1936 год. Изумленная Европа наблюдает за действиями нового канцлера Германии. Захвачена Рейнская демилитаризованная зона, витает в воздухе аншлюс Австрии.
Роберт Дорн, чудом выживший в нацистской чистке партийных рядов - "ночи длинных ножей" - неожиданно для себя и для Центра получает задание СД: возглавить агентурную работу в Лондоне…
Лариса Захарова, Владимир Сиренко.
Сиамские близнецы.
Повесть
I
Разноцветные огоньки в витринах и на елках, рядом с ними - степенные Санта-Клаусы с доброжелательными гуттаперчевыми физиономиями. Они же на улице, в толпе: суетливые, в истертых шубах, при ватных бородах, торгуют с лотков новогодней мишурой. Берлин ждет новый, 1936 год.
Вчера Фриц Дост шел по Лондону, тоже видел и светящиеся гирлянды, и торговцев в обличье святого Николаса - та же ватная борода… "И все же там все было иное", - думал Дост. Ибо в гостях хорошо, а дома лучше. И уличная толпа разговаривает! Общается, шумит!… Вот откуда настоящее праздничное настроение! Британцы идут по улице, как одинокие фрегаты, друг друга в упор не видят, а если процедят что-то сквозь зубы, так надо иметь слух Карузо, чтобы расслышать! Да и Рождество у них скучное на этот раз - со дня на день ждут кончины Его Величества короля Георга. Веселиться вроде не совсем прилично. А уж до приличий британцы охочи.
Дост свернул к Принцальбертштрассе, в глаза бросилась витрина с празднично накрытым столом. Муляж, разумеется, но завлекательный - ишь какой розовый поросеночек! Свечки горят, пирог маслом так и сочится. Хорошо бы, конечно, встретить Новый год в Берлине, но с кем? Не с Максом же Боу! Да и где бывшего штурмовика теперь искать? А больше из старых друзей на этом свете уж никого и нет. Только Роберт Дорн, а он остался в Лондоне.
Фриц Дост еще раз взглянул на витрину и решил зайти в магазинчик. Времени у него было достаточно, штандартенфюрер Лей назначил встречу на шесть вечера, но ранние зимние сумерки обманчиво выманили на улицу. От полок с товаром к посетителю обернулась продавщица. Ее глаза расширились, выщипанные по моде бровки поднялись, и она ахнула:
- Фриц! Какими судьбами?!
Дост оторопело смотрел на девушку - это же Ева Тиссен!
- Ты что тут делаешь? - удивленно спросил он.
- Работаю, - пожала плечиками, разве не ясно, что можно делать, стоя за прилавком?
- А… - покачал Фриц рыжей головой. Он никак не мог освоиться с мыслью, что Ева - работает, Ева - продавщица. - Это как же у тебя получилось?
Она опять пожала плечиками - на сей раз выразив возмущение:
- Трудовая повинность. Будто это новость!
- Я давно не был в Берлине, - поспешно ответил Фриц.
- Ну а мне деваться некуда. Добрые люди помогли устроиться хотя бы сюда. Иначе - конвейер. Ты представляешь меня у конвейера? Моя подруга Роза, помнишь, она была танцовщицей в "Тюльпане", так она на военном заводе. Ничего не захочешь! Грохот, вонь… Мне повезло.
- Как ты живешь? - Фрица это мало интересовало, но надо же поддерживать разговор, а на английский манер спрашивать первым делом о погоде уже так надоело…
- Одна, - в синевато-серых, с ржавчинкой глазах Евы появилась откровенная тоска. - Ну а ты, сразу видно, процветаешь. Ишь какой франт! И не узнать… Видно, где-то разбогател…
Ева спохватилась - коль разбогател, так это же не просто рыжий Фриц, это выгодный клиент!
- Что ты хотел бы купить?
- Что предложишь? - Фриц рассеянно окинул взглядом полки. - Еда меня пока не интересует. Перекусил не так давно.
