* * *
- Благодарю вас за информацию, гауптштурмфюрер, - процедил толстый гестаповец, не вынимая изо рта сигары. - Эта женщина с самого начала участвовала в движении Сопротивления. Госпиталь был идеальным местом, где она могла вести свою подрывную работу. Ведь раненые, которые лежат в госпиталях, всегда болтают с медсестрами, не так ли? Вы ведь с ней тоже несколько раз встречались и разговаривали?
- Да, пару раз, когда я лежал раненый в госпитале.
- Она пыталась выведать у вас что-то?
- Отсюда до Англии всего три часа пути. Каждый и так прекрасно понимал, для чего мы оказались здесь, - коротко бросил фон Доденбург.
- Понятно. - Гестаповец сделал какую-то пометку в своей черной записной книжке. - Понятно. - Он захлопнул ее. - Ну что ж, тогда все ясно, господин гауптштурмфюрер. Еще раз благодарю вас за содействие. Теперь, когда мы поймали большую часть этих людей, они перестанут вас тревожить и позволят вам спокойно готовиться к, скажем так, завоеванию Англии. - Он ухмыльнулся, словно слова о завоевании Англии были шуткой.
- А что будет с этой женщиной? - спросил фон Доденбург, не обращая внимания на его улыбку.
- Что будет с женщиной? - Толстый гестаповец, взявшийся уже было за ручку двери, на мгновение остановился. - Мы попросили парней из вашей дивизии "Мертвая голова" позаботиться о ней.
- Что вы имеете в виду?
- Бойцы "Мертвой головы" должны расстрелять ее, вместе с еще двумя саботажниками, в четверг в местечке Анри-Шапель под Льежем. Как вы думаете, кстати, мне удастся разжиться глоточком рома в вашей столовой? На улице так холодно, что можно запросто отморозить себе яйца.
* * *
Старуха с обвязанной платком головой выливала ведро помоев в сточную канаву. Мужчина в деревянных башмаках рубил дрова перед домом. Двое рабочих, закутав шарфами тощие шеи, притоптывали от холода ногами. Никто из них не обратил никакого внимания на одетых в черные мундиры немецких офицеров, вылезших из длинного служебного лимузина.
Они подошли к часовому, стоявшему на посту в раскрашенной белыми и красными полосами будке. На ногах солдата, чтобы защитить их от холода, были надеты огромные валенки.
- Мы прибыли по поводу шпионских дел, - коротко бросил часовому один из офицеров.
- Пройдите через ворота и поверните направо. Минуете площадь и выйдете в поле. Расстрелы начинаются сегодня в десять часов, - сказал часовой, точно оповещая о сеансах местного кинотеатра.
Офицеры молча прошли через ворота, пересекли большую грязноватую площадь и вышли на поле. Там их ждал толстый гауптштурмфюрер в форме дивизии СС "Мертвая голова". Он был довольно молод. Его широкую грудь украшала единственная награда - Крест за военную службу второй степени. Офицер пожал им руки, спрашивая, хорошо ли они доехали.
- Я полагаю, вы осведомлены о цензурных требованиях, господа, - сказал он. - О расстрелах запрещено упоминать в письмах, которые вы будете отправлять домой. О них вообще нигде нельзя упоминать в письменном виде. Мы не хотим превращать этих людей в героев. Мы также не хотим никак беспокоить жителей рейха какими-либо сообщениями о них. Это ясно?
Офицеры Ваффен-СС, каждый из которых представлял один из батальонов в составе дивизии СС "Лейбштандарт Адольф Гитлер", согласно кивнули и пробормотали, что им все понятно.
- Хорошо. Тогда - вперед, - промолвил толстый капитан.
Они прошли на следующий участок поля. Он был весь истоптан ногами. Часть следов замерзла и превратилась в твердые выступы на земле. Поле окружал забор из колючей проволоки. С одной стороны пустошь круто обрывалась вниз.
В середине поля были установлены три столба. Рядом с ними, покуривая и негромко переговариваясь, дожидались приговоренных солдаты расстрельного взвода.
Фон Доденбург медленно осмотрелся, точно желая навсегда запечатлеть в памяти этот пейзаж. Местность была словно предназначена для того, чтобы производить здесь расстрелы - пустынная и голая, с невысокой чахлой травой, застывшая в ледяном молчании под серо-свинцовым небом, из которого в любой момент грозил повалить снег.
Раздался звук шагов по утоптанному снегу. Он повернулся и увидел Симону, одетую в тюремный балахон. Ее лицо было покрыто смертельной бледностью. По обе стороны от нее шагали двое юношей-фламандцев. Вид у них был совсем домашний. Им было очень страшно, и они даже не пытались сохранять хоть какое-то внешнее достоинство.
