- В таком случае, рад приветствовать вас в своем боевом лагере, Сигизмунд вы наш Великий, - теперь уже действительно не удержался от саркастической ухмылки Беркут. Хотя мысленно тут же остепенил себя: "А ведь все может быть! Первая организация, которую возглавил некий Владимир Ульянов, не имела в своих рядах и двадцати членов. Кто из императорской династии Романовых или какого-либо иного монархического семейства Европы мог бы предположить, чем на самом деле закончатся подобные же "государственные бредни" этого человека?!" А подумав это, попытался взглянуть на Сигизмунда Оржецкого иными глазами. Вот только совершенно иными взглянуть не удалось.
Хоть и был этот юный масон-повстанец хилым и болезненно бледнолицым, но держался с вызывающим достоинством, да и говорил так, словно и в самом деле уже держал речь в польском Сейме, собранном специально для избрания короля. Поэтому, слушая его юношеские мечтания о возрождении монархии, Беркут, хотя и воспринимал их довольно скептически, все же ни минуты не сомневался, что этот парень действительно верит в возможность такого исхода борьбы, в свой талант предводителя "новой волны возрождения униженной отчизны", и готов отдать за нее жизнь.
Иное дело, что точно так же ни минуты Беркут не сомневался, что жизнь этот пылкий предводитель польской шляхты отдаст значительно раньше, чем сделает хотя бы первые скромные шаги к своей цели. В ходе войны он уже не раз встречал подобных мстителей-мечтателей, которые совершенно не заботились о том, чтобы хоть как-то подготовиться к борьбе: научиться хорошо владеть оружием, приемами самообороны и конспирации, а еще - выживать в лесу, в горах, в любых экстремальных ситуациях. Как и следовало ожидать, уже через месяц-другой и сами они, и все члены их подпольных организаций оказывались в застенках гестапо.
То же самое произошло и с организацией "Орлы Полонии", возглавляемой Сигизмундом Оржецким. Сам предводитель спасся только благодаря тому, что мать первого же арестованного соратника, ценой собственной жизни, сумела предупредить его. Когда эту мужественную женщину вместе с сыном выводили во двор (а жили они по соседству с Оржецкими), она, оказавшись куда находчивее и храбрее своего сына, успела крикнуть: "Владзимежа взяло гестапо!", и конвоир скосил ее очередью, так и не узнав, кого именно она хотела предупредить.
О том, чтобы запастись оружием, предводитель патриотов-масонов, конечно же, не позаботился. И теперь, оставшись один, решил восполнить этот пробел в подготовке к восстанию за счет германского обер-лейтенанта, оказавшегося на развалинах рядом с тем местом, где, в каморке, он прятался уже вторую неделю.
Сейчас план у него был простой и, как ему казалось, вполне осуществимый: добыть оружие, пройти всю Польшу до Балтийского побережья, выкрасть рыбацкую лодку и переправиться в Швецию. А уж оттуда - в Англию, где, как он слышал, правительство в изгнании формирует польские части.
Впрочем, Анне ничего не стоило убедить его, что переплыть на лодке огромное море он вряд ли сумеет, а вот добраться через Украину и Чехословакию до Швейцарии значительно проще. Слушая ее убеждения, Беркут не смог удержаться от улыбки. Чтобы не затягивать эту сцену, он взял из кузова один из двух лишних автоматов, несколько раз продемонстрировал, как с ним следует обращаться, и со словами: "А вот теперь мы будем делать из тебя настоящего солдата!", вручил Сигизмунду.
Несостоявшийся монарх был потрясен его щедростью и великодушием. По поводу своего неожиданного вооружения он попытался произнести очередную "тронную" речь, однако Арзамасцев пресек эту попытку язвительным:
- Не спеши благодарить. Ты еще не знаешь, что в устах лейтенанта Беркута значит: "Делать настоящего солдата"!
- В любом случае, ефрейторам вмешиваться в этот процесс не следует, - охладила его Анна.
