…Санька не обращал никакого внимания на пассажиров. Он лежал с закрытыми глазами и опять чувствовал Любку рядом с собой. Он ощущал ее молодое, цветущее тело, точно окруженное благоухающим облаком, слышал, как она прерывисто дышала, и не мог толком разобраться, чье же это сердце так сильно бьется. Его или ее? А в голове звучал голос:
- Я буду ждать тебя, Санечка! Мы будем завсегда вместе!
Поезд увозил его все дальше и дальше, отмеряя колесами километр за километром, увозил в туманную неизвестность будущего.
За окном вагона из-за гор поднималось солнце нового дня.
5
В Уфе собралось человек сорок, как кто-то пошутил "кандидатов в летчики", прибывших из разных концов Башкирии. Парни молодые, веселые, задиристые и гордые уже одним тем, что преодолели первый отбор. В тот же день, получив проездные документы, в сопровождении молодого лейтенанта из республиканского военкомата, поездом направились в Сызрань. Если при посадке и устройстве в вагоне возникали какие-то неурядицы и перепалки, то уже вскоре, несмотря на тесноту, все как-то угомонились, успокоились. На столиках появилась припасенная в дорогу снедь, бутылки с газированной водой, пакеты с молоком и кефиром, куски колбасы и сала, хлеб, пирожки и булочки домашней выпечки.
Кто-то предложил, по такому случаю и для знакомства, скинуться и купить водочки и пива. Но сопровождавший лейтенант предостерег:
- Не стоит! Вас там ждет новая медицинская проверка, которая будет построже, чем наша.
"Активисты" примолкли, многие задумались.
- Горячительные напитки заменим горячим чайком! - сказал Санька Беляк и это его предложение приняли дружно.
А спустя некоторое время "кандидаты в летчики" уже пели песни, большинство из которых пришло с экрана. Особенно громко и с задором пели припев знаменитой песни, слегка изменив одно слово, вставив слово "вертолеты" вместо "самолеты". Получалось складно и к месту:
Потому, потому что мы пилоты,
Небо наш, небо наш родимый дом.
Первым делом, первым делом вертолеты!
Ну а девушки? А девушки - потом!
В Сызрань прибыли на рассвете. Небольшой чистенький городок. Воздух наполнен влагой, сладко пахло смолой и рыбой. Чувствовалось, что где-то неподалеку, за жилыми кварталами, протекает легендарная и могучая Волга. Оттуда доносились в утренней тишине гудки пароходов.
Дружною толпою, протопав чуть ли не через весь полусонный город, часам к семи добрались до училища.
Саньке казалось, что в училище они попадут до подъема. Но, переступив порог проходной, он, да и все "кандидаты в летчики" были удивлены тем, что в училище уже кипит жизнь. Санька на все смотрел с удивлением и восторгом. Строгие, массивные здания казарм и учебных классов из красного кирпича. Огромная площадь внутреннего двора, больше чем стадион, заасфальтирована и разлинована белыми линиями, замысловатыми фигурами, заполнена военным народом. По этой площади, в разных направлениях, большими и малыми квадратами движутся курсанты. Все строго, по-военному. Бравые курсанты, чеканя по-уставному шаг, отдают честь старшим по званию. Тут же топают строем, не очень слаженно, отряды молодых парней в гражданском, под командованием сержантов. "Как и мы, "кандидаты в летчики"", - подумал Санька, шагая с фанерным чемоданчиком в руках, к канцелярии.
Он жадно всматривался в каждое строение. Искал глазами аэродром с множеством невиданных вертолетов. Ведь именно отсюда, если повезет, предстоит ему взлететь в небо на боевой винтокрылой машине. Новая армейская жизнь манила и притягивала своей строгой основой, суровостью и четкостью.
В канцелярии училища он узнал, что их группа из Башкирии прибыла одной из последних. Перекладывая папки с личными делами "кандидатов в летчики", служащие разговаривали между собой, перебрасывались фразами, не обращая никакого внимания на посторонних, в том числе и на Саньку.
