- Тебе следовало бы самому выйти на звонок. Катерина - старый человек, - с упреком сказала Мария Михайловна.
Пристыженный, Виктор не успел ответить, - в столовую вошел молодой инженер Сергей Александрович Глинский. Светлосерый костюм прекрасно сидел на его стройной фигуре спортсмена. Но во всем: и в одежде и в том, как он держал себя, сквозила немного нарочитая щеголеватость, словно Глинский хотел показать каждому: "Видите какой я элегантный…"
Виктор терпеть не мог Глинского и искал случая сказать ему какую-нибудь колкость. Инженер относился к Виктору сдержанно-любезно, но с нескрываемым оттенком собственного превосходства. Это еще больше возбуждало против него самолюбивого юношу.
- Дождя еще нет, но столько пыли в воздухе - дышать нечем. До дома мне еще далеко и я решил просить приюта у вас, - сказал Глинский здороваясь.
- Очень хорошо, Сергей Александрович, - приветливо улыбнулась Мария Михайловна. - Пришли как раз во-время: сейчас будем пить чай.
Виктор, перелистывая иллюстрированный журнал, бросил реплику:
- Конечно, без уважительных причин вы к нам не заходите!
Мария Михайловна умоляюще взглянула на сына. Вспыльчивый, резкий, Виктор иногда казался даже грубым. Близкие знали, что он добр, отзывчив, но посторонние могли думать иначе.
Глинский сделал вид, что не заметил выходки Виктора, и подошел к пианино.
- Разрешите посмотреть ноты, - обратился он к хозяйке. - Я слышал, что Наталья Николаевна приобрела последние новинки.
Он протянул было руку к аккуратной стопке нотных тетрадей, но резкий порыв ветра распахнул окно. Ноты разлетелись во все стороны, инженер бросился их собирать. Виктор с трудом закрыл окно.
Снаружи свирепствовал настоящий ураган.
Крупные редкие капли причудливым узором легли на широкую пыльную дорогу, и сразу же хлынул ливень.
И какой ливень! Через несколько минут по улице бежали мутные ручьи. Виктор, прижавшись лбом к стеклу, с интересом наблюдал грозу. Блеснула молния, за ней последовал оглушительный удар грома.
- Витя, - бросилась к сыну Мария Михайловна, - отойди от окна!
Виктор нехотя отошел и со скучающим видом снова уселся на диван.
- С детства боюсь грозы, - обращаясь к инженеру, сказала Мария Михайловна. - Мне было 10 лет, когда моя бабушка вот так же стояла у окна во время грозы. Ее ударила молния, она почернела, как уголь. Что с ней только не делали, все надеялись - отойдет. Ничего не помогло. Пушки в гражданскую войну меня так не пугали, как гром.
Глинский улыбнулся:
- При современной технике, Мария Михайловна, гроза не опасна. А вот ливень и град действительно могут причинить вред.
- Урожай в этом году обещает быть хорошим, - рассеянно сказала Мария Михайловна. Она старалась поддерживать разговор, но ее мысли невольно уносились далеко.
"Где сейчас Николай? - думала она. - Как он посадит машину в такую страшную грозу? Ведь даже в хорошую погоду этот полет - не без риска для жизни".
Словно сквозь сон, слышала Мария Михайловна оживленные голоса. Виктор о чем-то спорил с Глинским. Смысл произнесенных ими слов не доходил до сознания. И только резкий тон сына вернул ее к действительности:
- …Инженеры бывают разные!
- Более опытные и менее опытные, талантливые и бездарные, - вежливо продолжил Глинский.
- Точнее, попадаются и пустоцветы с дипломом, - вторично прервал его Виктор. - Вот Андрей Родченко - это настоящий советский инженер. Такого инженера все уважают: и рабочие, и начальство.
- Ну, к Родченко-то вы пристрастны, - возразили Сергей Александрович, - он ведь у вас в семье свой человек.
- Я очень люблю Андрея, - переменив тон; тепло и серьезно сказал Виктор, - но независимо от моих личных чувств к нему, он талантливый изобретатель.
- Вы имеете в виду его моторы? - с легкой иронией спросил Глинский. И не ожидая ответа, продолжал тоном профессора, читающего лекцию своим молодым ученикам: - Дизельные авиамоторы, работающие на тяжелом топливе, - далеко не новая проблема. Выдающиеся зарубежные конструкторы, в том числе и Юнкере, не раз пытались применить дизель в авиации, и что же? - Ничего! Им не удалось! По-прежнему дизельный авиамотор весьма ненадежен, может отказать в самые ответственные моменты. Таких случаев было не мало. Летать на дизелях - это значит рисковать машиной и даже жизнью. Инженер Родченко больше года работал над первой своей конструкцией дизеля, оказавшейся абсолютно непригодной.