- Итак, "шмайсер" у тебя уже есть, - вернулся к своему напутствию Беркут. - Пистолет я тебе тоже обещаю раздобыть. Орудовать ножом и защищаться от него - научу…
- У вас это действительно получается. Сразу видно, что вы - диверсант-парашютист, которого русские забросили в тыл германцам.
Беркут и Анна удивленно переглянулись.
- Ты все правильно определил, "орел Полонии", - не стал Андрей разочаровывать парнишку. - Считай, что с сегодняшнего дня ты - боец интернациональной диверсионной группы. Согласен ли ты стать таким бойцом? Без лишних слов: только "да" или "нет".
- Слово патриота.
- Будем считать это воинской клятвой. С этой минуты любой приказ командира выполнять беспрекословно. Все. Корбач, машина готова? В путь.
…Уже здесь, в лесу, забравшись в кабину на место водителя, Сигизмунд спросил Беркута:
- Вы, конечно, не верите в искренность того, о чем я вам рассказывал?
- Если бы не верил, так и сказал бы тебе, - сдержанно ответил лейтенант. - В искренность - да, верю. А вот в серьезность - нет. Я не понимаю людей, которые берутся поднимать на борьбу своих друзей, не позаботившись о собственной подготовке к этой борьбе. Пока мы будем пробираться к Украине, я постараюсь научить тебя владеть пулеметом и пользоваться гранатами, передать кое-какие командирские навыки и партизанский опыт… С условием, что никогда больше не будешь требовать от меня исповеди относительно того, как я к тебе отношусь, и никогда не будешь демонстрировать свой шляхетский гонор.
- Слово чести.
- Вот это - убедительно. Немецкий язык давно изучил?
- Начал в тот день, когда Германия напала на Польшу. Чтобы знать язык врага.
- Считай, что в тот день ты принял по-настоящему серьезное решение. Единственное из всего, что успел накрутить вокруг "орлов Полонии", монархической династии и всего прочего. В гимназии, конечно, учил французский?
- Как все. Но в позапрошлом году начал изучать английский. Уже свободно слушаю Лондон. У меня способности к языкам. Нет-нет, - убоялся он собственной нескромности, - так говорили учителя. Русский тоже понимаю свободно.
- В вещмешке Корбача есть запасной вермахтовский мундир. Примерь. Если не подойдет, попытаемся экипировать тебя при первой же возможности. И еще задание тебе: пока будем отмокать здесь, поучи немецкому языку ефрейтора Арзамасцева. Вдруг у тебя проявятся способности и к педагогике.
- А если он не пожелает?
- Можешь не сомневаться, что не пожелает. Но постарайся убедить его. Поэтому я и заговорил о твоих способностях к педагогике.
- Я, понятное дело, попытаюсь, - без особого энтузиазма согласился Сигизмунд.
- А сейчас готовься, пойдешь в деревню.
- На разведку? - романтически загорелись глаза обладателя королевской крови.
- И в разведку тоже.
- Один?
- Вместе с Корбачем и нашей прекрасной полькой Анной, в которую ты уже успел влюбиться.
Услышав это, Сигизмунд потупил взгляд и едва заметно покраснел.
- Как вы догадались, что влюбился?
- Извини, однако ни командирского, ни партизанского опыта для этого не понадобилось. Банальная мужская интуиция.
- Но ведь вы, наверное, тоже влюблены в нее? - угрюмо предположил предводитель полонийских орлов.
Беркут немного поколебался, улыбнулся какому-то своему воспоминанию и произнес:
- Вот видишь, и с мужской интуицией у тебя тоже пока еще не все в порядке. - А когда Сигизмунд внутренне возликовал, вновь по-командирски нахмурил брови: - Только ты не о том думаешь сейчас, солдат! И это плохо.
- Разве мысли о любимой женщине?…
- Ты мне еще стихи Адама Мицкевича начни читать! Только что ты получил первое боевое задание, а мысли твои заняты черт знает чем!