- В этом году жирный косяк привалил.
- А сколько выходит?
- На сегодняшний день по четырнадцать на одно место. Много с золотыми и серебряными медалями.
- Есть из кого выбирать.
- Отберем самых лучших.
- И самых красивых и симпатичных, - вставила молодая светловолосая женщина в очках.
- Красивые и симпатичные нужны для балета, в летном деле важна внутренняя красота, а это - мужество и решительность.
От случайно услышанного разговора Саньке стало как-то не по себе. "Ни фига себе конкурс! Четырнадцать гавриков на одно место! - с грустью подумал он. - Ребята с золотыми медалями… И я туда же, как граф, приперся со своими тройками…" Радость, которая переполняла его все это время, поблекла и истаяла, как утренний туман над поймой реки. Ему стало обидно и горько. Та республиканская медицинская комиссия и мандатная, в общей сложности, выходит так себе, все лишь предварительный отбор. А он поверил! Распетушился! Распустил, как индюк, веером цветастый хвост и крылышки. Ну почему же ему так в жизни не везет?
Вспомнил, как пару лет тому назад они с Коляном пытались поступить в медицинское. Как провалились на первом же экзамене. Как тогда он быстрым и решительным действием прикрыл позорный провал, как они успели, не теряя времени, в тот же день взять свои документы и вернуть их в школу. Мальчики "передумали"…
А как быть сейчас?
Забрать свое личное дело пока не поздно? И - назад в Ломовку? Но с какими глазами он там появится, после тех красивых проводов… Да и как добираться домой, когда на обратный билет денег ни фига нет? В заначке лишь десятка, что мать дала…
- Что загрустил, Сань? - спросил Виталий, рослый парень из Уфы, с которым Беляк познакомился еще на медкомиссии.
- А ты что, не слышал? Четырнадцать на одно место.
- А по мне, так хоть и все двадцать! - улыбнулся Виталий.
- Так ты, что ж… Выходит медалист?
- Не, я из рабоче-крестьянских аристократов. Свистнем, гикнем и - вперед!
- Будем брать штурмом? - веселое настроение Виталия невольно передавалось Саньке. - А если провалимся?
- Если такое случайно произойдет, то после летного в любое другое военное можно запросто определиться! - утвердительно сказал Виталий и многозначительно добавил. - Здесь, понимаешь, и медалисты без конкурса не проходят, ставят их в общий строй. На равных со всеми нами! Тут идет какой-то особый отбор. Давай попробуем потягаться? Попытка, как сказал товарищ Берия, не пытка!
Саньку, как и остальных "кандидатов в летчики", разместили в казарме. Он впервые видел такое просторное помещение. Вдоль стен ровным строем размещались железные кровати в два этажа и тумбочки. Санька устроился на верхотуре, а Виталий внизу.
Началась военная жизнь, только в гражданской одежде, непривычно строгая и четкая. Жесткий распорядок дня: подъем в 6.00, в 22.00, после проверки, отбой. Завтрак, обед, ужин, по солдатской норме. С первых же дней, с непривычного режима, возникло чувство голода, постоянно, как весело отметил Виталий, сосало "под ложечкой".
Каждое утро, после подъема - завтрак и без перекура, строем на медицинскую комиссию и сдачу экзаменов. Белобрысый старшина, невысоко роста, но с луженой глоткой, командовал с нескрываемым удовольствием.
Начинали с шага на месте под громкую команду:
- Р-р-р-ясь, р-р-р-ясь, р-р-р-ясь, да-а-а, три-и-и! Р-р-р-ясь, р-р-рясь!
В строю твердого шага нет, потому что на ногах у каждого то, в чем приехал: ботинки, кеды, летние туфли, сандалии.
- Вперед, ша-агом арш!
Большая часть дня уходила на медицинскую комиссию. Санька никогда даже и не предполагал, что у медиков существуют мудреные аппараты, которые раскачивают, как на гигантских качелях, и лежа, и сидя, крутят человека во все стороны и вверх тормашками. И тут же, не дав отдышаться, перевести дух, тебя проверяют на реакцию, на внимательность, на координацию движений, на сообразительность.
