Известно Акахмеду было и то, что, обосновавшись в Пакистане в роли лидера ИОА, Раббани занялся торговлей наркотиками и является одним из крупнейших поставщиков опиума и героина в мусульманские страны. Прекрасно Акахмеду было известно, что этот "богослов", для функционирования своего тайного синдиката используя фонды и организационную структуру ИОА, беззастенчиво присваивает крупные суммы, предназначенные для оказания помощи афганским беженцам. В районах Дара - Адам - Хель и Черат в Пакистане действуют подпольные лаборатории по переработке опиума. Им создана сеть агентов для контрабанды наркотиков за рубеж, и что основными перевалочными пунктами являются Карачи и Кветта. Для пакистанских жителей, где расположены лагеря афганских беженцев, не является секретом, что более трети засылаемых в Афганистан боевиков Раббани - хронические наркоманы, которым поручаются самые изуверские задания.
Зная "потустороннюю" жизнь этого "богослова", Акахмед давно мог бы мог его уничтожить. Но было большое "Но"… - он был с ним в доле…
- Извините, мистер Акахмед, что я перебиваю вас. Я просто хотел бы напомнить мистеру Раббани о тех, кто занимается поставкой вам этого оружия и боеприпасов. И какая будет их реакция, если все это взлетит на воздух, - Джексон с усмешкой посмотрел на Раббани, бледное лицо которого наливалось бурым цветом.
- Не вы ли, мистер Раббани, три месяца назад изучали каталог фирмы "Интерамс", оружие которой находится на ваших складах, - с издевкой продолжал Джексон.
- Но шурави пообещали сами взорвать склады, если не будут выполнены их требования, - попытался защищаться Раббани.
- Если бы вы сразу сообщили о том, что случилось, давно все было бы локализовано. А теперь одна надежда, что русские блефуют. И не теряйте времени, Раббани, - посмотрел на того Джексон. - Действуйте!
Однако Раббани опоздал. Когда он, Акбар и Рахматулло еще только подъезжали к лагерю, он понял - поздно. Взрывы, автоматные и пулеметные очереди - все слилось в один оглушительный рев. Здание арсенала было окутано смрадом и дымом. Нечего было и думать, чтобы остановить моджахедов, которые были под самыми его стенами. И теперь, чтобы арсенал не взлетел на воздух, оставалось уповать только на одного аллаха.
Их осталось трое. Виктор с перебитыми ногами, Недавибаба с пробитой осколком левой ключицей, и контуженный взрывом гранаты Николай.
Тяжелое облако пыли, гари, повисло над арсеналом. Солнце было в зените, но и оно не могло пробиться через эту плотную завесу.
Стояла предательская тишина. Казалось, что весь лагерь дышит этой тишиной. И нет рядом погибших товарищей, и нет моджахедов, которые застыли перед решающей схваткой.
Николай лежал за пулеметом, и с усилием всматривался в сторону плаца, откуда должны идти моджахеды. Фланг со стороны лагеря беженцев прикрывал Михаил, чуть в стороне, с гранатой в руке лежал Виктор. Прошло около десятка минут, как они отбились от прорвавшихся к самым стенам арсенала моджахедам. И теперь была передышка. Было ясно, что моджахеды делают перегруппировку, чтобы, в конце, концов, поставить над восставшими крест. Он невидяще уставился на висевшее над плацем марево. Минутами утомленные чувства отказывались воспринимать действительность. Порой, словно куда-то проваливаясь, он с трудом пытался осознать, почему лежит здесь, за этим пулеметом, почему он должен в кого-то стрелять…. Но это было лишь мгновение. Встряхнул головой, и все сразу стало на место. Видения исчезли, мысли снова стали острыми и четкими. Перед ним снова была война…
Стон, свист, скрежет, хотя и ожидали его в любое мгновение, обрушился на них внезапно. Со стороны плаца появились движущиеся серые пятна. Они расплывались живым, суетливым муравейником. Пятна росли и превращались в обыкновенные человеческие фигуры.
