***
Гербера вызвали к обер-лейтенанту Рау. Тот был озабочен.
- Мы должны вести политическую подготовку. Приказ руководства. Этим займетесь вы, Гербер! В служебном плане для этих целей предусмотрено полтора часа. Осветите вопросы, связанные с восточным фронтом. Сделайте упор на Средиземное море, Атлантику, побережье Ла-Манша и Норвегию. Во всяком случае, ясно, что вторжение явится решающим поражением англо-американцев… Вы же знаете!
Гербер промолчал: чем ему заполнить девяносто минут? Но Рау еще не закончил. Самое важное он приберег под конец:
- У нас в гостях будет офицер из штаба соединения. Мобилизуйте все свои способности. Помните, что вы скоро будете произведены в обер-фенрихи.
Этого еще не хватало! Контролер, вне всякого сомнения, тертый калач. Со своими заботами Гербер отправился к лейтенанту Адаму. Тот утешил его:
- Не так страшен черт, как его малюют, мой дорогой. Понятно, в этой ситуации мы вынуждены будем сделать перекур: наши люди не привыкли так долго слушать. Обычные 10 минут растянем на 15. Если вы начнете на 5 минут позже и кончите на 15 минут раньше, на разговоры останется только час.
Гербер почувствовал себя несколько увереннее. А когда Адам посоветовал ему придерживаться газетного текста и полностью исключить собственные комментарии, камень свалился с его души. Он с благодарностью посмотрел на своего начальника. Адам настоящий друг, на которого можно положиться.
Вооруженный целой пачкой газет, Гербер сел в тихий уголок и принялся штудировать передовые статьи и сводки верховного командования. Положение в Италии было запутанным, но, очевидно, далеко не безнадежным. Немецкие парашютисты освободили Муссолини. Северная и Центральная Италия находилась прочно в немецких руках. Фронт у Монте-Кассино стабилизировался.
Во фронтовом выпуске "Фелькишер беобахтер" Гербер читал:
"Швейцарская газета при рассмотрении положения в Италии пришла к заключению: "Если бы только немецкие дивизии обороняли Сицилию, то акции англичан и американцев не могли быть удачными. При этом бои в Италии не приняли бы масштабов, которых удалось достигнуть англичанам и американцам при попытке вторжения. В Италии немецкая оборона создавалась в кратчайшие сроки, поскольку войска Бадольо угрожали внутренним линиям коммуникаций вермахта, а некоторые генералы в предательских целях подставляли целые дивизии под удар противнику и размещали соединения итальянцев между немецкими войсками.
На западе все было иначе. Повсюду, где наступали войска Эйзенхауэра, они наталкивались на немецких солдат, на мощную современную оборону. Здесь проверялся на практике опыт войны, использовались все естественные возможности и условия, задействовались все технические средства, созданные в процессе войны…"
Ну вот! Как раз то, что требовал Рау. Швейцарская газета! Гербер задумался: "Где закончить эту цитату? Написали ли швейцарцы статью лишь о Сицилии или по другим вопросам обстановки на фронтах?" Безусловно, нет. Но при чтении статей подряд можно было подумать, что излагается точка зрения нейтрального обозревателя. Ученики колченого министра пропаганды во всяком случае знали свое дело.
Занятия состоялись на следующий день пополудни в помещении штаба соединения. Гербер доложил о готовности к лекции. Рау и обер-лейтенант из штаба сели в первом ряду. Адам демонстративно занял место за ними. Он ободряюще кивнул Герберу. Во время перерыва офицеры отправились в буфет и пропустили стаканчик-другой. Через четверть часа Гербер вновь загнал своих шестьдесят баранов в зал и терпеливо ждал, пока высокопоставленные начальники вновь займут места.
Италия, Норвегия, Атлантика… В заключение Гербер привел роскошную цитату из "Фелькишер беобахтер".
- У вас хорошо получилось, - одобрил обер-лейтенант из штаба и подал Герберу руку. - Теперь даже швейцарцы придерживаются мнения, что вторжение союзников должно провалиться. А уж мы-то и подавно не должны терять надежды.
