Между молодыми людьми завязалась оживленная беседа, Катины школьники, зачаровано посматривали на красоты озера, из рупора-динамика судна неслась "Хмуриться не надо, Лада", а под тентом гуляла хмельная компания, и было видно, как один за другим к ней присоединялись члены экипажа "Бриза", поднимая стаканы с водкой, за здоровье именинника.
Внезапно испортилась погода, подул сильный ветер, громыхнула молния, и зарядил мелкий дождь, все озеро покрылось крупными барашками волн.
Сергей много раз ходил по морю, и прекрасно понял, что надвигается шторм.
– Катя, – обратил внимание капитан на школьников, – почему ваши дети без спасательных жилетов?
– Так не выдал никто, – премило улыбнулась девушка, – да и погода до этого стояла прекрасная, на озере не рябинки, тишь да гладь.
Увидев быстро темнеющее небо, и растущие волны, молодая учительница нахмурилась: – Сергей, вы правы! Не могли бы вы попросить у капитана спасательные жилеты на детей?
– Конечно, могу, – заверил Катю Сергей, – и сделаю.
Встав, он пошел к рубке капитана, зайдя внутрь, он увидел "озерного волка" за штурвалом в состоянии сильнейшей алкогольной эйфории.
На столике, рядом с кэпом, стояла пара пустых бутылок водки, остатки снеди на тарелках, пустые стаканы.
– Ну, ты и хорош, – с тихим изумлением произнес Сергей, – где набраться-то успел?
– Посторонних прошу удалиться, – с пьяной бессмысленной улыбкой произнес капитан судна, – им вход воспрещен! А где набрался? Известно где, хорошие люди угостили…
В этот момент большая волна сбоку ударила "Бриз", который заметно дрогнул, кэп едва не выпустил штурвал из рук.
– Вот что, – с отвращением спросил Сергей, – на твоем корыте спасательные жилеты хоть имеются?
– Да, – коротко качнул головой пьяный, – вон в углу валяются, бери хоть все, мне не жалко.
Взяв в охапку все спасательные жилеты, Лосенков вместе с Катей экипировали всех школьников спасательными средствами.
Правда, вот незадача, двум школьницам не хватило жилетов.
Сергей вернулся в рубку и сурово посмотрел на кэпа: – Земля есть поблизости? Шторм надвигается, не видишь?
При этих словах, прогулочную посудину изрядно шатнуло от сильных волн.
– Земля? – протянул пьяный, – Да, есть, поблизости остров Каменный, тебя там высадить, друг?
– Давай живо на остров, – нехорошо посмотрел на кэпа Лосенков, – скотина пьяная, ты детей везешь, всех их утопить задумал?! Где связь с берегом?
Впрочем, не дожидаясь ответа, Лосенков увидел радиостанцию слева от штурвала.
Привычно взяв в руки манипулятор рации, Сергей вызвал порт: – Порт ответь, вызывает прогулочный теплоход "Бриз"!
В рации что-то затрещало, и женский голос ответил: – Да, "Бриз", порт на связи.
– Примите информацию! – голос Сергея по командному звенел, – Теплоход "Бриз", терпим бедствие из-за шторма, на борту группа детей, производим высадку людей на остров Каменный!
– Вас поняла, "Бриз", – протрещала в ответ рация, – информацию приняли, организуем меры спасения и эвакуации!
– Давай к острову! – приказал Сергей, грозно смотря на кэпа, – Далеко еще?
– Да вот он, – обрадовано показал рукой пьяный, – подходим!
Внезапно, на борт круизника, навалилась гигантская волна, и теплоход, не дошедший до острова пару десятков метров, вдруг стал крениться и тонуть.
Первым конечно из рубки выбежал капитан, и гаркнув собутыльникам: – Тонем, спасайся, кто может!
– сиганул, за борт, и неуверенно поплыл к острову, туда же поплюхались в воду, как зажиревшие лягушки, группа пьяных отмечающих.
Никто из пассажиров, кроме Сергея и учительницы, не подумал о детях в это время.
При помощи Кати, Сергей помогал выбраться с тонущего корабля школьникам: – Давай быстрей, дорога каждая минута!