Вот уже донесся и глухой шум, отдельные слова, крики. И словно по команде - треск автоматных очередей. Редкими волнистыми цепочками, моджахеды, то бежали вперед, то падали на землю. Вскакивали, прятались за стенами близлежащих зданий, и снова бежали вперед.
Уже бил короткими очередями Михаил. Моджахеды шли и со стороны лагеря беженцев.
Николай выдерживает еще какую-то минуту, пока моджахеды собьются в одну кучу и устремятся к арсеналу и, наконец, острая пулеметная очередь, словно нож, в упор врезается в толпу наступающих. Горячий пот струится по его лицу. Глаза слезятся от пороховых газов.
Мельком бросив взгляд на крышу продуктового склада, он увидел, как моджахед устанавливает там пулемет. Перенести огонь на крышу, допуская свободный проход моджахедов со стороны плаца, Николай не мог. Теперь они были под кинжальным огнем. Пули уже впивались в глиняное покрытие крыши, где-то тут, совсем близко, перед самым лицом. И невольно у него проскальзывала незваная мысль: куда попадет первая? В висок? В плечо? В лицо?
Бой был настолько тяжелый, что настал момент, когда Николай перестал замечать эти пули, сосредоточив все внимание на наступающих моджахедах. И все же он не выдержал. Резко поднявшись с пулеметом, оскалив худое, заросшее, черное от копоти и пыли лицо, он выпустил по пулеметчику длинную очередь, и не убирал палец со спускового крючка, пока моджахед не сунулся лицом в свой пулемет.
Кончились патроны. Поднести уже не кому. Юрка Фомин с простреленной грудью лежал около люка. Николай схватил лежащий рядом автомат. В стороне, где были, Михаил с Виктором взорвалась граната. Не обратив на это внимания, он выпустил одну очередь, другую, пока не почувствовал, что и пулемет Недавибабы молчит.
- Мишка! Слышишь, Мишка? Ты живой? - бросил он взгляд влево, как только стрельба на мгновение стихла.
Ответа не последовало.
Николай, придерживая автомат, пополз в ту сторону.
- Миша… Миш… ты ранен? - с надеждой, что друг жив, - едва слышно прошептал Николай. Но тот молчал. Николай повел рукой и наткнулся на что-то липкое и теплое. Михаил лежал с размозженной головой. Пулемет, на котором покоилась его голова, был разбит. Чуть в стороне, с зажатой в руке гранатой, с пробитой осколком головой, лежал Виктор.
Николай остался один…. Надежды, что оставшийся на складе тяжелораненый Сашка Трукшин живой, не было. Он, наверное, давно истек кровью.
Снова взрыв гранаты. Контуженный взрывной волной, исколотый мельчайшими осколками, Николай с трудом приходил в себя. Отбросив, теперь уже ненужный автомат, подполз к Виктору. С трудом разжал его закостенелую руку, взял гранату, поднялся на ноги и, раскачиваясь от нечеловеческой усталости, пошагал в сторону люка. Он даже не заметил, что моджахеды прекратили стрельбу. Это его уже не волновало. Все, как и раньше, воспринималось ясно и отчетливо. Теперь его занимала только одна мысль - отомстить за себя и товарищей.
Николай медленно приближался к люку. Страха никакого не было, и не могло быть. И не потому, что он приготовился умереть и о спасении не думал. Мысль о смерти была четкой и глубоко осознанной, и рождала она такое же глубокое и полное успокоение. Он шел с уверенностью, что жизнь его и товарищей будет продана очень и очень дорого. Он шел с большой надеждой, что родина все же узнает о них…
Не видя ничего вокруг, он шел, как автомат. Вот он спустился на склад, подошел к ящикам с пластидом, вскрыл коробку с детонаторами, вставил один из них в пластид. Закрыл глаза. Было такое ощущение, что череп открывается и закрывается, обнажая мозг, который будто сжимается от окружающей его непонятной гнетущей тишины. Вот он уже слышит какие-то шаги по бетонному полу склада. И каждый этот шаг, отдавался внутри его головы, ударом тяжелого молота. Каким-то неведомым усилием, он заставил вернуть себя, в эту страшную действительность. Вот он уже различает силуэты приближающихся моджахедов, в одном из которых узнает Абдурахмона. Вот он снова берет гранату, спокойно срывает чеку и аккуратно кладет гранату в ящик с пластидом. Проходит секунда, вторая, и….