- Настоящий психотбор! - комментировал Виталий.
Санька с приятным удовлетворением отмечал, что все эти мудреные испытания он преодолевает. Одни легко, другие с напряжением, но довольно уверенно. Природа щедро наградила его отменным здоровьем и здравым умом, а занятия самбо, хоть и не продолжительные, но выработали умение владеть собой и своим телом. И, как бы ни было ему тяжело, как бы не кружилась голова и все внутри не переворачивалось, он не терялся, не позволял себе распускаться даже на мгновение, быстро переключался с одного на другое, как того требовали, моментально принимал правильные решения. По глазам строгих медиков и лаборантов он видел, что те довольны его показателями, и часто краем уха слышал добавление к полученной оценке приятное слово "с плюсом".
Но не всем так везло. Санька стал свидетелем печальной драмы, которая произошла на его глазах. Рослый, атлетически сложенный парень, глотая слезы, доказывал женщине-врачу:
- Ну что из того, что не сразу выполнил… Я в школе ни одной четверки не имел, окончил с золотой медалью! И второй разряд по штанге у меня… А вы! Вы!
- У вас, молодой человек, слишком замедленная реакция. В полете нужна не ваша медаль, а быстрая реакция, умения мгновенно принимать решение.
Этого парня он больше в казарме не видел.
Отчисляли не только по неудовлетворительным медицинским показателям. За плохие оценки на экзаменах, за нарушение распорядка дня, за дисциплину и другие провинности. Шел жесткий отбор, своеобразная борьба за профессиональную пригодность. И Санька тогда еще даже не предполагал, что эта суровая и беспощадная борьба за выживание, станет стержнем всей его дальнейшей летной жизни. Он видел вокруг себя курсантов, молодых и ничем не лучше его. Если они прошли все испытания и были приняты, то чем он хуже? У них по одной голове и по две руки, и у него тоже. Так что можно потягаться на равных. И он старался.
На экзаменах, к сожалению, таких приятных слов, как на медицинской комиссии ему слышать не доводилось, однако и опасных "двоек" Беляк не получал. Но приближался последний день, последний экзамен, последний рубеж, которого больше всего и опасался Санька, который мог превратиться в шлагбаум, перекрывающий путь в курсанты: математика!
Он шел на экзамен на ватных ногах, шел, как на публичную казнь. Вида не подавал, но лихорадочный блеск в глазах выдавал внутреннее волнение. Даже на школьных экзаменах так не волновался. Но там рядом был Михаил Дмитриевич, и его спокойный вид вселял в Саньку уверенность. А тут он один, сам по себе… И в такой день! Нарочно не придумаешь. Выпало же горькое счастье сдавать экзамен именно в день рождения. Нормальные люди в это день веселятся и радуются, а у него все шиворот-навыворот. Тот еще праздничек, на всю жизнь запомнится!
Взял билет с краю. Первый попавшийся. А чего выбирать, когда в голове сплошная неразбериха?
Сел за отдельный столик. Вчитался в вопросы. Их было три, как на экзаменах в школе. Грустно улыбнулся. Вопросы были знакомы, но вот ответов на них у него не находилось. Санька хорошо помнил, что именно на такие вопросы он отвечал Михаилу Дмитриевичу в классе у доски. Помнил и страницу в учебнике, где нужная теорема была подчеркнута синим карандашом. А вот само ее содержание вылетело из головы. Словно ветром сдуло.
Много лет спустя Беляк узнает, что в жизни человека бывают пиковые ситуации предельно стрессового состояния, когда на какое-то время он забывает многое, даже то, что ему хорошо знакомо. Но до тех будущих лет Саньке еще надо было дожить.
А тогда в аудитории он мрачно сидел и, вспотевший от напряжения, решал задачку и доказывал теорему на листе с печатью училища… В группе все уже поотвечали и ушли.
- Александр Беляк вы готовы? - преподаватель расстегнул ворот гимнастерки.