- Сейчас все что-то покупают, подарки, сувениры… - Ева предлагала товары подороже. - Если для женщины, вот, отличная французская косметика. Для мужчины - например, бумажник, новогодние игральные карты, в футляре ручной работы, для семейной пары - статуэтки, саксонский фарфор или… Вот посмотри. Богемское стекло, комплект рюмок. А к ним - бутылочка венгерского вина. Цена тебе наверняка доступна.
- Ишь ты, кто бы мог подумать… Какая ты была, - неожиданно бросил Фриц. - Теперь-то как заправская.
Ева вдруг сникла:
- С виду не скажешь, что ты все такой же.
Дост неожиданно почувствовал себя виноватым перед ней. Действительно, времена меняются. Бойкая проститутка, некогда приписанная к району Восточного вокзала, превратилась в маленькую продавщицу.
- Пожалуй, и взял бы флакон хороших духов. Лучше французских.
Ева отчего-то тяжко вздохнула, быстро выложила на прилавок нарядную коробочку. Вопросительно глянула. Дост кивнул:
- Надеюсь, они стоят этих денег? - Фриц достал бумажник, протянул Еве новенькие хрустящие купюры.
Ева опять удивилась - Фриц платит, не торгуясь. Нет, что-то происходит в этом мире… необычное… Она ловко обвила коробочку шелковой лентой, завязала красивый бант:
- Прошу!
Дост не спеша положил покупку в широкий накладной карман пальто, глянул на часы - времени в запасе было еще достаточно, а главное, он понял, что, кажется, не придется одному куковать в новогоднюю ночь.
- Когда закрывается твое заведение?
- В десять. У нас предпраздничная торговля.
- Ну и отлично, - Фриц перевел дыхание. - Меня это время вполне устроит. Я буду в половине одиннадцатого у Бранденбургских ворот. Там есть отличный ресторан, - он вдруг вспомнил давние дни, когда они все еще были вместе и он впервые попал с Робертом, Карлом, Максом и каким-то родственником Дорна в "Хижину охотника" - шикарный дорогой ресторан. - Если у тебя, Ева, нет других вариантов встретить праздник…
Ева усмехнулась.
- Нам есть что вспомнить, - он подмигнул ей и, не прощаясь, толкнул входную дверь.
Уличные часы показывали без четверти шесть. Дост прибавил шагу.
II
Дост разглядывал своего патрона - заместителя начальника отдела зарубежной агентуры СД штандартенфюрера СС Генриха Лея. Не только маленькой и одинокой Еве прошедшие годы не пошли на пользу, благополучный Лей тоже сдал. Морщины, седина… "Когда сам смотришь в зеркало, видишь только собственную физиономию, и никаких следов времени на ней, от привычки к самому себе, - подумал Дост, - но стоит повнимательнее вглядеться в другого, и ясно, что и ты постарел. Жаль".
- Хайль Гитлер! - вскинул руку Дост.
- Хайль Гитлер! - вскинул руку Лей.
"Будто две собаки, которые обнюхиваются при встрече", - вдруг подумал Фриц и тут же одернул себя. Сказываются и длительная отлучка, и новая привычка к английскому индивидуализму. Лондонские джентльмены никогда не приветствуют друг друга одной и той же фразой. Один скажет: "Добрый вечер, мистер такой-то". Второй отзовется: "Чудесный вечер сегодня, не правда ли, сэр?"
Фриц сел, переждав, когда Лей устроится за своим рабочим столом.
- Что ж, - начал Лей, - рад вас видеть, Фриц… Простите, - Лей фиглярски улыбнулся. - Рад видеть вас, барон… Ну, как вы там поживаете с Дорном, не застоялись в яслях "Лиги"? Пора вам и на простор.
Лей тоже разглядывал Доста. Полтора года за границей изрядно преобразили его. Хорошо сшитый костюм сидел прекрасно и шел ему больше, чем коричневая рубашка штурмовика. Рыжие волосы ухоженно блестят и лежат вполне элегантно. Зеркального блеска ботинки. Легкий запах дорогого одеколона. Лей подумал, что он сам пользуется более дешевой парфюмерией. И почему это считается непартийным пользоваться французским кремом для бритья, французским одеколоном, французским мылом? Ответа на этот вопрос у Лея не было. Был только осадок легкого сожаления. Дост тоже член партии, но ему - можно… И все потому, что не сидит в центральном аппарате.