Через три дня Гербер был произведен в обер-фенрихи. Адам поздравил его первым, многозначительно подмигнув при этом.
***
Весна пришла уже в начале марта. Повсюду пробивалась зелень, и вскоре вишни покрылись снежно-белыми цветами. "Дома у нас, конечно, еще лежит снег", - думал Гербер. Тоска по родине угнетала его.
Подготовка к отражению ожидаемого вторжения продолжалась. Позиции укреплялись, к побережью перебрасывались новые части. Даже экипажи кораблей должны были в течение недели принимать участие в возведении укреплений. Рау передал командование Герберу. Рыли окопы, на полянах вкапывали в шахматном порядке бревна - защитный лес из свай.
- Против грузовых планеров, - сказал кто-то с важной миной.
Поезда ходили теперь с "зенитным" вагоном: на товарной платформе монтировались обычно две счетверенные 20-миллиметровые установки, по бокам прикрытые от осколков мешками с песком. "Москиты", "тандерболты", "мустанги" систематически охотились за немецкими военными транспортами, обрабатывая их бомбами и всеми видами бортового оружия. Вдоль магистралей валялись остатки сгоревших составов, сошедших с путей локомотивов, разбитых вагонов… Для борьбы с воздушными налетами счетверенной зенитной установки было явно недостаточно.
Ширилась борьба участников движения Сопротивления в оккупированной Франции. Ночью в воздух летели мосты, взрывались рельсы, осуществлялись нападения на немецкие автоколонны. Партизаны из маки всячески затрудняли возможность воинских перевозок к каналу. Вермахт мстил гражданскому населению: красные объявления сообщали о том, кто из мирных жителей казнен в порядке возмездия. И ненависть к немецким оккупантам принимала всенародный характер.
***
Положение на Атлантическом побережье было далеко не блестящим. Крайне необходимые материалы и снаряжение приходили в Сен-Мало с большим опозданием. Некоторые виды снабжения вообще не поступали на флот, и их ждали понапрасну.
Запретили отпуска. И это теперь, когда как раз подошла его, Гербера, очередь побывать дома! Командир дал ему один выходной день. Один-единственный день взамен положенных трех недель. И за это он еще должен рассыпаться в благодарностях!
Гербер решил использовать свой выходной на все сто процентов. Наконец-то он сможет как следует осмотреть старый город.
Сен-Мало, возведенный на скалистом острове, являлся хорошо защищенной крепостью. Об этом свидетельствовали мощные стены. Искусственная дамба к материку и порт были сооружены позднее.
Рядом с главными воротами находился большой комплекс зданий с четырьмя мощными башнями по углам - замок. Это сооружение архитекторы как бы вписали в крепостную стену. Сегодня площадки на башнях служили местом установки зенитных батарей. Грозно смотрели в небо орудийные стволы.
Через массивные двойные двери Гербер вышел в старый город. Дома из серого гранита были похожи друг на друга, и на это была своя причина. В 1693 году англичане обстреляли Сен-Мало и взорвали его с помощью брандера, начиненного 200 бочками пороха. Но жители города были упрямы и вскоре вновь отстроили его в том же стиле и из того же материала, что и прежде.
На самой высокой точке скалы стоял собор святого Винцента. Его готическая башня являлась символом города, и ее было видно издалека. Возвращаясь из морского похода, Гербер брал пеленг на колокольню.
Он снял фуражку и с чувством невольного страха вошел внутрь собора. Пестрые витражи слабо пропускали солнечный свет. Несколько старух молились перед статуей святого. Глубоко взволнованный тишиной и величием храма, Гербер подумал о своих товарищах, так рано погибших. Имела ли хоть какой-то смысл их смерть? Имеет ли смысл вся эта война, длящаяся четыре с половиной года и уже поглотившая миллионы жизней?
