Вдруг раненым птенчиком пискнул как-то дружбан Кузьма Григорьич. Подлетел к нему как коршун друг его Григорий Кузьмич и ужаснулся: ох неумёха ты, неумёха, Кузьма Григорьич, что ж ты соделал с собой, ротопеля этакой, смотри, ноженька у тебя сломана, как вот теперь с тобой возиться?!
Посмотрел так бывалым взором атлет на пострадавшего, затем взгляд перевёл на корзинки и рюкзаки, полные грибов, ох и баские же, хорошие грибочки попались, такие на базаре денежек стоят! Одно слово, жаль бросать таких, а вдруг сгинут или испортятся… Да и что говорить тут, выбор очевиден для любого мужика, особо если он рукастый и хозяйственный, всё в дом, а не из дома тащит.
Посмотрел так силач Григорий на своего дружбан а-дохляка Кузьму и решил значит: – Вот что Кузьма, ты меня здесь подожди, я грибы к машине доставлю, а потом сразу за тобой. Ты не против, спички вот оставлю, костерок разожги, побалуйся и ни в чём себе не отказывай!
Конечно не против мнения дружбана своего Кузьма Григорьич, и то дело, Григорий Кузьмич бывалый, тёртый мужик, он слово держит, ведь обещал же вернуться, стало быть вернётся.
Поплутал-поплутал по лесу со всеми грибами Григорий Кузьмич, да и вышел к машине, которая, вот интересно, стояла совсем близко от той полянки, где он дружбана оставил. Посмотрел так по-хозяйски на грибы турист-отличник и смекнул, что готовить их надо, а то нечто испортятся поди, да и любой бы его понял, особо рукастый и сноровистый, тот у кого не туман и запах тайги в голове гуляет.
А что до Кузьмы Григорьича, хоть и хиляга, а выдержит до утра, чай мужик, не тряпка. Порешал так, побаял сам с собой Григорий Кузьмич, да и уехал домой, жёнке удовольствие найденными грибами доставлять.
А уж под утро Григорий Кузьмич сделал всё как надо и правильно: к поискам милицию, скорую, МЧС приладил, одно дело – профессионалы, да и он что-ли из лесу доходягу на себе попрёт, в самом деле есть кому, зря что ли им деньги плотют!
Короче, добрались они до той полянки, и чего её искать, рукой подать!
А вместо костерка, которого так и смог разжечь его дружбан и лежало на сырой земле его тело, безрукого и неумелого Кузьмы Григорьича с россыпью разбросанных и мокрых спичек.
Врач, осмотрев его, авторитетно просветил: – Сердце у бедолаги не выдержало, да и замёрз он…
Улыбался грустно так "супермен" наш, молча так, про себя: "Ну что за неумёха, Кузьма Григорьич, и выжить даже не смог без меня один вечер и одну ночь… Эх, неумёха нерукастая… А за грибы спасибо, вовремя ты привёл на поляночку эту, горемыка ты наш!"
Дар
Раннее весеннее солнце окрасило воды залива.
По реке Пучкас, что на севере Вологодской области, объезжая свои владения неторопливо шла моторная лодка под управлением государственного инспектора рыбоохраны Сазонова Ивана Ильича.
Вода податливо отступала под напором несущейся моторки, выбивавшей множество водных брызг и оставлявшей после себя небольшую белопенную волну. Нерест был в самом разгаре, поэтому и патрулировала водоём моторка инспектора. То, что не всё было спокойно на реке, указывала изъятая у рыбачков-сетевиков рыба, лежащая в деревянных ящиках на дне мотолодки.
Инспектор Сазонов, заметив на берегу нерестового залива фигуру одинокого рыбака, повернул свою лодку в его сторону.
– Да, кому-то неймётся в эти праздники, – подумал Иван Ильич, – и чего в такой день на реке делать, неужто сети охраняет?!
В самом деле, на календаре значилась праздничная дата – 9 мая.
Подойдя поближе, госинспектор увидел одиноко сидящего на берегу старика. То, что это был старик, выдавал его почтенный возраст. Правда, вот глаза светились каким-то молодым юношеским задором. Присмотревшись, инспектор заметил, что у незнакомца нет левой руки. Выйдя из лодки, инспектор коротко поздоровался с пожилым мужчиной и спросил: – Рыбалите, или как, дедуля?