Лей посмотрел на идеальную стрелку брюк Доста и спросил:
- Фриц, вы умеете лазить по мокрым крышам?
Дост пожал плечами:
- Это умеет каждый темпельгофский мальчишка. Я ведь рос в пригородах Берлина. Надеюсь, квалификацию за двадцать лет не растерял. Я должен одолеть крышу Тауэра, парламента, Вестминстера, Букингемского дворца?
- Крышу Форин офис. Но это шутка, как вы понимаете, Фриц. Впрочем, в ней может оказаться доля правды. - Лей задумался. - Сегодня я был у Лаллингера. Он очень интересуется, чем дышит английский министр иностранных дел Антони Иден.
Дост крякнул:
- Я этому джентльмену не представлен. Дорн, кажется, тоже.
Лей внимательно посмотрел на Доста и продолжил:
- Тем не менее вам с Дорном следует выяснить, что думает Иден об отношениях Германии и Франции, Германии и Австрии, Германии и Великобритании. По нашим данным, Иден готовит некий секретный документ… - и тут Лей вспомнил свой недавний разговор с Риббентропом, тот сказал о фон Хеше, что он, наверное, австрияк, но тщательно это скрывает. "Конечно, - подумал Лей, - иначе откуда эта чрезмерная светскость, откуда этот образ жизни, эта расточительность? Они не должны быть свойственны послу растоптанной страны. Посол растоптанной страны должен быть скромнее. Посол страны, входящей в новую эру, тоже должен быть скромным и щепетильным в личной жизни, должен все отдавать идее, а фон Хеш отдается удовольствиям плоти. Если на его месте окажется Риббентроп… А может быть, не думая много, указания Риббентропа передать Досту?"
- Так вот, - продолжил Лей тем же скучным тоном, каким обычно разговаривал с Лаллингером - начальником отдела зарубежной агентуры СД и своим непосредственным руководителем, - чтобы узнать все это, как решили наши патроны, вам с Дорном необходимо заполучить оригинал этого документа Идена. Завтра вас подробно проинструктирует Лаллингер. Очевидно, он предложит несколько вариантов осуществления операции, которую закодировали как "Сиамские близнецы". Я сам ничего путного пока не придумал - если только подкупить уголовников и попросить их ограбить министра. Так что, возможно, вам, Фриц, и пригодится умение балансировать на краю мокрой крыши.
- Почему именно мокрой? - недоуменно спросил Дост.
- Лондон же… Туман, сырость…
- Лето у них хорошее, - вяло отреагировал Дост. - Если бы я был сотрудником посольства, то, вероятно, мог бы найти способы поинтересоваться секретным досье.
Лей спросил с легкой усмешкой:
- А вы уверены, что посол фон Хеш захочет взять вас на службу? - и подумал: "Конечно, вслух о таких вещах не распространяются, но можно не сомневаться, с этим заданием Фриц справится. Не зря же он ходил в подручных у Хорста Весселя. А если посулить, что Риббентроп потом одарит его дипломатическим рангом…"
- Если фон Хешу прикажет СД, он никуда не денется, - твердо проговорил Дост.
- Пока фон Хеш подчиняется не СД, а Нейрату, а я влияния на министра иностранных дел не имею. Но у вас, дорогой Фриц, тем не менее есть возможность стать дипломатом. Но об этом потом. А сейчас о деле. "Сиамские близнецы" предполагают крайне четкую координацию действий между вами и Дорном, осуществление взаимного прикрытия, точность в распределении ролей в зависимости от реальных возможностей каждого из вас. Как Дорн работает?
- Нормально, - ответил Дост, силясь вникнуть в сущность задания. - Не манкирует. Он же работает с бывшими врангелевцами, особенно с теми, кто в эмиграции ползал по самому дну, был в Галлиполийском лагере, служил в иностранных легионах, а с ними трудно. У них ностальгический патриотизм.
- С кем Дорн проводит свободное время?
- Со мной, - засмеялся Дост. - В свете ваших указаний я не даю ему отдыхать от своей персоны.