Гербер вышел из собора и пошел через город к малым воротам. По узкой лестнице он поднялся к вершине стены. Калитка была закрыта, но за мелкую монету старая женщина, проживавшая в башне, впустила его.
Со стены открывался вид на серо-голубые крыши и печные трубы, на рейд и окрестности до курорта Динард. Перед войной в этой бухте стояли яхты богатых англичан.
За шлюзами раскинулось предместье. Гербер знал его лишь по карте - Сен-Серван. На вершине округлого холма стоял белый, далеко протянувшийся комплекс зданий - очевидно, госпиталь.
Гербер пошел вдоль городской стены. Непосредственно за поворотом перед ним открылся порт с тремя акваториями. Лодки казались игрушечными. Маленький пароходик оставлял за собой густой шлейф дыма. Глядя на него, Гербер вспомнил свой первый морской поход. С тех пор прошло уже два года. Он был тогда матросом. Когда Гербер повернул к старому замку, его взору предстал пляж Сен-Томас. Сейчас из-за минных заграждений купание в море было запрещено.
Далеко за внешним рейдом виднелись бесчисленные рыболовецкие суденышки. Руководство порта выделило для рыбаков определенный район, свободный от мин. Издали рыболовецкие парусники выглядели как рой каких-то неведомых насекомых.
Где-то там, за рейдом, простирались знаменитые устричные отмели. Их сдавали в аренду акционерной компании, и рыбаки добывали там помимо устриц и другие морские деликатесы. Поэтому ассортимент их на рынке и в ресторанах был довольно большим. Герберу вдруг захотелось хорошенько закусить.
Из мира мечты в мир суровой действительности его вернул шум боя. На город пикировали с полуприглушенными моторами "москиты". Они обстреляли порт и находившиеся там суда.
- Проклятая война! - выругался Гербер. - Даже здесь, наверху, нельзя найти покоя.
До вечера он пробыл в городе, блуждая без определенной цели по тесным улочкам пиратского логова. Вдруг послышался шум и крики. Неподалеку разгорелась драка. Моряки и парашютисты ожесточенно обрабатывали друг друга кулаками. Два выбитых зуба уже валялись на мостовой.
Некоторые благоразумные люди с той и с другой стороны пытались растащить расходившихся вояк, которые походили на задиристых петухов. Слышалась громкая перебранка. Каждый обвинял другого в возникшей перепалке. "В драке как на войне", - подумал Гербер. Разъяренные люди стояли друг против друга. На одной стороне - матросы, на другой - парашютисты.
Гербер ринулся в центр. Два обер-егеря помогли ему. Как выяснилось, причина ссоры была пустячной. Обе группы шли по тротуару навстречу, и никто не хотел уступать дорогу. Острая шутка, несколько бранных слов - и завязалась потасовка. Выяснение отношений велось на повышенных тонах. Большинство вояк находились в подпитии, и их объяснения было трудно понять.
В это время из боковой улочки послышался топот подкованных сапог, не предвещавший ничего хорошего. Он не мог принадлежать парашютистам - они носили высокие ботинки со шнурками на толстой резиновой подошве. Моряки были обуты в легкие полуботинки. Подбитые гвоздями сапоги на корабле вообще не увидишь. Такой топот могли издавать только жандармы.
Перед этими "цепными псами" как моряки, так и парашютисты испытывали панический страх. Жандармы были жестоки, беспощадны. Любого "подозрительного" они зверски избивали. Встречи с ними часто заканчивались полевым судом или штрафными ротами.
В течение нескольких секунд толпа дерущихся рассеялась. Обер-егеря, убегая, захватили с собой и Гербера. Отработанными приемами они взломали первую попавшуюся дверь и через какие-то бочки и ящики проскочили к соседнему кварталу. Гербер едва за ними поспевал. Ему не хватало кошачьей хватки парашютистов.
Наконец они сделали короткую остановку. Бешеный бег с препятствиями, кажется, не произвел на тренированных парашютистов никакого впечатления, а у Гербера уже перехватило дыхание и сердце готово было выпрыгнуть из груди. В тени какого-то подъезда они прислушались: все ли спокойно?
