***
Ветер посвежел. Начался сильный шторм, пошел дождь. Все текло и промокало. В одном месте доски палубы были повреждены и пропускали воду. Как раз под ними находилась каюта Рау.
Боцман получил головомойку, которая могла быть зарегистрирована как среднее землетрясение где-нибудь в Южной Англии. Затем Гербер получил - в том же тоне - распоряжение скорейшим образом позаботиться о ремонте.
- Разожгите этим лентяям на верфи хороший костер под хвостом!
Сказать это было куда легче, чем сделать. Для начала Гербер отпросился у лейтенанта Адама на два дня. Он даже пожертвовал горячей пищей, чтобы не попадаться на глаза капитану, пока шел дождь.
Гербер обратился к администрации порта, но там никто не хотел ему помочь: порт был забит поврежденными судами. Ему посоветовали обратиться в маленькую французскую мастерскую "Лебрен и К°".
Под проливным дождем Гербер добрался до мастерской и спросил шефа. Ему ответили, что его нет. На следующее утро повторилось то же самое. В третий раз Гербер встретил знакомого рабочего, и тот привел его к шефу, который был конечно же на месте, но только не для немцев.
- Месье Лебрен… - начал было Гербер как можно вежливее.
- Не называйте меня так! - вскричал владелец мастерской. - Лебрен значит "коричневый"! Как будто я фашист или приверженец Лаваля и Петена! - Он сделал угрожающий жест: - Я порядочный француз и поменяю фамилию, как только кончится война. Коричневый - это… - Он говорил так быстро, что Гербер не успел ничего разобрать, понял только последнее слово - "падаль".
Лебрен ненавидел немцев, а также французов, которые сотрудничали с немцами. Раньше он строил рыбацкие катера, но теперь они никому не были нужны. Рыбы ловили мало, доход съедали налоги и оккупанты. Ни у кого не было денег даже на постройку лодки. Чтобы содержать своих рабочих и защищать их от оккупантов, Лебрен от случая к случаю выполнял заказы германского военно-морского флота.
Гербер был вежлив и настойчив. Это произвело на Лебрена определенное впечатление. Вежливые немцы редко встречались в оккупированной Франции. В большинстве своем они вели себя как хозяева, кричали, некоторые сразу хватались за оружие.
В итоге Лебрен сказал, что подумает. Еще через пятнадцать минут упорной борьбы Гербер добился полусогласия. Но этого было явно мало, и он прибегнул к помощи своего знакомого. Объединенными усилиями удалось добиться твердого согласия. Гербер мог забрать рабочего, двух плотников и несколько толстых досок.
Они плыли через акваторию порта к сторожевому кораблю. Гербер предложил рабочим сигареты, и они разговорились. Они не скрывали, что думают так же, как их шеф.
- Еще год, и Гитлеру конец, - сказал бригадир. При этом он поднял два пальца и растопырил их в виде буквы "V". Это значило "victoria" - победа.
Дождь утих. Когда они приблизились к кораблю, Гербер разобрал среди всех шумов порта голос командира. Его жертвой стал какой-то штатский. На нем была сильно полинявшая короткая куртка, руки он засунул в большие карманы. Гербер узнал переводчика отряда, месье Анри. Видно, какие-то частные дела командира шли не так гладко, как тому хотелось.
Месье Анри был весьма оборотистым человеком. Родом из Эльзаса, он прекрасно владел как французским, так и немецким языком. Он был незаменим при сложных переговорах с верфями, поставщиками или ремесленниками. Он был так же незаменим, когда речь шла об особо дефицитных товарах для офицеров. Анри имел широкие связи среди контрабандистов, знал в Сен-Мало многих. Но и коллаборациониста Анри знали многие.
Месье Анри считал войну между Францией и Германией большим несчастьем. Этим странам надо было, по его мнению, объединиться, и лучше всего против Британии. Они могли бы тогда вместе владеть Европой или по крайней мере ее половиной. "Если Германия и Франция объединятся, - говорил он, - англичанам нечего будет делать на континенте". Если бы это зависело от Анри, Франция в 1940 году присоединилась бы к Германии.
С такими взглядами он был в Сен-Мало одинок. У людей вроде Лебрена сжимались кулаки при виде эльзасца, и он, зная это, по вечерам не отваживался выти в город, так как опасался получить удар ножом в бок. Вот и сейчас он предпочел удалиться с корабля, едва завидев рабочих Лебрена.