Один за другим, дети в спасательных жилетах покидали погибающий круизник.
Очередной волной, корабль сильно тряхнуло, и все вылетели за борт.
– Я не умею плавать, – плакала юная школьница, едва держась на плаву.
Сергей осмотрелся, так и есть, те, кто в спасательных жилетах, уверенно плыли к острову, лишь у двух школьниц, Кати и Сергея, не было спасательных жилетов.
Неизвестно откуда, под канонаду грозы, появилась рыбацкая лодка, мужик, сидящий в ней, крикнул:
– Эй, цепляйтесь за лодку, и живо на борт, а то вместе утонем!
Сергей, теряя последние силы, помог подняться на лодку одной школьнице, затем Кате, посмотрев на темную воду, он не заметил второй девочки.
Утонула!
– Помогайте! – крикнул рыбаку Сергей и глубоко вдохнув, поднырнул под тонущий теплоход.
Да, на зачетах по плаванию у их группы спецназа, у капитана всегда красовалась заслуженная пятерка, но в данный момент, тело капитана свели судороги, стали отказывать раненные ноги, тем не менее, ему удалось-таки донырнуть до тонущей девочки и невероятным усилием вытолкнуть ее, из-под тонущего теплохода.
Девочку схватил руками нырнувший со своей лодки рыбак, и поднял ее наверх, где она открыла глаза, и, отплевывая воду, заплакала.
Спас Сергей девочку, спас, правда вот силы окончательно оставили его.
Куртка капитана зацепилась за проволоку, невесть откуда взявшуюся на поручнях теплохода, и последнее, что он успел увидеть перед тем, как теплоход припечатал его к грунту, это сияющий в кротости своей, Христос, который шел к нему, с улыбкой, предназначенной Победителю.
Малолетки
Моему брату, майору Мельничуку Николаю Николаевичу,
ПОСВЯЩАЕТСЯ
На небе, словно бы щёлкнув невидимым рубильником, включилось северное сияние. Было бы понятно, если бы в это хмурое февральское утро небо озарялось бы игрой и причудливо бегающими всплохами где-нибудь на Севере или в Мурманске, но небо сияло и переливалось северной радугой над детской воспитательной колонией "Бобрики", что на севере Вологодской области.
– Ну и чудеса, – притоптывая ногами подмёрзший утренний снег у входа в КПП колонии подивился старший прапорщик юстиции Юденков, – смотри, Василий, как небосклон полыхает, как на настоящем севере!
Стоявший рядом с ним Василий Петров, начальник отряда данной колонии, он же по совместительству воспитатель-психолог, зябко поёжился: – Так у нас и есть север, Гриша, самый настоящий русский север! А то что чудо, да, согласен, северное сияние, да такое мощное, я вижу впервые!
– Смотри, смотри, как играет, – не переставая восхищался прапорщик, – красотень сумасшедшая!
– Всю жизнь на такое смотрел бы, – с сожалением посмотрел на небо капитан Петров, – но дела не ждут, пошёл к своим деткам-малолеткам, как они там…
– Деткам, – с укоризной глянул на капитана прапорщик Юденков, – и что тебе не спится в это воскресное утро, Василий Николаевич?! Своих детей по утрянке бросил, а наших зверёнышей проведывать пришёл, выходной же, спал бы дома!
– Эх, прапорщик, – неодобрительно посмотрел на него Петров, – , для тебя может они и зверёныши, а для меня так дети малые.
– Дети?! Малолетки-то эти?! – не согласился с ним Юденков, – Да на них на многих клеймо некуда ставить, и убийцы, и насильники, и грабители! Бездушные твари, дай им волю, нас бы всех поубивали! Ты Фрозенкова помнишь, который отца родного укокошил? И таких жалеть?!!
– Не отца, а отчима, – не согласился с прапорщиком начальник отряда, – ты бы знал какой зверь был тот отчим! Я, конечно, Юрку Фрозенкова не оправдываю, но посуди сам, как измывался и издевался над ним и его матерью пьяный садюга-отчим: бил, выгонял из дома, и когда при Юре отчим стал душить и убивать его мать, Фрозенков и взялся за нож, защищая мать, а годков-то ему было всего четырнадцать! Силёнок не хватило, чтобы со здоровущим пьяным бугаём справиться, вот за нож и схватился!
