Как самый молодой Виссе ждет, пока сядут остальные, чтобы последним занять место на маленькой деревянной скамейке, отведенной ему и капитану Шереру.
Пока на стол несут с пылу с жару суп, генерал рассматривает Виссе. Похоже, что молодой обер-лейтенант ему нравится. В глазах генерала - расположение, в голосе - дружеский и искренний интерес. Он велит своему адъютанту майору Биндеру переводить, но обращаете непосредственно к обер-лейтенанту.
- Господин генерал хотел бы узнать о Вашем прохождении военной службы!
Генерал напряженно слушает рассказ Виссе. Особенно его интересует битва под Дюнкерком, в которой участвовал Виссе.
- Как Вы полагаете, если бы немцы двинулись вместе с бегущими англичанами? Использование их военного флота очень бы себя оправдало? Прямая высадка в Старой Англии, вот что я Вам скажу! - раздраженно говорит румынский генерал об упущенной, на его взгляд, неповторимой возможности.
- Когда потом планировали маневр с высадкой было уже, конечно, слишком поздно! - включается Шерер.
Генерал соглашается с ним. Он полагает, что русские только и поджидали момента и при открытии второго фронта сразу же напали бы; что Гитлер 21 июня 1941 года лишь предупредил нападение русских.
- Конечно, это превентивная война Германии против большевизма! Она оправдана, если… Германия достаточно сильна, чтобы ее выиграть!
Злостная русская пропаганда, плакаты, на которых, например, красноармеец-гигант ногой раздавливает карикатурного карлика Гитлера, давала понять, что Россия не принимает всерьез немецко-советский договор.
Эстонцам и латышам русские офицеры говорили: "До сих пор мы откармливали немецкую свинью, теперь придем ее заколоть".
Какого-либо этикета за едой, строго предписанного в немецких казино, румыны не придерживаются. Сидящий напротив Виссе толстый офицер низко наклоняется над своей тарелкой и, громко чавкая, расхваливает отличную кухню генерала.
На фронте целый день спокойно.
Только ночью, как и все последние ночи, в передних траншеях отчетливо слышно лязганье цепей танковых гусениц.
Генерал сообщает:
- Моим настоятельным требованиям воспрепятствовать движению русских с помощью штурмовой авиации и бомбовых атак пошли навстречу. Но, к сожалению, в слишком малом объеме. Мне было обещано, что отныне ночные бомбежки будут мешать переправе вражеских войск через Волгу. То же количество бомб, которое было сброшено на Сталинград, должно сбрасываться теперь день и ночь на концентрирующиеся русские войска!
- Я просил бы господина генерала учесть, что русские осуществляют передвижение своих войск на больших пространствах под защитой гигантских лесов восточнее Волги, которые трудно достаточно эффективно подвергнуть бомбардировкам, - говорит Шерер.
- Я все же полагаю, - возражает генерал, - что немецкое командование ответит на ожидаемое крупное наступление противника мощным контрударом.
Татарану обращается к обер-лейтенанту:
- Знаете ли вы, что большевики построили под Красноармейском мост через реку, который находится на четверть метра под поверхностью воды? От перебежчиков мы знаем его примерное расположение - каждую ночь враг массами переводит войска, танки и артиллерию на нашу сторону. Все говорит за то, что русские построили даже несколько таких мостов. Их необходимо уничтожить пикирующими бомбардировщиками.
- Если они находятся под водой, господин генерал, то наши разведывательные самолеты их не обнаружат. Татарану этого возражения не принимает.
- Соответствующее использование люфтваффе должно прекратить любое пароходное и паромное сообщение по Волге!
- Для борьбы с танками, - продолжает генерал, - я затребовал тяжелую зенитную артиллерию. Мое требование до сих пор игнорируется! Наши передние траншеи даже не обнесены колючей проволокой, не заминированы, потому что южная железнодорожная линия не справляется с подвозкой пополнения. Нам не хватает самого необходимого! - обращается генерал к полковнику Попеску: - Во время последнего осмотра фронта я приказал, чтобы были укреплены позиции. Траншеи должны быть углублены по крайней мере на полметра. Укрытия для личного состава чрезвычайно плохи. Слишком мало топлива доставлено из разрушенных хуторов Наримана и Тундутово!
- Больше не удалось собрать, господин генерал!
- Вы должны приложить больше стараний, господин Попеску!
Он снова обращается к Виссе, притом очень настойчиво.
- Вам должно удаться, господин обер-лейтенант, опираясь на соответствующие документы, убедить германское командование в том, что моя дивизия противостоит образующейся ударной группировке и что мое требование оснащения моего артиллерийского полка тяжелыми орудиями и противотанковым оружием более чем оправданно, оно имеет решающее значение для всего участка фронта!