***
Вечером Гербер и лейтенант Адам сидели в кают-компании. Настроение у лейтенанта было хорошее: он собирался в отпуск. И Гербер решился задать вопрос, мучивший его уже некоторое время: "Верно ли я слышал, что и фенрихи могут посещать известные веселые места?"
Лейтенанту были знакомы эти заботы. Он охотно начал объяснять, вспомнил, как сам советовался со старшим другом, прежде чем решился в первый раз отправиться в это заведение.
Гербер получил целую кучу указаний. Адам предупредил его, чтобы он избегал там встреч с командиром. Раз в неделю Рау бывал свободен, и этот день следовало переждать.
Искомое здание - бывшая гостиница - стояло на рю Сюркуф. Гербер улыбнулся. Знаменитый пират немало удивился бы, узнав, для чего сохранилось в веках его имя.
Слегка смущенный, фенрих Гербер поднялся по нескольким ступеням, ведущим в салон. Большое помещение было разделено ширмами и высокими растениями на небольшие ниши. Бра давали слабый свет, у стены находился бар. На высоких стульях сидели девицы в вечерних платьях.
В середине салона стояла разряженная полная женщина. Ее ярко-рыжие крашенные волосы были уложены в замысловатую прическу. Она курила сигарету, вставленную в длинный мундштук.
Это была мадам. При слабом свете она выглядела на сорок, но была определенно старше. Она протянула Герберу руку, и он назвал свое имя - большего здесь не требовалось. Затем она осведомилась, как долго он думает пробыть в заведении. Краткие переговоры коснулись и его финансовых возможностей.
Лейтенант посоветовал Герберу непринужденно и без робости посвятить мадам в свои желания. На соответствующий вопрос Гербер ответил:
- Я молод и хотел бы кое-чему научиться.
Мадам быстро поняла, что к чему.
- Ники, - вполголоса позвала она, и с высокого стула тут же соскользнула светловолосая девушка и подошла к Герберу.
Она должна была чутко, как рысь, прислушиваться к разговору, иначе не услышала бы тихого зова. Гербера поразила железная дисциплина, с какой девушки подчинялись своей хозяйке.
Мадам быстро познакомила их: Жерар и Доминика. Доминика была очень привлекательна. Черное платье выгодно облегало ее фигуру, волосы падали на плечи легкими волнами.
Мадам помогла Герберу выбрать бутылку шампанского. Затем Жерар и Доминика прошли в верхний этаж. Пожилые господа, которые предпочитали сначала разогреться в нишах, не любили, чтобы молодые люди задерживались в салоне. Мадам знала это и шла им навстречу.
Будуар был обставлен в стиле рококо - много белого и золота. Кельнерша принесла шампанское в комнату. Здесь вообще было намного приличнее, чем в "Моряке".
Ники ловко открыла бутылку. После первого бокала она села Герберу на колени, после второго стала раздеваться. На ее платье была длинная застежка "молния", что оказалось очень удобным.
На ватных ногах незадолго до полуночи Гербер вернулся на корабль. Он стал беднее на сто марок и богаче на сто ощущений. Мадам оказалась права, когда говорила, что Доминика способная девушка, только слишком утомляет пожилых.
***
- Судно на румбе 300 градусов!
Тревога вырвала команду из полусна. Все вглядывались в черную воду. Торпедные катера? Плавучий буй? Обломки корабля? В темноте легко ошибиться.
С мостика выстрелили красными и зелеными ракетами. Замеченное судно должно было дать опознавательный сигнал. Люди за орудиями с нетерпением ожидали ответа, но напрасно.
На сигнальной палубе зажегся прожектор. Внезапно вспыхнувший яркий луч на несколько секунд ослепил команду. На воде все еще ничего не было видно. Лучом стали водить медленнее, и показался маленький плот - побелевшие бревна четко выделялись на черной поверхности воды.
Рау, осторожно маневрируя, подвел корабль к плоту. На нем находилось два тела, накрепко привязанные веревками и кожаными ремнями. Спасать было уже некого: от тел осталась только оболочка. Тем не менее Рау приказал поднять плот на борт. Когда матросы попытались освободить трупы от задубевших ремней, тела распались на куски, как гнилое дерево. В свете карманных фонарей были видны извивающиеся длинные черви, которые кормились за счет покойников.