Старик посмотрел на инспектора и улыбнулся: – Да нет, какое там, я своё отрыбалил, куда мне с одной-то рукой!
Инспектор сочувственно посмотрел на мужчину и замолчал, впрочем, пауза была недолгой.
– Где руку-το потеряли, – спросил Сазонов, радуясь нежданному собеседнику, – если не секрет?
Старик пытливо глянул на вопрошавшего.
– Где, где, известно где, – немного ворчливо ответил дедок, – на войне, вот где!
– Воевали значит, – уважительно посмотрел на ветерана инспектор, – и на каких фронтах?
– На разных, сынок, на разных, – как-то добросердечно улыбнулся фронтовик, – а руку я на Курской Дуге потерял, бои там были страшенные!
– А чего ж не на параде, не в городе? – робко поинтересовался Сазонов, – Таким уважаемым людям положено принародно честь и славу воздавать!
– Вот послушай меня, сынок, – неторопливо начал свой рассказ ветеран, мягко и лучезарно посмотрев перед этим на инспектора, – был у меня в армии друган-однополчанин Серёга Ильин, тоже Звёздочку, как и я, имел… Так вот, когда умирал он на моих руках, просил: ты посмотри, Иван, в День Победы нашей не только своими, но и моими глазами на красоту и радость родной природы, уду закинь, рыбки излови, и меня вспомни, и всех наших, что полегли и полягут ещё за Родину нашу.
Фронтовик задумчиво посмотрел на Сазонова и продолжил: – Вот с тех пор 9 мая я не в городской толчее провожу, а здесь, на природе, как Серёжа и просил… С утра, конечно, пока народу мало, я и на кладбище нашим поклонюсь, честь отдам, а потом на реку… Дышится здесь легко, да и спокойно как-то… Правда вот рыбку уже не ловлю, куда мне с одной-то рукой…
– Да-а, – протянул инспектор, выслушав рассказ фронтовика, и зачем-то спросил, – а живёте вы где?
– Да вот моя деревня, – улыбнулся как солнышко ветеран, показывая стоящую недалеко от реки деревушку, – как с города-то уехал, так вот и поселился в своей деревне.
– Ну это правильно, – одобрил фронтовика Сазонов. – я вот на пенсию выйду, тоже дом в деревне прикуплю…
Внезапно приняв решение, государственный инспектор подошёл к своей лодке, и выбрав там из ящиков самую крупную и живую ещё рыбу, решительно положил в мешок несколько судаков, лещей и щук и направился к фронтовику.
– Вот что я хотел сказать, – волнуясь инспектор посмотрел на ветерана, – прежде всего, поздравляю вас с Днём Победы и говорю от себя лично и всех людей спасибо за подвиг ваш.
Немного помявшись, рыбинспектор продолжил: – Если возможно, примите от меня и от всей нашей инспекции наш скромный дар!
С этими словами Сазонов передал старику рыбный подарок.
– Спасибо тебе, сынок, – смахнув слезинку и взяв рыбу, поблагодарил его ветеран, – и за благодарность твою и за твой дар! Спасибо, и храни тебя Господь!
Посмотрев на улыбающегося фронтовика, инспектор Сазонов, дрогнув всей душой, коротко отдал воинское приветствие ветерану и, пожав ему руку на прощание, просто как-то сказал: – Вам спасибо, отец, не нам! За дар ваш, который жизнью называется!
Над заливом пролетела белоснежная речная чайка и с удивлением посмотрела на плачущих и обнявшихся Людей.
Пристав
Не светило солнышко через зарешечённые окна мирового суда, что в городе Копейске Вологодской области. Вздохнув, судебный пристав Ваняткин разочарованно отошёл от окна: ну не желает светило заглянуть к ним в гости и обходит их стороной! Что ж тут поделать. Да и должность у Ваняткина Ивана Сергеевича, сорока лет от роду, была не просто пристав, а аж целый судебный пристав по обеспечению установленного порядка деятельности судов УФССП по Вологодской области. С утра от домашних хлопот и болезни сынишки болела у Ивана Сергеевича голова, то одно, то другое, наш читатель поймёт, что не просто, ой как не просто быть приставом в наш суматошный двадцать первый век!