- Есть такой журналист, англичанин, О'Брайн. Дорн в контакте с ним?
- У Дорна голова идет кругом от деловых контактов и отдел по "Лиге". По-моему, с О'Брайном он не встречается, - сказал Дост и задумался.
Фриц вспомнил то летнее утро 1934 года, когда самолет, на котором он и Роберт Дорн летели из Берлина, приземлился в лондонском аэропорту. Они устали, изрядно проголодались. Получив у таможенника свои документы и вещи, сразу направились в паб. Уселись за столик, подозвали официанта, и в тот момент, когда перед ними уже . стоял темный шотландский эль, к их столику подошли О'Брайн и этот американец Пойнт - будто явились, чтобы встретить.
- Хэлло, Дорн! - разыграл удивление англичанин. - А мы с Джеком уже решили, что ты лижешь адские сковородки. Каким континентальным ветром занесло тебя к нам?
- Он хочет извиниться перед Его Величеством за хамство доктора Геббельса, - пошутил американец, видно вспомнив ту речь рейхсминистра пропаганды, когда он послал к черту глав великих европейских держав после "ночи длинных ножей", как теперь называют события, покончившие с Рэмом и штурмовиками.
Дост при этом бросил на Пойнта такой взгляд, что Дорн поспешил представить их друг другу.
Весь тот день О'Брайн не отходил от Дорна. Он и квартиру им обоим помог найти, потом еще немного помогал с устройством. И вдруг исчез с горизонта.
Фриц Дост исподлобья взглянул на Лея: никак успокоиться не может, сыщик, он и есть сыщик. Дост, конечно, принимал Лея как шефа, куда деваться, но брезгливость к нему, бывшей полицейской ищейке, инспектору криминальной полиции, преодолеть в себе не мог. "Ни на кого Дорн не работает, ни на англичан, ни на шведов, я бы давно это заметил", - подумал Дост и сказал:
- Дорн такой, каким я его знал всегда, то есть с двадцать девятого года.
"Сколько же можно копаться в этой истории! - сетовал Дост. - Если бы был жив Хорст Вессель! Он не позволил бы этой веймарской собаке помыкать мной. - И вдруг пронзила горькая мысль: не случись того несчастья, не убей Весселя в пьяной драке сутенер Али Хонер, выжил бы нынешний нацгерой в "ночь длинных ножей"? Да и сам Фриц выжил бы? Нет, вряд ли, слишком хорошо их обоих знали в СА. - Но вдруг Хорст уцелел бы? Был бы он сейчас генералом? И что тогда мог получить я? - спрашивал себя Дост. - Наверняка не ниже полковника. А эти черви держат меня в роли пятнадцатого шпиона при вонючей "Лиге" по борьбе с большевизмом, которая давно никому не нужна, на которую давно никто не делает серьезной политической ставки. А теперь еще хотят, чтобы я лазил по крышам! Я что, с их точки зрения, не полноценный немец? Почему Лей постоянно позволяет со мной пренебрежительный тон? А ведь я мог бы занять определенный пост в Восточном секторе управления, я же прекрасно знаю русский язык. Почему же, когда мы стали силой, меня отлучили? Какая дикая ирония! Стремиться возвыситься любой ценой, жизнь на это класть, а в итоге…" - Дост тяжело вздохнул, сумрачно глядя на Лея, и тот никак не мог понять, что его тяжкий взгляд означает. Дост сомневается в своих возможностях? Не верит в успех операции? Думает, как от нее избавиться? Ну что ж, тогда придется его предупредить. Лей подумал, что в былые времена Дост, чтобы обратить на себя внимание начальства, пошел бы на все. В том числе и на подделку.
- Кстати, Фриц, вы никогда не были в техническом секторе нашего управления? - спросил Лей.
Дост недоуменно посмотрел на него. Штандартенфюрер разве забыл, что Доста и Дорна отправили в Лондон больше года назад, до того, как образовалась техслужба. Прежде о ней и речи не было, любой мясник из бывших штурмовиков, если хоть как-то отличает телефонный кабель от радиорелейной линии, мог установить аппаратуру подслушивания.
