* * *
Шукарев со всего маху трахнул дверью своего кабинета, с тонкой дощатой перегородки обвалился очередной кусок штукатурки. Стаскивая тесные, чтобы облегали руку, перчатки, Шукарев зло фыркал. Этот день он запомнит надолго: с утра перевернутый гюйс, потом навал лодки, а только что он вынужден был снять и наказать дежурного по бригаде.
Когда-то очень давно, в первые послевоенные годы, когда он был еще старпомом и, как всякий старпом, был до полного обалдения задерган каждодневной текучкой и лавиной различных ценных, более ценных и еще более ценных указаний, он жил исступленной мечтой о том времени, когда сам станет командовать лодкой. И не потому, что командирское звание обеспечивало заметную прибавку к семейному бюджету. Совсем нет. Оно давало несравненно большее - новое качество, а с ним и командирские привилегии. Отныне и навсегда ему по утрам докладывали о состоянии вверенного ему (ему!) корабля; все непременно подавали команду "Смирно!", когда он входил на борт или сходил с борта его (его!) корабля; его командирскую каюту на лодке или его место за столом в кают-компании никто и никогда не имел права занимать. Никто и никогда!
Все эти привилегии для Шукарева были выстраданными и свято незыблемыми, потому он без малейших колебаний снимал дежурного по бригаде, если ему, комбригу Шукареву, из-за невнимательности дежурного забывали подать команду, когда он появлялся на собственной бригаде.
Перчатки наконец сдернулись. Шукарев аккуратно сложил их вместе, ладошка к ладошке, и положил на край стола. Сел расслабленно в кресло и с легкой досадой подумал: неужто вот этому капитан-лейтенанту Олялину, которого он только что снял с дежурства за то, что тот прозевал его появление на бригаде, не ясны элементарные требования службы? Детский сад!..
В дверь кабинета кто-то очень деликатно постучал, затем она приоткрылась - в проеме показалась голова капитана второго ранга Радько из отдела кадров флота. Прежде чем войти, Радько извиняющимся голосом произнес:
- Прошу разрешения войти, Юрий Захарович.
Шукарева такими манерами не проведешь, не объегоришь. Он с грохотом двинул из-под себя кресло и - весь сияние и радость - бросился навстречу нежеланному гостю.
- Что за китайские церемонии, Валентин Иванович! Проходите, ради бога! Вы же знаете, я человек простой. Мой кабинет - ваш кабинет!
В отделе кадров флота Радько курировал подводников. То есть над подводниками он был если и не бог, царь и воинский начальник, то фигура значительная. От того, КАК он доложит о тебе по начальству, тебя могли вознести или понизить. Так что с ним безопаснее всего было находиться в добрых отношениях. Но общаться с ним для Шукарева всегда было сущим мучением: никогда не знаешь, чего от него можно ждать. А Шукарев ребусов не любил.
Он помог Радько раздеться, заботливо расправил его промокший плащ на плечиках, трусцой подрулил к столу, выдвинул для гостя стул. И никак нельзя было подумать, что этого самого Валентина Ивановича комбриг не то что не любил, даже не уважал. Командиром лодки, по мнению Шукарева, Радько когда-то был так себе, без перспективы, и потому поторопился списаться с лодок, как только у него появился повод - забарахлило зрение. Покомандовал лодкой он всего года полтора-два.
Радько аккуратно присел на краешек стула, перегнулся, вдавив себе в живот сжатые кулаки, сморщил высохшее лицо, на котором, казалось, щека ела щеку, и, просидев так минуту-другую, пожаловался:
- Опять язва разыгралась. Как непогода - так хоть на стенку лезь. - Лицо у Радько было болезненное - бледное с синевой, словно он всю жизнь провел в подземелье.
Шукарев, зная пристрастие Радько к собственным болячкам, не дал ему сесть на своего конька и, едва тот успел закрыть рот, заговорил сам.