Впрочем, жаловаться Ваняткину особо было не на чего, жизнь текла и, как говорят, била ключом, и иногда даже по голове. На слушание по бракоразводному процессу подтягивались его первые участники: вечно обиженная своим мужем-пьяницей и драчуном разбитная девка Ирка Клевакина, пришедшая зачем-то со своими маленькими детьми и несколькими своими подругами в качестве боевого подкрепления. Чуть позже подошёл и сам Васька Клевакин с какой-то опухшей от постоянной пьянки физиономией, на которой выделялись хитро и блудливо бегающие серые глазки.
Пристав Ваняткин мысленно вздохнул: "Вот и ещё один рабочий день наступил, такой же серый и унылый, как и все предыдущие".
Из своего кабинета выглянул мировой судья Стафеев и приветливо глянул на Ваняткина: – Приглашайте, Иван Сергеевич, на слушание дела супругов Клевакиных.
Кивнув головой в знак согласия судье, дисциплинированный пристав пригласил в судебный зал заседаний разводящихся супругов Клевакиных. В зал прошли Клевакина с детьми и своими свидетелями-подругами, а также грозно улыбающийся пьяница Васька Клевакин, после чего двери зала заседаний плавно закрылись за вошедшими. Пристав Ваняткин сел за свой рабочий стол, что находился неподалёку от входных дверей в здание суда и полностью ушёл в свои грустные думы. Да, дел невпроворот, доставляли беспокойство болезнь сына, извечная нехватка денег вследствие маленькой зарплаты и невозможности подрабатывать, да и кредит висел на нём, точно дамоклов меч, и не успокаивалась пилящая его день и ночь стервоза-жена. Короче, всё было как у всех, хоть и понятно, что у кого-то лучше, а у кого-то наоборот. К тому же его начальник по работе требовал с него, с Ваняткина показатели и протокола на нарушителей, а какие у него могут быть показатели и протокола, чай не патрульно-постовая служба! Пристав презрительно усмехнулся и задумался.
Внезапно внимание Ваняткина привлёк какой-то гул и шум, доносившийся из зала заседаний. Так и есть, опять этот Васька Клевакин номера откалывает! А ведь был мужик ничего: и непьющий, и работящий, одно слово – перворазрядник-боксёр. Его наш пристав помнил ещё по горячей точке, когда вместе служили, хоть и в разных, но в десантных подразделениях доблестной Армии. Был такой период в жизни и у нашего героя. Правда вот потом женился десантник Клевакин, дети пошли, казалось бы, живи да радуйся, но нет! Попалась Ваську жёнка в тыщи раз хуже его Зинки, и пилила и низводила мужика так, что он и подсел в итоге на стакан. А мог бы и не подсесть, если любила бы его Ирина, правда вот где она, любовь-то?! В зале продолжали шуметь. Из открывшихся дверей зала выглянул раскрасневшийся судья Стафеев: – Иван Сергеевич! Угомоните хоть вы этого хулигана Клевакина!
Пристав вместе с судьёй зашёл в зал суда.
Это надо было видеть: на судейском столе грозно притоптывая ногами стоял не протрезвевший ещё буян Васька Клевакин и кричал жене: – Ты послушай, я же любил тебя, и как ты смогла сделать из меня чудовище, законченного и не просыхающего алкаша?! Пилишь, пилишь "работы нет у нищеброда", а тебе интересно, что нищеброда сократили на работе и выкинули на улицу?! Тебе интересно, что я стал такой вечно пьяной мразью из-за тебя?!! А ведь когда-то…
По грязным и небритым щекам Васьки Клевакина текли гневные слёзы боли и отчаяния.
Выдохнув коротко как-то: – Да пропадите вы все! – Клевакин дрожащими руками достал из кармана ручную гранату и зло выдернув чеку, бросил её на пол в аккурат на середину зала суда.