Установить, кто были эти мертвецы и к какой нации они принадлежали, было невозможно. Недели или месяцы их носило на этом плоту, может, они даже пересекли Атлантику.
Гербер отвернулся. Только теперь он понял, как милостива была смерть к его другу Хайнцу Апельту.
Перед входом в гавань случилась беда. При подъеме тяжелого буя сломалась стальная стойка, скобы не удержали буй, и он скрылся в бурлящей воде. Глубина в этом месте достигала двадцати метров, и поднять буй можно было только с помощью водолазов. Но это привлекло бы ненужное внимание.
У командира начался приступ ярости, который Гербер оценил в девять баллов. Несчастный боцманмаат шлюпки, который отвечал за этот злополучный маневр, понуро стоял перед командиром и видел себя уже в штрафных ротах. Было ясно, что не обойтись без составления докладной записки и акта о потере. Высокие начальники прочтут эти бумаги и еще долгое время при всяком удобном случае будут вспоминать это происшествие командиру корабля и всей команде.
Эти нежелательные последствия и имел в виду Рау, когда вызвал Гербера. Почти приветливо он сказал:
- Докладную положено писать через два дня. Посмотрите, нет ли возможности как-нибудь избежать всей этой писанины. - В переводе на обычный язык это значило, что фенриху предлагалось каким угодно способом раздобыть новый буй.
Гербер не пришел в восторг от поручения, тем более что лейтенант Адам был в отпуске. Теперь мог помочь только один человек - ефрейтор Зайдель.
Зайдель был ловкач. Родом из Дрездена, он говорил на невозможном саксонском диалекте, вел какие-то темные дела и всегда был при деньгах. Поскольку он при случае оказывал командиру разного рода услуги, тот смотрел сквозь пальцы на некоторые нарушения им правил внутреннего распорядка.
Только Гербер решил позвать ефрейтора в штурманскую рубку, как Зайдель сам открыл дверь, небрежно отдал честь и оказался перед Гербером. Инстинктом дельца он угадал ход событий: командир захочет всеми средствами скрыть неприятное происшествие, он поручит это дело Герберу, и Гербер, конечно, вызовет его, Зайделя.
Зайдель предложил обширный план. У кого-нибудь наверняка есть лишний буй.
- Зачем нам две надувные лодки, если одна из них лишняя? А еще у нас от последней инспекции остались три канистры краски!
Гербер обещал ему три свободных дня. Он прекрасно понимал, что Зайдель обделает за это время кучу собственных делишек. Но на это придется пойти, лишь бы раздобыть буй.
Уже в полдень Зайдель сообщил, что в соседнем отряде есть подходящий буй. У них, правда, хватает корабельной краски и надувных лодок, но зато нет тросов.
Через два дня многоступенчатый обмен был завершен. Новый буй доставили в вечерние сумерки. Прежде чем поднять его на борт, боцманмаат собственноручно выбрал самую крепкую скобу.
После этого случая Рау проникся ничем не обоснованной уверенностью, что его фенрих Гербер обладает удивительными организаторскими способностями.
***
Гербер с нетерпением ждал писем от Хельмута Коппельмана. Пока пришли два письма, оба из Лориана. Хельмут писал, что снова служит под началом капитан-лейтенанта Тиме и в скором времени должен выйти в море. С тех пор прошло несколько недель.
Зайдель, который всегда все знал, тайком сообщил Герберу новость: в последние месяцы погибло больше семидесяти подводных лодок, стало почти невозможно нападать на конвои.
- Не может быть, - возразил Гербер, - в начале мая мы потопили много кораблей у Ньюфаундлендской банки.
- Двенадцать, - понизил голос Зайдель, - и на каждый угробили по подводной лодке!
Герберту осточертел корабль. Зайдель совсем сбил его с толку. Ему надо было прийти в себя, поговорить с кем-нибудь.
Он решил зайти на свой прежний корабль. Обер-лейтенант Хефнер все еще был командиром, но уже не производил впечатления невозмутимого человека. К нему прибыл новый лейтенант, карьерист, бывший освобожденный фюрер в гитлерюгенде.
Затем Гербер подошел к Кельхусу, который стал теперь обер-боцманом. Узнать его можно было с большим трудом. Он смотрел перед собой отсутствующим взглядом, не сразу вспомнил Гербера. Постепенно оттаял, стал говорить запинаясь, бессвязными фразами. Его семья погибла в Гамбурге при бомбежке. Хефнер сразу дал ему отпуск, и он несколько дней бродил по сожженным кварталам. Там, где стоял его дом, были только развалины, а где-то под развалинами лежали его близкие. С тех пор в Кельхусе что-то надломилось.
