шустов.
9
"Горошкин все же вытащил меня на рыбалку". Ильин сидел на плоту, опустив босые ноги в теплую воду. Возле желтых кувшинок трепетали стрекозы. По гладкой поверхности невесомо сновали паучки-водомеры. Парная духота расслабляла. Ильину не хотелось двигаться, даже поднимать удочку, хотя поплавок дергался, ходил из стороны в сторону.
На плоту появилась жена Надя. Она распустила косу и расчесывала ее большим гребнем. Рядом плескалась Машенька.
- Как вы здесь очутились? - спросил он.
Жена с дочкой рассмеялись и побежали от него по росистой высокой траве. За ними в лучах поднимающегося из-за горизонта солнца стелился багряно-дымчатый след. Вскоре заплясали по нему языки жаркого пламени.
Кто-то тронул Ильина за плечо. Он вскочил с кровати, где прикорнул не раздеваясь после возвращения с границы. В казарме было душно, на лбу у него выступил пот.
- Товарищ капитан, самолеты, - взволнованно говорил дежурный. - Много. С той стороны.
Ильин уже слышал рокот, от которого дребезжали стекла.
Видимо, самолеты шли на небольшой высоте. Во дворе ухнули взрывы.
- Заставу в ружье! Занять оборону, - приказал он.
Крутанул ручку телефона, вызывая комендатуру. Никто не отвечал. "Что они там - уснули?" - сердито подумал он. Через соседнюю заставу дозвонился до погранотряда.
- Видим самолеты, - в трубке задребезжало, в ухо ударило раскатистым громом. - Нас бомбят. Держись, Ильин.
Пробегая мимо канцелярии, увидел оперуполномоченного особого отдела Курилова.
- Почему сидите здесь? К бою, в окопы!
Команда подхлестнула Курилова, вывела из оцепенения. Он выскочил во двор и по ходу сообщения поспешил в опорный пункт.
В передней огневой точке Ильин увидел, как двое бойцов заправляли ленту в станковый пулемет. Наводчик двинул рукояткой раз-другой, приник к прицелу. Глаза его сузились в напряженном ожидании, неподвижные скулы будто окаменели. Впереди, у линии границы, угадывалось движение, мелькали вспышки, темный небосвод рассекали светлые дуги ракет.
На пересечении тракта с границей, где Ильин полночи просидел в секрете, а сейчас там находился с отделением пограничников начальник заставы, ревели моторы, ухали взрывы гранат, сливались воедино автоматные и винтовочные выстрелы.
- Петренко, - комендант кивнул на командирский дом. - Сию же минуту вывести семьи в блиндаж.
- Здесь только моя. Жена начальника с сыном гостят у родителей, - Петренко выскочил и побежал к дому.
Возвратился он скоро.
- Сейчас придут. Жена малютку одевает.
- Оделись бы в блиндаже.
Ильин не договорил. По двору заставы веером рассыпались оранжево-дымные вспышки. С металлическим стоном лопнул снаряд, ударивший в угол казармы. Брызнуло битым кирпичом, образовалась большая рваная пробоина. Два последующих снаряда попали один за другим в жилой дом. Взрывом приподняло и обрушило крышу, из-под нее рванулись языки пламени. Багровые отблески заплясали по двору, в их зловещем мерцающем свете Ильин увидел расширенные от ужаса, остановившиеся глаза Петренко. Через мгновение младший политрук вскинулся над бруствером и во весь рост помчался к горевшему дому. У капитана не хватило духу остановить его, хотя и понимал, что там помощь уже не требуется.
Ильин приказал дежурному подать сигнал пограничным нарядам: "Все на заставу". С тоскливым, гнетущим чувством подумал о лейтенанте и его бойцах. Оттуда, где нес службу секрет, доносился сплошной рокот моторов и металлический лязг. По шоссе, в километре от заставы, непрерывной рекой текла колонна танков и автомашин.
Две ракеты одна за другой взметнулись в небо, и тут же во двор заставы полетели мины. Они лопались с пронзительным треском. Пыль, смешанная с удушливым, тошнотворным запахом взрывчатки, забивала дыхание, в глотке першило.
Связь с соседними заставами еще действовала. Везде было одно и то же. Лишь крайняя справа застава на участке комендатуры не отвечала.
Осыпая комья глины, в окоп спрыгнул Петренко. В предрассветных сумерках его запорошенное пылью лицо казалось мертвенно-бледным.
- Все кончено. Ни дома, ни жены, ни дочки, - он с трудом выдыхал слова, отрешенно схватился за голову и уткнулся лбом в глинистую стенку окопа.
Левая рука его была в крови, рукав гимнастерки намок. Ильин промолчал. Ну что он мог сказать младшему политруку в утешение?
