Последний камикадзе - Анатолий Иванкин 7 стр.


2

Чарли проснулся поздно вечером. Повернув тяжелую, как пушечное ядро, голову, осмотрелся, пытаясь решить вопрос, где он и кто это так чудовищно храпит неподалеку.

В душной темноте, насыщенной запахом табачного дыма, плыли, раздваиваясь, смутные очертания незнакомой мебели. Некто, храпевший неподалеку, смолк, скрипнул зубами и пошевелился. Второй, неподвижный, едва обозначался в углу. Нащупав выключатель, Чарлз зажег верхний свет. Его глазам предстала замусоренная после попойки комната с задрапированными китайским шелком стенами. Некто, сидящий в углу, оказался деревянным Буддой. На стене над головой Будды висела коллекция японских вееров. Стоявший посреди комнаты стол был заставлен пустыми бутылками, бокалами, грязной посудой. Поперек тахты у противоположной стены лежал Роберт Харрис в мятой форме. Яркий свет, ударивший в глаза, пробудил его. Боб недовольно помычал, пожмурился и открыл веки. Лицо его выражало страдание. Он сел на тахту, потер ладонями лоб и спросил:

– Ты не спишь, Чак?

– Проснулся, но не могу сообразить, где мы.

– Да, братец, ты вчера под конец совсем отключился. Хотя это и немудрено. Мы весь день пили, как ковбои с Дикого Запада. Сначала на пляже, потом в японском ресторане "Суте-Ро", а затем в доме у Кэт Теккер.

– Теперь что-то смутно припоминаю. По-моему, мы с тобой устроили родео на газоне у дома Кэтти. Я изображал корову, жевал траву, мычал и бодался. – А ты был ковбоем и все пытался набросить на меня лассо из своих подтяжек.

– Да, что-то было в этом роде.

– Слушай, надо смываться, пока не проснулись хозяйки. Иначе сгорим со стыда за свои деяния.

– Успокойся, малыш. Хозяйки сами были на приличном взводе и по достоинству оценили наш юмор.

– Нет, я должен ехать домой. Какое у нас сегодня число?

– Седьмое было с утра.

– Так у нас, Роберт, кончился отпуск.

– Не кончился – сегодня воскресенье.

– Все равно я не могу здесь оставаться больше! Где у них телефон?

– Посмотри в соседней комнате.

Чарлз набрал номер дежурного по авиабазе.

– Алло! Это ты, Стеф? Беспокоит Чарлз Мэллори. Помоги мне, старик, добраться до своей берлоги.

Дежурных офицеров давно перестали удивлять ночные звонки подгулявших пилотов. Уточнив адрес, он направил за вторым лейтенантом "виллис".

Глава шестая

1

В двадцатых числах ноября тысяча девятьсот сорок первого года "Акаги" и "Кага" прибыли в прибрежные воды сурового Хоккайдо. Здесь они встретили почти всех своих партнеров по плаванию к острову-полигону Сиоку, ставшему "садом смерти" для многих коллег Ясудзиро.

На Хиттокапском рейде серели знакомые контуры огромных авиаматок "Хирю" и "Сорю", а чуть дальше за ними бросили якоря авианосцы третьей дивизий "Дзуйкаку" и "Сёкаку".

Эсминцы и легкий крейсер "Абукуми", стоявшие на рейде, казались по сравнению с ними пигмеями, попавшими в стадо слонов.

С прибытием в залив дивизии линейных кораблей, пришедших под флагом контр-адмирала Микава Гунити, в бухте Хиттокапу собрался почти весь цвет императорского военно-морского флота Японии.

В далекой, забытой богом и людьми бухте за одну ночь появился какой-то сказочный плавучий город, состоящий из неприступных замков, закованных в толстую броню.

Дымя, как дюжина металлургических заводов, угрюмый и сосредоточенный, он набирался сил перед суровым испытанием. Вот так же много веков назад чадили кострами полчища гуннов перед набегом на землю беспечных соседей. Вот так же безмолвно и терпеливо они ожидали приказа своего вождя – Аттилы, чтобы обрушиться всей тяжестью многочисленных орд на дремлющего, ничего не ведающего врага.

