Они не очень понимали, что такое фашизм, и из-за чего воюют европейские державы. Зато прекрасно отдавали себе отчет в том, что дальнейшее пребывание под властью России грозит им гибелью. А потому желали успехов каждому, кто бы мог Россию победить. Как индусы и персы желали поражения англичанам, арабы и африканцы - французам, а корейцы и китайцы - японцам. В походе на Баку, к сказочно богатым залежам нефти Апшерона, немецкие войска были остановлены на Волге. И хоть поставили свои флаги на Эльбрусе, самой высокой вершине Кавказа, заняли Моздок, расположенный почти у самого Терека, но до чеченского края не дошли. На Волге потерпели фиаско.
Россияне окрестили чеченцев подлыми предателями. Они никогда не понимали этих их бесконечных бунтов. Считалось, что раз они захватили чеченские земли и доказали свое превосходство, вопрос снят раз и навсегда, и горцы должны теперь считать Россию своей родиной и лояльно служить ей. Кажется, они на самом деле верили, что после ста лет жесточайших войн, их ненавистные враги станут вдруг верными союзниками.
Несколько отозванных с фронта дивизий пехоты при поддержке авиации раздавили мятеж горцев. Потом войска окружили аулы. Была средина морозной, снежной зимы сорок четвертого. Людей сгоняли на площадь и гнали на ближайшую железнодорожную станцию. Там их грузили в вагоны для перевозки скота. Тех, кто сопротивлялся, расстреливали на месте, сжигали живьем, как в хуторе Чайбах, или топили подо льдом, сковавшим горные озера. В недоступные районы высоко в горы отправляли самолеты, ровнявшие с землей дома в аулах.
И снова, как во время кавказской войны, была истреблена половина чеченского народа. Умирали от отчаяния, голода, жажды, болезней и холодов, истощенные полуторамесячным путешествием в самой середине морозной зимы. Больше всего изгнанников погибло именно в ту первую зиму, когда их высадили из эшелонов посреди оцепеневшей от мороза степи. Пребывание на новом месте начали с устройства кладбищ.
Деду Исламу, который во время моей первой поездки в Чечню возил меня по Грозному на своей волге и травил контрабандными турецкими сигаретами Лаки Страйк, было тогда четыре года, так что я думаю, времена изгнания он знал больше по рассказам, чем по собственным воспоминаниям. Правда, он в этом не признался бы ни мне, ни самому себе. С годами он все больше верил, что видел собственными глазами то, о чем мог в лучшем случае слышать.
- В поезде умерли три мои брата и сестра. А вскоре после этого, уже в Казахстане, милиция забрала моего отца. Мы его никогда больше не видели.
Больше всего я любил беседовать с дедом Исламом, когда начинало смеркаться, и он неторопливо разбирал свой лоток.
- Жили мы в этом Казахстане в чистой пустыне, все время дул ветер, везде песок. Нам, чеченцам, запрещено было уходить из лагеря без разрешения властей. Если поймают дальше, чем за шесть километров от бараков, накажут. Будь то ребенок, женщина, молодой или старый, без разницы. Держали нас там как скотину.
После двенадцати лет ссылки Россия позволила чеченцам вернуться на Кавказ. Изгнанники возвращались в горы, везя с собой прах близких, умерших на чужбине.
- Выгнать целый народ - все равно, что вырвать растение с корнем. На другой земле может не приняться. И даже если ты его посадишь на старое место, тоже может завянуть, - говорил дед Ислам, пакуя в багажник коробки с мятной жевательной резинкой и турецкими сигаретами. - Многие наши старики не пережили того изгнания. Вымерли. И унесли с собой в могилу всю мудрость. Вот и имеем теперь, что видишь. Молодые не уважают старших, не уважают традиций, не знают языка. Тьфу! Разве после всех этих войн, захватов, погромов и ссылок мы могли бы жить рядом с русскими и чувствовать себя в безопасности? Почему от евреев никто не требовал, чтобы после истребления они стали жить в Германии? Почему никто не удивляется армянам, что они, чудом избежав гибели, не желают жить вместе с турками?
