Все эти привычные утренние шумы не отвлекают Селивестрова от обязательных хозяйственных дум. Батальон не дивизия, а все-таки хозяйство… За всем нужен глаз, все надо предусмотреть.
Под досками и лапником, что набросаны на дне траншеи, похлюпывает. Подогревает повеселевшее мартовское солнце. Прибавляется талой воды. А что будет, когда настоящая ростепель нагрянет? Позиция батальона в низине, на речной болотине. Зальет окопы начисто. Селивестров смотрит на свои валенки, и мысли его сами собой настраиваются на соответствующий лад. Пришла пора менять зимнюю обувь на сапоги, надо послать в лес бойцов, чтобы наготовили половых решеток, найти способ отвести от окопов и блиндажей паводковые воды…
Большой, неповоротливый, широкоплечий, занятый своими делами и думами, майор Селивестров идет дальше, а вслед за ним по траншеям уже мчится ординарец.
- Хозяин прошел? Давно? Куда?
- Будто не знаешь…
И мчится ординарец дальше. Настигает Селивестрова у блиндажа пулеметчиков.
- Товарищ майор, вас срочно к телефону.
- Скажи, что через полчаса вернусь, - хмурится Селивестров. Не любит, когда отрывают от дела. Знают ведь в штабе полка, что утром он всегда на обходе.
- Срочно, товарищ майор! - Круглые, большие глаза ординарца округляются еще больше, розовощекое юное лицо испуганно вытягивается.
- Кто? - тихо спрашивает комбат.
- Не знаю. Капитан Суворков приказал пулей лететь. Адъютант батальона капитан Суворков - человек серьезный, бывалый. По пустякам горячку пороть не станет.
Майор поворачивает назад.
- Где тебя черти носят? - нетерпеливо гудит в телефонной трубке простуженный баритон командира полка майора Резника. - Добрый час жду.
- Сам знаешь.
Селивестров с Резником приятели, служат вместе с первых дней войны, еще недавно оба были ротными, потому позволяют себе не церемониться.
- У тебя что, какое-нибудь чепе?
- Нет. Полный порядок.
- А от тебя не скрыли?
- Еще не бывало такого.
- Пожалуй. От тебя не скроешь. Зачем же тогда "первый" вызывает?
- Меня? Вместе с тобой?
- В том-то и дело, что без меня.
- Зачем?
- А я откуда знаю? Приказал срочно тебя направить. Вот и все. А может, тебя тоже на полк переводят? - Эта мысль, очевидно, только-только пришла Резнику в голову, он обрадованно хохочет: - А что, очень даже стоящая кандидатура. Ну, Петро, за тобой банкет! - И спохватывается: - Погоди! Это как же… Без моего ведома забирают лучшего комбата!
- Ишь ты, уже успел собственником стать, - усмехается Селивестров.
- Погоди, на новой должности сам быстрехонько закуркулишься. Теории теориями, а своя рубашка в самом деле ближе к телу, - парирует Резник. - Ну, ни пуха ни пера! На обратном пути зайдешь.
- Добро.
"Первый" - командир дивизии полковник Гурьевских. Странный вызов. Гурьевских редко жалует комбатов вниманием. Вызывает лишь в исключительных случаях, когда предстоит поручить особо важное задание. И всегда вызывает вместе с командиром полка. Действовать через его голову полковник привычки не имеет. Это у него железный закон. А тут вдруг вызывает одного… Что могло случиться?
Полковник Гурьевских - кадровый командир. Не из запаса, как Селивестров с Резником. Несколько раз ранен. Контужен. Где-то в Белоруссии потерялась у полковника семья. Вдобавок ко всему во время январских боев под Великими Луками погиб его брат, командовавший ротой в соседней дивизии. В общем, хватил лиха Гурьевских за восемь месяцев войны. Поэтому Селивестров прощает ему излишнюю резкость и безапелляционный тон при разговоре с младшими командирами. Прощать-то прощает, а бывать у полковника не любит.
Майор вздыхает и повторно садится бриться. Приказывает ординарцу приготовить свежее обмундирование. От беседы с полковником он не ожидает ничего хорошего. Так что надо быть с иголочки. Помимо деловой требовательности Гурьевских к тому же невероятно придирчив к внешнему виду офицеров. Из окопа ты явился к нему или из театра - будь при всех регалиях, чистехонько выбритым и по полной форме.
Командир дивизии приветствует майора обычным кивком и садится. Завести разговор не спешит, вертит в руках какую-то бумажку. Селивестров стоит возле стола и гадает, что последует за этой паузой. Ему неприятно затянувшееся ожидание. Обычно Гурьевских ценит и свое, и чужое время: пришли к нему - приступает к делу сразу.
- Чаю не хотите? - вдруг предлагает комдив.