Я позволю себе указать и на то, что для нас, румын, эта война против Советского Союза воспринимается как святая война во имя западной культуры.
Русские - наш смертельный враг. Я смею утверждать, что среди всех союзников Германии румыны наиболее верные и надежные!
Генералу уже не удается соблюдать продемонстрированное вначале спокойствие, голос его от волнения временами переходит в крик.
- Для нас борьба против большевизма - дело души и сердца! Я не боюсь русских, даже когда их силы во много раз превосходят наши. Но я не могу воевать голыми руками!
Генерал поднимается, чтобы уйти в сопровождении своей свиты.
- Могу ли я попросить господина генерала, чтобы мой преемник, господин обер-лейтенант Виссе, был представлен майору Кодряну и ознакомлен с положением на фронте?
Генерал кивает в знак согласия.
- Майор Кодряну - начальник оперативного отдела! - объясняет Шерер обер-лейтенанту.
- Когда Вы нас покидаете, господин капитан? - спрашивает генерал.
- Как можно скорее, господин генерал. Я хочу скорейшим путем через Калач попасть в Воронеж, в свой полк. Я должен получить там батальон!
- Приходится позавидовать каждому, кто может убраться отсюда, пока не стало слишком поздно! - Генерал подмигивает и смотрит при этом на Виссе. - Мы же, тем не менее, останемся здесь, не так ли?
Штабной бункер находится лишь в нескольких шагах. По виду и размеру он напоминает то помещение, где происходил ужин. Сиденьем служит покрытая грубошерстным одеялом раскладная походная кровать. В центре стоит чертежный стол, на котором развернут лист - квадрат координатной сетки. Напротив двери пылает печурка, которую топят расколотыми скамейками. Вокруг, на уровне плеч, закреплены настенные полки. На них кипами и свернутые в ролики лежат карты, схемы, кроки и несколько телефонных аппаратов.
Майор склонился над столом и остро заточенным красным карандашом делает пометки на разложенной карте.
Возле него стоит румынский капитан, стройный, невысокого роста, с узким лицом, густыми черными волосами и глазами, полыхающими, словно угли. Через большую лупу он внимательно разглядывает фотографии, сделанные с воздуха, и при этом качает головой, словно не верит тому, что видит. Оба офицера так погружены в свою работу, что не сразу замечают вошедших Шерера и Виссе.
Они обмениваются сердечными приветствиями.
Майор с озабоченным лицом, покрытым морщинами, и полными достоинства сдержанными манерами, похож на ученого. Возле него груда остро заточенных одинаковых по длине черных и цветных карандашей.
Раздается звонок, капитан снимает трубку, говорит сначала громко, напористо, металлическим голосом, потом пытается умиротворить собеседника.
- Напротив нашего артиллерийского полка было на слух зафиксировано движение 50–60 русских танков.
"Вы мне, видно, не верите", - спрашивает его взгляд, поскольку это сообщение не вызывает тревожной реакции у немецких офицеров.
- Эти аппараты связывают нас напрямую с полками на фронте, с резервом и нашими снабженческими подразделениями в Абганерово.
Оба штабиста занимались как раз тем, что, сопоставляя поступающие донесения о передвижении врага, анализировали их и заносили результаты на координатную сетку.
Виссе заинтересовался полосой бумаги длиной примерно в метр и шириной сантиметров в двадцать, на которой во всю длину фронта видна территория противника, как ее может наблюдать лишь тот, кто находится на передовой.
Каждый полк изготовил чертеж местности для своего участка, и затем все они были соответственно склеены. Диаграмма дает четкое представление обо всей, в девятнадцать километров, фронтовой полосе дивизии. Местность довольно ровная, чуть холмистая, похожа на поверхность воды с высокими волнами. Абсолютно безлесная и без единого дома. С некоторой долей фантазии обозначены отдельные приметные точки.
Взгляд на эту карту производит на Виссе устрашающее впечатление.
Тактические обозначения собственных позиций отмечены синим, вражеские - красным цветом. Столь очевидное многократное превосходство русских подавляет.
На основе этой карты капитан Станческу дает подробную оценку соотношения сил.
- Мы пользуемся теми же тактическими обозначениями, что и германский генеральный штаб. Напротив нас, сосредоточившись на узком пространстве, располагается 57-я русская армия. Эта армия и подкрепляющие ее танковые бригады, и специальные соединения - наш предполагаемый противник. Южнее находится 61-я армия, а в районе Астрахани - 28-я русская армия.
В самом Сталинграде 6-й немецкой армии противостоит 62-я русская армия. Ее силы подорваны, и она держит главным образом позиции на берегу Волги.
Он кладет сверху карту.