Через много лет российские власти специальным декретом простили чеченцам вину, за которую они были изгнаны с Кавказа. В России, однако, укоренилось убеждение, что чеченцы, да и другие кавказские горцы, - убийцы, разбойники, предатели и друзья Гитлера, верить им нельзя.
Войны, ссылки, угроза уничтожения и постоянно окружающая их враждебность и подозрительность спасли, однако, чеченцев, не позволили им забыть, кто они, не позволили превратить их в выведенного в большевистских лабораториях homo sovieticus.
Отторгнутые, лишенные доступа к житейским благам и чинам, лишенные возможности развития, они могли положиться только на свой старый мир традиций и извечных порядков, на свои башни из камня.
Но даже во времена ссылок, в почти обезлюдевших горах продолжали сражаться чеченские партизаны. Нападали на милицейские посты, жгли учреждения. Отряд деревенского учителя Хасухи Магомадова, воевал в течение тридцати лет и был разгромлен только в семьдесят седьмом году. Потом около пятнадцати лет все было спокойно. Потом появился Дудаев.
Когда я снова приехал в Грозный, город гудел от слухов. Ночью кто-то опять пытался застрелить президента. В чайных и парках мужчины разговаривали только о покушении.
"Это должно быть Беслан, - качали они головами. - Да, это наверняка он, кто ж еще".
Беслан Гантемиров был мэром чеченской столицы. Когда-то держался Дудаева. Однако потом их пути разошлись, а незадолго до покушения Беслан заявил, что не признает власти президента. Дудаев послал к горсовету войска. Взбунтовавшийся мэр был ранен в перестрелке и вынужден бежать из города на другой берег Терека. Туда власть президента уже не распространялась. С тех пор в городе его никто не видел. Но люди знали, что Беслан вернется.
Разозленный на изменника Джохар, заявил по телевидению, что весь род Беслана - трусы и рабы. Весной солдаты Дудаева застрелили двух двоюродных братьев Беслана. Над их могилой мэр поклялся отомстить.
Таких вещей не прощают. Таков закон гор. Поэтому люди знали, что Беслан вернется.
О том, что кабинеты Дудаева находятся на пятом этаже неказистого, серого здания, гордо именуемого президентским дворцом, в Грозном знали все. Свет в окнах горел там день и ночь. Однако никогда не было точно известно, то ли президент сидит над бумагами до поздней ночи, то ли его гвардейцы смотрят телевизор и играют в карты во время дежурства. А может, это горел свет в небольшом гимнастическом зале, где Дудаев два раза в неделю в полночь разминался, медитировал или тренировал приемы карате.
Нападавшие, видимо, знали, что той ночью Дудаев решил допоздна поработать. У Беслана в городе осталось много влиятельных друзей в Министерстве безопасности, в полиции и даже в президентской гвардии.
Ночные перестрелки в Грозном никого уже давно не удивляли. Они стали чем-то привычным, как ночной лай собак. Поэтому, когда в третьем часу утра со стороны площади Свободы долетели автоматные очереди, никто на них не обратил внимания. Но когда рядом с президентским дворцом ухнул гранатомет, даже старики поняли, что на этот раз это не полуночные забавы подвыпивших гвардейцев.
Террористы подъехали к площади на старом "Опеле" без регистрационных номеров. Выскочили из машины и из-за приоткрытых дверок открыли огонь по окнам на пятом этаже. Почти одновременно отозвался гранатомет с другого берега реки. Снаряд пролетел над президентским дворцом и взорвался во дворе одного из жилых домов.
Через несколько секунд стрелявшие вскочили в машину и помчались по главной, абсолютно пустой в это время, улице. Проезжая мимо Министерства безопасности, выпустили по окнам еще несколько автоматных очередей. И только их и видели.