- Спасибо, уже позавтракал, - отказывается Селивестров.
- Ну, коль так… - Гурьевских барабанит тонкими пальцами по столу, и Селивестров начинает понимать, что комдиву хотелось поговорить неофициально, по-дружески, но он разучился за время войны принимать гостей, быть хлебосольным хозяином.
Майор жалеет, что отказался, но уже поздно.
- Вот что, - поразмыслив, произносит полковник. - Идемте прогуляемся. Тут к нам минометное подразделение прибыло…
- Слушаюсь, - по-казенному откликается майор и начинает волноваться - ему ясно, что пройтись полковник решил вовсе не из-за минометчиков, что думает он о чем-то другом.
На окраине лесной деревеньки высится наполовину сгоревший сарай. В уцелевшей половине его временно разместился минометный взвод, отдыхает после марша. Полковник машет дежурному лейтенанту - не надо рапорта - и направляется к минометам, стоящим в боевом положении под дощатым навесом.
- Вы свободны, лейтенант.
Они останавливаются у одного из минометов. В стороне топчется продрогший часовой, маячит у двери сарая обеспокоенный лейтенант. Гурьевских стучит мундштуком с потухшей самокруткой по минометному стволу. Тот отзывается глуховатым звоном.
- Хорош?
- Доброе оружие, - соглашается Селивестров, не зная, что этим хочет сказать комдив. Обычный 120-миллиметровый полковой миномет - экая невидаль!
- Новые, - говорит полковник.
- Да, - опять соглашается озадаченный Селивестров.
- Вам ни о чем это не говорит?
- Нет. - Селивестров не любит пожимать плечами.
- Да-с… До войны специальные трубы для минометных стволов поставляло единственное предприятие в стране - днепропетровский завод. А там теперь… Эти же новенькие. Не доходит?
- Нет.
- Да-с… Значит, где-нибудь на Урале уже организовали выпуск таких труб. Выходит, восполнена потеря днепропетровского завода.
- Теперь понимаю.
По худому, длинноносому лицу Гурьевских проскальзывает улыбка. Долговязый, прямой - про таких в народе говорят: аршин проглотил, - он еще раз пригибается, стучит по стволу, слушает:
- Вы, кажется, с Урала?
- Да. Кунгурский.
- Хороша у вас пещера.
- Да, хороша.
- Да-с… И с какого времени, Петр Христофорович, мы вместе воюем?
- С третьего дня войны.
- Правильно. С того дня вместе.
В апреле 1941 года военкомат направил инженера-гидрогеолога Селивестрова на военную переподготовку. Дело не новое. Селивестрову и раньше случалось уезжать на два-три месяца в лагеря. Но в июне его неожиданно аттестовали, стал он капитаном инженерных войск и срочно выехал на запад, в один из строящихся укрепрайонов. На новом месте прослужил всего двое суток. Едва успел встать на довольствие, получить койку в казарме и личное оружие, как началась война.
Все в штабе строительства смешалось. Связь с высшим командованием оборвалась, своих войсковых частей не имелось, бомбили немцы нещадно - пришлось строителям прибиваться к чужим подразделениям.
Примкнул и Селивестров. Сначала, как полуобученный "технарь", болтался при штабе дивизии, потом выпросился во взводные, из окружения под Брянском вышел ротным. А после переформирования от Осташкова к Великим Лукам вел в наступление батальон. И все в одной дивизии, все под началом скупого на похвалу полковника Гурьевских.
- Да-с… - Комдив издает какое-то подобие вздоха. - А ведь из командного состава осталось нас, старичков, всего трое: вы, я да Резник. Остальные…
Селивестров не хуже полковника знает, где теперь остальные.
Гурьевских выбивает из мундштука окурок и вдруг спрашивает:
- Много обид на меня накопили?
- Что вы, товарищ полковник!
- Ну-ну, - как-то по-незнакомому тепло усмехается Гурьевских.
- Хочу, чтобы знали, что я всегда считал вас отличным воином и командиром. Всегда. И надеялся в скором времени видеть вас командиром полка.
"К чему это он?" - Селивестров привычно трет кулаком переносицу.
- К сожалению, этому не быть, - тихо произносит Гурьевских. - Раньше нам редко случалось быть вместе. А наедине - никогда. Поэтому я решил доставить себе это удовольствие хотя бы на прощание.
- На прощание?
- Да. - Полковник круто поворачивается к Селивестрову. - Самым срочным образом вам надлежит выехать в Москву!
Новое задание
В кабинете начальника одного из отделов Главного управления военно-промышленного строительства генерал-майора инженерных войск Кардаша дымно. Курит сам хозяин кабинета, курят гости, не курит лишь майор Селивестров. Ему не до курения. То, о чем говорит сейчас Кардаш, настолько серьезно и важно, что майор боится отвлечься, слушает внимательно, забыв о толстой папиросе, зажатой в огрубевших пальцах.