- А вот теперь, - вновь ехидно возрадовался Арзамасцев, услышав этот вердикт лейтенанта, - мы начнем "делать из тебя настоящего солдата"!
16
В эти предвечерние часы замок Фриденталь напоминал крепость, ворота которой вбирали в себя остатки гарнизона, возвращающиеся после удачно сделанной вылазки.
- Общебалканский диверсионный взвод, взвод русских монархистов, взвод Русской Освободительной Армии, - по каким-то лишь ему известным признакам определял барон фон Штубер подразделения этого "гарнизона". - Отдельный черногорско-македонский взвод, скандинавская рота "Викинг", украинский гетманский взвод "Атаман", белорусский взвод "Белый Орел", рота прибалтийских волонтеров…
Ни одной шутки, ни одного звука в строю, никакого проблеска улыбки. Суровые взгляды, посеревшие от пыли худощавые лица, подтянутые спортивные фигуры, жилистые, впивающиеся в оружейную сталь руки…
Даже беглого взгляда Курбатову было достаточно, чтобы уяснить для себя, что люди эти возвращаются с лесного полигона, на котором проходили основы полевой выучки. И что, не обремененные ни излишним весом, ни крутизной мышц, тела их таили в себе взрывной заряд зрелой мужской силы, надежный запас трудолюбия и непоколебимую веру в избранную цель.
- Новички диверсионного дела в эту обитель риска и азарта, как правило, не попадают, - прокомментировал Штубер, провожая взглядом арьергардный взвод, лишь недавно сформированный из афроазиатов, названия которого он не знал.
- Это нетрудно предположить.
- За каждым из них - солидный разведывательно-диверсионный послужной список, каждого предварительно пропустили через одну-две диверсионные школы, каждый освятил себя кровью врагов и прошел свой путь до ворот Фриденталя, обучаясь убивать и самому смотреть в глаза смерти.
- Значит, это и есть диверсионная элита Евразии? - сказал Курбатов, возвращаясь вместе со Штубером к машине, чтобы въехать на огромную, охваченную высокой крепостной стеной территорию "диверсионного замка" Третьего рейха. - Приятно осознавать, что и тебе выпадает право стать причастным к ней.
- Вынужден вас огорчить, полковник. Курсанты, которые только что прошли перед вами, действительно лучшие из лучших в Европе, а может быть, и в мире, но… Вам известно, по какому принципу устроены "Охранные отряды партии", то есть СС? - провел барон большим пальцем по предплечью своего мундира.
- Во всяком случае, мне кажется, что известно.
- Для внешнего мира каждый, кто прошел посвящение в члены СС, уже принадлежит к тайному Черному Ордену, к элите рейха. На самом же деле не все так просто. Основная масса эсэсовцев составляет ваффен-СС, то есть войска СС, а значит, они являются "зелеными", или "полевыми" СС. Затем идут "черные СС", которые составляют офицерский корпус СД, гестапо, Главное управление имперской безопасности, штаб рейхсфюрера СС. Однако настоящую элиту Черного Ордена составляют "высшие посвященные", к которым принадлежит высшее руководство СС и различных его структур, идеологи СС и адепты исследовательского института "Аненербе".
Машина остановилась у подьезда величественного, возведенного в рыцарском духе особняка, составлявшего историческую основу замка и располагавшегося в центре старинного парка, каждое дерево которого давно стало частью "фридентальской легенды".
Узнав, что Штубер прибыл в Управление имперской безопасности с казачьим полковником Курбатовым, первый диверсант рейха Отто Скорцени приказал выделить ему машину; "исключительно от щедрот своих", отвел ему и "диверсанту-маньчжуру" час на экскурсию по Берлину, после чего приказал немедленно добираться до Фриденталя.