- Прости меня, Любаша. Не сберег я тебя, не защитил доченьку свою, кровиночку, - глухо простонал Петренко.
Распорядившись перевязать Петренко, Ильин пошел по окопам. Он был уверен - немцы с минуту на минуту ринутся в атаку. На лицах бойцов, в их напряженных взглядах он не обнаружил страха. К чему лишние слова? Бойцы сами понимали, что их ждало впереди и к чему надо было готовиться.
Направления удара противника Ильин не предугадал. Он ждал его от границы, к этому готовился, там расположил огневые средства. А немцы пошли от дороги. Оторвавшись от колонны, с шоссе свернули десятка полтора мотоциклов и направились по проселку к заставе. Они ехали без малейшей опаски, уверенные в том, что пограничники погибли, а те, кто уцелел, поднимут руки и сдадутся на милость победителя.
Ильин быстро перевел часть бойцов в боковую траншею, отрытую накануне. Старшина Горошкин и командиры отделений доложили ему о потерях.
Как только мотоциклисты вымахнули на лужайку, разворачиваясь в шеренгу, раздался чей-то истошный вопль из окопа рядом. Показалась фигура бойца. Ильин видел, как он отшвырнул винтовку и рванул воротник гимнастерки. В его остановившихся глазах отражались отблески пламени. "Всех перебьют… Чего ждем?" - не кричал, а выл он и пытался выскочить из окопа. К нему бросился старшина Горошкин, сдернул вниз и повел к блиндажу, что-то говоря.
"Не выдержал парень, - горько подумал Ильин. - Сдали нервы. Один ли он такой? Больше выдержки, ребята, немец еще далеко".
Он подбадривал себя, рассчитывая момент, когда удар по противнику может быть внезапным. Оглядел траншею. Пограничники изготовились к отражению атаки. Один, уперев локти в кромку окопа, словно прикипел к "дегтярю", впился взглядом в мотоциклистов, выбирал цель. Другой, забыв, что винтовка заряжена, лихорадочно передергивал затвор, невыстреленные патроны падали на дно окопа. Опомнившись, со смущением собрал патроны, утопил их в магазинную коробку, оглянулся - не заметил ли кто его оплошности. Третий выдернул гранату из сумки, вставил запал. Шальная улыбка играла на его губах, казалось, вот-вот он выскочит навстречу мотоциклистам.
Ильин понимал, что бойцы присматривались к нему, каков он командир, заменивший погибшего начальника. Он и сам присматривался к себе. Не новичок в пограничной службе. Всякое было в ней: поиски и задержания нарушителей, перестрелки, ранения и даже гибель людей. Но все это несравнимо с тем, что он увидел сегодня. Как бы немцы нагло ни вели себя раньше, сколько бы ни нарушали границу, он не допускал и мысли, что они способны начать войну. Увидев плывущие по небу бомбовозы, горевшее здание заставы, поток боевой техники и автомашин с пехотой, - пришел в смятение.
К счастью, первый и, кажется, последний шок прошел быстро. С каждой минутой у него прибавлялось решимости драться здесь, на участке заставы, несмотря на то, что враг прошел уже вглубь. Он видел, что противник мог задавить заставу числом, техникой. Но прежде чем это произойдет, пограничники постараются уничтожить как можно больше его солдат и машин. И тогда…
Мысли оборвались на этом, потому что мотоциклисты появились уже на бугорке в сотне метров от траншеи. Он скомандовал: "Огонь!", раздался дружный залп, заговорил пулемет. Словно напоровшись на невидимую преграду, мотоциклы притормозили. Несколько машин опрокинулось, загорелось. Остальные пытались повернуть назад.
- Ни дна вам, ни покрышки, сволочи! - слал пулю за пулей старшина Горошкин.
Когда уцелевшие мотоциклы скрылись в низинке, Петренко спросил у Ильина:
- Подберем оружие, товарищ капитан?
- Давай, - разрешил комендант. - Только быстро.
Он глянул на шоссе, где текли вражеские войска. Вроде бы их не касалось, что застава оставалась в тылу. Видимо, ей должны были заняться те, кому предписано подчищать тылы.
Возвратился Петренко с тремя бойцами. Принесли они шесть автоматов, несколько подсумков с запасными обоймами-рожками.
Со времени первого разрыва снаряда на заставе прошло, наверное, уже более часа, и Ильин полагал, что передовые части врага уже приблизились к пограничной комендатуре. Думал об этом с болью и очень надеялся, что его разворотливый и энергичный начальник штаба сумел организовать оборону. Стрелковый полк, стоявший в восьми километрах восточнее комендатуры, возможно, тоже развернулся.