Генерал майор знакомит Селивестрова с обстановкой, сложившейся на Песчанском химическом комбинате.
В углу, на диване, сидят доктор геолого-минералогических наук Прохоров и симпатичный молодой человек, назвавшийся Купревичем. Купревича Селивестров видит впервые, а вот с Прохоровым они старинные знакомые. В давнее мирное время Прохоров трижды был официальным оппонентом Селивестрова, когда тот защищал свои отчеты по проведенным геологоразведочным работам.
Прохоров - внешне мужчина мрачный. Лицо аскетическое, изрезанное глубокими морщинами, губы блеклые, узкие, кожа на острых скулах желтая, сивый чуб постоянно встрепан, а шея боксерская, крепкая, плечи крутые. Но приглядишься - и нет первоначального впечатления. Взгляд у Прохорова умный, доброжелательный, тонкие губы закручены кончиками вверх - всегда готовы к улыбке. Несмотря на высокое ученое звание, Прохоров добряк, компанейский мужик. Уж это-то Селивестрову известно преотлично. Дважды, грешным делом, вместе "обмывали" успешную защиту отчета, на которой до хрипоты спорили в столичном "Метрополе". Традиция. Ведь потом опять в поле, опять далеко от дома…
Оттого, что Прохоров сейчас здесь, напряжение постепенно спадает с Селивестрова.
Вообще майору жаловаться не на что. Из штаба фронта отправили его первым же самолетом. Как важную персону. Не успел остыть от удивления, как новый сюрприз - на столичном аэродроме встречает специальный представитель. Отвез прямехонько в гостиницу, поместил в шикарный "люкс". И в Управлении кадров Наркомата обороны тоже встретили радушно. Разъяснили, что направляется для дальнейшего прохождения службы в Главное управление военно-промышленного строительства, пожали на прощание руку…
* * *
- …Таким образом, принято решение отозвать с фронта некоторых ведущих специалистов - укрепить геологоразведочную службу страны, - продолжает неторопливо говорить Кардаш. - Одновременно при нашем управлении решено создать несколько специальных воинских подразделений для выполнения особо важных задач. Одно из них должно в срочном порядке решить проблему водоснабжения Песчанского комбината. Командиром этого подразделения назначаетесь вы. Вопросы есть?
Селивестров не спешит высказаться. Чиркает наконец спичкой, вдыхает забытый аромат "Казбека".
- Не нравится слово "подразделение"? - улыбается генерал. - Что ж, можно назвать батальоном или еще как-то… По-войсковому.
- А-а… Не в наименовании дело, - морщится Селивестров и спрашивает в упор: - Скажите, почему выбор пал именно на меня?
- Рекомендованы Государственным геологическим комитетом.
Селивестров оглядывается на Прохорова. Тот пожимает плечами.
- Что ж тут неясного? Ты долго работал в районах, примыкающих к Зауральской области. Можно сказать, монополист по тем краям. Никто из гидрогеологов не работал так близко к Песчанке, как ты.
- Хороша близость - двести километров, - усмехается Селивестров.
- Но геологические и гидрогеологические условия одинаковы! - продолжает недоумевать Прохоров. - Не понимаю, что тебя смущает?
- Просто хотел знать, почему именно я отозван с передовой.
- Теперь вы удовлетворены? - интересуется Кардаш.
- Да.
- Деловые вопросы есть?
- Есть. - Селивестров всем корпусом поворачивается к Прохорову.
- Почему местом строительства комбината избран именно песчанский участок? Ведь там до сих пор не производилась даже съемка. В гидрогеологическом отношении район совершенно не изучен! Это же нелепо - планировать обеспечение производства за счет подземных вод там, где их может не быть. Не вижу логики!
Генерал Кардаш глядит на майора с любопытством. Прохоров разводит руками и кивает Купревичу: ваше слово. Тот встает, подходит к столу, разворачивает карту.
- Это на первый взгляд нет логики, - простуженным тенорком начинает он. - Посмотрите сюда. В трех километрах от Песчанки еще с довоенного времени существует предприятие, производящее серную кислоту. Это раз. В самой Песчанке - завод по производству аммиака. Это два. Глядите: железная дорога рядом, электроэнергия есть. Песчанка связана высоковольтными сетями с уральской энергосистемой. Мощные подстанции налицо. Месторождение угля поблизости. И главное - имеются все необходимые бытовые службы, есть большой излишек жилой площади…
Селивестров с интересом слушает молодого ученого, Купревич красив какой-то свежей, почти девичьей красотой. При среднем росте и плотном сложении он выглядит стройным, а иссиня-черные волнистые волосы, молочно-белое лицо, выразительные карие глаза и улыбчивые пухлые губы делают его очень молодым.