- И запомните, барон, - громыхал он в телефонную трубку своим камнедробильным басом, - что каждый час, проведенный вами вне замка Фриденталя, - это время, утерянное для вас и для рейха. Поэтому я не позволю транжирить его, бездельничая по берлинским пивным.
- Мы просто-таки преисполнены ответственностью перед рейхом, - иронично заверил его Штубер.
- И почему вы привезли только этого Маньчжура? - сразу же определил он новую диверсионную кличку Курбатова.
- Я уже объяснял ситуацию в специальной радиограмме.
- Да плевать мне на ваши радиограммы, гауптштурмфюрер! Где ваш хваленый Беркут? Нет, я серьезно спрашиваю: где он до сих пор, черт возьми, шляется?! И главное, почему он до сих пор не во Фридентале?
- Очень сложный вопрос, штурмбаннфюрер.
- Это уже не вопрос, а обвинение, не имеющее никакого оправдания. Мой адъютант Родль умудрился составить на этого чертова Беркута такое досье, что, листая его, я, с одной стороны, восхищаюсь его похождениями, а с другой, начинаю понимать: вас, лично вас, Штубер, давно следует повесить вместе с этим лейтенантом. После чего половина нашего отдела диверсий спокойно может делать себе харакири.
- В последний раз я случайно столкнулся с Беркутом в Польше. Он был в мундире обер-лейтенанта и, судя по всему, пробирался к себе в Украину, после побега из эшелона военнопленных.
- Да, он умудрился совершить побег, и уже разгуливает по Польше в мундире офицера Генштаба вермахта? - как всегда, оставался Скорцени верен своей склонности к преувеличениям.
- Умудрился, что уже установлено совершенно точно.
- Прекрасная комбинация. Тому, по чьей воле этот русский диверсант оказался в банальном вагоне для военнопленных, конечно же, следует свернуть голову, - еще напористее пророкотал первый диверсант рейха, и недовольно покряхтев, Штубер осторожно повертел шеей, словно уже пытался вырваться из рук своего шефа. - Но сам факт интересен. Передайте, что мы засчитаем ему этот побег в качестве одного из элементов выживания диверсанта. И вообще, не пора ли нам ввести особый предмет - "побег из-под ареста", в ходе которого могли бы готовить наших выпускников к побегам из эшелонов, из классических тюрем и полицейских участков, и даже из-под расстрела? Напрасно вы так скептически ухмыляетесь, барон фон Штубер, - перед нами целая тюремно-диверсионная наука, пока что никем не обобщенная и не проанализированная.
- Никакого скепсиса, - заверил его Штубер. - Наоборот, проникаюсь важностью вашего замысла, Скорцени.
- Если вы считаете, что окончание войны освобождает нас от необходимости готовить диверсионную элиту мира, то вы ошибаетесь!
- Давно вижу вас, штурмбаннфюрер СС, во главе международной Фридентальской Диверсионной академии.
- Надо же! - мгновенно отреагировал Скорцени. - Даже вас, барон фон Штубер, время от времени посещают гениальные мысли. Фридентальская Диверсионная академия, - задумчиво повторил он. - А что, дьявол меня расстреляй, в этом замысле действительно что-то есть, Штубер!
Проходя мимо Курбатова, приземистый крепыш в рыжеватом мундире без знаков различия по-волчьи, всем туловищем, развернулся к нему и смерил взглядом, полным ненависти и презрения.
Было мгновение, когда Маньчжуру вдруг показалось, что тот вот-вот бросится на него, выхватит пистолет или метнет припрятанный где-нибудь в рукаве нож.
- Что это за волчара-уголовник? - вполголоса поинтересовался Курбатов, глядя вслед "коршуну Фриденталя".
- Албанец, причем из высокородных.
- В камере убийц он, возможно, и сошел бы за "высокородного", но здесь, в рыцарском замке…
- Тем не менее только что перед вами продефилировал один из возможных претендентов на престол. Просто следует знать, что взгляд - высокомерный, величественный, презрительный, убийственно испепеляющий, или, наоборот, наивно обезоруживающий, - тоже принадлежит к арсеналу "коршунов". Это целая наука, которой обучают в стенах замка с особым пристрастием.