За окном бушевало лето, и солнечные лучи длинными светлыми полосами ложились от высокого окна на паркетный пол.
- Почти готов, - нехотя ответил Санька.
- Тогда прошу! - и преподаватель жестом руки указал на стул, стоявший рядом с его столом.
Санька сел, и ему показалось на какое-то мгновение, что это стул его казни. Так в Америке казнят преступников на электрическом стуле, но он-то себя ни в чем не считал виноватым, просто судьба у него непутевая…
Преподаватель просмотрел решения, исчеркал их красным карандашом, исправляя явные просчеты и ошибки. На вопросы Санька тоже отвечал не ахти как.
- Да, Беляк, знаниями ты особенно не блещешь, - преподаватель повертел в руках ручку. - Так что же тебе поставить?
"Вот и все! - с горькой грустью подумал Санька. - Последние минуты в училище". И его охватила бесшабашная отчаянность. Погибать, так с музыкой!
- А что угодно! Любая ваша оценка будет мне подарком!
- Не понял? - удивился преподаватель. - Даже неудовлетворительная?
- Любая, на ваше усмотрение.
- А в аттестате была какая?
- Тройка.
- Понятно, - и добавил, что училище не просто летное, а высшее военное и знание необходимы твердые, особенно по математике.
- Сегодня у меня праздничный день, - упрямо сказал Санька. - День рождения!
- Покажи паспорт! - потребовал преподаватель.
Санька подал свой новенький, гражданский.
Преподаватель раскрыл, прочел, убедился. Потом просмотрел какие-то бумаги. Вернул паспорт и сказал:
- Идите! Вы свободны.
Санька молча направился к выходу.
В казарме после отбоя загустела тревожная атмосфера. Многие не спали. Разговаривали полушепотом, словно чего-то опасались. В другом здании, в главном корпусе, заседала мандатная комиссия. Там решалась судьба каждого кандидата в курсанты.
Было душно и жарко. В распахнутые окна струилась прохлада, и далекие звезды равнодушно смотрели с ночного неба и тихо перемигивались. Санька тоже не спал. Итоги последнего экзамена по математике почему-то не объявляли. Перенесли на завтра. Что ему принесет утро? В ушах звучал голос преподавателя: "Идите! Вы свободны". Куда идти? От чего он свободен? Собирать свои манатки и оправляться назад домой?
Поговорить, поделиться тревожными думами было не с кем. Виталий уснул сразу, едва улегся. Зато Санька заснул лишь перед рассветом, и сон был какой-то беспокойный - то он падал в пропасть, то куда-то карабкался, лез в гору.
А утром было построение. Необычное и торжественное.
Вынесли знамя училища. Выстроились и офицеры-преподаватели. После команды "смирно" и "равнение на середину", в наступившей напряженной тишине моложавый полковник, зачитал приказ начальника училища о зачислении на первый курс тех, кто выдержал конкурс, кого отобрала медицинская комиссия, кто успешно сдал вступительные экзамены, кого утвердила мандатная комиссия.
Санька замер, сердце толчками бухало в груди. Назывались имя, фамилия и - рота, взвод, классное отделение.
- Есть! - радостно выкрикивал счастливчик и бежал через плац на другую сторону.
Там стояли офицеры училища, его будущие командиры и преподаватели.
Называлась одна фамилия за другой. Один строй, огромно-большой, напряженно застывший в ожидании, постепенно редел, а второй - значительно меньший, но радостно-счастливый, пополнялся. Он рос на глазах. Те, кого приняли, не скрывали своих чувств, а на них, с откровенной завистью, смотрели сотни тревожно-хмурых сосредоточенных глаз.
- Беляк Александр Викторович, четвертая рота, пятьдесят третье классное отделение!
Санька оторопел от неожиданности и свалившейся радости. Он верил и не верил своим ушам. Кровь хлынула в лицо, жаром полыхнуло внутри. Виталий шлепнул его ладонью по плечу:
- Поздравляю!
- Есть! - громко и радостно выдохнул Санька.