- А зато второй вариант - удачный. Пошел в серию, - перебил Виктор.
- Действительно пошел в серию, но пользы от него мало, - снисходительно заявил Сергей Александрович. - Ни один конструктор не ставит этих моторов на свой самолет. Да и сам Родченко не очень ими доволен. Поэтому он и старается создать более мощные моторы, чтобы реабилитировать себя. Я все время следил за постройкой этих моторов и нахожу, что они не надежны для эксплуатации. Летать с дизелями Родченко - опасно.
Мария Михайловна, мешавшая ложечкой давно растаявший сахар, встрепенулась:
- Почему опасно, Сергей Александрович?
- Дорогая Мария Михайловна, - поспешил ответить Глинский, - для такого искусного летчика, как Николай Николаевич, полет с моторами Родченко, конечно, не опасен. Он в любом случае сумеет дотянуть машину до аэродрома. Что же касается обыкновенных, средних летчиков, то они далеко не улетят. А моторы у нас готовят не для отдельных экспериментов.
Виктор с трудом сдерживал накипавший гнев.
- Не волнуйся, мама, - обнял он за плечи Марию Михайловну, - ты разве не знаешь отца? Неужели он бы стал кривить душой и напрасно хвалить Андрея за его мотор?
- Мария Михайловна! - позвала Катерина из детской.
- Извините, - это, наверно, Юрик с Верочкой никак поладить не могут. Необходим материнский авторитет, - с улыбкой сказала Киреева, поднимаясь из-за стола.
Как только она вышла, Виктор подсел поближе к инженеру:
- Смотрю я на вас… Прекрасно сшитый пиджак, шикарный галстук, а таких великолепных туфель на каучуке нет ни у кого во всем городе, не только что на заводе.
- Что вы хотите этим сказать? - настороженно спросил Сергей Александрович.
- Ничего особенного, - пожал плечами Виктор. - Внешний лоск - вещь невредная, так же как и туфли на каучуке. Все это вы приобрели во время заграничной командировки. Приобрели для себя. А мне бы хотелось знать, что получил в результате вашего путешествия завод?
С изысканным полупоклоном Глинский ответил в тон Виктору:
- Об этом знает директор завода и все, кому положено знать. А вы, юноша, вероятно, слыхали, что существуют производственные тайны. Интересоваться ими я вам не рекомендую.
- Разговорчиками о производственных, военных и других тайнах часто прикрывают пустоту, - вспылил Виктор.
Сергей Александрович молча пожал плечами.
Инженер на десять лет старше своего собеседника, несмотря на это, постоянные колкости Виктора выводят его из равновесия, и только воспоминание о нежном девичьем лице заставляет сдерживаться. Глинский любит Наташу Кирееву и надеется назвать ее своей женой. Не в его интересах ссориться с Наташиным братом.
Виктор сразу остыл и понял, что зашел слишком далеко. Но признаться в этом перед Глинским, да еще извиниться было выше его сил.
Потянулись минуты напряженного молчания.
- Можно к вам? - раздался из передней девичий голос.
Виктор радостно откликнулся:
- Конечно, можно! Заходи, заходи, Тася. Девушка вошла и остановилась у порога. Она была закутана в серый дождевой плащ. Струйки воды скатывались с капюшона и медленно ползли вниз.
- Дальше не пойду, Витя, - сказала девушка. - Я же совсем мокрая. Видишь, с меня течет. Наташа дома?
- Наташи нет, - ответил Виктор, осторожно снимая дождевик с узких девичьих плеч.
- А почему у тебя туфли сухие? - удивился он. Простенькие парусиновые лодочки на стройных загорелых ногах выглядели так, словно их только что принесли из магазина: белые, без единого пятнышка.
- А я их под плащом несла, босиком шла, - спокойно ответила Тася.
Сергей Александрович с любопытством посмотрел на нее. Неважно сшитое клетчатое платье не могло скрыть изящества ее хрупкой фигуры. Длинные темные косы оттягивали назад маленькую головку. Тонкое бледное лицо освещалось большими синими глазами. Эти глаза, опушенные темными ресницами, умоляюще смотрели на Виктора:
- Витенька, милый, где мне найти Наташу? Я ведь из-за нее в такой дождь пришла. Нужна она мне очень.
- Рад бы помочь тебе, но Наташа прямо из института поедет на аэродром встречать отца. А в чем там У тебя дело, если не секрет?
- Какой секрет! Письмо от пионеров привезла Наташе. - Тася достала из кармана узенький белый конверт и протянула его Виктору.
- Вот, передай! - И тут же спохватилась: - А как я ответ получу? Мне ответ срочно нужен.
- Письмо не запечатано. Можно я прочту, вместе сообразим, как быть, - предложил Виктор.