Моряки ничего не знали о цели прибытия на южную оконечность Курильской гряды, но каждый понимал, что это неспроста, что большие события назревают с каждым днем.

27 ноября 1941 года эскадра тайно вышла в море под прикрытием ночного мрака и дымовых завес, поставленных эсминцами. Почти сто процентов моряков с Хиттокапской базы были в этот вечер отпущены в увольнение, чтобы создать впечатление, что флот находится в гавани. На самом деле он уже несколько часов бороздил воды Тихого океана, взяв курс на восток. Предсказатели, пророчившие войну с Россией, были обескуражены. Россия оставалась за кормой и удалялась все дальше с каждым поворотом гребных валов. Теперь большинство молодых офицеров были склонны считать этот поход обычными флотскими учениями. И им охотно верили. Погода была плохой. Но флотские учения всегда проводились в плохую погоду, которая затрудняла и без того сложные полеты с палуб авианосцев.

Командующий авианосным соединением вице-адмирал Тюити Нагумо поднял свой флаг на "Акаги". Теперь их авианосец, став флагманским кораблем, шел впереди. Походный ордер прикрывался линкорами "Хией", "Кирисима", крейсерами "Тикума" и "Тонэ". Вытянув хоботы могучих орудий, они солидно переваливались с волны на волну, и казалось, нет силы, способной остановить их победную поступь. Узким эсминцам с низкими бортами доставалось больше всех. Они глубоко зарывались в набегавшие волны, которые стремительно проносились от носа к корме, грозя смыть палубные надстройки.

Океан хмурился несколько дней. Низкая облачная рвань, проносясь над кораблями, осеивала их мелким дождем. Тогда видимость становилась совсем плохой. Авианосцы, идущие в кильватерной колонне, едва просматривались, а корабли охранения совсем исчезали, скрытые завесой из водяных капель.

Третьего декабря погода пошла на улучшение. Взлетевшие с "Сёкаку" разведчики обнаружили группу танкеров, ждущих эскадру в заданном районе. Несмотря на сильное волнение, начали заправку топливом.

Перекачка топлива с танкеров на корабли в штормовую погоду – задача очень сложная. Из-за больших волн подойти близко нельзя. Конец бросать приходится метров с двадцати. Ясудзиро с интересом наблюдал, как матрос, раскрутив, словно пращу, бросательный конец, перекинул его с танкера на авианосец.

За конец к заправочным горловинам вытянули леер, натянули его лебедкой, а затем на блоках доставили тяжелый и толстый заправочный шланг. Включили мощные насосы, и по изгибающемуся от морского волнения шлангу пошло под давлением топливо, с водопадным шумом низвергаясь в опустевшие топливные цистерны. Первыми дозаправились эсминцы, имеющие малую автономность хода. Приняв топливо, они, как стая борзых, умчались вперед, отыскивая неведомого врага. Часа через три и остальные корабли соединения заняли свои места в боевом порядке.

Поход продолжался, но личный состав оставался в полном неведении о его цели.

В полдень четвертого декабря авианосное соединение вышло из полосы шторма. И в это время на флагштоке "Акаги" заплескалась самая высокочтимая реликвия японского императорского флота – флаг адмирала Того, который был поднят на броненосце "Микаса" в дни Цусимского сражения.

Всем стало ясно, что корабли соединения шли на войну.

2

Ясудзиро был охвачен чувством восторга – предстояло настоящее большое дело, где есть возможность проявить свои способности: ведь он – японский воин и должен либо увенчать себя лаврами победы, либо погибнуть в бою. Но он верил в первое: Моримото убедил его, что им покровительствует сам бог войны – Хатиман. Только нужно сосредоточиться и подготовить себя к той минуте, когда потребуется вся сила самурайского духа. Он отторгнул мысли от всех земных радостей, не оставив даже места для воспоминаний о Тиэко. Почти весь день Ясудзиро и Кэндзи Такаси провели в корабельной молельне, прося у бога успехов японскому оружию. На седьмой день пути авианосное соединение, достигнув траверза островов Атки и Мидуэй, изменило свой курс на юго-восточный. И тогда перед взволнованными моряками, застывшими в четких шеренгах на летной палубе "Акаги", выступил сам вице-адмирал Нагумо Тюити. Речь его была коротка и торжественна.