У чеченцев есть поговорка, что достаточно пастуху повернуть стадо, и овцы, бывшие последними, станут первыми.
Чеченская революция, как любая другая, открыла для всех политическую сцену, ранее недоступную, присвоенную горсткой людей. В политике, годами запрещенной, все вдруг стало чудесным образом возможно. Революция, во главе которой встал генерал Дудаев, вынесла на вершину пирамиды власти множество людей, прозябавших до сих пор у ее подножья. Многие оказались людьми случайными, недостойными, а нередко обычными мошенниками, аферистами, темными личностями. Их неожиданное возвышение было ценой, которую чеченцам пришлось заплатить за свободу.
Первым революционным Премьер-министром стал торгаш с базара, почуявший приближающуюся эпоху свободного рынка. Дудаев его вскоре выгнал за воровство миллионов долларов из государственной казны.
Беслан Гантемиров был до революции просто одним из безликой массы сержантов дорожной милиции, вымогающих взятки у водителей. Среди своих товарищей по счастью и несчастью Гантемиров выделялся тем, что мундиром пользовался еще и для того, чтобы проще было воровать машины и продавать их в Ставрополе и Краснодаре. Кстати, чеченская дорожная автоинспекция выдвинула из своих рядов неожиданно много революционеров. Один из них позже стал вице-президентом страны, другой - самым известным на Кавказе торговцем пленниками. Гантемиров, по кличке Бес, прославился во время революции тем, что одним из первых взял под свое командование ополчение горцев и оказал сопротивление российским десантникам, брошенным в Грозный на расправу с Дудаевым. Беслан стал любимцем генерала, который называл его сыном и доверил пост мэра Грозного. Отобрал он этот пост у алчного фаворита, когда тот пытался прибрать к рукам чеченскую нефтехимию и буровые. Обиженный Гантемиров перешел в лагерь оппозиции на другом берегу Терека.
В этом странном сборище затмевал всех стриженный "под ежика" великан Руслан Лабазанов. Революция застала его в грозненской тюрьме, где он отбывал срок за убийство. Позже он неохотно рассказывал, что действительно "заставил навсегда замолчать одного такого в Ростове". Говорят, не одного, а троих, к тому же милиционеров. Впрочем, великан (почти два метра роста, больше ста двадцати килограммов веса) большинство своих проблем всегда решал силой, которую начал тренировать еще в армии, где занимался боксом, борьбой и восточными боевыми искусствами. Достиг такого совершенства, что после выхода в запас, получил разряд мастера и стал лидером адептов искусства каратэ на всей Кубани. Неизвестно, то ли неуемный темперамент, то ли скромная тренерская зарплата привели к тому, что в свободное от работы в спортивном зале время Руслан занимался разбоем.
Узнав о том, что в городе вспыхнула революция, великан Руслан вместе со своим другом Хожей Красавчиком поднял бунт в тюрьме. Во главе полутысячи заключенных взял тюрьму под свой контроль и попросился на службу к Джохару Дудаеву. Великан генералу понравился, он произвел его в капитаны президентской гвардии, а затем назначил шефом личной охраны и советником по делам борьбы с преступностью. Позже, однако, их пути разошлись. Дудаеву донесли, что придурковатый великан выслуживается перед российскими шпионами. Руслан смертельно обиделся, поклялся отомстить.
Уехал со своими бандитами из Грозного, окопался в родном Аргуне. Основал там политическую партию под названием "Справедливость". Его посещало множество журналистов, потому что Руслан, как хороший хозяин, никого не отпускал без подарка на дорогу, без новой разбойничьей байки.
На вопрос, чем он занимается, Руслан неизменно отвечал: "Помогаю бедным. Отбираю деньги у тех, у кого их слишком много, и раздаю тем, кому они действительно нужны. Можно сказать, граблю награбленное. Многие сегодня зарабатывают нечестным путем. Я восстанавливаю справедливость".