В этот момент из-за угла показались жандармы. Их легко было распознать по стальным шлемам и блестящим нагрудным бляхам.
Бежать было поздно. Тесно прижавшись друг к другу, стояли в тени подъезда три беглеца. Гербер затаил дыхание. Парашютисты опустили руки в карманы.
Им повезло. Жандармы прошагали мимо, не заметив их. Товарищи по несчастью подождали несколько минут и осторожно по извилистым переулкам пробрались к рыбному рынку. Теперь можно было не бояться. Недавно туманным утром здесь, прямо на мостовой, был обнаружен мертвый жандарм. Расследование ничего не дало. С тех пор ни один патруль не заходил в этот район.
Гербер пригласил своих новых товарищей выпить бутылку вина. Парашютисты были под Монте-Кассино и имели много наград от командира дивизии генерала Рамке. Они гордились своим прозвищем - "зеленые черти". Их рассказы превосходили все, что он до сих пор слышал от военных моряков. А это о чем-то говорило!
- …От вокзала нас отвозили на автомашинах, так как поезда дальше не ходили. Первая машина должна была разведать и обозначить нам дорогу. С этой целью мы у каждого городского коменданта забирали с собой сколько можно арестованных итальянцев. А за городом наш командир вешал их одного за другим на придорожных деревьях. Поэтому мы всегда были уверены, что не сбились с пути…
- …Наша рота дружно отправилась в кабаре. Всех посторонних, прыгунов и прочих паяцев просто выгнали в подштанниках на улицу. Перед дверью выставили двух часовых с автоматами и - давай! С баб их тряпки долой, и всех их, включая старух, так обработали… что заведение три дня было закрыто. Обезьянки заболели…
- …В Рене все выпили. Делать там было нечего. Железная дорога не работала: она была разбита авиацией томми. Мы должны были до Мало топать пехом. Об этом не могло быть и речи. Мы же егеря, а не пехота! Стали мы по углам улиц в середине города и начали задерживать всех французов на велосипедах. Пистолет к морде: "Слезай, месье!" И поехали на колесах…
Гербер спросил, зачем в подъезде они схватились за карманы. Ухмыляясь, обер-егеря достали специальные ножи. При нажиме кнопки выскакивал широкий клинок. Гербер попробовал его и убедился, что он был остр как бритва.
- Если бы нас эти псы обнаружили… - Они сделали красноречивое движение. - "Вы можете поступать как вам вздумается, даже убить человека, - внушал нам батальонный командир, - лишь бы вас не поймали. Если поймают, то вам придется отвечать. Но только за то, что вы попались. Только за то, что попались".
По этим законам парашютисты и жили.
У Гербера мороз побежал по коже. С такими чудовищами вряд ли удастся завоевать симпатии народов оккупированных стран. Он смутно чувствовал, что за все это когда-то придется расплачиваться.
Гербер закончил ежедневную войну с бумагами. Были проверены ведомости материального снабжения, подготовлены к подписи донесения о штатной укомплектованности. В своей основе это было скучное занятие, составляющее в течение ряда десятилетий "священный" ритуал военно-морской бюрократии.
Среди корреспонденции находилось также донесение из штаба соединения, в котором указывалось, что в состав их экипажа направляются три новых матроса.
Через открытый иллюминатор Гербер увидел три фигуры с вещевыми мешками. Они бродили по пирсу. Может быть, это и были новички? При скудных транспортных возможностях мало вероятно, чтобы они так быстро прибыли, но он все же решил взглянуть на этих парней поближе.
- Ко мне! - приказал Гербер.
Он с трудом скрыл удивление: рядом с двумя матросами, которым было не более семнадцати, стоял - какое совпадение! - бывший завхоз их гимназии Ремиш. Было видно, что ему трудно нести тяжелый вещевой мешок. Его лицо покраснело, глаза, казались, вылезают из орбит.
Некоторые из членов экипажа подошли ближе и смотрели на новичков с нескрываемым интересом.