– Наш божественный микадо поручил нам начать войну с американцами. Наиболее важной военно-морской базой противника являются Гавайи. Это – американский Гибралтар! Куда бы противник ни посылал корабли в тихоокеанских водах, они всегда останавливаются для заправки на Гавайях. А раз Америка разместила свой флот на передовой базе – встретим его в Пёрл-Харборе. В предстоящей битве каждый должен будет выполнять свой долг до конца.

Ответом на речь адмирала были долго не прекращающиеся крики "банзай". Офицеров и моряков захлестнул порыв воинственного ликования. Впрочем, если бы присмотреться внимательнее, то можно было бы выделить в матросских шеренгах людей, которые кричали "банзай" с меньшим энтузиазмом. На лицах многих были видны следы побоев от кулаков унтер-офицеров и старослужащих матросов. Рукоприкладство в японских армии и флоте было обычным явлением.

После построения Кэндзи Такаси шепнул Ясудзиро:

– Тора, прошу вас зайти ко мне. У меня есть маленький сюрприз.

Тщательно закрыв дверь, Кэндзи достал из тайника бутылку сакэ "Белый журавль". Оба хорошо знали, что нарушают строжайший запрет.

– Ради такого события можно войти в конфликт с законом, – сказал Ясудзиро, садясь за стол.

– Тем более что, может быть, пьем в последний раз, – грустно добавил хозяин каюты, разливая сакэ по бокалам.

Война! Теперь все мысли моряков авианосного соединения витали вокруг этого короткого страшного слова.

– Кэндзи-сан, вы что-то грустно настроены… Выпьем за скорый разгром Америки и за счастливое возвращение с победой. Посмотрите, какая армада движется к Гавайям! Мы разнесем их флот! А что американцы со всей своей техникой могут с нами сделать без флота? Лишь бы нашлись для наших "97" достойные мишени. Лишь бы захватить их флот на Гавайях!

– Ясудзиро-сан, вам приходилось быть на Гавайях?

– Нет, а что?

– В тысяча девятьсот тридцать девятом году, будучи гардемарином, я проходил морскую стажировку на разведывательном судне "Хифури-мару". Его оборудовали, под тунцелов. Нашей "рыбацкой артелью" командовал капитан 2 ранга, небритый тип в брезентовой робе. У нас "отказал" двигатель, и мы под парусами зашли на ремонт на Оаху. Вот тогда я и увидел американскую базу… Она по воле микадо скоро превратится в цветущий сад войны.

– Это уж точно, мы разнесем там все в пух и прах, как на полигоне в Сиоку.

– Тора! Мне приятно видеть вашу непоколебимую убежденность в победе, но вы забываете, что в Сиоку мы били по мишеням, а что будет, когда цели ответят огнем? В подземных казематах острова тысячи солдат. На аэродромах базируется почти триста самолетов. Бухта Пёрл-Харбор прикрыта многослойным огнем зенитных батарей. И если к их огневой мощности добавить огонь зенитных средств кораблей, то будет жарко. Адмирал точно определил, что такое Гавайи. Это воистину тихоокеанский Гибралтар, который сулит нам тысячи опасных сюрпризов.

Кэндзи Такаси не был трусом, он на вещи смотрел трезво, и все же, когда "Белый журавль" был опустошен, он согласился с Ясудзиро, что флот США будет уничтожен и что победа Японии в этой войне неизбежна. Перед уходом в свою каюту Кэндзи вымыл бокалы и, заполнив бутыль из-под сакэ, выбросил ее в иллюминатор: она сразу должна пойти на дно. Приказом по соединению строжайше запрещалось сбрасывать мусор за борт: эскадра-невидимка не должна была оставлять за собой никаких следов на воде.