Он и не думал скрывать, что отбирать деньги у богатых приходилось силой. А кто бы отдал их по-доброму? Но он не считал это грабительством. "Грабеж - это когда берешь все себе". А он ведь все отдавал бедным и нуждающимся. Себе оставлял только на содержание разбойничьей армии. Была у него и собственная теория убийств. "Убийства бывают справедливые и несправедливые, - говаривал Руслан, уверяя, что сам совершал только справедливые. - Покажите мне хоть одного человека, которого я убил несправедливо, который сам не заслужил своей смерти".
Он считал себя политиком и утверждал, что Дудаев не должен ссориться с Россией. Вспоминал, что когда-то тонул в Кубани, а его спасла некая Таня из Краснодара, которую он с тех пор отождествлял с Россией. "Весь пляж на меня глазел, и только она одна мне помогла и вытащила из воды мои сто килограммов чеченского тела. Никогда этого не забуду". Руслан придумал также, что парламент должен состоять из трех палат. Первая предназначалась для дебатов, вторая - для принятия решений, а третья - для критики принятых решений.
В Чечне он вызывал скорее веселье, чем страх. Говорили, что Руслан хоть и вспыльчивый, но в общем доверчивый, эмоциональный и не слишком мудрый силач, которого любой дурак мог переманить на свою сторону и использовать против своих врагов, обдурить. Ходило о нем множество шуток и анекдотов.
Приходит как-то Руслан в богатый дом убить хозяев, отобрать у них богатство и раздать бедным. Приказывает им стать к стене и приготовиться к смерти.
- Скажи мне на прощание, как тебя зовут, чтобы я знал, кого убиваю, - говорит Руслан хозяйке.
- Малика, - отвечает женщина.
У Руслана слезы набегают на глаза, он опускает изготовленный к выстрелу автомат.
- Значит, останешься жить. Так звали мою мать. Не могу я убить кого-то, кто носит такое же имя, как она.
Поворачивается и спрашивает хозяина:
- А тебя как зовут?
- В документах записано Сулейман, но меня все зовут Маликой.
До гибели во дворе собственного дома в последнем бою, Руслан участвовал в бесконечных перестрелках с джигитами Дудаева и получил в них столько ранений, что говорили, врачи не успевают вытаскивать из его тела пули и осколки.
При президентском дворе появились также таинственные личности с мешками золота. Мстительные россияне решили взять чеченцев голодом, прекратили всякую помощь, объявили блокаду. "В такой ситуации, - заявил Дудаев, - нам придется использовать нетипичные способы добычи средств". Чечня всегда была одной из беднейших и одной из самых отсталых провинций российской империи. Россия не видела необходимости строительства чего-то в стране, где постоянно вспыхивали мятежи и прокатывались войны. Нищета должна была стать для чеченцев наукой и карой на непокорность.
Жизнь в нищете, без каких бы то ни было перспектив, произвол московских чиновников привели к тому, что чеченские мужчины брали с собой сыновей и отправлялись в Россию за хлебом насущным. Каждый мальчишка, достигший тринадцати-четырнадцати лет, ехал с отцом на заработки в Поволжье, на Дальний Восток, в Сибирь. Большую часть года в республике оставались только одинокие, напуганные женщины.
Но тем, кто уезжал на заработки, тоже приходилось нелегко. Они получали самую тяжелую и низко оплачиваемую работу, которую не хотели делать русские. Жили в рабочих общежитиях, в атмосфере неприязни. Они были черными, пришлыми, иноверцами, чужаками. И к тому же, имели деньги. Русский заработает на стройке пару рублей и тут же приглашает друзей, празднует за бутылкой, растрогается, забудет все, что было, есть и будет. А чеченцы не гуляли с другими, откладывали деньги, везли их домой.
Враждебность окружения и традиционно крепкие родственные и клановые связи заставили чеченцев держаться вместе, помогать друг другу, охранять друг друга, защищать от милиции и всего, что им угрожало.