Вдруг какой-то неведомый тысячеголовый рев вырывается из стен склада. Стоявшие вокруг моджахеды, так ничего и не успели понять. Какая-то внеземная сила, словно в замедленном кино, подхватывает их, словно пушинок, и несет куда-то в черную страшную неизвестность. Они так и не успеют понять, что это последнее, что они видят и ощущают в этой жизни.
Уже три года, как Хабибулла обосновался в Пешаваре, у своего богатого родственника Муртазы. Торговец мясом Муртаза, был монополистом поставок мяса воинским частям, дислоцированным на северо-востоке Пакистана. Не брезговал он подсовывать вместо баранины, иногда и кенгурятину, которая в последнее время поступала из Австралии. Но реализовал левую продукцию он только лагерям афганских беженцев, и учебным центрам афганских моджахедов. И, конечно же, главным менеджером по реализации и основной, а особенно левой продукции, у Муртазы был Хабибулла, его родной племянник.
В этот день у Хабибуллы была назначена встреча с интендантом полка святого Халеда ибн Валида Сайяфом. Они должны были завершить переговоры о поставке очередной партии кенгурятины, которая по всем бумагам проходила, как баранина. Встреча была очень важной, поскольку рефрижераторы уже стояли под загрузкой в порту Карачи. Сайяф должен подтвердить незыблемость сделки соответствующим задатком, и только после этого Хабибулла даст соответствующую команду на отправку груза сюда, в Пешавар.
Кебаб, где они всегда встречались, находился в малонаселенном районе на окраине Пешавара. Хабибулла обнаружил его случайно, когда возвращался в отель, где он проживал, после очередного свидания с женщиной, в предвкушении хорошего завтрака и крепкого кофе по-турецки, а вот мимо аппетитного, щекочущего ноздри запаха из открытых дверей кебаба, проехать не мог. Не то время было ранее, не то кебаб не пользовался достаточной популярностью, но посетителей почти не было. И вот именно поэтому, он и пришелся Хабибулле по душе. Чисто, опущены шторы хотя и от раннего, но уже палящего солнца. Бесшумный пропеллер на потолке приятно щекочет лицо прохладой. Не успел сесть за столик, как перед ним вырос опрятно одетый кебабщик. Такого люля-кебаба, салата и пива, как здесь, Хабибулла нигде не видел…
Сайяф задерживался почти на тридцать минут. Кебабщик уже дважды подходил, чтобы получить заказ, и Хабибулла не выдержав, попросил принести только пива.
Обеспокоенный задержкой своего партнера, он в очередной раз бросил взгляд на часы, и хотел, уже было, позвать кебабщика, чтобы получит счет, как увидел Сайяфа.
Тот быстрым шагом подошел к столику и плюхнулся на стул. Хабибулла с тревогой заметил, что тот очень взволнован.
Уж не попался ли Сайяф на этой чертовой кенгурятине, - Хабибулла почувствовал, как ему стало не посебе от этой мысли, и сразу же поинтересовался причиной его опоздания.
Подождав, пока кебабщик поставит на стол заказ, и отойдет, Сайяф наклонившись в сторону Хабибуллы, взволнованно прошептал: "В учебном центре пленные шурави и сорбозы Кармаля подняли восстание…. Еще вчера вечером… Акбар с полком там. Уже почти сутки, как идет бой…".
- А что случилось? Почему восстание? - Хабибулла удивленно уставился на Сайяфа, - Они что-то требуют?
- Да, - кивнул Сайяф, - встречи с представителями Красного Креста и представителями Советского и Афганского посольств.
- И много восставших?