- Здесь я обозначил положение севернее Сталинграда и на Дону согласно донесениям немецкого армейского руководства. Соответствует ли линия фронта и соотношение сил действительному положению на настоящий момент, мне неизвестно!.. - Капитан делает паузу, раздумывает, хочет что-то сказать, предпочитает промолчать, потом добавляет: - Поскольку последнему сообщению о положении дел уже три дня!
Что касается сил противника, непосредственно противостоящих участку фронта нашей дивизии, то их мощность и расположение, по нашим собственным данным, установлены настолько точно и надежно, что у нас картина безупречная и полностью соответствует реальности!
Опасение, - капитан Станческу подчеркивает это слово и повторяет его, - опасение, что русские бросят против нашей дивизии целую армию и, сверх того, как вы видите по нашим обозначениям, танковые бригады, батареи реактивных пусковых установок, саперные батальоны и артиллерийские полки, не лишено оснований. Они считают наш участок самой слабой частью фронта, где можно прорваться без особых усилий.
Противник так же хорошо осведомлен о нас, как мы о нем, и знает, конечно, что у нас нет противотанкового оружия и тяжелой артиллерии, не говоря уж о танках, иначе мы не позволили бы ему безнаказанно прогуливаться перед нашим носом.
Создание ударной группировки противника заставляет предполагать, что русские именно на нашем участке фронта осуществят из Бекетовки свой южный удар. Если германское руководство учитывает это в своих планах, если оно снабдит нас необходимым тяжелым оружием и позаботится о нашем прикрытии, то даже столь превосходящие силы противника могут быть сдержаны и отброшены.
Поскольку русские и на Донском фронте концентрируют невероятные массы войск и, судя по информации, касающейся нашего участка фронта, уже закончили формирование и сосредоточение своих сил и заняли позиции, свидетельствующие об их готовности, мы уже в ближайшие дни можем рассчитывать на начало русского наступления.
При рассмотрении положения становится ясным намерение врага: подавляющей мощью прорваться южнее и севернее Сталинграда, взять в клещи находящиеся между Доном и Волгой немецкие и румынские силы, раздавить их или, если это сразу не удастся, окружить.
А в это время ценные немецкие соединения бессмысленно изнашиваются в уличных боях, в сражениях за дома в городе.
Намерение противника, я полагаю, не в том, чтобы в чреватых большими потерями боях вернуть себе Сталинград. Его цели гораздо масштабнее.
Если его план удастся, то под угрозой уничтожения оказываются не только 6-я армия в Сталинграде, но и переданные ей силы. Зная различную боевую готовность румынских, итальянских и немецких войск, русские поведут свои основные атаки против 3-й румынской армии и 8-й итальянской на Дону, а также против 4-й румынской армии южнее Сталинграда.
Этим армиям широкие части фронта были предоставлены как базы для самостоятельных операций.
Немецкое командование исходило, по-видимому, из того, что нам предстоит спокойная зима и вряд ли случится что-то особенное. Иначе я это не могу себе объяснить; эти взгляды я не разделяю и ожидаю русского наступления. Надеюсь, эти армии имеют достаточное немецкое прикрытие и подстраховку?
По пути из Харькова Виссе с разных сторон узнавал, что это не так, да и сам он не заметил никаких немецких приготовлений или подхода боевых частей.
- Если русским удастся смять румын и итальянцев, то из-за широких прорывов и открытого южного фланга может рухнуть весь немецкий южный фронт!
Это предположение оказывается таким гнетущим, что у Виссе перехватывает дыхание. Не старается ли этот маленький дивизионный стратег доказать свою сверхважность?
- Следует предположить, что главное командование сухопутных войск правильно оценивает положение и принимает действенные меры, если они необходимы! - утверждает Виссе.
- Несомненно! - капитан Станческу снова ограничивает свои рассуждения отведенным ему оперативным участком.
Я хотел бы только добавить, - заявляет Станческу, - что наша 20-я дивизия является единственной в составе действующей на юге румынской армии, которая держит целый участок фронта. Расположенные к югу от нас румынские дивизии, частично только на подходе, выстраивают лишь линию из отдельных опорных пунктов, поскольку для образования сплошной линии фронта они слишком слабы. Наш южный фланг висит в воздухе и не имеет связи с группой армий "А" на Кавказе.
Если наши предположения верны, то 51-я советская армия, усиленная многочисленными специальными подразделениями, выступит из района Красноармейск - Бекетовка, и ее удар неизбежно пройдет через Червленую прямо к Калачу на Дону!
Лишь две не полностью укомплектованные румынские дивизии противостоят этой многократно превосходящей мощи. О недостатках нашего вооружения вы, конечно, уже осведомлены!