Командовавший расстрелом толстый гауптштурмфюрер распорядился привязать бельгийцев ко вкопанным в землю столбам. Бойцы расстрельного взвода проворно исполнили его приказания. Было видно, что они уже привыкли это делать и справлялись со своей задачей очень быстро и умело.
К приговоренным вышел пожилой бельгийский священник со старым молитвенником, который подрагивал в его иссохшей руке, и негромко пробормотал несколько слов молитвы.
- Они же - наемные убийцы, - мрачно произнес один из офицеров СС, стоявших рядом с фон Доденбургом. - К чему так долго возиться с ними? Их надо было застрелить прямо на месте, и все!
Фон Доденбург не сводил глаз с Симоны Ванненберг. Он вспоминал, как они занимались любовью, как между ее грудей мерцали бисеринки пота, а все тело изгибалось в любовном экстазе. Она больше никогда не станет заниматься любовью, она вообще никогда и ничем не станет больше заниматься…
- Внимание! - рявкнул командовавший расстрелом толстяк.
Бойцы расстрельного взвода подняли винтовки. Гауптштурмфюрер подал следующую команду. Первая шеренга опустилась на одно колено. Пожилой священник торопливо отошел в сторону.
- Целься! - крикнул гауптштурмфюрер. - Огонь!
- Да здравствует… - Голос Симоны оборвали пули. Она повисла на веревке, которой была привязана к деревянному столбу, и разметавшиеся волосы закрыли половину ее лица.
Часть вторая. ОПЕРАЦИЯ "БАРБАРОССА"
Ставка фюрера, 18 декабря 1940 г.
Совершенно секретно.
Германские Вооруженные силы должны быть готовы разбить Советскую Россию в ходе кратковременной кампании еще до того, как будет закончена война против Англии. Сухопутные силы должны использовать для этой цели все находящиеся в их распоряжении соединения, за исключением тех, которые необходимы для защиты оккупированных территорий от всяких неожиданностей.
Приготовления следует закончить к 15 мая 1941 года. Решающее значение должно быть придано тому, чтобы наши намерения напасть не были распознаны.
Адольф Гитлер
Глава первая
Бойцы "Вотана" вот уже два дня прятались в польском лесу, в двух километрах от реки. В течение дня они почти ничего не делали - разве что спали и играли в карты. Все передвижения были запрещены, вплоть до наступления темноты. И только когда наступала ночь, им разрешалось выйти к реке, помыться и постирать вещи, а также принять горячую пищу - один-единственный раз за сутки.
- Похоже на летний лагерь гитлерюгенда, а, Шульце? - обратился к унтершарфюреру Куно фон Доденбург.
- Не знаю, господин гауптштурмфюрер, - покачал головой Шульце. - Я никогда не состоял в гитлерюгенде.
Фон Доденбург улыбнулся:
- Ну хорошо, в любом случае это похоже на отдых.
Шульце бросил взгляд на танки, спрятанные в лесу.
- В армии невозможно оперировать таким понятием, как отдых, господин офицер, - вздохнул он. - Как только ты думаешь, что тебе наконец стало хорошо, твою задницу сразу же бросают в самое пекло. - Он помолчал. - Как вы думаете, что мы здесь делаем? Собираемся ударить по иванам?
- Если честно, то я даже не представляю, - медленно произнес фон Доденбург. И это было правдой. Ему действительно никто не объяснил, почему вдруг их подняли по тревоге, и, посадив на поезд в Бельгии, провезли через всю Германию и высадили здесь, на берегу реки Буг, напротив Брестской крепости, которая отошла к СССР после того, как Германия и Россия поделили в сентябре 1939 года Польшу.
- Не думаю, что мы собираемся напасть на русских, - сказал фон Доденбург. - Скорее, Сталин решил разрешить нам скрытно пересечь всю Россию, чтобы мы смогли ударить по британцам в Иране. Ты просто подумай, для чего на каждый танк навьючено по десять 20-литровых канистр с горючим? Ведь когда ты собираешься атаковать противника, ты не навьючиваешь на танк канистры с горючим…
- Хотелось бы верить в это, господин офицер, но мне как-то не думается, что старый прожженный плут Сталин действительно поверит, будто мы собрались промаршировать через Россию для того, чтобы оказаться в Иране. Вряд ли он вообще захочет, чтобы кто-то оказывался в его стране и совал нос в его дела…
- Откуда мне знать, Шульце? Давай лучше наслаждаться теплым солнышком и ждать…
* * *
Вечером 21 июня 1941 года загадка их неожиданного перемещения из Бельгии и переброски на левый берег Буга наконец разрешилась. Бойцам "Вотана" был передан приказ: "Всему личному составу батальона собраться на просеке в 22 часа". Ветераны "Вотана", которые участвовали еще в атаке на бельгийский форт Эбен-Эмаэль, разделись, помылись и надели чистое нижнее белье. На вопрос, почему они это сделали, бывалые солдаты отвечали: "Если на вас будет грязное нижнее белье, то при ранении вы можете заработать себе газовую гангрену". У молодых бойцов "Вотана" это вызывало лишь смех.