– Ну ладно, – примирительно посмотрел на капитана Юденков, – с этим понятно, но и зверёнышей у тебя в отряде хватает!
– Хватает, – грустно согласился Петров, – но в каждом я вижу, прежде всего, и ребёнка и человека, пойми, от нас зависит, какими они выйдут на свободу! Сам знаешь, на "малолетку" попадают от 14 до 18 лет, и в моём отряде их 112, и за каждым из них своя особая изломанная и исковерканная судьба.
В небе над говорящими продолжало выписывать немыслимые картины северное сияние.
– Хорошо, – нарушил недолгое молчание прапорщик, – но объясни мне, вещи-то свои из дома на кой леший тащишь к своим малолеткам?!
– А, это ты про видак? – посмотрел на него Петров, – так ведь сам понимаешь, наш зоновский видеоплеер сломался, а ребят без хороших умных фильмов я оставить не мог. Это я по должности начальник отряда, а так я для них и отец, и воспитатель, и психолог, не зря они меня батей называют, у многих из них и отцов-то не было!
Посмотрев на окна колонии, где в это раннее утро тихо и мирно спали-почивали его питомцы, капитан содрогнулся: из форточек спального корпуса, как из печных труб, валил густой едкий дым!
– Мать твою, пожар! – увидев задымление, ахнул прапорщик, – Горим, Василий Николаевич, что делать?!
– Срочно пожарных и медиков вызывай! – коротко приказал капитан, – Я в отряд, детей спасать надо!
С этими словами работники юстиции зашли в служебное помещение проходной.
– Только смотри, Николаич, чтобы не побежали твои, – выдохнул прапорщик и выразительно посмотрел на автомат Калашникова, лежащий на столе, а то ведь я меры приму, по инструкции!
– Попробуй только, – сурово посмотрел на прапорщика капитан, – знаешь, куда я тебе твой автомат тогда засуну?! Немедленно пожарных и медиков, а я в отряд!
С этими словами капитан бегом направился к своему отряду, где из окон, кроме дыма, уже показались первые язычки всепожирающего пламени огня. Прибыв на место, вместе с дежурной сменой капитан Петров стал выводить, спасая от неминуемой гибели, своих малолеток. Едкие клубы дыма мешали дышать, и буквально задыхаясь, капитан в кромешной туманной дымной мгле выводил из помещения отряда своих воспитанников.
Тяжело дыша, как загнанная лошадь, в очередной раз он выскочил на улицу, жадно хватая, как рыба, чистый воздух. Форменная одежда капитана была в копоти от дыма и дырках от огня, нос и рот были пропитаны и забиты едким и вонючим запахом гари страшного костра, который разгорался сейчас в спальном корпусе отряда.
Петров с тревогой осмотрел спасённых, все ли на месте, или остался кто?
– Так, – прокашлявшись от ядовитого дыма и гари, хрипло спросил у погорельцев капитан, – все вышли?
Из большой толпы, гораздо более ста человек, отозвался рыжий, весь в рыжих конопушках, 14-летний Юрка Фрозенков: – Да, все вышли, батя, не беспокойся!
– Батя, Василий Николаевич! – кашляя и чихая, как-то по-детски, от дыма, обратился к нему воспитанник Васька Северов, – в телевизионной комнате, кажись, Петька Фролов спит, день рождения у него был, а вы разрешили ему ночью видик посмотреть, так он не вышел…
Не дослушав своего воспитанника, капитан Петров бросился в открытое пламя, вырывающееся из дверей спального корпуса колонии. К счастью, телевизионная комната, или как её называли иначе, кабинет психофизической разгрузки, находилась недалеко от входа. Пробираясь буквально на ощупь в клубах дыма и пламени открытого огня, Петров нашёл кабинет психолога и почти вслепую зашёл туда.
– Петя, Фролов! – хрипло позвал офицер, – Ты здесь?