- Шурави двенадцать, а бабраковцев около двадцати…
- Так надо было организовать встречу…
- Вот в том то и дело, что нельзя. Никто, кроме Раббани не знал, что в лагере есть пленные…. А когда о восстании узнали пакистанцы и доложили президенту, поднялся большой шум. Сейчас сорбозам Акбара помогает пакистанский спецназ…. Все подъезды к этому району перекрыты патрулями. Всем корреспондентам газет, и в первую очередь иностранным строжайше запрещено посещение этого района.
- Понятно, - задумчиво протянул Хабибулла, и криво усмехнувшись, посмотрел на Сайяфа.
- Я думаю, ты не за тем приехал сюда, чтобы рассказать мне о восстании, - очень тихо произнес он.
- Нет, нет, как ты мог подумать об этом? - Сайяф суетливо вытащил из кармана военной куртки конверт и протянул его Хабибулле. - Как договаривались. Но извини, тут только половина суммы…
- Как ты мог? - вытаращив глаза, прошипел Хабибулла, - Да ты…
- Извини, но сейчас в доле сам Акбар… Так получилось, что пришлось все ему рассказать.
Повисло тягостное молчание.
- Какой процент он попросил? - спросил Хабибулла, не думая о том, как узнал Акбар а, думая о выгоде, которую может принести это сотрудничество.
- Двадцать процентов, - боясь взрыва негодования, осторожно произнес цифру Сайяф.
Делая вид, что обстоятельства заставляют его согласиться, Хабибулла молча кивнул головой, а вслух сказал: "Но с условием: Чтобы ни о чем не догадался мой дядя Муртаза, мы должны с тобой снять с нашей доли по пять процентов…".
- Согласен, - облегченно вздохнул Сайяф. Он никак не думал, что известный своей жадностью Хабибулла так быстро согласится.
- И вот еще, что, Хабибулла пристальным взглядом уставился на Сайяфа, я должен сегодня посетить ваш полк, и лично убедиться, где будет храниться наша продукция….
- Но тебе-то, не все ли равно? - удивился Сайяф. - раньше ты об этом не беспокоился…
- А теперь беспокоюсь, потому что в деле сам Акбар. Я не хочу, чтобы вы в последствии обвинили меня в поставках недоброкачественной продукции. Тем более, что ее доставят завтра.
- Но это не возможно….. Тебя не пропустят….
- Пропустят, - усмехнулся Хабибулла, - ты забыл, что в присутствии Акбара, комендант военной базы Рашид, лично подписывал мне пропуск.
- Но Акбара все равно там нет… - пытался сопротивляться Сайяф.
- Но ведь со мной его интендант. Не так ли? - усмехнулся с издевкой Хабибулла.
Расточая слова благодарности за щедрые чаевые, кебабщик кланяясь, проводил их до выхода. Выехали на джипе Хабибуллы. Грузовая тойота Сайяфа следовала за ними.
При подъезде к военной базе, Хабибулла неожиданно уловил какой-то тягучий гул. Гул нарастал, и, казалось, шел откуда-то из самых глубин земли. Притормаживая перед КПП машину, он бросил вопросительный взгляд на Сайяфа. Тот сидел с перекошенным от страха лицом, и, раскрывая и закрывая рот, из которого доносилось какое-то мычание, показывал рукой в сторону здания КПП.
Глинобитное здание тряслось, и казалось, вот-вот развалится. Вот треснуло и со звоном вылетело оконное стекло, из раскрытой настежь двери выбегали напуганные солдаты.
- Землетрясение! - крикнул Хабибулла, пытаясь развернуть джип. Но стоявшая сзади тойота, водитель, которой лежал рядом на земле, прикрыв руками голову, не давала возможности.
Хабибулла выскочил из машины и парализованный от страха, замер.
- Нет, это не землетрясение, - подумал он, задрав голову кверху.