Когда они собрались, уже стемнело. В центр просеки проследовал Стервятник в сопровождении офицеров батальона. Включив фонарик, он обратился к личному составу:
- Бойцы, сейчас я зачитаю вам приказ фюрера.
Бойцы мгновенно прекратили переговариваться и кашлять.
Стервятник развернул лист бумаги и начал читать:
- Солдаты Восточного фронта!
Бойцы невольно вздрогнули. Так вот, значит, что все это значило! Они стали "солдатами Восточного фронта"!
- В этот момент происходит развертывание войск, не имеющие аналогов в истории - ни по размаху, ни по количеству, - размеренно читал штурмбаннфюрер Гейер. - В союзе с финскими товарищами бойцы, победившие в Нарвике, сражаются в Северной Арктике. Германские дивизии в содружестве с героями, защищавшими свободу Финляндии, под руководством их маршала защищают финскую землю. Соединения на Восточном фронте наступают от Восточной Пруссии до Карпат. Германские и румынские солдаты, объединенные под командованием генерала Антонеску, от берегов Прута через низины Дуная движутся к Черному морю. Если этот величайший в мировой истории фронт собирается вступить в борьбу, то это будет сделано не только для того, чтобы создать необходимые условия для окончания идущей сейчас войны, и не только для того, чтобы защитить государства, над которыми нависла непосредственная угроза в настоящий момент, но и для того, чтобы защитить и спасти европейскую цивилизацию и культуру в целом. Немецкие солдаты! Вы должны вступить в сражение, в жестокое и судьбоносное сражение. Только в ваших руках будут отныне находиться судьбы Европы, будущее германского рейха и само существование нашего народа. Да поможет нам Всевышний в нашей борьбе!
В течение долгого времени все стояли в полном молчании. Наконец унтершарфюрер Шульце произнес: "Что ж, я готов пойти и обоссать свой рукав!". Но никто не засмеялся.
* * *
Затем Стервятник собрал офицеров "Вотана" в отдельной палатке. Он протер свой монокль и в свете "свечи Гинденбурга" оглядел серьезные лица собравшихся перед ним соратников.
- Господа, к сожалению, мне пришлось держать всех вас в неведении относительно наших планов в течение весьма длительного времени, однако должен заметить, что я сам был впервые оповещен о них не далее как позавчера. А бывший сержант, который в качестве командира нашей дивизии распоряжается нашими судьбами, был ознакомлен с этими планами лишь в начале этой недели. - По лицу Стервятника проскользнула злорадная усмешка. - Впрочем, вряд ли это играет какую-то роль. Слава богу, у него в распоряжении есть довольно способные офицеры штаба.
Стервятник постучал пальцем по карте, прикрепленной к брезенту палатки.
- Вам всем известно, что мы находимся здесь, в Пратулине, напротив Бреста. Ровно в четыре утра 2-я танковая группа под командованием генерал-полковника Гудериана пересечет в этом месте Буг и создаст на противоположном берегу реки плацдарм для высадки основных сил группы. Первыми Буг должны пересечь 12-я и 18-я дивизии.
- А какая роль отводится "Вотану", господин штурмбаннфюрер? - спросил Шварц.
- Не беспокойтесь, Шварц! Вам удастся вдоволь повоевать, и вы сумеете украсить жестянками всю свою грудь. - Стервятник пристально посмотрел на офицеров. - Перед "Вотаном" поставлена исключительно почетная задача: мы возглавим острие немецкой атаки против Советской России. Мы станем первыми, кто переправится через Буг за полчаса до того, как реку пересекут передовые части 12-й и 18-й дивизий Гудериана. Наша задача: форсировать реку, захватить плацдарм на противоположном берегу и закрепиться на нем до прибытия передовых частей группы Гудериана. Повторяю, это исключительно почетная миссия для "Вотана". Но я считаю, что для нашего батальона даже столь важное задание не является вполне достаточным. Поэтому, как только выяснится, что плацдарм удерживается достаточно прочно и надежно, я намереваюсь повести батальон на штурм Брестской крепости. Я не желаю, чтобы слава ее взятия досталась идиотам из 45-й пехотной дивизии.
Фон Доденбург обеспокоенно посмотрел на Стервятника:
- Но что скажет на это генерал-полковник Гудериан? Не станет ли он возражать?