- Постараюсь усвоить это. Однако вы не завершили посвящение меня в тайны "фридентальского двора", в его секретную элиту.
- Здесь и в самом деле обучается немало людей, которых вы не встретите на полигонах и в полевых фридентальских лагерях. Но об этом я попрошу рассказать самого Скорцени.
- Думаете, обер-диверсант рейха станет тратить на это время? - неуверенно сказал Курбатов.
- Мы никогда не считаемся со временем, когда речь идет о подготовке очередного диверсанта-элитария.
- Это вы обо мне?
- Не заставляйте напоминать вам, Курбатов, о вашем княжеском титуле. Кстати, замечу, что русский династический совет уже проверил законность владения вами этим титулом и подтвердил его.
- Лично я никогда в этом не сомневался.
- Мы тоже. Просто с особенной тщательностью мы проверяем именно тех людей, титулы которых ни у кого сомнений не вызывают.
- Итак, мой титул сомнения не вызывает. Что из этого следует?
- Что теперь вы должны вести себя так, чтобы никто не сомневался: перед ним - князь, причем из древнего рода, корни которого прослеживаются от династии Ярослава Мудрого.
- Так далеко в корни рода я, признаюсь, не проникал, - слегка растерялся Курбатов.
- За вас это сделали знающие люди. Напомню, что одна из дочерей этого великого князя, Анна, в свое время была королевой-супругой и матерью-королевой Франции. И когда встанет вопрос о возрождении всероссийского или украинского престола, а возможно, и о царстве Сибирском, то почему бы не вспомнить о некоем князе Курбатове?
Полковник удивленно повел подбородком: ничего подобного услышать от Штубера он не ожидал.
- Даже не предполагал, что за этими рыцарскими стенами умеют заглядывать столь далеко вперед.
- В политике это называется "эвкалиптовой дипломатией". Рассчитывать на тень от эвкалипта можно, если не ошибаюсь, лишь через сорок лет. Но, чтобы когда-нибудь насладиться этой тенью, высаживать эвкалипт посреди пустыни нужно уже сейчас, причем немедленно.
17
…Наконец ливень утих. Под порывами ветра деревья отряхивались от тяжелых капель, словно только что вынырнули из речной глубины.
Первые, совершенно неожиданные и какие-то неестественно оранжевые, словно преломленные через кровавое зеркало войны, лучи солнца зарождались под оглушительную канонаду грома. Залп - затишье, залп - и снова ошеломляющая, вызывающая необъяснимую тревогу, тишина, сквозь которую лишь через несколько минут начинает пробиваться разноголосица лесной кроны.
Беркут прислушивался к ней с особым вниманием, пытаясь уловить отдаленное эхо автоматных очередей, взрывов гранат, людских голосов - словом, чего-либо такого, что свидетельствовало бы о стычке его бойцов с фашистами. Они ушли на задание поздним вечером, получив приказ вернуться к восьми утра. Но часы уже показывали четырнадцать тридцать, так что давно пора было бы завершить свой рейд. Что же могло произойти, какие обстоятельства задержали их?
Оставив пост по ту сторону скалы, Арзамасцев неуклюже, словно разбуженный посреди зимы медведь, подошел к кабине, открыл дверцу, снял с себя дождевик и, протерев его рукавом лобовое стекло, уселся рядом с Беркутом.
- Чего ждем, лейтенант? Пока придут и повяжут? До села три километра, было бы все на мази - они бы уже трижды сходили туда и назад. Думаешь, что они такие храбрецы-герои, что даже в гестапо, или хотя бы во вшивой полиции, языки им не развяжут?
- Что ты предлагаешь? - задумчиво спросил Андрей.
- А что тут можно предлагать? Бросаем к чертям эту железку, - кивнул в сторону машины, - и смываемся.