В зале повисла изумлённая в своём ужасе тишина.
Словно бы решив для себя что-то очень важное, посмотрев перед этим на детей Клевакиных, пристав Ваняткин оттолкнул в сторону опешившего судью, бросился на гранату и закрыл её своим телом.
Ахнул гулкий взрыв.
Тело Ваняткина вздрогнуло: казалось бы воспарило к небу, но тут же повинуясь законам гравитации, опустилось на пол, заливая его своей кровью.
Испуганно и тревожно заплакали дети, словно бы проснувшись от какого-то дурманящего сна, заверещали бабы.
Солнышко, обходящее их судебный участок, заглянуло-таки в зал суда, одаряя его и светом и теплом своей любви.
Должок
Пётр Кузьмич Лавров, не торопясь шёл с работы к себе домой.
Позади очередной рабочий день, к вечеру, глядишь, можно и расслабиться, тем более, что сегодня ожидалась важная семейная встреча.
Летнее вечернее солнце ласково светило Петру Кузьмичу, проходящему по улицам его родного города. Все мысли были заняты предстоящим вечерним разговором с дочерью Светой, и не только с ней.
– Эй, мужик, – откуда-то сзади раздался хриплый голос, – погодь-ка, есть разговор!
Так и есть: от стенки местной пивной забегаловки отделилась троица помятых и небритых мужиков.
Тот, что повыше, бравируя численностью, произнёс дежурное: – Ну что, закурить найдётся?
– Да не курю я! – такую же дежурную фразу, произнёс и в самом деле некурящий Лавров, – а вы бы, ребята, ступали куда подальше, недалеко отделение, смотрите, чтобы не было неприятностей!
– Смотри, Тощий, – раздухарился высокий, обращаясь к своему приятелю, что пониже и похудее телосложением, – он ещё нас учит! Фраер мелкий, деньги гони!
– Да что вы, ребята, – теперь уже по-настоящему испугался Пётр Кузьмич, – откуда у рабочего человека деньги, зарплаты не было ещё!
В самом деле, в их небольшом фабричном городке работяги жили, коротая время, от зарплаты до зарплаты.
– Какое наше дело, – с презрением посмотрел на рабочего Лаврова высокий бандит и жестом фокусника достал из кармана брюк выкидной нож, небрежно щёлкнув лезвием, – сколько мне ещё повторять, гони деньги, фраер ушастый, не то плохо будет!
Не успел Пётр Кузьмич как следует испугаться, как вдруг, словно бы из ниоткуда, перед ними возник неизвестный молодой человек, который ловким движением выбил из руки высокого нож, дал пару "лещей" ему и его собутыльникам, заставив их в спешке ретироваться.
– Ну и ну, – восхищённо сказал Лавров, с радостью пожимая руки своему спасителю, – да ты мой избавитель! Спасибо тебе, парень, теперь за мной должок!
Так и не сумев узнать имя парня, спасшего его таким чудесным образом и удалившегося весьма быстро, словно бы торопящегося куда-то, Пётр Кузьмич ещё раз крикнув уходящему пареньку "Спасибо", заторопился и сам к себе домой.
Уже дома, где его ожидал накрытый праздничный стол, он даже не успел рассказать жене и дочке о своём спасителе, как в двери прозвучал звонок.
Это пришёл знакомиться с родителями своей избранницы, то есть дочери Кузьмича, её молодой человек, которого до этого Света настойчиво скрывала и не показывала родителям, боясь, что он не понравится им.
Зайдя в квартиру, жених поздоровался с родителями невесты и Светланой.
Взглянув на молодого человека, Лавров опешил: на него смотрел, улыбаясь, его спаситель!
Приятно содрогнувшись, Пётр Кузьмич взял под локоток свою дочь, и, подведя её к жениху, коротко улыбнулся: – Должок!
Группа
Сотрудникам подразделений специального назначения, павшим при исполнении служебных обязанностей,
ПОСВЯЩАЕТСЯ
Было это в лихие девяностые годы.
Великая супердержава СССР развалилась, и не менее великая держава Россия пыталась соответствовать прежнему суперстатусу умершей и вновь возрождаемой страны.