- Мой дорогой фон Доденбург, я удивлен тем, что вы, настоящий национал-социалистический офицер, задаете подобные вопросы. Существуют правила для регулярной сухопутной армии и для частей Ваффен-СС. Я буду подчиняться правилам, установленным в армии, ровно до тех пор, пока это будет меня устраивать. Но потом я буду действовать уже в рамках правил, установленных для Ваффен-СС. Вам ясно, господа?
- Так точно!
- Отлично. - Стервятник взглянул на гауптшарфюрера Метцгера. - Метцгер, принеси стаканы.
Когда запыхавшийся Мясник внес в палатку стаканы, Стервятник достал бутылку коньяка.
- Это французский коньяк, господа. Если уж нам будет суждено погибнуть на рассвете, то давайте уж перед этим выпьем приличного коньяка, а не того пойла, которым нас обычно потчуют на фронте!
* * *
До рассвета осталось совсем немного. Ночная темнота уже начала постепенно рассеиваться. Сидевший в танке фон Доденбург поймал себя на том, что то и дело поглядывает на минутную стрелку своих часов. Он чувствовал небывалое волнение. Ему казалось, что русские могут в любой момент открыть по ним огонь, застав их врасплох и нанеся по ним упреждающий удар в самый роковой момент. Ведь не могли же они не знать, что на этом берегу Буга против них сконцентрировалась огромная трехмиллионная армия… Ясно, что они не спали, а скорее всего, оставались настороже и выжидали, когда начнется переправа. Она должна была стать для немцев кровавой баней…
Время двигалось очень медленно. Наручные часы фон Доденбурга показывали 3:15. Горизонт начал постепенно окрашиваться светлым. Куно стали видны напряженные лица солдат, которые находились рядом с ним и напряженно всматривались в противоположный берег. Неожиданно он заметил, что на голове одного из бойцов не было шлема. Гауптштурмфюрер уже было открыл рот, чтобы сделать ему замечание и потребовать обязательно надеть полагающийся по уставу шлем, но в эту секунду позади них внезапно начали стрелять четыре сотни артиллерийских орудий. Воздух заполнили до отказа невообразимые рев и грохот. К артиллерийским орудиям подключились минометы. Вслед за ними застрочили пулеметы. Над рекой повисли зеленые, красные, белые очереди трассирующих пуль. Со стороны русских в воздух взлетели сигнальные ракеты. Фон Доденбург явственно ощутил яростное дыхание начавшейся войны.
Стервятник поднялся во весь свой рост.
- Вперед! - закричал он.
- Вперед! - повторили его слова командиры экипажей танков "Вотана".
Стервятник трижды махнул рукой в сторону Буга. Это был сигнал наступать.
Первый танк "Вотана" покатил в направлении воды. За ним последовал второй, третий… Наполовину скрывшись в воде, танки поплыли к русскому берегу. Штурмовой батальон СС "Вотан" вступил на тропу новой войны.
Глава вторая
Немецкие танки двигались по направлению к сонной деревне, точно металлические утки, ползущие по ровной поверхности деревенского пруда. Темные силуэты деревенских зданий были отчетливо видны на фоне рассветного неба. Это были в основном древние избы, сгрудившиеся вокруг старой деревянной церкви. Однако, несмотря на то, что где-то невдалеке постоянно рвались артиллерийские снаряды, в самой деревне было удивительно тихо.
Стоя в танковой башне, фон Доденбург внимательно рассматривал лежащее перед ним селение. Было ли оно брошено своими жителями, или просто русские притаились в засаде и ждали их появления здесь, чтобы наброситься на них?
Похоже, подобные же сомнения испытывал и Стервятник. Внезапно фон Доденбург услышал его встревоженный голос по радио:
- Солнечный луч-один, Солнечный луч-один, немедленно свернуть налево. Вы слышите меня? Прием!
Голос Стервятника потонул в оглушительном металлическом грохоте. В ста метрах впереди один из танков "Вотана" внезапно остановился. В течение нескольких секунд все было тихо, ничего не происходило. Но затем танк разлетелся на куски. В воздухе повис клуб густого дыма.
Из деревни выбежало несколько колонн русских пехотинцев. Подбадривая себя выкриками "ура!", они побежали на немецкие танки.
Оберштурмфюрер Шварц, который ехал во главе второй роты, действовал без колебаний. Невзирая на пулеметные очереди русских, застучавшие по броне его танка, он отдал приказ немедленно наступать. Его машина врезалась прямо в гущу русской пехоты и проехалась по ней, сминая людей своими гусеницами. За ним последовали два других танка. Затем немецкая бронетехника развернулась и стала давить гусеницами разбегавшихся в разные стороны русских. Какой-то иван с непокрытой головой побежал прямо на танк Шварца, размахивая руками, точно это был бык, которого тот хотел прогнать со своего пути. Но остановить голыми руками железного быка в виде танка было невозможно. Шварц переехал русского и оставил на дороге несколько сплющенных кусков разорванного человеческого мяса.