- Прямо-таки осатанела погода… У меня три лодки в пятьдесят седьмом полигоне на отработке задачи. Так не знаю, что и делать: отзывать их в базу - жаль истраченного времени и моторесурса, оттуда, сами помните, сколько до базы идти, оставить там - душа будет не на месте…
- Да, да, - поддакнул Радько. - И у меня, как такая погода, язва покоя не дает… - И пошел, и пошел…
Шукарев с тяжелой тоской посмотрел на худющего, прозрачного, как вяленая камбала, кадровика, подумал: "Господи, и как с этим нудягой жена живет? Выматерился бы ты, что ли, для разнообразия!" - и предложил:
- Может, коньячку пять капель, Валентин Иваныч? Говорят, язву успокаивает.
- Спасибо, Юрий Захарович. Я, как говорится, при исполнении. Потом не откажусь. А сначала дело.
- Я - весь внимание, - насторожился Шукарев и подумал: "Уж не о моем ли звании?" И сердце его жалобно трепыхнулось в дурном предчувствии. - Слушаю вас, Валентин Иванович.
В голосе комбрига промелькнули совсем не свойственные ему заискивающие, просящие нотки. Радько заметил это. Он вообще был человеком наблюдательным, хорошим психологом. Словом, в кадрах он оказался на своем месте. Мимо его внимания не прошла подчеркнутая забота хозяина о его плаще, вовремя прямо под него подсунутый стул, робость, вдруг обуявшая Шукарева, всегда громкого и нахрапистого. "Об адмиральском звании беспокоишься", - усмехнулся про себя Радько.
Он хорошо помнил, как когда-то, когда он еще командовал лодкой, Шукарев наорал на него площадно при всех и обозвал раззявой за то, что он допустил ошибку при швартовке. Помнил и решил сейчас малость поиграть на шукаревских нервах, потянуть немного, не сразу выкладывать цель своего приезда.
- Интересные явления происходят с кадрами. Мы у себя как-то проанализировали и сравнили общеобразовательный уровень старшин и матросов настоящего времени и десятилетней давности. Перемены просто разительные. Нынче уже до сорока процентов моряков имеют среднее или средне-техническое образование. Остальные - восемь-девять классов. И вот с ростом общеобразовательного и культурного уровня моряков особую актуальность приобретает педагогическое мастерство командиров, знание ими основ педагогики и психологии. Работать с людьми, с одной стороны, стало вроде бы проще - они легче и быстрее усваивают материал, лучше разбираются в том, чему их учат. А с другой стороны, труднее. - Радько умышленно нудил, нудил, а сам зорко приглядывался к Шукареву. - Диапазон их мышления стал намного шире, жизненные запросы многогранней, характеры сложнее. И теперь для них важно не только то, что сказал их командир, но и как сказал. Если за его словами они не почувствуют силу личного примера, глубокой убежденности в том, что он им внушает, то все его самые хорошие и правильные слова превратятся в пустой звук, мыльный пузырь, способный лишь вызвать у них усмешку и чувство внутренней неудовлетворенности.
Шукарев делал вид, что внимательно и с интересом слушает, в то время как пальцы его правой руки выколачивали но крышке письменного стола нервную дробь. Раскидистые брови его стягивались к переносице. Шукарев "доходил". Радько это понял и начал сворачивать игру.
- Я это к чему, Юрий Семенович. - Он не удержался и еще разок ужалил Шукарева: умышленно спутал его отчество и не поправился. Шукарев стерпел и это. - К тому, что подобрать сейчас офицера на должность командира подводной лодки становится все сложнее и сложнее. Прибавился еще и такой критерий, как наличие у него определенных педагогических данных.
- А короче можно? - не выдержал наконец Шукарев.
- Можно. - Радько откровенно рассмеялся. - Извините великодушно, Юрий Захарович, за то, что утомил вас. Приступаю к делу. Четыре дня назад Валерию Васильевичу, я имею в виду Николаева, вашего начальника штаба, сделали в госпитале операцию. Разрезали, посмотрели и вновь зашили. Сплошные метастазы. Он не жилец, сами понимаете. Эрго: вам нужен новый начальник штаба.
- А чего тут думать? Логинов, - с готовностью выпалил Шукарев. - Опыт командования лодкой большой, академию закончил. И вообще, он уже полгода как за Николаева рулит. Так что другой кандидатуры не вижу.