Бывшие братские республики, разбежавшиеся по своим национальным квартирам, также пытались налаживать свой внутренний быт и новые отношения с рождающейся вновь и вновь матушкой Россией.
Где-то далеко в глубинном Подмосковье, в крохотном Зарайске, за неприметными заборами частных владений кипела жизнь. Но не в относительно скромных домах, стоящих на поверхности земли, а внизу. У одного из этих домов имелся хитрый вход в подземный городок, где у двойных стальных дверей не хуже, чем у знаменитых швейцарских сейфов, в охране стояли в безликих камуфляжах бойцы спецназа ФСБ.
При входе в подземный городок находился усиленный пост сотрудников ФСБ РФ в штатском, который дополнительно контролировался суперсовременной электронной системой охраны данного объекта. Подземный городок был сравнительно небольшой. Все помещения, находящиеся в нём, указывали, что здесь находится сверхсекретный пункт подготовки бойцов элитных подразделений специального назначения страны.
Так и сейчас, в одном из просторных классов, залитых искусственным дневным светом, шли интенсивные занятия. В учебном классе находились три ученика и преподаватель. Помещение представляло собой большой спортивный зал с высоко вмонтированными на одной из стен дисплеями огромных компьютеров и экранами плазменных телевизоров. На полу мини спортзала были расстелены жёсткие циновки – татами. Вёл учебные занятия мастер Ояма.
– Так, Сергей, – на прекрасном русском, практически без акцента, обратился пожилой японец в белоснежном кимоно к юноше-курсанту лет двадцати пяти, скромно сидящем в позе лотоса на татами, – урок № 9!
Юноша, облачённый в такое же белоснежное кимоно, как и его сэнсэй, вскочил и занял стойку ожидания. Японец похлопал в ладоши. На этот звук отворились неприметные, задрапированные матами, двери в стене учебного класса, и в спортзал зашли пятеро крепких спортивных мужчин в тёмных кимоно, и направились к юноше, который вопросительно посмотрел на своего преподавателя.
– Начинайте! – дал команду на учебный поединок мастер.
Ловкими неуловимыми движениями и приёмами, сочетающими в себе приёмы и техники каратэ, дзюдо, айкидо, джиу-джитсу, Сергей уверенно, в течении считанных мгновений положил на татами всех нападающих, и почтительно поклонился своему сэнсэю и противникам.
– Хорошо, Сергей, – улыбнувшись, похвалил ученика его наставник, – я вижу, ты усвоил уроки, и годы моего обучения не были потрачены зря!
Махнув рукой, он дал команду вернуться на место Сергею, и, посмотрев на своих учеников, как-то улыбнувшись в самом себе, пригласил на учебный поединок следующего бойца: – Ишико! Урок № 16!
С татами грациозно поднялась юная японка двадцати лет, и встала в своём белоснежном кимоно в центре зала, приняв защитную стойку, замерев при этом, как камень.
– Нападайте! – дал команду на атаку учебным противникам мастер Ояма.
Спортсмены в тёмных кимоно стали окружать со всех сторон хрупкую невысокую девушку, неподвижно стоявшую в защитной стойке.
– Поддайся! – усложнил задачу своей ученице её наставник.
Девушка покорно развела руки по сторонам. К ней подошла группа крепких противоборствующих мужчин. Двое из них, подойдя сбоку, крепко взяли, заламывая руки спортсменке на болевой приём удержания. Другие двое, стали сзади, страхуя своих коллег. Один спортсмен встал спереди и крепко взял рукой девушку за спортивный белый пояс. Внезапно, в течении одного мгновения, хрупкая девушка, применив серию деблокирующих приёмов и техник, взлетев подобно птице, молниеносным ударом ног, отправивших в нокаут вначале бойца спереди, затем, пролетая в этом же невероятном прыжке назад через собственную голову, она отправила "отдыхать" двоих, что сзади, и тут же, молниеносно положила на татами тех, что были сбоку. Затем, скрутив в воздухе сальто, спортсменка приземлилась на шпагат. Подпрыгнув и встав в стойку, она почтительно поклонилась сэнсэю, и в знак уважения – своим учебным противникам.