- Пожалуйста, читай, - согласилась Тася. Виктор прочел вслух:
- "Дорогая Наташа! Вы сами были пионеркой и пионервожатой, поэтому вы поймете нас и поможете. Завтра у нас в лагере встреча с Героем Советского Союза товарищем Дружининым. Он нам расскажет о себе. А мы для него будем показывать наши лучшие танцевальные номера. Мы их уже давно готовим. Но дядя Вася сегодня заболел и некому играть на баяне. У нас в лагере есть и пианино. Мы знаем - вы хорошо играете на пианино. Только, пожалуйста, не отказывайтесь, а то у нас все сорвется".
Полстраницы было занято старательно выведенными подписями.
- Это ты научила? - спросил Виктор Тасю.
- Я, - ответила девушка. - Когда Наташа была нашей пионервожатой, на всех вечерах играла. Ты-то разве забыл?
- Наталья Николаевна не сможет завтра провести вечер у пионеров, - неожиданно вмешался Глинский. - Она идет слушать "Кармен". Поют москвичи.
- Наташа не откажет пионерам! - запальчиво крикнул Виктор.
Тася стояла в раздумье:
- Я помню, что Наташа и раньше очень любила эту оперу. Она, наверно, нам не откажет, но лишит себя большого удовольствия. Мне не хочется этого, Витя. Как же быть?
Тася вопросительно подняла глаза на Виктора.
- Добрая ты, Тася! - растроганно сказал юноша. - Хочешь я приеду к вам и буду, как дядя Вася, на баяне играть?
- Конечно, хочу, - обрадовалась Тася, - а я и забыла, что ты играешь на баяне. Это будет замечательно! Непременно приходи завтра к десяти утра на репетицию.
Маленькие розовые губы открылись в радостной улыбке. От этой улыбки, от блеска зубов лицо Таси стало таким чудесным, что и Глинский невольно залюбовался ею.
Виктор не сводил с Таси глаз:
- Я провожу тебя, можно?
- Не надо, я побегу… Мама ждет, еще рассердится. Смотри, не забудь завтра! - Последние слова донеслись издалека.
Виктор сорвал с вешалки свой плащ и побежал вслед за девушкой.
Буря уже стихала, но ливень продолжался с прежней силой. Таси нигде не было видно. По улице, как светлячки, то потухали, то снова загорались огни ручных электрических фонариков. "Куда она исчезла?"
- Тася! Тася! - кричал Виктор.
Словно в ответ, раздался автомобильный гудок, и, разбрызгивая воду, подъехал легковой автомобиль.
- Отец! - бросился Виктор.
Но он ошибся. В машине сидела Наташа.
- Витя! - обрадованно крикнула она, - перенеси меня, пожалуйста, через этот поток, а то я в белых туфлях.
- Почему ты явилась в такой ливень? - спросил Виктор сестру и поздоровался с шофером.
- Замерзла я, Витенька, - пожаловалась Наташа. - Попробуй-ка в таком воздушном туалете просидеть несколько часов на аэродроме. Я хотела позвонить домой, чтобы мне прислали пальто и галоши, но из-за грозы телефон не работал.
- А кто бы тебе повез в такой ливень? - возмутился Виктор. - Об этом ты подумала?
- Не злись, пожалуйста, Витя. Признаюсь, не подумала! - весело откликнулась Наташа.
- Как папа? - переходя на мирный тон, спросил Виктор.
- Ему по радио сообщили, какая у нас погода. Ко, ведь ты знаешь отца, он распорядился приготовить прожекторы. Его ждут через час. Вот я и решила съездить домой переодеться. Мама, конечно, беспокоится?
- И как всегда, старается это скрыть, - ответил Виктор и поднял Наташу. - Тяжелая же ты, сестренка! Как бы тебя не уронить, - пошутил он и тут же споткнулся.
- Ты и на самом деле не урони! - испугалась Наташа.
Виктор благополучно поставил ее перед парадной дверью и нажал кнопку звонка. Дверь открыла Катерина.
- Тетя Катя, дорогая, полжизни отдам за чашку горячего чая, - заявила девушка.
- Наташа, - остановил Виктор сестру, - у нас торчит этот франт.
- Ну и что же? - рассмеялась Наташа.
Мария Михайловна продолжала возиться с малышами в детской. Глинский сидел в одиночестве у потухшего самовара. Увидев Наташу, он поспешно поднялся ей навстречу. Наташа окинула взглядом его высокий белый лоб, узкое бледное лицо и смущенно извинилась:
- Я очень спешу, через пятнадцать минут еду обратно на аэродром.
- Разрешите, Наталья Николаевна, проводить вас? - попросил Глинский.
- Пожалуйста, - не совсем твердо ответила Наташа.
Ей не хотелось обижать его отказом. Но ее смущало, что отец, как и Виктор, не особенно жаловал франтоватого инженера.