- Вот и мы у себя в кадрах флота посоветовались и тоже пришли к такому мнению. Итак, Логинов. А на его место кого?
Конечно же, Шукарев знал, что у кадровиков их соединения есть план перемещения, знал, что в этом плане первым на замещение должности командира подводной лодки значится Березин, знал, что с этим планом хорошо знаком Радько. Все знал, но с ответом не торопился. Он тихо надеялся: а вдруг флотское начальство предложит кого-нибудь другого? Однако чуда не произошло. Радько, так и не дождавшись ответа комбрига, предложил Березина сам. Шукарев грузно поднялся из-за стола, молча прошелся по кабинету, остановился у карты морского театра, поскреб что-то на ней ногтем и, не оборачиваясь к Радько, спросил:
- А нельзя ли его, Валентин Иванович, куда-нибудь в науку? А? Там бы он ой как пригодился! А на место Логинова я подобрал бы человека потрезвей мозгами… Мало ли у нас еще старпомов хороших имеется?
На лице Радько застыло недоумение, даже глаза его за толстыми линзами очков обрели округлость. Так озадачил его своим ответом Шукарев.
- Простите, Юрий Захарович, я что-то, видимо, недопонимаю… Но вы же сами аттестовали Березина на должность командира корабля… Причем дали ему блестящую характеристику.
- А чего тут понимать? - Шукарев резко развернулся и этакой всесокрушающей глыбиной двинулся на Радько. Тому даже стало страшновато от такого напора. - Березин закончил командирские классы, закончил академию, служит исправно. Что я ему должен писать? Что он в командиры не годится? Никто меня не поймет. А он мне - во! - Шукарев яростно полоснул ребром ладони по горлу, а потом ткнул себя кулаком в живот. - И во! В печенках сидит! И это он пока еще в старпомах ходит! А что будет, когда командиром станет?
Недоумение так и не покинуло лица Радько:
- Простите, но я пока так и не понял: чем же он плох? С кем бы я ни говорил, все его хвалят: толковый, скромный, умный, знающий…
- А-а-а, умный… Знаешь, как в Одессе говорят? Это ты в Москве умный, а у нас, в Одессе, ты еле-еле дурак. Фантазер он, а не умный. Все с какими-то причудами, блажью. - В запале Шукарев и не заметил, как перешел с Радько на "ты". - Знаешь, чего мне стоит этот академик со своими типовыми моделями боя, исследованием операций и прочей чепухой? Вот пример. В прошлом году осенью Логинов в отпуске был, лодкой за него командовал твой Березин. Я его обеспечивал в море. Стреляли по крейсеру. Командир крейсера малость прохлопал и по дурости подставил нам борт. Чего лучшего-то издать? "Стреляй", - говорю, а Березин мне отвечает: "Товарищ комбриг, это нетипично…" Тоже мне, нетипично. На войне все типично. Пришлось приказать. Стрельнул, все торпеды всадил в цель. Пять баллов! Радоваться должен был бы, а он мне месяца три на каждом совещании доказывал, что эта оценка незаслуженная. Договорился, что-де он не хочет строить свое показное благополучие на чужих ошибках. Ну пришлось ему… на место указать. Знаешь, что он мне заявил? - Шукарев так надавил на слово "мне", что Радько невольно улыбнулся. - Знаешь? "Не согнете. Я за карьеру, но за карьеру с прямым позвоночником". Понял? Вот тебе и весь Березин в этом. Умный человек своему комбригу так не ответит.
Знал бы Шукарев, что каждым своим словом он укрепляет Радько в его решении назначить вместо Логинова командиром лодки строптивца Березина… Радько импонировала независимость и человеческая нестандартность Березина. Он всегда инстинктивно тянулся к людям рисковым, напористым, вольнодумным. Им он внутренне завидовал, преклонялся перед ними.