Так родилась чеченская мафия, родная сестра корсиканской и сицилийской. Она взросла на нищете, страхе перед смертью и такой неутолимой жажде жизни, что она оправдывала самые страшные подлости и преступления.
Чеченские мафиозные семьи действовали в Москве, Петербурге, Иркутске, но их базой был Кавказ. Тут жили родители и жены чеченских "крестных отцов" и их "бойцов", тут прятались их дети, и подрастало пополнение. Тут скрывались от российской милиции чеченцы, объявленные в розыск. Став президентом свободной Чечни, Дудаев объявил, что не выдаст ни одного, даже самого страшного преступника государству, которое не признает чеченской независимости.
Он сдержал слово. Мало этого, отправил в российские тюрьмы своих людей, переодетых милиционерами и конвоирами; размахивая документами с фальшивыми печатями, они забирали с собой осужденных чеченцев и растворялись, как в тумане. Таким способом вырвался на свободу из тюрьмы на Амуре Хож-Ахмед Нухаев, глава чеченской мафии в Москве, назначенный позже вице-премьером и шефом контрразведки.
Нухаев, с которым я познакомился в Баку, где, в очередной раз перевоплотившись в банкира и предпринимателя, он строил планы кавказского Общего рынка, кавказской Ганзы, экономического союза городов от Ростова до Ленкорани, от Астрахани до Батуми, слова "мафия" не любил. Предпочитал использовать слово "организация". Чеченская организация, по его словам, возникла не ради того, чтобы обходить законы, наращивать богатство своих членов. Ее заботило благоденствие их горной отчизны. Будучи крестным отцом чеченской мафии в Москве, Нахаев сам обложил себя налогом в пользу республики, подавая пример родственникам и друзьям - Лысому Лече, Старику, Майеру, Слепому Хусаину.
В других странах мафия стремится подчинить себе политиков - министров, депутатов, сенаторов. В Чечне, задыхающейся в тугой петле российской блокады, мафия с благословения Дудаева взяла под контроль всю страну: Министерство нефтяной промышленности, торговли, приватизации, финансов, внутренних и иностранных дел, суды, полицию. Граница между государством и мафией постепенно стирались. Пока, наконец, не размылась настолько, что ее невозможно было уже определить.
Один за другим исчезали институты нормального государства. Закрылись школы, закрылись старые фабрики, которые никого не интересовали. Прекратилась выплата пенсий и даже зарплат. Лишенные работы люди или пополняли армию безработных, или шли в войска мафии. Перестал функционировать транспорт, автобусы и грузовики разворовали. На проезжающие через Чечню поезда начали нападать вооруженные банды.
С тех пор, как Дудаев дал своим гражданам право на ношение оружия, собственную армию имел каждый влиятельный чеченец - крестные отцы мафии, министры, бизнесмены, политики, муллы. Никому ненужные суды и прокуратура были немедленно разогнаны. Личные армии, - а в Чечне их было больше десятка - сами вершили суд. Вступил в силу закон кулака.
Милиционеры перестали выходить из управлений, а если и покидали их, то только затем, чтобы содрать пару рублей с водителей на въезде в город. Они согласились патрулировать улицы только тогда, когда решением родовых старейшин был введен особый закон, гласивший, что на милиционера, применившего оружие против преступника, не распространяется право вендетты.
Закон кровной мести должен был обеспечить биологическое равновесие и безопасность в Чечне. Дудаев запретил гвардейцам стрелять в своих врагов. Ба! Не позволил даже бросать противников в тюрьмы.
- Никто, проливший хоть каплю чеченской крови, не уйдет от сурового наказания. Человек, убивший чеченца, может считать себя живым трупом. Не завтра, так через месяц, через год, через десять лет, в конце концов, его настигнет месть родственников убитого, - объяснял Дудаев. - Зачем мне нужны убийцы в тюрьмах? Там их тоже настигнут мстители. Зачем мне эти трупы?