- Так где возводить эвакуированные заводы? В любом другом промышленном районе плохо с жильем, все помещения забиты, везде не хватает электроэнергии и топлива, - продолжает Купревич. - А люди и оборудование уже в вагонах! Где время строить новые дома, пекарни, бани, столовые? Где время и материалы на строительство дорог, линий электропередач, подстанций? Нет их. Согласны?
- Согласен, - невозмутимо произносит Селивестров.
- Ну и отлично! - ободряется Купревич. - Потому и была выбрана Песчанка. Выходит, есть логика?
- Логика есть. А вода? - с той же невозмутимостью спрашивает Селивестров.
Купревич колеблется, затем признается:
- Мне лично думается, что в эвакуационной спешке этот вопрос провентилировали недостаточно тщательно. Правда, говорить об этом уже поздно…
- Я тоже так считаю, - соглашается Прохоров и подходит к столу. - Но кое-что и в этом направлении сделано. - Его палец ползет по карте. - Смотри, Петр Христофорович. Река Песчанка зарегулирована полностью, И на ней, и на всех ее притоках построены плотины, созданы водохранилища. Следовательно, в весенний паводок за пределы района уйдет ровно столько воды, сколько необходимо селениям, расположенным ниже по течению.
- И все же? - Селивестров деловит и по-прежнему невозмутим.
- И все же воды не хватит.
- Каков дефицит?
- Как минимум, десять тысяч кубометров в сутки.
- Десять тысяч кубометров! - подтверждает Кардаш. - Десять миллионов литров. Это при условии, что подача воды на бытовые нужды будет строго лимитирована.
- Около ста двадцати литров в секунду, - уточняет Селивестров, и непонятно, значительной или ничтожной считает он эту цифру.
Купревич, Прохоров и Кардаш переглядываются.
- Так что задача перед тобой, Петр Христофорович, стоит трудная, - тихо произносит Прохоров. - Район закрытый, неизученный… К тому же начинать поиски придется заново, практически не имея опорной геологической документации.
- Но там же работает отряд Зауральского геологоуправления. Что-то у них все равно есть!
- В том-то и дело, что нет. Они пробурили около сорока мелких скважин и везде вскрыли соленую, непригодную к употреблению воду. Но и по этим скважинам документации нет.
- Как так? - Внешнее спокойствие с Селивестрова будто ветром сдувает, взлетают вверх жидкие брови.
- Так получилось. От сердечного приступа скончался начальник отряда Студеница. После его смерти никакой первичной геологической документации в сейфе не нашли…
- Что за чертовщина! - еще больше изумляется Селивестров.
- Да, странная история, - снова вступает в разговор Кардаш. - Ею сейчас занимается старший лейтенант Бурлацкий. Он назначен в ваше подразделение старшим гидрогеологом и уже выехал в Песчанку. Ему даны особые инструкции.
- Бурлацкий? - Селивестров трет кулаком переносицу. - Не припоминаю. Что, опытный специалист?
- Нет. По специальности работал всего два года. Потом был призван в органы… - поясняет Прохоров.
- Ага, чекист. Тогда все ясно, - уже без удивления говорит Селивестров. - Значит, он займется этой историей с документами?..
- Бурлацкий все объяснит вам на месте. Введет в курс дела обстоятельней, нежели это можем сделать мы, - чуть улыбается Кардаш. - Как видите, задача перед вами ставится, так сказать, с начинкой…
- Хороша начинка! - бурчит Селивестров. - Да ничего - переварим.
- Отлично, - с облегчением произносит Кардаш и многозначительно поглядывает на Купревича с Прохоровым - перед встречей с майором они, все трое, очень беспокоились, как он отнесется к заданию "с начинкой".
- Ну, кажется, все ясно! - Кончики бесцветных прохоровских губ обрадовано ползут вверх. - Теперь тебе, Петр Христофорович, и карты в руки. Гидрогеологический отряд, что в Песчанке, подлостью вливается в твое подразделение. Со всем своим хозяйством.
- Представляю себе это хозяйство! - скептически бросает майор.
- Да, приданое в самом деле не богатое, - подтверждает Кардаш. - Но вы не беспокойтесь. В ближайшие дни в Песчанку будет отгружено все самое лучшее, что мы можем в настоящее время дать. Поэтому вам придется задержаться в Москве. Юрий Александрович представит вас во всех соответствующих организациях. - Кардаш кивает на Купревича. - Он наделен чрезвычайными полномочиями. Так сказать, будет в Песчанке представителем Государственного Комитета Обороны. Поэтому в случае любых осложнений…
- Ну, об этом мы договоримся в рабочем порядке, - улыбается Купревич.
- Договоримся. - Селивестров тоже улыбается: симпатичный особоуполномоченный нравится ему.