До поры, до времени Радько не замечал своей заурядности, был вполне доволен собой. Однако, дожив до сорока лет, он, как это часто происходит с людьми интеллигентными и духовно честными, сумел критически посмотреть на самого себя и понять, что природа создала его человеком, что называется, среднеарифметическим. Со школьной скамьи учеба ему давалась легко, но он ни разу не блеснул своими знаниями. Его не отталкивали женщины, но и не увлекались им, ни одна из них не опалила его жаром страсти. Его не раз включали в сборные команды по боксу, баскетболу, лыжам, но если он заболевал, то его совершенно безболезненно заменяли другим. И этого никто не замечал. Дослужившись до командира лодки, он все делал, как и остальные командиры, не хуже, но и не лучше. И поэтому, когда он ушел в отдел кадров флота, в бригаде не опечалились потерей.
Когда в нем наступило прозрение, он не озлобился, не завял душой. Наоборот, став кадровиком и встретив людей думающих, ярких, гордых, он старался помочь им, поддержать их. Одним из них оказался Березин. Поэтому Радько не без легкого злорадства подсунул Шукареву "ежа", сообщив, что отдел кадров флота решил учесть великолепную аттестацию, которую тот дал Березину, и назначить его командиром подводной лодки "С-274".
Шукарев сокрушенно помотал головой.
- Ну и ну… Унтер-офицерская вдова сама себя высекла…. Написал на свою шею. - Он хотел было рассказать о сегодняшнем случае с гюйсом, в котором винил одного Березина, но потом подумал, что негоже ему, комбригу, опускаться до таких мелочей. - И ничего нельзя изменить, Валентин Иванович?
- Ничего. Правда, Березин должен пройти еще один экзамен.
- Какой? - встрепенулся обнадеженно Шукарев.
- Завтра логиновская лодка уходит на отработку преодоления противолодочного рубежа. Мы предложили одну идею. Ее поддержал и Георгий Сергеевич.
- А это кто такой? - спросил Шукарев. Он не любил идей, спущенных сверху. Радько удивленно поднял брови, вслед за ними на лоб начали вскарабкиваться и очки.
- Как это, кто такой? Начальник штаба флота.
- Так бы и сказал - начштаба флота… А то Георгий Сергеевич. Тоже мне, приятель. Мне положено знать начальство по званию и по фамилии. - Неподдельное удивление Радько задело Шукарева, и он зло подумал: "Ишь ты, моль кабинетная, Георгий Сергеевич…", а вслух буркнул: - Что за идея?
Радько достал из папки конверт и передал его Шукареву.
- Я пойду в море на двести семьдесят четвертой в роли посредника от штаба флота. В конверте вводная. - Он помолчал, подождав, пока Шукарев ознакомится с документом. - Как только лодка придет в исходную точку, я по вводной "убиваю" Логинова, и в командование лодкой вступит Березин. Он и будет преодолевать противолодочный рубеж. Это будет для него своеобразным экзаменом на командирскую зрелость. Тут мы и посмотрим, на что он способен.
Шукарев расхохотался.
- Он покажет экзамен… Хо-о-о-хо! Такие пируэты начнет выписывать - заикой станешь. Поверь моим словам! Он же шалый.
- Ну если надумает чудить, то никогда не поздно отменить вводную, и Логинов снова вступит в свои командирские права. Вдвоем уж как-нибудь с одним Березиным справимся. Но проверить его в сложном деле надо. Только после этого можно принимать окончательное решение.
- Смотрите, Валентин Иванович, сами, как оно лучше. Начальству с горы всегда виднее. Вы у нас еще останетесь или к себе отправитесь?
- Чего я буду туда-сюда мотаться? Переночую у вас в гостинице.
- Ну, ну… - Шукарев пожал радьковскую руку и остался стоять у стола, до двери провожать не пошел. "Не велика птица…"
Как только за Радько закрылась дверь, он снял телефонную трубку и приказал дежурному по бригаде разыскать Логинова и немедленно прислать к нему. Срочно!
Да, задал задачу товарищ Радько! Правда, с одной стороны, такой экзамен для Березина - это хорошо. Комбриг противолодочников Голубев - мужик хваткий, на мякине его не проведешь и просто так через его рубеж в залив не прорвешься. Для этого одних теорий статистических решений и методов моделирования случайных величин (тьфу, черт, запомнится же такой бред!) маловато. Надобно опыт иметь соответствующий, хорошо знать нашу земную технику, а не все эти эмпиреи. Значит, Березин, возможно, сломает себе шею, и с назначением можно будет малость погодить, а чуть позже сплавить его на новую лодку… И Митькой звали. Вот так-то.