Наутро плохая погода осталась позади. Ясудзиро проснулся, разбуженный солнечным лучом, упавшим ему на лицо через открытый иллюминатор. Приняв душ, он поднялся на палубу. Корабли соединения шли, вспарывая голубую гладь присмиревшего океана. После завтрака был объявлен боевой приказ. Теперь каждый воин знал свою задачу. Порядок выполнения боевого задания для летчиков-торпедоносцев оставайся таким же, каким он был при налетах на остров Сиоку. Все было приведено в полную боевую готовность. Штурманы рассчитали и проложили маршруты из заданной точки выпуска самолетов на Пёрл-Харбор. Когда все было сделано, летчиков начало томить ожидание боевого вылета. Чтобы убить время, они сражались в го или бродили на верхней палубе. Ясудзиро и Кэндзи подолгу стояли на корме, задумчиво глядя, как могучие винты авианосца отбрасывают назад вместе с тоннами бурлящей воды кабельтовы пройденного расстояния, постепенно приближая их к точке взлета. Поход с самого начала проходил в обстановке глубокой тайны. Корабли шли наиболее пустынными районами Тихого океана, вдали от морских трасс, храня полное радиомолчание. Зато радисты, оставшиеся в метрополии, работали с предельной нагрузкой, используя позывные ушедших кораблей. Цель дезинформирующей радиоигры – создать у американцев впечатление, что авианосцы и линкоры ударного соединения бросили свои якоря в водах Внутреннего Японского моря.

Во избежание случайной встречи с каким-либо судном, могущим сообщить о местонахождении японских авианосцев, впереди эскадры мчались эсминцы, готовые отправить на дно любого, независимо от того, под чьим флагом он плывет. А еще дальше, в нескольких сотнях миль впереди, по курсу эскадры разведывали путь подводные лодки дивизиона Имандзуми Кидзиро. Все без исключения суда, свои и чужие, встретившиеся с эскадрой, были обречены на гибель: слишком важен был рейд к Гавайям – на карту ставилась судьба империи.

В кабинах истребителей и торпедоносцев от рассвета до заката дежурили летчики, готовые подняться в воздух по первому сигналу. Когда эскадра вышла из штормовой зоны и небо очистилось от облаков, с рассвета до темноты над кораблями стали висеть истребители воздушного эскорта, готовые отразить нападение самолетов противника. День сменялся новым днем, и каждое новое утро было теплее минувшего.

Океан оказался на редкость пустынным. Усыпленные перехватом ложных радиопереговоров в бассейне Японского моря, американцы чувствовали себя спокойно. На десятый день похода, когда до Пёрл-Харбора оставалось каких-нибудь четыреста миль, разведчик, поднявшийся в воздух, обнаружил американское дозорное судно. Тотчас на его уничтожение было поднято звено торпедоносцев, которое повел Моримото… Прижимаясь к самым гребням волн, три машины умчались на юг. Ясудзиро и Кэндзи проводили их завистливыми взглядами. "Вот кто откроет первый счет в новой войне", – подумал Ясудзиро, ощутив желание быть сейчас в кабине "97", там, где находился "железный самурай".

По докладам вернувшихся экипажей, торпедная атака была полной неожиданностью, для американского сторожевика. Удивление, вызванное внезапным появлением японских самолетов в таком удаленном и недосягаемом для них районе, американцы унесли вместе с собой на дно, не успев открыть огня и радировать в Пёрл-Харбор о появлении японцев. После топмачтового торпедирования, выполненного с ходу, в левый борт небольшого судна одновременно ударили две торпеды. Такого количества взрывчатки хватило бы на потопление крейсера. Сторожевик разломился на несколько частей и сразу затонул. Японские радисты, дежурившие на подслушивании, не приняли радиообмена. Погибший сторожевик не успел послать даже традиционный сигнал SOS.

Опасаясь, как бы американцы не выслали свои летающие лодки "каталина" на розыски пропавшего сторожевика, адмирал Нагумо приказал идти в назначенное для выпуска самолетов место полным ходом.

Назад Дальше