– Да, – плачущим голосом отозвался воспитанник Фролов, – я идти не могу, когда начался пожар, и все наши побежали спасаться, так и я дёрнулся на выход, но неудачно упал, ногу я, кажись, сломал…
– Ничего, Петя, – ободрил мальца капитан Петров, – ничего, я здесь…вынесу я тебя…
С этими словами, тяжело закашлявшись, офицер неловко взял к себе на руки своего воспитанника, как родного сына, и, пошатываясь, как пьяный, пошёл к выходу.
Идя на блистающий где-то в конце дымной завесы свет, капитан не чувствовал, как у него плавились от нетерпимого жара волосы на голове и кожа на теле, как горели ноги, капитан не чувствовал ничего, он знал лишь одно, что ему надо идти, и идти не останавливаясь, любой ценой.
– Лишь бы дойти, – вспышкой молнии била одна и та же мысль в голове капитана Петрова, – только бы не упасть, иначе не встану!
С этой мыслью, вынося на руках притихшего воспитанника Фролова, капитан с огромным трудом вышел из здания на морозный воздух, и бережно передал спасённого мальца на руки подбежавшим воспитанникам. После чего, тяжело закашлявшись, пошатнулся и упал на снег. Послышались звуки сирен, и в детскую колонию въехала целая вереница пожарных и "скорых", с разгоняющими утреннюю тьму, включёнными проблесковыми маячками и надсадно ревущими сиренами.
Подбежавшие медики и воспитанники колонии бережно положили на носилки потерявшего сознание капитана и спасённого им Петьку Фролова. После чего, взвыв сиренами, спецмашины "Скорой помощи", быстро выехали из колонии.
За машинами медиков бежали, плача навзрыд, все воспитанники детской колонии, которые на бегу кричали: – Батя, не умирай, батя!
У ворот КПП стоял потрясённый старший прапорщик Юденков, словно застывший в отдании воинской чести машине, увозящей капитана. По щекам старого служаки, не таясь, текли слёзы скорби и радости, а на служебном столе грозно поблёскивал ненужный автомат Калашникова, а в небе над спасённой детской колонией всё также играло и переливалось всеми цветами радуги, ненужное уже и неинтересное никому северное сияние.
Постовой
Сотрудникам патрульно-постовой службы, павшим при исполнении служебных обязанностей
ПОСВЯЩАЕТСЯ
Одиноко маячила на перекрёстке фигура усталого человека.
И хотя в этот тёплый июльский вечер время дежурства у сержанта милиции Иванова подходило к концу, всё равно ему было как-то неуютно и тоскливо. Сержант не торопясь посмотрел на часы: ещё немного и его очередная патрульно-постовая смена позади. Дома ждала ласковая жена Любаша, да трое ангелочков-сынишек, мал, мала, меньше.
Внезапно ожила и угрожающе зашипела его переносная радиостанция, из динамика которой послышался голос дежурного по райотделу: – Двенадцатый, двенадцатый, на связь! Серёжа, Иванов, ответь!
Привычным движением милиционер щёлкнул манипулятором радиостанции: – Да, на приёме двенадцатый!
– Сергей! – Иванов услышал знакомый голос лейтенанта Кравцова, – У ресторана "Надежда" пьяная буча, алкашня нормальным людям мешает отдыхать, хулиганят! Автопатрули я подтягиваю, но не успеют они, Серёжа… Ты поблизости, помоги людям, пожалуйста!
– Вас понял, исполняю, – привычно ответил постовой и грустно улыбнулся, – да, не было печали…
И хотя время его дежурства практически подошло к концу, сержант заторопился к увеселительному заведению, где и в самом деле гуляющей в ресторане свадьбе мешали отдыхать и приставали местные пьяные гопники, шпана, если кто не понял. Прибыв на место происшествия, благо оно было недалеко, сержант содрогнулся: у ресторана при свете редких тусклых уличных фонарей разыгралась целая баталия, драка, если проще говоря. Было видно, как на вышедших из ресторана подышать чистым воздухом жениха и невесту, которая явно была в положении, и их близких, напала местная шпана. Так бывает, слово за слово, первый удар, и вот она – первая кровь пролилась.