Сначала Гербер опросил двух молодых матросов: место рождения, возраст, профессия, образование, наклонности. При этом он заставил Ремиша попотеть.
- А вы?
- Матрос Ремиш, 36 лет, по профессии управляющий делами при гимназии.
- Превосходно, - иронически заметил Гербер: глупый Ремиш все еще не узнавал его. - Имеются ли у вас, матрос Ремиш, какие-либо особые наклонности?
- Так точно, господин обер-фенрих, - прохрипел Ремиш. - В СА я был гауптштурмфюрером и учился на курсах по подготовке командиров рот.
Гербер удовлетворенно кивнул и подчеркнуто, с издевкой заметил:
- Таких людей, как вы, мы ждем здесь с нетерпением!
Ремиш принял эти слова всерьез и вышел на шаг вперед. Он и вправду подумал, что его ждет какое-то особое назначение.
- А ну-ка назад, в строй, вы гауптштурмматрос! - крикнул Гербер.
Все засмеялись. Гауптштурмфюрер СА в должности рядового матроса! Такого видеть им еще не приходилось.
Ремиш смущенно взглянул в лицо высокого обер-фенриха. Постепенно он начал что-то припоминать, и чувство глубокого сожаления, что все обернулось таким образом, охватило его.
Гербер просматривал личные документы прибывших, но в документах у Ремиша не нашел никаких записей о том, почему он потерял свое прекрасное место. Это была вопиющая несправедливость. Гербер вспомнил о Моппеле. Он не чувствовал теперь себя связанным обещанием. В кают-компании он рассказал все, что знал о Ремише. Обер-лейтенант Рау и Адам внимательно слушали. Причины взлета и падения гауптштурмфюрера вскоре стали достоянием всей команды, так как подобные секреты здесь не хранили. Его прошлое в СА ему еще простили бы, но спекуляцию продовольствием в тылу - ни при каких условиях.
На следующее утро Ремиш был назначен на уборку палубы. Он должен был поливать ее водой. Матрос сунул ему в руки ведро с привязанным к ручке длинным концом веревки. С помощью этого простого устройства нужно было доставать воду из-за борта.
Ремиш нерешительно взял ведро.
- Быстро! - крикнул обер-боцман.
Ведро полетело за борт. И тут случилось самое неприятное. Или Ремиш не смог удержать конец, или ему кто-то наступил на ногу, но он упустил ведро, и оно вместе с веревкой скрылось в глубине.
Обер-боцман рассвирепел:
- Я сказал - быстрее, вы, незадачливый гауптштурмфюрер!
Все катались со смеху над этой шуткой обер-боцмана. На несколько минут даже перестали работать, хотя это бывало редко. Радисты, которые обычно при уборке палубы скрывались в своей рубке, выбежали наверх и оживленно обсуждали происшествие.
Утопленное ведро нужно было достать. Обер-боцман приказал виновному раздеться и нырять до тех пор, пока не найдет казенное имущество. Удовольствия это доставляло мало, так как вода у пирса была загрязнена нечистотами, нефтью и отвратительно пахла.
Ремиш послушно выполнил команду. Через несколько секунд он вынырнул, не достав ведра. Его заставили прыгать еще раз - и вновь бесполезно: Ремиш был плохим ныряльщиком.
- Тогда прыгайте со штурманской рубки! - приказал обер-боцман.
Какой-то матрос с готовностью показал ему дорогу. С трехметровой высоты Ремиш шлепнулся животом о воду - и тоже совершенно безрезультатно.
На палубе поднялся дикий рев, когда Ремиш вынырнул. Под водой он потерял ориентировку и ударился головой о борт, посадив на лбу большую шишку.
Ведро позже подняли с помощью надувной лодки двумя "кошками". Ремиш же покрылся весь грязной сине-зеленой пленкой.
- Сегодня вечером помогите ему основательно отмыться, - промолвил Шмаддинг.
- Так точно, господин обер-боцман! - ответил хор веселых голосов.