Он вскинул руку и с криком "Ура!" подпрыгнул вверх, что-то выкрикнул восторженное, нечленораздельное, и не чувствуя под ногами земли, пустился во весь дух, словно за ним кто-то гнался, на противоположную сторону площади. Санька не бежал, а, казалось, раскинув руки, как крылья, летел туда, на счастливую сторону просторного плаца, безвозвратно улетал в новую жизнь.
Ура!!!
Его приняли!
Свершилось!
Он будет летать!
На земле, в этот момент, не было человека, счастливее его.
Глава седьмая
1
Жарко и душно. Солнце нещадно палит с утра. Даже не верится, что по нашему российскому календарю идут еще только первые дни марта. Майор Екимов так и подумал "по нашему российскому календарю" - у них тут, в Афганистане, отсчет дням идет не по солнечному, а по лунному календарю. Он расстегнул ворот форменной рубахи и чуть ослабил галстук. Вспомнил, как в прошлом году в такие мартовские дни ездил в отпуск на родину, в Балагое, в Калининскую область, к родителям. Там тогда весной еще и не пахло, бушевала снежная метель, и морозы держались приличные.
Мысленно ругнул себя, что никак не соберется старикам письмо написать, да и жене тоже, надо бы рассказать поподробнее обо всех здешних природных чудесах. Замотался. Дел невпроворот, все новое и все необычное, никакими инструкциями, приказами и наставлениями не предусмотрено, все как бы не так, как надо, да еще и повседневная текучка задолбала, даже о себе подумать некогда. Припомнил присказку отца-фронтовика: "На войне как на войне, вечно времени не хватает". Прав батя, на войне не хватает времени. Сутки пролетают в какой-то круговерти и бесконечной спешке.
Хотя и сама война тут, в Афганистане, совсем не такая, как представляли ее себе дома, отрабатывая на учениях. Это Екимов уразумел с первых же дней пребывания в Афганистане. Она, эта война, официально не объявлена, в действительности есть, но какая-то странная, не совсем понятная. Нет никакого фронта, той линии, которая разделяет противников. Кругом вроде бы мирные люди и в то же время со всех сторон тебя окружают враги. Все они на одно лицо. Поди-ка тут разберись, кто из них свой, а кто чужой? Только и жди подвоха или коварного нападения. А мы пришли сюда с открытой душой и желанием вытащить страну из болота средневековья, помочь преодолеть безграмотность и отсталость, оказать помощь в строительстве социалистического строя, чтоб жили и процветали афганцы, как народы в наших кавказских и среднеазиатских республиках. В этих своих республиках кавказцы и азиаты живут намного лучше, чем русские люди в Российской Федерации, в том Екимов наглядно убедился. Видел своими глазами.
Он посмотрел вверх на горы, которые вздымались к небу и казались близкими. Оттуда постоянно грозит опасность. На прозрачной, без единого облачка, бездонной голубизне неба, словно крупные головки белого сахара, вздымались заснеженные вершины. Там вечная шапка льда, снег и постоянный холод, но сюда, в долину, оживляющей прохлады оттуда не доходит, хотя по всем законам физического мира холодный воздух обязан устремляться вниз. Но здесь ничего подобного вроде бы и не происходит. Воздух, нагретый солнцем, не колышется. Ни один листочек на деревьях не шелохнется, все вокруг застыло в жаркой дреме.
Екимов невольно улыбнулся, глядя на горные вершины. Он уже хорошо знал, какие мощные воздушные потоки постоянно стекают вниз и устремляются вверх, особенно здесь, в горном Афганистане, и какие не очень приятные сюрпризы они могут доставить неопытному пилоту. Только попади в "подхват"!
Сам Екимов, уже побывал в "подхвате". Испытал на своей шкуре. Натерпелся страху. Знал о таком природном феномене в высокогорных районах, читал в сообщениях из зарубежных источников. Но почему-то особого значения не придавал. А в спешном процессе освоения выездной программы, когда готовились к перелету в Афганистан, о таких аэродинамических особенностях не информировали даже теоретически…