Но сейчас, а это сержант видел чётко, преступники избивали не только жениха и его близких, но даже невесту. Подбегая к месту происшествия, сержант Иванов увидел, как местный буян-хулиган Петухов в пьяной удали саданул ногой прямо в живот беременной невесте, облачённой в своё белоснежное платье, которая охнув от его удара, плавно и медленно опустилась на асфальт.
Лихо влетев в кучу дерущихся, первым делом сержант разнял разбушевавшихся людей и пристегнул бандюгу Петухова наручниками к себе.
И вовремя: потому что преступник пытался ударить невесту чем-то блеснувшим в его руке. В ту же секунду сержант почувствовал острую резкую боль в боку и успел увидеть, как в руке у Петухова мелькнул выкидной нож. Умелым движением сержант выбил у преступника его оружие.
Как-то сразу из его раны по его светло-синей милицейской рубашке тонким ручейком потекла кровь.
Такая красная-красная.
Чтоб не тревожить окружающих, сержант прикрыл рукой свою рану. После чего попросил унести невесту, до сих пор не пришедшую в себя, в ресторан, и вызвать "Скорую помощь".
Двери ресторана широко раскрылись и оттуда выскочила разъярённая толпа пьяных гостей свадьбы. С воплями "наших бьют!" они подскочили к сержанту и не видя даже его раны, а видя, что из злодеев на месте преступления остался только один, тот, что был скован с сержантом браслетами наручников, толпа захмелевших людей требовала милиционера немедленно отдать им на расправу нелюдя, посмевшего ударить невесту.
– Спаси меня! – загнусавил в хмельном плаче протрезвевший вмиг бандюган, – Не отдавай меня им!
Потные, пахнущие алкоголем и дышащие злобой люди, стеной обступили сержанта, не замечая, как кровь с его рубашки стекала уже на асфальт. Пытались бить и плевать в преступника.
Правда вот их удары и плевки почему-то доставались бедному сержанту, но что поделаешь, есть такой долг у милиции – Родине служить!
Почувствовав, что у него плавно начинает отключаться сознание, сержант рванул из кармана своё спецсредство – десятую "Черёмуху", и круговым движением создал облако слезоточивого газа вокруг себя, и крикнул, теряя силы: – Всем назад!
Толпа дрогнула.
– Назад, я сказал! – едва ли не плакал в отчаянии постовой сержант, – Люди ли вы?!!
Вконец озверевшие люди отступили.
Победной музыкой послышались звуки милицейских сирен, и к месту происшествия подскочило четыре патрульных УАЗА. На троих красовалась надпись "Патрульно-Постовая Служба Милиции", на четвёртом грозно блестел "ОМОН". Вслед за ними с включёнными маячками и сиреной подъехала "Скорая помощь".
Только сейчас толпа заметила кровь на работнике милиции и стыдливо замолчала.
Упавшего на руки своих товарищей и потерявшего сознание сержанта Иванова положили в "Скорую", где на него с тихой любовью и каким-то сожалением, роняя свои слёзы на пол машины, смотрела спасённая им невеста, ласково поглаживая рукой не рождённого ещё Человека.
Долг
Посвящается памяти Друга, старшего прапорщика Офицерова Владимира Степановича
Долг!
Слово это каждый понимает по-своему: одни улыбаются "кому я должен, всем прощаю", другие бычатся, что, мол, никому ничего они не должны, а вот иные понимают слово долг не как слово, а как свою пожизненную обязанность, нести которую они должны с честью перед страной и перед людьми.
К таким вот иным относился и старший прапорщик милиции в отставке Лозовой Юрий Петрович.
Прослужил с честью чуть более двадцати лет, а потому как службу ставил превыше всего, семьи он так и не заимел, зато имел поощрения и боевые ранения при задержаниях местных отморозков, и увольнение в запас по состоянию здоровья, а также "огромную" милицейскую пенсию около шести тысяч рублей.
Это в наши дни, когда даже его нищие гражданские коллеги получали несравненно больше!