Это с одной стороны. А с другой - вдруг чего-нибудь этот самый "академик" напортачит? Правда, на лодке фактически командиром останется Логинов, он не допустит до греха, но… Но и он в последнее время что-то чересчур уж стал увлекаться экспериментами: то с сумасшедшими дифферентами плавает под водой, чуть ли не на попа становится, то проводит какие-то дурацкие опыты с отрицательной плавучестью… И на него перекинулась бацилла экспериментаторства от чертова "академика"…
И что-то вдруг заныло сердце Шукарева в недобром предчувствии, внутренний вещун занозой вогнал в самые тайные глубины души черное щемящее беспокойство. "Нет, - твердо решил Шукарев, - сам пойду в море обеспечивающим. Так будет спокойней…" От принятого решения боль, причиняемая занозой, стала полегче.
Постучавшись, в кабинет вошел Логинов. Шукарев взглянул на его отутюженные до остроты бритвы брюки, сияющие ботинки, затем посмотрел на свои, заляпанные грязью, и спросил:
- Ты ко мне сейчас откуда?
- С лодки.
- Тогда поделись секретом: как ты умудряешься в этакую грязищу и слякоть ходить, не вывозив ног? Летаешь ты, что ли?
- Никакого секрета нет, Юрий Захарович. Просто когда я прихожу в казарму, первым делом иду к дежурному и привожу себя в порядок.
- Десять раз в день туда-сюда ходишь и десять раз чистишься?
- Десять раз чищусь.
- А на лодке как? Ведь туда ты тоже по грязи идешь.
- И на лодке тоже чищусь. У нас в ограждении рубки специально ящик со щетками, бархаткой, гуталином стоит. В лодку с грязными ногами не пускаем.
- И давно это ты завел?
- Да вот уже года два, с тех пор как у нас тут все перекопали, грязь развезли.
- А чего же я у тебя этих порядков не видел?
- Не будешь же комбрига заставлять чистить обувь, прежде чем в лодку пустить. Поэтому вы и не замечали.
- Да-а-а… Это, часом, уже не "академика" ли твоего нововведение?
- Нет, Юрий Захарович, он тут ни при чем. - И Логинов улыбнулся, подумав, что, скажи он "да", комбриг тут же заметил бы: "Вот видишь, до чего все эти дурацкие эмпиреи доводят…".
Это словечко полюбилось Шукареву, он его то ли где-то услышал, то ли вычитал, но что оно обозначало, точно не знал. Однако в память его оно запало как обозначающее что-то заумное и пустое.
- Я вот чего пригласил тебя, Николай Филиппович. Завтра у нас торжественный подъем флага, надо, чтобы увольняющиеся в запас моряки последний раз поприсутствовали на нем, простились с лодками. Не будем нарушать традиции. Да ты чего стоишь? Садись. Так вот, завтра после подъема флага твоя лодка пойдет на совместные учения с ОВР. Корабли противолодочников будут перекрывать вход в Багренцовую бухту, а ваша задача - прорвать рубеж, пройти в бухту и заминировать порт. Ну это у нас есть в месячном плане, и ты все знаешь. Но дело не только в этом. - Шукарев наклонился над столом, утопил свое лицо в ладонищах, потер ими лицо несколько раз, будто снимая с него усталость, о чем-то поразмышлял и вновь уперся взглядом в Логинова. - Ну вот что, я выдам тебе сейчас служебную тайну, а ты, сам понимаешь, никому ни гугу… Понял? - Логинов молча пожал плечами - как не понять. - С тобой на лодке посредником пойдет Радько. Из отдела кадров флота. В исходной точке он вручит тебе вводную, по которой ты будешь убит, а лодкой командовать в дальнейшем будет Березин. Ты понял?
- Понять-то я понял, но не ясно одно: зачем это нужно?