Сквозь клубившуюся пыль он увидел, как с шоссе свернули два танка и направились к заставе. Нет, немец не дурак и не намерен оставлять у себя за спиной воинское подразделение противника.
- К телефону, товарищ капитан, - передали ему по цепочке.
- Петренко, глаз с танков не спускай, - торопясь в блиндаж, сказал он младшему лейтенанту, который в это время соединял в связку четыре ручные гранаты.
- Встретим, - отозвался Петренко. - Вот… готовлю.
Мины и снаряды перепахали двор, обрушили ход сообщения. Ильину пришлось добираться до блиндажа ползком.
- Держишься? - сквозь треск услышал он в трубке.
Он начал было докладывать, но его прервали. И то, что услышал, возмутило, покоробило. Ему приказали оставить заставу и отходить.
- По пути собирай под начало всех военнослужащих, кого встретишь, и следуй на пункт сбора пограничного отряда, в район стрельбища.
Уж не ослышался ли он? Ведь отрядное стрельбище в полусотне километров от границы. Неужели только там собираются по-настоящему встретить врага? Он так и спросил.
- Ильин, едрена корень, тебе что, не ясно? У меня нет времени разговаривать с тобой. Через пару часов вообще не будет такой возможности. Выполняй приказ!
- Есть, - сказал он в умолкшую трубку, в последний момент сообразив, что говорил с ним начальник пограничного отряда.
Что ж, он выполнит приказ, но сначала отобьет очередную атаку, потому что танки, тяжело переваливаясь на рытвинах, неумолимо приближались к заставе. Прикрываясь за ними, бежали солдаты, стреляя на ходу.
Ильин подозвал Горошкина, приказал ему тяжело раненных пограничников отправить на повозке в тыл.
- По этой лощине, до лесного озера, - махнул он рукой. Лошади уцелели чудом, старшина быстро снарядил пароконную повозку и отправил раненых.
Бережно отодвинув к краю ячейки убитого пулеметчика, Ильин встал за пулемет и начал бить короткими очередями, тщательно выцеливая скрывающихся за танками солдат, хотя опасность сейчас была не в них. Она крылась в танках. Нетрудно было представить, насколько серьезным станет положение защитников заставы, когда тяжелые машины ворвутся в опорный пункт и начнут утюжить окопы.
Шумно дыша, к Ильину прыгнул водитель мотоцикла.
- Нема нашей коляски, - уныло сказал боец. - Разбило снарядом.
- Добудем у немцев другой, - продолжал стрелять Ильин. - Бери диски, заряжай. Видишь, у меня патроны кончаются.
10
Плотно нахлобучив фуражку на лоб, Петренко следил за приближающимися танками. А те ползли неторопливо, чувствовали свою неуязвимость. И впрямь, в них не стреляли из пушек, снаряды не вспарывали землю перед носом, не колотили по броне. Танки будто нащупывали в обороне пограничников наиболее уязвимые места, чтобы ворваться именно туда и одним ударом завершить дело.
Было горько сознавать, что у пограничников действительно нечем ударить по танкам. Только связки гранат. Но что ими можно сделать? Он кивнул сержанту, державшему свою связку прижатой к груди, как ребенка, и оба перемахнули через бруствер.
Левая рука у Петренко, задетая осколком, отозвалась болью, но он лишь поморщился, стиснул зубы и пополз навстречу танку. Он рассчитывал перехватить его в тот момент, когда машина будет огибать небольшой бугор, неведомо кем и когда насыпанный тут. Перебирая локтями, отталкиваясь коленями, он торопился, мотал головой, стряхивая крупные капли пота. Сейчас он видел только струящиеся ленты танковых гусениц. Чудилось, они нацелились на него и через мгновение сжуют тело, смешают с землей. Липкий холодок страха забрался под гимнастерку.
Впервые в своей жизни он вступил в единоборство с танком, толком не зная, как это делается. В училище танков не было, и курсанты на тактических занятиях отрабатывали приемы борьбы с ними условно. Конечно, им рассказывали об уязвимых местах боевых машин. Но ведь в них надо еще попасть тяжелой гранатной связкой. Машина грохотала и катилась быстро. "Ты должен попасть, за тем пошел", - яростно подстегивал он себя, ящерицей взбираясь на бугорок.
Краем глаза Петренко видел сержанта, ползущего навстречу другому танку. Машина, стрельнув дымным облаком, рванулась вперед, и пограничник тут же швырнул связку. Петренко сразу понял, что сержант поспешил, бросил неудачно. Гранаты взорвались перед носом танка, не повредив его. Он крутнулся там, где лежал сержант, как бы чего-то испугавшись, подался назад, в низинку, похоже, обходил заставу.