"А в принципе, - прикинул Дост, - это шанс. Выполни я это странное задание, заработаю и орден, и чин, а возможно, и повышение. Прощай тогда, клоповник "Лиги"!"
- Фриц, - сказал Лей, - я сейчас познакомлю вас с одним молодым человеком, очень способным. Он неплохо знает Великобританию, возможно, даст вам пару дельных советов по поводу проникновения в Форин-офис. Его зовут Альфред Науджокс. Он умеет подделать любой почерк и любой документ. Но и сам может отличить самую искусную подделку от оригинала. Имейте это в виду.
Дост пошел знакомиться с герром Науджоксом с некоторой опаской - понял, что предупрежден строжайшим образом. "Фамилия у этого умельца странная, - думал Дост, - не англичанин ли он? Вот сам бы и доставал досье… Зачем мне его советы? Подпись Идена я все равно подделать не смогу. Но с другой стороны, что я вообще должен делать?"
После встречи с Науджоксом Дост понял, что начальство (и, судя по всему, высокое) интересует только оригинал документа. И еще. Если поможет бог и дело пойдет, Дорну надо отвести в нем второстепенную роль, чтобы самому собрать все лавры. В конце концов у Дорна есть лесозавод. И хватит с него.
III
Письмо от Ингрид пришло как раз в день смерти короля Георга, 20 января. Начало отсчет другое время. Для британцев - эпоха Эдуарда. Для Дорна… Как бы ни было, он предчувствовал перемены. Тем более он всегда подозревал о существовании всеобщей связи событий и явлений. Вот, пожалуйста! Стоило Досту уехать в Берлин, как пришло письмо от Ингрид. То самое, которое он уже отчаялся дождаться от нее, хотя она писала регулярно, дважды в месяц. Сообщала о новостях Стурлиена, о делах на фабрике, о ценах на лес, о приобретении нового оборудования, порой передавала поклоны от общих знакомых - и только. А в этом письме Ингрид спросила: "Что вы привезли из Берлина?" Вот он, их старый пароль. Теперь нужно ждать связника. Но Ингрид почему-то не указывала, куда он придет. Значит, одна из трех старых явок. Месяц, день, время известны точно - зашифрованы в дате отправки письма.
"Из трех явок связник, скорее всего, выберет ресторанчик неподалеку от аббатства, - предположил Дорн. - Я бы по крайней мере в такой день, как сегодня, пошел бы туда, куда стремится весь Лондон, все королевство. Тем более в пабе на Баттерси, где обычно собираются украинские эмигранты, мы уже встречались", - Дорн был абсолютно уверен, что Центр снова отправил к нему на связь того седоусого, похожего на украинца крепыша, что приходил полтора года назад, когда Москва наконец откликнулась… Это было странное свидание.
"Центр направил вас в Берлин, но Берлин направил в Лондон, - усмехался связник, будто его это веселило. - Конечно, вы не виноваты. Так распорядилась жизнь, а в нашем деле терпение не последнее дело. Ясно, англичане понимают, два офицера СД явились не на пломпудинг в день святого Эндрю. Англичанам, конечно, любопытно, что вы у них хотите найти. Легенда о спасшихся штурмовиках устраивает их до поры до времени. Будьте бдительны. Будьте осторожны", - и ни задания, ни нового шифра, ни надежной связи - ничего, будто Центр больше не нуждался в Дорне. Правда, шифровку со списком членов Русской фашистской партии, запросивших репатриационную визу, связник тогда взял. Нельзя же допустить, чтобы вместе с честными людьми на Родину попали диверсанты, слушатели школы белогвардейской "Лиги по борьбе с III Интернационалом". А потом тянулись мучительные полтора года, нелепые, пустые восемнадцать месяцев, и порой уже казалось, Родина потеряна навсегда. Тем более события дома настораживали…
В Германии Дорн выполнил все, что было ему поручено в 1929 году Берзиным и его заместителем Павлом Сергеевичем Демидовым. Внедрился. Стал офицером СД, чудом уцелев в "ночь длинных ножей", когда спас старый приятель. Даже был оправдан после провала Кляйна и Лоры. И неужели после всего этого потерял доверие Центра?