Словно угадывая ее мысли, Сергей Александрович добавил:
- С аэродрома я вызову свою машину и проеду на завод, мне необходимо проверить работу нового агрегата.
Мария Михайловна услышала Наташин голос и вышла в столовую.
- Как отец? Сел где-нибудь? - спросила она волнуясь.
- Все хорошо, мама, - скоро прилетит! - поспешила успокоить ее девушка.
Мария Михайловна повеселела. Наташа быстро переоделась и вместе с Виктором и Глинским уехала на аэродром.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Николай Николаевич вел машину к городу. До родного аэродрома осталось не больше часа полета. По распоряжению командира Волков радировал:
- Все в порядке. Приготовьтесь к встрече.
Густая черная масса, поглотившая звезды, внезапно придвинулась к самолету. На переднем стекле появились крупные дождевые капли. И тут же гроза со страшной силой обрушилась на самолет. Его, как пылинку, подхватило и потащило вверх. Молния почти непрерывно освещала кабину. Аэродинамические приборы резко меняли свои показания, стрелка магнитного компаса вертелась, словно карусель. На винтах и крыльях вспыхивали яркие электрические искры. Самолет то и дело скользил на крыло. Чемоданы, инструмент и другие предметы с грохотом гуляли по машине. Радиостанцию пришлось выключить.
Такую картину Николай Николаевич наблюдал впервые за всю свою летную жизнь. У него не было уверенности, что машина выдержит. И на всякий случай он дал команду Морозову, Волкову и Родченко надеть нагрудные парашюты и, если машина начнет разваливаться, немедленно выброситься.
Николай Николаевич напрягал все свои силы, чтобы вести самолет по прямой. Ему стало душно, он рванул застежку-молнию, освобождая сдавленную комбинезоном грудь. Мучительно трудно найти решение: как вырваться из грозовой тучи? Попробовал перевести самолет в пике. Но какая-то непреодолимая сила держала его и несла с собой. От бросков скорость ежесекундно менялась - то доходила до пятисот километров в час, то падала почти до нуля. Яркие искры слепили глаза. От непрерывных ударов грома шумело в ушах.
Сколько времени находились они в плену у разбушевавшейся стихии, Николай Николаевич не знал: трудно было выбрать момент взглянуть на часы. Ориентировка была потеряна. Радиосвязи с аэродромом не было.
"Не слишком ли много приключений для одного рабочего дня?" - подумал Киреев, и тут же увидел: в разрыве облаков блестит луч вертящегося маяка. Самолет находился на подступах к аэродрому. На земле услышали звук моторов. Немедленно зажглись стартовые огни.
Но как сесть в такую погоду?
Киреев был готов летать до утра, только бы хватило горючего. Но Морозов предупредил: горючего осталось на двадцать минут.
"Неужели придется бросать машину, да еще на своем аэродроме…"
В надежде, что гроза затихнет, Николай Николаевич делал один круг за другим. Минуты летели… Не было никакого просвета, никакой надежды - гроза продолжалась с прежней силой. Стараясь говорить спокойно, Николай Николаевич дал распоряжение: немедленно прыгать всем.
- А вы… ведь тоже? - спросил Андрей.
- Конечно, - сердито ответил Киреев и повторил приказ оставить самолет.
Через несколько минут он справился по телефону, не задержался ли кто-нибудь. Ответа не последовало, значит, все в порядке: можно прыгать и ему.
Прощальным взглядом Николай Николаевич окинул кабину, приборы. Еще несколько минут - от всего этого останутся жалкие обломки. А моторы? Опытные моторы… Нет, это было свыше его сил!
"Одному можно и рискнуть. Попробую посадить самолет".
Киреев развернул машину и стал планировать.
На высоте двухсот метров он ясно увидел освещенную молнией посадочную полосу, всю залитую водой. Сделать еще один круг не удалось, моторы начали давать перебои. Справа мелькнула летная станция. Летчик успел заметить, что садится поперек старта с боковым ветром. Моторы остановились…
Лучи прожекторов промелькнули под самолетом в тот момент, когда он должен был коснуться земли. Наступила темнота. Николай Николаевич крепко держал штурвал, нащупывая землю. Машина ударилась одним колесом и взмыла вверх.
Блеснула молния. Воспользовавшись ее ярким светом, летчик выровнял машину. После вспышки стало еще темнее. На этот раз самолет ударился обоими колесами и, развернувшись, шумно покатился по залитому водой полю.
Николай Николаевич не успел облегченно вздохнуть, - с колеса слетела покрышка. Машина застопорилась, стала на нос. Тут же сильный ветер опрокинул самолет и с треском бросил на спину.
Киреев повис на ремнях головой вниз. С трудом освободился и вылез в боковой люк. Дождь с грохотом падал на металлическую обшивку самолета. К месту посадки мчался автобус.