Во время этого доклада румынского капитана Виссе чувствует себя так, будто сидит в классе военного училища и слушает лекцию с историческим описанием битвы при Каннах.
- Что бы ни произошло, господин капитан, мы не должны терять надежду, что наше правое дело победит и мы выдержим и это испытание! - декларирует Виссе, словно стоя на трибуне, хотя Шерер при этом улыбается весьма скептически.
Еще плохо знакомый с обстановкой, Виссе остерегается преждевременных высказываний, пока хочет узнать как можно больше.
- Как Вы получили эту удивительную информацию о русских? - спрашивает он румынского офицера.
Польщенный этим вопросом, капитан Станческу сразу же вновь садится на излюбленного конька.
- Во-первых, служба радиоперехвата, которую мы оборудовали в разведывательном отделе, снабжает нас сведениями о радиопереговорах противника, и мы получаем таким образом важную и надежную информацию о противнике.
Мы используем для этой цели румынских офицеров из вновь возвращенной Буковины. Они не только прекрасно понимают по-русски; как бывшие офицеры разведки Красной Армии они знают систему русской шифровки и быстро могут расшифровать русские коды. Они точно знают, являются ли прослушанные разговоры подлинными или передаются только для того, чтобы ввести нас в заблуждение.
Немецкие радиолокационные подразделения могут при передаче частоты определить точное месторасположение вражеского передатчика и тем самым русской части, которая передает.
Указываемые во вражеских радиосообщениях позиции сразу же сравниваются с радиолокационными данными немецких станций, и становится ясно, идет ли речь о подлинных результатах или обманных маневрах русских.
Но и насчет действительно осуществляемых передвижений войск противник пытается ввести нас в заблуждение и скрыть сосредоточение своих сил. В результате наблюдения за другими перегруппировками эти обманные действия разгадываются нашей разведкой.
Например, позавчера: танковая бригада, находившаяся к юго-западу от Красноармейска под Кировоградом, была переведена на несколько километров к северу, в Старую Отраду, чтобы помешать 371-й пехотной дивизии высвободить силы для обороны на юге…
Генерал вызывает капитана Станческу для беседы, и тот вынужден прервать свой разговор с Виссе и Шерером.
В желтой ледяной вуали над холмами появляется луна. В ее свете ландшафт кажется застывшим от мороза, каждый тонкий стебелек замерзшим.
На востоке за линией фронта мертвая тишина.
На стене балки, словно гигантское чудовище, тень прикрытого замерзшим брезентом тягача.
Посреди дороги, широко расставив ноги и не переставая громко орать, похожий в своем лохматом полушубке на стоящего медведя румынский офицер подбадривает солдат, которые бегом разгружают прицеп с продовольствием.
- Это капитан Станческу?.. - спрашивает Виссе.
- Отличный парень - и как солдат, и как человек, держитесь его! - отвечает Шерер.
- Но его информация о противнике, не слишком ли она окрашена каким-то тенденциозным пессимизмом? Виссе не замечает иронической улыбки капитана.
- Я уверен, что она отражает реальную картину действий противника. Когда еще генерал Шведтлер руководил 4-м армейским корпусом, он часто посещал генерала Татарану, и не только из-за его хорошей кухни. Среди его сопровождающих был некий капитан Мёглих. Вам еще придется иметь с ним дело. Этот офицер абвера очень интересовался нашими сообщениями. Он сравнивал свои наблюдения с нашими, и получалось, что румыны лучше информированы об Иване, чем немцы со всей их воздушной разведкой и донесениями агентов.
И генерал Шведтлер не очень-то стеснялся в выражениях, однажды даже назвал господ из главного командования сухопутных войск подхалимами и безжалостно заклеймил их ошибки. Его откровенность и его смелые речи господа из главного командования, конечно, вынести не смогли.
Виссе не по себе оттого, что он должен выслушивать Шерера.
- Те, кто против Гитлера, все равно выполняют свой долг перед отечеством! Когда начинается пожар, его сперва тушат, а не ищут поджигателя! - отвечает он резко.
- А меня в один прекрасный день повесят, а не сменят, как генерала Шведтлера по причинам пошатнувшегося здоровья. Ведь я всего лишь какой-то капитан!
Свой 4-й армейский корпус ему пришлось передать генералу Енеке. Этот пришел с дипломатической службы, был военным атташе, аристократичный, гладкий, ему еще надо как-то огрубеть, чтобы достоверно изображать фронтового начальника. Ему вы подчинены как руководитель группы связи, господин обер-лейтенант Виссе!
Упоминание воинского звания и фамилии - это насмешливое предостережение, товарищеский совет больше шевелить собственными мозгами, а не предоставлять всю мыслительную работу другим.