Прочие члены команды совсем не изменились. Альтхоф все так же шутил, в основном над молодыми матросами. Фогелю и Майеру за это время присвоили звание ефрейторов, но к рулю Майера больше не допускали. Риттера не было.
- Сидит наверху, в крепости. Опять провернул дело и попался.
Ему действительно не везло.
А Хансен? Все в кубрике смутились. Взбрело же ему в голову спросить именно про Хансена. Никто не хотел рассказывать, но Гербер был настойчив. Он узнал, что на Хансена заведено дело. Контакты с французами, с людьми с верфи Лебрена.
- Его заложил наш новый лейтенант, - тихо произнес Фогель, - вынюхивает что-то, каждое слово приходится сто раз обдумывать.
Гербер испугался. Ведь он тоже был у Лебрена, разговаривал с рабочими. Неужели кому-нибудь захочется состряпать из этого дело? Потрясенный, он простился со старыми друзьями.
Обер-лейтенант Рау устроил ему разнос: посещение других кораблей нежелательно, особенно без служебной надобности. Это строжайшее распоряжение, которое обязательно для каждого.
Гербер горько усмехнулся. Везде подул гораздо более сильный ветер - в Атлантике, на фронтах, на кораблях, на родине. Может, это и есть тотальная война?
Глава 12
ПОСЛЕДНИЕ ДЕСЯТЬ СЕКУНД
Лориан был сильно разрушен. С середины января и до середины февраля 1943 года Черчилль задействовал почти две тысячи бомбардировщиков, чтобы уничтожить там базу подводных лодок с ее укреплениями. Город был превращен в развалины, много жителей погибло, но "волки" в своих убежищах из стали и бетона оставались невредимыми.
Хельмут Коппельман проклинал британцев. Это они были повинны в том, что в Лориане не осталось ни одного приличного кабака. По совету Гербера он только начал привыкать к французской кухне, и вот пришлось от нее отказаться.
Поначалу все шло вкривь и вкось. Командир отряда, корветтен-капитан, назначил его на подводную лодку, которая должна была вернуться с задания и снова выйти в море. Пока лодка будет приведена в боевую готовность и команда возвратится из отпуска, пройдут недели. Молодого фенриха, жаждавшего деятельности, это обрекало на томительное ожидание.
Чтобы занять себя чем-нибудь, Коппельман читал последние приказы: ежедневные, общие, чрезвычайные, приказы по флоту, отряду, подводной лодке и так далее. И вскоре заметил, что за время его отсутствия в области морской тактики произошли некоторые изменения.
Из-за массированных дневных налетов вражеской авиации подводные лодки выходили в море ночью. Тогда англичане сконструировали мощные прожекторы, которые включались самолетами, как только их средства радиолокационного контроля засекали корабль. Прожекторы излучали такой яркий свет, что артиллерийские расчеты на лодках не могли вести прицельного огня.
Этот дьявольский прибор англичане называли "подсветкой", или "трупным светом". Многие лодки стали жертвой нового изобретения. Дениц издал по этому поводу специальную инструкцию. Лодки ночью должны были находиться в погруженном состоянии и всплывать на подзарядку батарей только днем, отражая налеты авиации огнем бортового оружия в том случае, если погружение станет невозможным.
Хельмут Коппельман задумался над словами, сказанными гросс-адмиралом: "Наступят жестокие времена, но мы победим…" Жестокие времена, времена массовой гибели уже наступили.
Хельмут с нетерпением ожидал прибытия лодки. Командир отряда вызвал его к себе. Лицо его было серьезным. Связь с лодкой отсутствовала несколько дней. Очевидно, она была атакована. Последнее донесение было получено из пункта, расположенного в нескольких сотнях миль от берега. Никто не знал, что с ней произошло.
На флоте не принято, чтобы моряк, независимо от того, молод он или стар, матрос или адмирал, сидел без дела. Деятельный адъютант нашел подходящую работу томящемуся от безделья фенриху. Коппельман стал дежурным секретарем в командирском бункере.
- Это высокое назначение, - сказал адъютант. - Обычно такие обязанности выполняет офицер.
Коппельман был весьма польщен этим обстоятельством.