Воздух наполнялся каким-то неестественным ревом, постепенно переходящим в оглушающие раскаты. Раскаты были такой силы, что казалось, будто видневшиеся на горизонте горы, раскалываются на мелкие части. В стороне, где располагался учебный лагерь, к небу медленно всплывало огромное, похожее на шляпу огромного гриба, облако черного дыма, которое с огромной скоростью прорезали десятки, а может и сотни светящихся бездымных трасс. И где-то там, а вот уже и на территории военной базы прогремели первые взрывы.
- Склады на воздух взлетели, - хрипло подытожил происходящее, появившийся рядом с Хабибуллой Сайяф, провожая взглядом прочертившие небо очередные трассы, - не завидую тем, кто сейчас находится там, - кивнул он в сторону окутанного дымом и гремевшего канонадой, учебного лагеря…
Разрывы разбросанных вокруг лагеря мин и ракет слышны были до утра. Прибывший еще вечером саперный батальон 11 корпуса пакистанских вооруженных сил, приступить к разборке завалов, смог только утром.
Невдалеке от лагеря, вернее того, что от него осталось, стояло несколько бронетранспортеров и военных джипов. Рядом стояла группа высокопоставленных армейских чинов пакистанской армии и человек шесть гражданских лиц, среди которых представитель фирмы Интерамс Филипп Бакстон. Именно это вооружение, которое она совсем недавно поставила группировке Раббани, и взлетело вчера на воздух. Чуть в стороне стоял Раббани, командир его личной гвардии Акбар, интендант Сайяф, и новый деловой партнер Акбара, Хабибулла.
Последствия взрыва были ужасны. Исчез не только учебный центр, но и пострадал находящийся рядом, лагерь афганских беженцев. Материальные потери, потери личного состава полка Халеда ибн Валида и пакистанских подразделений, принимавших участие в штурме учебного центра, а также беженцев, предстояло еще подсчитать. Из пленных русских уцелели только двое. Они прятались в глубоком котловане, на окраине лагеря, и участия в восстании не принимали. Один из них сошел с ума.
Обо всем увиденном, материальных и людских потерях, а также причинах, которые побудили советских пленных поднять восстание, и доложил своему шефу Бакстон, когда через два дня вернулся в Нью - Йорк.
Подробный отчет о советских военнопленных и их дальнейшей судьбе за последние два месяца, он подготовил позднее. В нем он показал, что из семнадцати советских парней, вывезенных из Пакистана в США, Англию и Канаду, только лишь трое отважились заручиться помощью советских посольств и вернуться домой. Здесь же, в этом отчете, со ссылкой на статью в газете "Вашингтон таймс", он показал, что существует реальная возможность утечки данных о советских пленных в прессу. Именно в этой статье были изложены факты, что доставленные на военную базу в Канаде, четырнадцать из семнадцати человек, были сильном наркотическом опьянении и приводить их в себя, пришлось специальной команде медиков. В заключении Бакстон высказал предположение, что утечка информации о советских пленных в газету, произошла по вине канадской стороны.
Послесловие
Специально созданной комиссией министерства обороны Пакистана, в которой принимали участие, представители США было установлено: В ходе взрыва складов АВ., погибло 12 советских военнопленных, 40 бывших военнослужащих ВС Афганистана, более 120 афганских моджахедов и беженцев, 6 иностранных советников, 13 представителей пакистанских властей…
В отчете комиссии ни слова, что было восстание, и против восставших велись боевые действия, что в них, кроме моджахедов, принимали участие и подразделения регулярных частей пакистанской армии. И также ни слова об их потерях.
Представители США выказали серьезное недовольство и озабоченность лидерам афганской оппозиции в их безответственном отношении в организации хранения поставляемого им оружия и боеприпасов. По этому и другим вопросам состоялся нелицеприятный разговор между президентом Пакистана Зия-уль-Хаком и представителем Пентагона в этой стране Форстером.
Правду о восстании советских и афганских военнопленных в учебном центре афганских моджахедов на территории Пакистана, властям этой страны скрыть не удалось. Буквально через неделю после этих трагических событий, ряд крупных телеграфных агентств, со ссылкой на своих официальных представителей в Исламабаде, сообщили истинную причину событий.